Вот главная беда нашего времени. 11 page

"Полагаю, что вы считаете свое утверждение имеющим смысл. Если так, то тогда все не может быть бессмысленным. Если же вы настаиваете, и считаете, что все бессмысленно, то бессмысленным становится и ваше утверждение. То есть, вы мне ровным счетом ничего не сказали".

Уже то, что вы ищете осмысленного ответа на свой вопрос, говорит мне, что вы не верите в бессмысленность жизни. В противном случае, почему вы пытаетесь найти разумное истолкование страданий и смерти?

Позвольте мне немного развить эту мысль. Вам не кажется странным, что вы соглашаетесь с мировоззрением, которое никак не решает основные проблемы человеческого бытия, и в то же время опровергаете теистическое мировоззрение за то, что оно не достаточно убедительно объясняет страдание?

Этого уже достаточно, чтобы увидеть противоречивость вашего подхода, но заглянем несколько глубже. Если боль и страдание перестают быть нравственными категориями с точки зрения атеиста, то следует ли считать аморальным того, кто их причиняет? Если да, то попробуйте удовлетворительно сформулировать понятие нравственности для людей, принадлежащих к разным культурам. Если нет, то задумайтесь над тем, какие последствия это может иметь для нашей юридической системы. Ограничение человеческого существования рамками земной жизни уничтожает основу для прощения и делает месть единственным оружием правосудия (поскольку загробного воздаяния нет). Именно такой логикой возмездия прикрываются, к примеру, террористы, взрывающие пассажирский самолет с невинными людьми на борту. Они полагают, что совершают не преступление, а законную месть.

К тому же, проблема смерти и страданий не самодовлеющая, она неразрывно связана, с одной стороны, с проблемой нравственности, а с другой — с проблемой смысла жизни. Отказ от удовлетворительной трактовки страданий говорит и о неспособности разрешить две другие важнейшие проблемы, что делает атеистическую позицию особенно слабой.

Английский философ Г. Честертон выдвинул идею о том, что для христианина радость является центральной характеристикой жизни, а скорбь — всего лишь периферийной, поскольку он имеет ответы на основные вопросы жизни. С другой стороны, для атеиста скорбь находится в центре жизненного опыта, поскольку он имеет ответы только на периферийные вопросы, а главные остаются неясными.

"Почему, несмотря на усилия Майкла Мартина, Джорджа Смита и других философов-гуманистов объяснить вам атеистическую позицию, вы упорно продолжаете представлять собственную версию их мировоззрения? Множество философов утверждает, что быть атеистом не значит придерживаться догматического положения о несуществовании Бога. Я, например, являюсь атеистом потому, что не вижу достаточно оснований для перехода на теистическую позицию".

Я взял формулировку из Философского словаря, составленного без какого бы то ни было "теистического" предубеждения. Это самый обычный философский словарь под редакцией Пола Эдвардса. Так вот, словарь определяет атеизм именно как "отрицание существования Бога". Между тем, я готов признать, что существует, так скажем, более мягкий вариант атеизма, исповедуемый, в частности Олдосом Хаксли, в соответствии с которым бытие Бога отрицается не догматически — уж очень сложно философски обосновать такую позицию — а вследствие недостаточного количества свидетельств в его пользу. Тем не менее, и этот "мягкий" вариант атеизма содержит две серьезные логические ошибки.

Во-первых, считать атеизм базисным мировоззрением и исходной точкой философских размышлений некорректно — почему именно атеизм, когда есть сотни других философско-религиозных систем?

Во-вторых, утверждение о недостаточности свидетельств в пользу бытия Бога подразумевает существование логического обоснования атеизма — но в действительности его нет. Чтобы убедиться в этом, предлагаю взглянуть на слова, обозначающие человека, не верящего в Бога: атеист и агностик.

Слово атеист происходит от двух греческих корней — "альфа" означающего отрицание, и "теос", то есть "Бог". Атеистическая позиция, нравится вам это или нет, подразумевает отрицание Бога. Однако, быстро осознав ее внутреннюю противоречивость, (ибо она подразумевает абсолютное знание со стороны отрицающего), философы-атеисты предпочли назваться агностиками. Но, оказалось, что это слово имеет еще менее "удобные" для неверующего коннотации. "Альфа" — это отрицание, а "гнозис" — знание, то есть агностик в переводе с греческого буквально означает — "незнающий". Другими словами, после того, как атеистическая позиция была сформулирована, ее не удалось защитить в философском споре с апологетами веры, и поэтому атеисты были вытеснены в разряд "незнающих". Тем больше оснований у честного агностика быть открытым для свидетельств веры.

"В своих лекциях вы утверждаете, что нам следует обратиться к Богу, чтобы решить проблему страдания. Значит ли это, что субъективное ощущение счастья и удовлетворение личных потребностей есть тот критерий, на основе которого нужно выбирать мировоззрение? Если да, то в чем заключается превосходство христианства над рядом других религий, также освещающих проблему страданий?"

Ответ на ваш первый вопрос — однозначное "нет". Нигде в своих лекциях я не утверждаю, что этим критерием следует руководствоваться в выборе мировоззрения. Но я утверждаю, что в том случае, если христианство истинно, оно поможет вам решить и проблему страданий. При этом наличие такого решения не является прямым доказательством его истинности.

В чем же состоит это доказательство? Можно ли вообще продемонстрировать превосходство христианства над другими мировоззрениями? Уверен, что можно. Именно это я и пытаюсь делать в своих лекциях и книгах.

"Вы говорите, что Ницше пришел к отрицанию Бога на основе пережитой им боли, а опровергаете его позицию на основе логики. Не означает ли это, что его мировоззрение равноценно вашему, только вы смотрите на мир с одной стороны, а он — с другой?"

Опровергая философию Ницше, я основываюсь и на его экзистенциальном опыте, и на логике, и на знании истории. Но поскольку исходный пункт его рассуждений — чисто экзистенциальное допущение, а моих — исторический факт и философская концепция, наши позиции нельзя назвать равноценными. Они разные в силу качественного различия их исходных положений.

Критика христианства, предпринятая Ницше, — это просто эмоциональный выпад, а никак не логическое опровержение. Ее главный довод сам не выдерживает никакой критики. Продемонстрировать это, собственно, и было моей задачей. Если вам удастся продемонстрировать то же по отношению к моей позиции, только тогда и можно утверждать, что она равноценна ницшеанской.

"Вы оспариваете позицию Ницше отчасти потому, что она послужила основой для такого исторического зла, как нацизм. Однако как быть со злом, причиненным во имя Христа, например, во время крестовых походов?"

С одной стороны, атеистическое зло есть прямое следствие атеистического мировоззрения — это одно из самых трудных признаний, которые атеисту необходимо сделать. Не поймите меня неправильно. Я отнюдь не утверждаю, что атеизм есть человеконенавистничество; и я не говорю, что все атеисты — плохие люди. Думать так значило бы ложным образом формулировать саму проблему Но я, тем не менее, утверждаю, что насилие вписывается в логическую систему атеизма, что оно не может быть отвергнуто исключительно на основе атеистических взглядов. Сомневающимся в истинности моих слов советую прочесть "Мир естественного отбора" Дарвина — великий ученый утверждает то же самое. История подводит нас к тому же выводу Везде, где бы атеизм ни играл роль главенствующей идеологии — в Советской России, нацистской Германии или маоцзэдунском Китае — мы видим потоки человеческой крови. С другой стороны, нетрудно увидеть, что в тех случаях, когда христиане насаждали веру путем насилия, когда они причиняли боль невинным людям или устремлялись к политической власти, то действовали не в согласии, а именно вопреки учению Христа, причем попирали его грубо и откровенно. Политизация религии в ходе истории нанесла христианству существенный, может быть, самый значительный, вред. Великий Инквизитор Ф. Достоевского, отвергнувший Христа, к сожалению, — весьма распространенный исторический персонаж. Сам Христос, как вам известно, заповедал любовь к людям и добровольное принятие веры. "Царство Мое не от мира сего, иначе бы слуги Мои сражались за Меня с мечом в руках", — говорил Он. Все случаи злоупотребления со стороны христиан являются, таким образом, следствием нарушения христианского учения и осуждаются на его же основании. То есть, эти злоупотребления указывают нам не на ошибочность учения как такового, а на греховность человеческого сердца, не желающего творить добро. Однако христианство учитывает порочность человеческого сердца и борется с ней, в то время как атеизм полностью пренебрегает этой опасностью; он, можно сказать, основан на противоположном постулате — почему и является, на мой взгляд, глубочайшим мировоззренческим заблуждением.

Христиан нередко спрашивают, почему они перескакивают от атеизма к христианству, не доказав прежде, что Бог существует. Законный вопрос, поскольку даже если атеизм не выдерживает критики, это не означает истинности христианства.

Г. Честертон однажды признался, что поверил в Бога в результате чтения атеистических авторов — настолько его поразила пустота и бессодержательность их доводов. Аналогичным образом, с помощью откровенно слабой и нудной аргументации в пользу существования Бога можно убедить слушателя в Его отсутствии. Надеюсь избежать этого эффекта.

Классические доказательства бытия Бога — теологическое (на основе творения) и нравственное (на основе нравственности) — нередко используются по отдельности, но на самом деле являются частью более крупного блока доказательств, известных под названием космологических (на основе причинности). Теологическое доказательство демонстрирует разумное устройство мира и объясняет это наличием Творца. Нравственное доказательство, обращая внимание на нравственный закон, написанный в человеческом сердце, видит в нем указание на существование Бога. Таким образом, и теологическое, и нравственное доказательства идут от следствия к причине, что позволяет объединить их в рамках космологических доказательств, использующих причинно-следственные связи.

Одна из форм теистической апологетики разработана профессором Уиллардом из университета Южной Каролины. Она представляет собой трехчастную модель.

В первой части доказательство опирается на физическую реальность.

"Как, бы мы ни членили окружающую нас реальность, в результате мы получим объект или явление, обязанные своим существованием какому-либо внешнему источнику. У любого явления или объекта есть причина возникновения, точнее, ряд причин. Но принципиально важно другое, а именно то, что в начале такой цепи причин должна находиться первопричина, черпающая свое существование из себя самой. Беспричинная первопричина".

Профессор Уиллард возражает тем, кто считает такой беспричинной сущностью чисто физическую реальность:

"Некоторые могут возразить что, несмотря на конечное число причин для любого явления, первое физическое явление или состояние могло быть беспричинным, могло возникнуть "из ничего". Сегодня во многих случаях именно так воспринимают теорию "большого взрыва", хотя, конечно, это означает, что данный "взрыв" принципиально отличается от всех нам известных. Привлекательность этого рода мистицизма, как мне кажется, заключается прежде всего в "обожествлении" большого взрыва и выведении его из разряда физических явлений, про которые уместно задавать вопросы. Чем же был этот "взрыв"? "Научный мистицизм" об этом умалчивает. Тем не менее, здесь уместно сказать, что существование вечного существа (Бога-личности) ничуть не менее вероятно, чем существование физического явления, порожденного самим собой. Как сказал К. С. Льюис: "Появление яйца без птицы ничуть не более правдоподобно, чем вечное существование птицы".

По мнению Уилларда, концепция возникновения вселенной "из ничего" в корне противоречит наблюдаемому в природе причинно-следственному закону. Вероятность возникновения чего-либо из ничего равна нулю; все без исключения явления физического мира имеют причину.

Вторая часть доказательства — теологическая, однако, подчеркивает Уиллард, она не столько опирается на факт сотворения, сколько подводит к его обязательности. Это принципиальное различие. Эволюционная теория, утверждает Уиллард, объясняя развитие органической жизни от низших форм к высшим, не способна ответить на вопрос о ее происхождении. Теория эволюции обретает силу только в том случае, если существование жизни воспринимается как данность. Но что это за данность? Очевидно, что под ней следует подразумевать акт неэволюционного сотворения, предшествовавший эволюционному развитию.

Продемонстрировав, что зарождение жизни было неэволюционным, можно перейти к следующему важному пункту доказательства — обратить внимание оппонента на то обстоятельство, что любой творческий акт есть воплощение в физической реальности того, что уже существует в сознании. Творчество на уровне разума предшествует творчеству в физической реальности. В таком случае, акту творения жизни должен предшествовать творческий акт на уровне некоего Высшего Разума, то есть Бога.

В третьей части доказательства Уиллард опирается на бытие человека — историческое, социальное и индивидуальное — в контексте уже продемонстрированной сверхъестественности вселенной (первая часть) и существования Высшего Разума (часть вторая). Он пишет, что бытие человека богато категориями, которые невозможно объяснить сугубо материалистически и которые указывают на существование трансцендентной реальности. Эту реальность, опять-таки, уместнее всего обозначить словом "Бог".

Заканчивая свои рассуждения, Уиллард цитирует изречение скептика Дэвида Юма:

"Самое естественное желание образованного ума состоит в том, чтобы небеса соизволили рассеять, хотя бы отчасти, глубокое неведение человека относительно природы, свойств и образа действий объекта нашей веры посредством какого-то доступного откровения".

Можно только согласиться с комментарием профессора Уилларда по этому поводу: "Вполне возможно, что Бог уже ответил на эту молитву".

Приложение Б
Краткие биографии известных философов

Рене Декарт (1596-1650)

Декарта называют "отцом современной философии". Окончив иезуитский колледж во Франции, Декарт отправился на военную службу в Германию, где, по собственному свидетельству, получил божественное предписание разработать унифицированное описание реальности на основе математических принципов. Декарт утверждал, что не существует ничего непостижимого, что все может быть осмыслено посредством логики. За свою жизнь Декарт создал несколько философских трудов, в том числе "Начала философии".

Философский подход Декарта лучше всего сформулирован им самим: "Я мыслю — следовательно, я существую". Эти слова стали крылатыми. Не видя иных доказательств собственного существования, Декарт пришел к выводу, что таким доказательством служит сам процесс рассуждения. Тот же подход применялся ученым и для обоснования бытия Бога: поскольку человеческий разум несовершенен, представление о Совершенном Разуме не могло возникнуть в нем само собой. Следовательно, это представление было заложено в него Самим Совершенным Разумом, то есть Богом.

Нетрудно увидеть слабые места этих аргументов. Если согласиться с постулатом Декарта о несовершенстве человеческого разума, то разве не может представление о Боге быть следствием этого несовершенства?

Когда Декарт пытается доказать, что только рационально необходимое является абсолютно достоверным, то неизбежно становится жертвой собственной логики, ибо берет в качестве отправного пункта размышлений принципы, не являющиеся рационально необходимыми.

Декарт жил в эпоху быстрого распространения скептицизма, самыми видными проповедниками которого стали Рабле (1492 - 1533), Монтень (1533 - 1592) и Фрэнсис Бэкон (1561 - 1626). Происходивший из семьи адвокатов и предпринимателей, Декарт унаследовал замечательные способности к логике и математике, что во многом предопределило и его интерес к философии. За свою жизнь он написал несколько выдающихся трудов, которые в какой-то момент хотел объединить в "Проект универсальной науки, призванной возвести человеческую природу на ее высшую ступень", но впоследствии отказался от этого замысла, посчитав неуместным вторгаться в область сугубо религиозную.

Основной целью Декарта было получение достоверных знаний о трансцендентном, однако в решении задачи он опирался исключительно на математические методы, принижая и недооценивая роль метафизики. Постепенно Декарт низвел само понятие о божественном к "аксиоматической истине", которую невозможно подтвердить логически. Здесь следует еще раз подчеркнуть, что Декарт не отрицает бытия Бога, но методологически выводит его за рамки рационально познаваемого.

В "Началах философии" он пишет:

"Когда я, несовершенное и зависимое существо, задумываюсь о Существе совершенном и независимом, то есть о Боге, то Его бытие представляется мне очевидным, на основании чего я заключаю, что Бог несомненно существует, и я завишу от Него в каждую секунду жизни".

Несмотря на подобные утверждения, Декарт, несомненно, сделал шаг навстречу скептикам. Со своей "аксиоматической истиной" он оказался в лагере несогласных с утверждением Павла о том, что "…можно знать о Боге… ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы". Бог для Декарта превратился во что-то наподобие божества деистов, и свой интерес ученый сосредоточил не столько на познании Творца, сколько Его творения. Христианское богословие, таким образом, было в значительной мере вытеснено математическим рационализмом, в котором существование Бога объясняло все неясные моменты. Спиноза, ученик Декарта, развил систему учителя до ее логического завершения и был заслуженно назван "метафизиком современного атеизма". Сам Декарт писал:

"Я — католик, и намерен остаться им до конца дней. Я верю в учение Церкви, однако беру эту веру в скобки: она принадлежит области чувств и эмоций, тогда как моя универсальная наука есть область разума и знаний".

Из этих слов метод Декарта становится очевиден. Он состоит в том, чтобы отделить религию, веру и богословие от философии и эмпирических наук. Философия, таким образом, лишается живой связи с божественным откровением и превращается в светскую дисциплину, что в полной мере продемонстрировал Спиноза.

Урок, который можно из этого извлечь, таков: значение имеет не только уверенность в существовании Бога, но и то, каким образом она достигается. Если методика ошибочна, как в данном случае, то есть, если Бог "отодвигается" в область иррационального, то остается только шаг до перехода на атеистические позиции.

Дэвид Юм (1711-1776)

Юм поступил в Эдинбургский университет в возрасте 12 лет, однако покинул его, так и не завершив курса, вследствие "неодолимого отвращения ко всему за исключением философии и общего образования". В двадцать три года он начал писать свою первую книгу, "Трактат о человеческой природе", в которой доказывал, что факт не может считаться истинным a priori, но должен быть обоснован на опыте. Следовательно, такие понятия, как бытие Бога, сотворение мира и им подобные, т.е. понятия, выходящие за рамки непосредственного человеческого опыта, в принципе лишены смысла. Юм зарабатывал на жизнь частными уроками и работой в библиотеке, но большую часть времени отдавал написанию философских трудов. Им, в частности, созданы такие работы как "Исследование человеческого понимания" (1748), шеститомная "История Великобритании" (1754 — 62) и "Естественная история религии". Много лет он провел во Франции, где тесно общался с видными представителями эпохи Просвещения. Некоторое время он работал секретарем посла Великобритании во Франции. Имя Юма прежде всего ассоциируется с эмпиризмом и скептицизмом.

Можно проанализировать мышление Юма по трем основным направлениям. Во-первых, обратим внимание на его теорию познания. В работе "Исследование человеческого понимания" философ пишет:

"Возьмем наугад том богословских или метафизических трудов и спросим себя: содержит ли он логические рассуждения или числа? Нет, ни в коем случае! Но, может быть, в нем есть экспериментальные данные, исследование фактов? Нет! Тогда долой его, в печку, ибо нет в нем ничего кроме софизмов и иллюзий".

В этих словах — сущность философии Юма, построенной на убеждении, что любое знание обретается посредством чувств. Все, что воспринимается на уровне разума, сначала было воспринято чувствами. Следовательно, в анализе реальности интеллект играет только второстепенную роль. Человек является таким же объектом, как и все прочие, и подлежит точно такому же изучению. Юм утверждает, что говорить о душе бессмысленно, ибо человек состоит исключительно из материи.

К этому философ добавляет три существенных момента. Во-первых, идеи являются набором частных представлений, во-вторых, все чувства "отдельны и независимы" и, в-третьих, наш опыт есть не более, чем цепь несвязанных между собой ощущений. Мы, в принципе, не знаем даже самих себя; наши знания о самих себе — это просто набор чувственных впечатлений.

Вторая крупная концепция Юма направлена против классического доказательства бытия Бога на основании принципа причинности.

"Идея причинно-следственной связи возникает только вследствие жизненного опыта. То есть, только после того, как мы видели смерть вследствие нахождения человека под водой в течение пяти минут, мы делаем вывод о наличии связи между этими двумя событиями. Если одно событие случается после другого не один раз, а многократно, мы приходим к заключению, что одно случается вследствие другого. Одним словом, идея причинно-следственной связи основана на повторяемости… Но при таком подходе появляется возможность установления ложной связи, когда два события следуют друг за другом, и даже неоднократно, но тем не менее, не связаны между собой причинно-следственными отношениями. Например, солнце встает после того, как кричит петух, но, конечно, не потому, что петух прокричал".

Причинно-следственная связь, по Юму, есть не более чем совокупность последовательных впечатлений. Из опыта человек научился ожидать определенной последовательности событий, однако в реальности никакой обязательной связи между событиями не существует, и наука не может сформулировать объективные законы природы.

Третья концепция Юма, которой я хотел бы коснуться, — этическая. Возникающее у человека нравственное суждение строится на чувстве одобрения или неодобрения поступка, а никак не на доводах рассудка. Порок и добродетель Юм уподобляет звуку, цвету, тепловому ощущению.

Нетрудно заметить, что от подобной философии только шаг до идеологии тоталитарной, внушающей толпе "чувства", угодные власти.

В целом, можно смело говорить о серьезных разногласиях философии Юма с библейским вероучением. Юм стал создателем универсальной модели атеистического мировоззрения и косвенно способствовал возникновению тиранических режимов последующих столетий. Ниже в краткой форме приводится критика философии Юма:

1. Постулат Юма о необходимости математического или опытного подтверждения любого утверждения сам не обоснован подобным образом и, следовательно, лишен смысла.

2. Утверждение об абсолютной бессвязности событий — нелогично. Юм отрицает какое бы то ни было единство, но делает утверждение, обладающее внутренним единством.

3. Призыв Юма отвергнуть любое суждение о реальности лишено смысла, так как само по себе является суждением о реальности.

4. Лишено смысла и отрицание Юмом чудес. Чудо, утверждает Юм, идет вразрез с законами природы, и поэтому маловероятно. Мудрый же человек строит свои убеждения на максимальной степени вероятности, следовательно, не верит в чудо. Здесь логика Юма опять ущербна. Например, вероятность возникновения нашего мира из ничего составляет величину, близкую к нулю, следовательно, мудрый человек должен отрицать его существование.

После всего сказанного едва ли стоит удивляться таким словам философа: "Меня пугает то полное одиночество, виной которому стала моя философия". Юму действительно некого винить, кроме самого себя. Отвергнув разум как средство познания Божественной истины, он нанес серьезный вред образу Божьему в человеке, равно как и поспособствовал разрушению твердого основания образования и культуры.

Иммануил Кант (1724 - 1804)

Иммануил Кант родился а 1724 году в прусском городе Кенигсберге, теперь Калининграде. Отцом мальчика был простой шорник, но сыну его было предназначено стать одним из величайших философов всех времен и народов, мыслителем, имя которого встанет в один ряд с именами Сократа, Платона и Аристотеля.

Окончив курс в Кенигсбергском университете, Кант сначала зарабатывал на жизнь частными уроками, но с 1770 года занял кафедру логики и метафизики в том же университете. Внешне жизнь Канта была спокойной и небогатой событиями. Убежденный холостяк, Кант отличался чрезвычайной пунктуальностью и любовью к своему городу: за всю свою жизнь он покинул его всего несколько раз. Карта путешествий его мысли значительно обширнее. Как мыслитель, он оказал огромное влияние и на современников, и на последующие поколения.

И по сей день среди преподавателей философии немало убежденных кантианцев. Сам Кант признавался, что "его пробудил от догматического сна" не кто иной, как Дэвид Юм. Еще он утверждал, что две вещи неизменно вызывали у него трепетное благоговение — "мириады звезд наверху и нравственный закон внутри нас". Потребовались бы целые тома научных трудов, чтобы расшифровать это простое, казалось бы, утверждение.

Время жизни Канта — время открытой борьбы между континентальной приверженностью рационализму и английской преданностью чувственному опыту. Отголоски этой борьбы слышны и поныне, и прежде всего в различии подходов, которые применяются в Европе, Великобритании и Соединенных Штатах для защиты христианского мировоззрения. Различие прежде всего заключается в методике установления истинности.

Кант попытался объединить английский эмпиризм с континентальным рационализмом. Утверждая важность эмпирического опыта в вопросе веры, Кант тем не менее, не пошел по пути скептицизма и не отделил веру от опыта. В то же время, он отверг положение рационалистов о том, что действительность может быть познана только на основе разума.

Кант пытался обнаружить возможность метафизического знания, то есть знания о таких предметах, как бытие Бога, бессмертие души и свобода воли. Выводы, к которым он пришел, были изложены в книге "Критика чистого разума".

Во многих отношениях именно Кант является прародителем веры современного человека в способность разума познавать материальное; с другой стороны, к философии Канта восходит и неуверенность современного человека во всем, что выходит за рамки физического. Иными словами, все явно материальное — рационально объяснимо, а все первичное разум обосновать не может.

У нас нет возможности изложить идеи Канта в их полном объеме, но мы, тем не менее, можем почувствовать их направленность на примере его теории познания. Воспользуемся цитатой из работы профессора Колина Брауна:

"Вкратце теорию познания Канта можно свести к следующему: действительность воспринимается на уровне чувств (синтетический элемент), но затем неизбежно пропускается через разум (априорный элемент). Разум воспринимает вещи не такими, какими они являются "в себе", ибо "несмотря на то, что многое может быть сказано о внешней форме вещей, нельзя утверждать ничего определенного о вещи в себе, о том, что скрывается за внешностью". Это можно сравнить со взглядом на окружающий мир через солнцезащитные очки. Мы видим вещи, но с иной цветовой окраской. Точно также и разум, по мнению Канта, смотрит на мир через своего рода "очки". В конечном итоге, разум характеризует все, что воспринимает.
Возникновение этой концепции имело далеко идущие последствия. Задуманная для опровержения скептицизма Юма, она, вопреки ожиданиям, породила еще больший скептицизм".

Агностицизм Канта в отношении первичной реальности не выдерживает критики. Невозможно утверждать что-либо относительно этой реальности, не зная о ней ничего. Утверждать, подобно Канту, что проникновение за завесу внешнего вида вещей невозможно — и есть, собственно, проникновение за нее. Другими словами, невозможно проводить различие между образом и сущностью, не зная достаточно ни о том, ни о другом.

Именно предполагаемая непознаваемость первичной реальности породила в восточной философии феномен молчания. Во время последнего общения Будды с учеником Анандой, учитель занимался тем, что обрывал лепестки у цветка. Это длилось довольно долго, после чего Будда взглянул на Ананду и улыбнулся. Ученик улыбнулся в ответ. И все. Когда Ананду спросили, что значил этот бессловесный разговор, ученик Будды ответил: "Теперь я знаю". Когда вопрошавшие настаивали, он отвечал так: "Я знаю, что я знаю". По Канту, первичная реальность непознаваема, но само это утверждение опровергает ее непознаваемость.