Вот главная беда нашего времени. 1 page

Какой смысл основываться в своих рассуждениях на Библии, если две трети аудитории не считают Писание истинным? Имеет ли смысл утверждать, что Иисус есть путь, истина и жизнь, если люди не верят в само существование истины? Этим я отнюдь не хочу сказать, что Слово Божье не имеет силы убеждать даже самых упорных неверующих, но если христиане желают быть по-настоящему услышанными и оказать влияние на общество, им прежде всего необходимо защитить само понятие истины.

Именно эту задачу ставит перед собой Равви Захариас в книге, которую вы держите в руках — и превосходно с ней справляется. В его изложении христианская апологетика звучит мощно и убедительно.

Меня всегда огорчало то обстоятельство, что есть немало христиан, которые стесняются рассуждать о вере, используя доводы логики. Некоторые и вовсе полагают, что отстаивать веру с помощью логики неправильно. Между тем, отказ от помощи разума едва ли поможет нам вырасти духовно, недаром и в Божьем Слове мы читаем о необходимости пленять всякое помышление в послушание Христу (2 Кор. 10:5). Уход от логики в область сугубо мистических переживаний обрекает Церковь на все возрастающие трудности в проповеди Евангелия и в конечном счете — на потерю влияния в обществе.

Современные христиане остро нуждаются в апологетике, образец которой вы найдете на страницах этой книги. Только вооруженные вескими доводами рассудка и знаниями историко-культурного характера, мы можем рассчитывать на убедительную победу в споре с неверующими.

Я искренне надеюсь, что вы избежите поверхностного отношения к книге, лежащей перед вами. Читать ее нужно предельно внимательно. Постарайтесь запомнить содержащиеся в ней доводы и пользуйтесь ими всякий раз, когда потребуется защитить истину от неверия.

Общество, в котором мы живем, практически потеряно для Бога, но нередко именно в такие, казалось бы, безнадежные времена, Господь посылает в мир особых людей — мы называем их пророками, — чтобы засвидетельствовать об истине. Равви Захариас — как раз такой человек. Молю Бога о том, чтобы его служение должным образом вооружило нас для битвы, которую мы ведем.

Чарльз Колсон

Введение

«В погоне за знаниями мы превратились в сумасшедших», — утверждает известный английский журналист Малькольм Маггеридж, размышляя над палитрой современных представлений о мире. Почему любая, даже самая нелепая и неприемлемая концепция обязательно находит сторонников в академической среде? Этот вопрос невозможно оставить без внимания, если мы хотим разобраться в болезнях современного общества и избежать катастрофического для всех нас будущего.

В истории последних столетий достаточно примеров того, как целые народы, словно входя в некий переходный возраст, вдруг устремлялись к полной и ничем не ограниченной свободе. Однако на их пути неизменно оказывались инакомыслящие люди, противники пропагандируемого беззакония. Как с ними бороться? Уничтожать физически не всегда возможно, да и губительно для репутации. Куда эффективнее и проще дискредитировать сами ценности, которые они пытаются защитить — проверенные временем, теистические воззрения.

Уподобляясь ловким адвокатам, с помощью логических хитросплетений вводящим в заблуждение суд и присяжных, светские мыслители повели целенаправленное наступление на истинные представления о мире. Если им удавалось заронить хотя бы малейшее сомнение в истинности теистического мировоззрения, это уже давало повод восторженно заявлять о его полной несостоятельности. Важнейшим элементом атеистического наступления стало формирование целого класса мыслителей, которые воспринимались одновременно как законодатели мод в области философии, и как бесстрашные освободители общества от "тирании" Бога.

Подобные махинации, столь привычные в зале суда и имеющие цель воспрепятствовать правосудию, и были выбраны светской стороной в качестве основного оружия в идейном противостоянии с теизмом, которое и стало главным содержанием исторического процесса на протяжении нескольких последних веков. Печальный путь, пройденный цивилизацией с эпохи Возрождения до наших постмодернистских времен, был вполне предсказуем, но едва ли неизбежен. На протяжении всего этого времени не переставали звучать предупреждения о страшных последствиях возведения гуманизма в ранг государственной идеологии. Теисты со всем основанием спрашивали: если желание человека является подлинным мерилом нравственности, то следует определить, какого человека: Гитлера или Франциска Ассизского, Сталина или матери Терезы? Однако, вопрос казался слишком прямолинейным, а возможный ответ — слишком неутешительным, по причине чего сторонниками атеистического мировоззрения и была избрана упомянутая тактика, состоящая в том, чтобы спрятать аргументы противной стороны под ворохом словесной шелухи, смутить судей клеветой и, в конечном итоге, выиграть процесс за счет регулярной "неявки в суд".

Принципиальным моментом этой тактики стал захват "интеллектуальных центров" цивилизации — университетов, — в которых, в результате неослабевающего "научного" поиска, произошла полная переоценка взглядов на бытие Бога. Сегодня для типичного представителя академической среды характерно полное неверие. Переоценка религиозных воззрений велась под флагом борьбы за политическую и академическую свободу, но нетрудно увидеть, что на самом деле она объяснялась желанием развенчать любую систему ценностей, требующую нравственных ограничений. Примечательно, что особо яростная травля велась и ведется против христианства, тогда как восточные религии пользуются загадочным иммунитетом, я бы сказал даже уважением. Что касается ислама, то ни один университет не позволяет себе оскорблений в его адрес. Между тем, христианские идеалы беззастенчиво подвергаются шельмованию, совершенно узаконенному и считающемуся чуть ли не признаком хорошего тона.

Итак, оружием новых "конквистадоров" стала ручка и университетская кафедра. Они прекрасно понимают, что если внедрить в неокрепшие, но многообещающие умы студентов сомнение в существовании истины, то по прошествии определенного времени оно проникнет во все сферы общественной жизни и станет залогом окончательной победы атеистического мировоззрения.

Впрочем, с течением времени оружие, пущенное в ход академическими мыслителями, обернулось против них самих — авторитет высшего образования, доселе считавшийся незыблемым, резко упал. И не удивительно: усилиями светских философов современный человек не имеет ответов на самые простые и в то же время основополагающие вопросы — о смысле жизни и смерти, о добре и зле, об отношениях между мужчиной и женщиной. Ученые умы, призвав студентов подвергать сомнению любой авторитет, сами стали объектом сомнения.

Примечательно, что само слово "университет" произошло от латинского корня, означающего "приводить разрозненное к целому", а изначальный замысел создания академий заключался в распространении не только знаний, но и добродетели. Естественно, ни одна из названных целей в современных ученых кругах не признается и не достигается. Чаяниям Жан Поль Сартра, мечтавшего об объединении разрозненных областей знания в целостную картину мира, так и не суждено было сбыться. Сегодня очевидно, что господствующим течением современной мысли является скептицизм в духе Рене Декарта, который, вознамерившись сформулировать понятие достоверности, начал с положения о достоверности сомнения. Однако, в отличие от Декарта, огражденного от грубых ошибок верой в бытие Божье, современные скептики посчитали начальный пункт поиска также и конечным.

Еще много лет назад Пол Шерер предупреждал о грозящей обществу деградации. Размышляя о противостоянии Церкви и ее противников, он отмечал:

"Одно за другим поколения людей, вышедших из-под власти Папы и Церкви, охватывала настоящая эйфория свободы, выражавшаяся в желании не подчиняться нравственным ограничениям вообще, независимо от того, кем или чем они установлены — совестью или Самим Богом. Разуверившись в том, чему никогда и не следовало верить, они перешли к полному отрицанию веры, так что для миллионов людей существование мира и человеческой жизни перестало иметь какой-либо определенный смысл. Поэты заговорили о "блуждании в пустыне духа" и "бесцельном перемещении из колыбели в могилу". Душевная пустота стала преобладающей темой разговоров, нигилизм — движущей исторической силой, разочарование и скука — сюжетом для романов и пьес; пространство, обжитое человеческой мыслью, сузилось до минимальных размеров, а окружающая его тьма пугала подобно той пропасти, которую страшились встретить за "краем земли" мореплаватели времен Колумба".

Тем не менее, не все потеряно. Несмотря на разнообразные и целенаправленные усилия приписать духовные потребности иррациональному началу в человеке или, в лучшем случае, признать их частным делом каждого, устремленность к трансцендентному возрождается в каждом поколении. Имея за плечами почти двадцатилетний опыт лекционной работы в университетах мира, я твердо убежден в том, что духовные устремления в человеке невозможно убить. Практически все мои лекции собирали максимально возможное в условиях данного помещения количество слушателей, а реакция аудитории всегда была скорее положительной, нежели отрицательной. Лучшее подтверждение неугасимости духовного пламени — изменения, произошедшие в таких странах, как Россия и Китай, которые, попытавшись искоренить всякое упоминание о Боге, довольно быстро убедились в пагубности своей политики.

Впрочем, справедливости ради нужно признать, что в каком-то смысле скептическое отношение к христианству бывает оправданным — когда учение Христа искажается, становясь основой для попрания чужих прав и эксплуатации человека человеком. В таком виде христианство никого не может к себе привлечь. Можно ли вообще избежать крайностей, возможно ли не уклониться от истины? Искренне убежден, что можно — и незаменимым помощником в этом должен стать разум. Взаимодополняемость веры и разума является главной темой лежащей перед вами книги.

За основу книги были взяты две лекции, прочитанные в Гарвардском университете, и лекция, прочитанная в Государственном университете штата Огайо. Впрочем, импровизационный характер лекций потребовал, чтобы в работе над книгой я несколько упорядочил и углубил аргументацию, а также постарался осветить по возможности максимальное число смежных вопросов. Надеюсь, что мне это удалось — несмотря на необъятность темы. Следует помнить, что моей целью было не только выступление в защиту теистического мировоззрения, но и выявление откровенных алогизмов, которыми страдает атеистическое мышление, неспособное адекватно объяснить сущность явлений и воспринять богатство окружающего мира.

Следует отметить, что реакция аудитории на мои выступления была, за редким исключением, сугубо положительной и даже теплой. Если мы и расходились в чем-либо, то дискуссия по спорным вопросам происходила в духе взаимного уважения. В конце выступления мне щедро аплодировали. Я искренне благодарен студентам за такое дружеское расположение.

Я разделил книгу на три логически взаимосвязанные части. В первой я провожу анализ атеистического мировоззрения, имеющий целью продемонстрировать логическую противоречивость и экзистенциальную неадекватность этой философской системы, т. е. ее несостоятельность. Предвидя определенные возражения, заранее хочу сказать: воинствующие атеисты часто утверждают, что обществу навязывается трансцендентная этика. Отрицая существование трансцендентной реальности и, следовательно, какого бы то ни было нравственного абсолюта, они говорят о якобы ужасном состоянии, в которое религия ввергла цивилизацию. Это ошибочная точка зрения. Напротив, ни с чем не сравнимые ужасы и страдания стали возможны только на почве воинствующего атеизма, охотно принявшей в себя и прорастившей зерна политического террора. Двадцатый век стал абсолютным рекордсменом в этом отношении — и не следует забывать, что его философским основанием было сознательное и агрессивное отрицание бытия Бога.

Первая часть логически подводит к выводу о том, что без понятия о трансцендентном, т. е. о Боге, любая философия в той или иной мере утрачивает смысл, превращается в абсурд. Впрочем, воинствующий атеизм и не отрицает этого феномена, но дает ему более благозвучное название: "освобождение человеческой мысли". Но можно ли называть освобождением отказ от подлинного осмысления жизни? Не является ли это скорее отказом от удовлетворения глубинной потребности души и разума? Автор убежден, что является. Вторая части книги, таким образом, посвящена обоснованию врожденной потребности человека осмысливать жизнь.

Неотъемлемой частью христианского теизма и предлагаемой им интерпретации мира, является предпосылка об истинности учения, возвещенного Иисусом Христом. В работе освещены основные положения этого учения, являющегося абсолютной истиной во все времена. Но как продемонстрировать истинность христианского понимания смысла жизни и других важнейших вопросов? Как относиться к другим мировоззрениям, сосуществующим в рамках плюралистического общества? Может ли быть истинным одно единственное учение или истину поделили между собой многочисленные философские учения и религии? Ответить на эти вопросы невозможно, не коснувшись загадки личности Иисуса Христа. Кто Он — реальное историческое лицо или миф, пророк или самозванец, человек или Бог? Очевидно одно: если Христос действительно был Тем, за Кого Себя выдавал, то любая попытка опровергнуть Его учение становится, во-первых, безнравственной, а во-вторых — бесполезной. Если же Его утверждения о Себе ложны, то и вся сначала христианская, а затем и пост-христианская цивилизация оказывается основанной на лжи. Обсуждению этих принципиальных вопросов посвящена третья часть книги, без сомнения, самая важная и поэтому требующая наиболее пристального внимания читателя.

В Приложении А приводится стенограмма дискуссии, состоявшейся после моего выступления в Гарвардском университете. Прозвучавшие на ней вопросы, в целом, весьма характерны для аудиторий, перед которыми мне приходится выступать с лекциями об атеизме.

Приложение Б содержит составленные мной краткие биографические справки о крупных мыслителях, которые в той или иной степени способствовали формированию атеистического мировоззрения на протяжении последних веков. Среди них читатель найдет имена Декарта, Бертрана Рассела, Жан Поль Сартра и др. Помимо чисто биографических данных, я попытался осветить сущность их атеистических воззрений и кратко указать на недостатки их философских систем.

Возможно, некоторые места текста покажутся читателю слишком тяжеловесными и наукообразными. Несмотря на это, я попросил бы читателя не пропускать их, поскольку "трудные" размышления обязательно завершаются примером или иллюстрацией, которые облегчают понимание материала. Все основные положения книги я еще раз формулирую в конце ее.

Наш разум — слишком большое богатство и слишком мощное оружие для того, чтобы пренебрегать им. Я написал эту книгу в надежде на то, что изложенные в ней идеи сделают ближе и понятнее Высший Разум — Бога, — от признания или отрицания существования Которого зависит все остальное.

Равви Захариас,

Атланта,1994

Часть I. Воинствующий атеизм жив и смертельно опасен

Глава 1. Блаженны алчущие

«Скажи мне, какие песни слагает этот народ, и я скажу о его законах», — писал шотландский мыслитель и политический деятель восемнадцатого века Эндрю Флетчер. В этих словах отражена не только культурологическая оценка общества, но и нечто другое: песни действительно оказывают на людей какое-то чрезвычайное, загадочное влияние, главным образом — на молодежь, то есть на людей, еще не утвердившихся в своих взглядах.

Мой личный опыт полностью подтверждает наблюдение Эндрю Флетчера. Сопереживая музыке, я смог почувствовать самого себя понятым и научился понимать других. Помню, тринадцатилетним мальчиком, то есть в самом тревожном, полном неопределенности возрасте, я сидел у себя в комнате с невыносимо скучным учебником физики в руках и прислушивался к песне, негромко доносившейся из радиоприемника. Вдруг я почувствовал удивительное созвучие выраженных в ней переживаний с теми борениями, которые происходили тогда в моем сердце. Написанная в слегка восточной манере, хотя исполненная американцем, эта песня произвела на меня, подростка, живущего в Индии, впечатление странной универсальности выраженного в ней опыта. На каждую ее строчку мое сердце отзывалось болью и пониманием.

Мы бродим по пустыням духа,

Томимся в тупиках ума,

Идем на свет, но отовсюду

Нас окружает тьма.

Найдем ли свет — кто даст ответ?

Кто смысл жизни нам откроет?

Секрет надежды в чем сокрыт?

Хранит его затворник в келье?

Иль некий древний манускрипт?

Кто даст ответ?

В тексте песни перечислялись разнообразные ипостаси страдания — распад семьи из-за утраты взаимопонимания между супругами; горе матери, потерявшей ребенка; отчаяние человека, охваченного желанием самоубийства; показное веселье танцующих на дискотеке, пытающихся спрятать под маской беззаботности свое одиночество. Каждый куплет завершался вопросом: "Кто даст ответ?" Поразительной силы вывод, вскрывающий сущность конфликта внутри человеческого сознания, прозвучал в самом конце:

Что делать, если черный страх

Нам душу ранил?

Что делать, если жизнь — игра,

Игра без правил?

Кто даст ответ?

Кто даст ответ?

Кто даст ответ?

Несмотря на мою молодость, от меня не ускользнуло то обстоятельство, что столь откровенное признание во внутренней опустошенности исходило от американца, то есть от гражданина страны, ставшей для миллионов жителей планеты символом Рая на земле. Более того, автор песни жил рядом с Голливудом, символизирующим вершину успеха для самих американцев. Откуда же взялась опустошенность? Если бы подобный вопль отчаянья прозвучал из уст какого-нибудь индийского певца, я бы не удивился: моя родина всегда ассоциировалась с людским страданием, недаром ее называют "раненой цивилизацией". Но от американца?!

По какому-то совпадению, приблизительно в то же время мировое признание получил индийский фильм "Мать Индия", в котором была изображена отчаянная борьба индийской семьи за свое земное благополучие. Постоянно омрачаемая болезнями и гибелью близких, национальными катаклизмами и внутренними раздорами, жизнь персонажей фильма напоминает непрекращающуюся пытку. Звучащая в фильме песня как бы подводит ему итог:

Коль скоро я родился в этот мир,

То должен жить.

И если эта жизнь — чаша с ядом,

Я должен испить ее.

Фатализм, нигилизм и жажда земного благополучия — в се это более чем понятно, когда речь идет об Индии, павшей жертвой нескончаемого насилия и раздираемой внутренними противоречиями. Но каким образом вопросы, возникающие в контексте "раненой" индийской культуры, вдруг появились в сознании людей, не познавших проблем, выпавших на долю индийцев?

Недоумение по этому поводу не оставило меня даже когда я, повзрослев, переехал жить в Соединенные Штаты. До сего дня меня не перестает удивлять отсутствие на Западе сколько-нибудь внятных ответов на главные вопросы жизни; полнейшая неспособность культурной элиты как-то осмыслить и разрешить проблемы, поставленные в песнях. Вдумайтесь, например, в слова одной из песен группы "Кинг Кримсон":

Железный коготь паранойи

Столетью выколол глаза —

Шизоидны слепые бродят

По черному лицу Земли.

Человеческий разум, попав в лабиринт нескончаемого насилия, бессмысленной злобы и необъяснимого бессердечия, пытается найти выход — но собственных сил ему недостает. Бездуховность, царствующая в окружающем мире, уводит взор человека от небес и приковывает его к земле.

Писания пророков рассыпались в прах,

Восходит солнце над орудиями смерти,

Молчание и пустота поглотят крики о помощи,

И никто не возложит венок на общую могилу.

Человечество бредит кошмарами,

Судьбой планеты играют придурки.

Жизненный опыт суммируется одним словом — абсурд, которое оказывается эпитафией современной культуре. Несмотря на мелодраматичность выражения и чрезмерное сгущение красок, мы, конечно, должны быть благодарны музыкантам за откровенность в признании растерянности перед миром, неспособности осмыслить происходящее.

Я прекрасно осознаю риск, на который иду, начиная разговор о важнейших вопросах бытия с разбора рок-песен, однако считаю его оправданным. Прежде всего потому, что музыканты, благодаря присущей творческим людям открытости, находят в себе силы признаваться в том, что крайне редко услышишь от представителя академической среды. Ведь намного легче спрятать свою неуверенность за непроницаемым фасадом философской аргументации, чем прямо рассказать о боли, недоумении, страсти. Несмотря на прогресс в технической области, песни, которые мы поем, остались прежними. Если же они изменились, то исключительно в сторону большего отчаянья, большей растерянности. Жажда подлинной духовности продолжает усиливаться несмотря на то, что время от времени слышится очередной голос, высмеивающий религию и самонадеянно предлагающий очередную атеистическую концепцию. "Мы переросли религиозную мифологию", — повторяет он известный тезис, но как правило, его мало кто слышит, потому что люди быстро убеждаются на собственном опыте, что от перестановки слагаемых внутри одной и той же концепции ее способность удовлетворять запросы человеческой души не меняется.

В середине нашего века Альбер Камю, а в менее отдаленном прошлом психолог Виктор Франкль признали, что поиск смысла жизни является главным содержанием духовной жизни человека. Будучи совершенно согласным с этой точкой зрения и присоединяясь к поиску, объединившему людей всех столетий и стран, я попытаюсь предложить в этой книге свой ответ на стоящий перед нами вопрос. Но сперва необходимо четко обрисовать нашу проблему и определить некоторые понятия для того, чтобы, рассуждая, мы говорили на одном языке.

Предварительные замечания

Существует анекдот, — насколько он основан на реальных событиях или выдуман, я не знаю — об известном чемпионе мира по боксу Мухаммеде Али. Имя этого боксера никогда не ассоциировалось с такими чертами характера как кротость или хотя бы скромность; напротив, все знают, что Али — хвастун и грубиян. Это обстоятельство, судя по всему, и послужило поводом к шутке. Анекдот такой: Мухаммед Али летит на самолете и слышит объявление о необходимости пристегнуть ремень перед посадкой в сложных метеоусловиях. В отличие от всех остальных пассажиров, боксер никак на него не реагирует. Заметив это, к нему подходит стюард и просит подчиниться приказу командира, но Али возражает: "Суперменам не нужны ремни безопасности". Не растерявшись, стюард парирует: "Суперменам не нужны самолеты, чтобы летать".

Я рассказал этот анекдот для того, чтобы в шуточной форме предупредить об опасности, которая нередко подстерегает интеллектуалов. Согласитесь, что людям образованным бывает свойственно этакое "суперменское" превосходство над "отсталостью и невежеством толпы". Получив образование, мы иногда ошибочно полагаем, что и саму жизнь понимаем лучше других и что академические знания приближают нас к раскрытию ее главной тайны. Однако образование не всегда равняется жизненной мудрости и поэтому не следует, исходя из того, что мы живем в эпоху технического прогресса, пренебрегать опытом, накопленным человечеством за прошедшие сотни лет. Соблазн, который нам нужно стремиться преодолеть, есть не что иное, как соблазн гордости, точнее, гордыни — ошибочного самовозвеличивания, ничем не подтвержденной уверенности в своем превосходстве над другими людьми и другими поколениями, в причастности некоему "высшему" знанию и т. д. Игра в сверхчеловека опаснее, чем кажется на первый взгляд, о чем свидетельствуют многочисленные исторические примеры, самый яркий из которых, несомненно, трагическая судьба Третьего Рейха, положившего философию Фридриха Ницше в основу государственной доктрины. Поэтому я просил бы, чтобы в предстоящей дискуссии мы руководствовались духом смирения и не допускали самовозвеличивания.

Перед нами, быть может, самый важный вопрос современности — может ли человек жить без Бога? — и искать ответ на него необходимо не только с напряжением всех интеллектуальных способностей, но и с предельной честностью перед самими собой. Мне выпала честь рассуждать о столь важном предмете перед аудиториями многих стран мира, и в результате общения с ними я пришел к мнению, что философское осмысление жизни полностью определяется ответом на два основополагающих вопроса — "Существует ли Бог?" и "Если Бог существует, какова Его природа и какими качествами Он обладает?" Пройти мимо этих вопросов решительно невозможно; даже если не отвечать на них формально, то в практике повседневной жизни ответ придется дать. Очевидно, что вся наша система жизненных ценностей кардинальным образом зависит от веры или неверия в бытие Бога.

Необходимо сделать еще одно замечание, прежде чем мы начнем обсуждение. В силу того, что мои детство и юность прошли в "восточной" стране, я по собственному опыту знаю, какую опасность таит в себе религиозная ненависть и как легко грубые эмоции берут верх, стоит коснуться животрепещущих тем. Поэтому я считаю бессмысленным спор о сущности добра, если участники его испытывают друг к другу заведомо недобрые чувства. В отсутствии сердечного взаиморасположения истина затуманивается, ускользает из рук — не потому ли споры чаще приводят к окончательному размежеванию, чем к искомому согласию? А ведь в нашем случае речь пойдет о вопросе, являющемся фундаментом системы представлений о мире и роли человека в обществе.

В пользу противоположных точек зрения на бытие Бога высказывались величайшие умы человечества. Убежденные атеисты, к примеру, любят апеллировать к имени Эммануила Канта, давшего рациональное истолкование социальной этики, не основанной на вере в Бога. (Интересно, что мне доводилось слышать это имя от атеистов как в Соединенных Штатах, так и в Советском Союзе. Я предоставлю вам самим оценить противоречивость использования имени Канта в данном случае, поскольку политико-экономические системы этих стран столь различны). Однако же никто не упоминает о том, что сказал философ в заключении своей работы "Критика чистого разума":

"Другими словами, вера в Бога и в существование иного мира так неразрывно связана с моей совестью, что, поскольку я мало опасаюсь потерять последнюю, то равно и не боюсь когда-либо расстаться с первой".

Мы видим, что мыслитель, имя которого написано на раменах атеизма, был вовсе не чужд веры в существование Бога. Это, во-первых, лишает силы утверждения о якобы "интеллектуальной несостоятельности" теизма, а во-вторых, показывает, что они порождены либо невежеством, либо предубеждением. Я надеюсь, что во время дискуссии мы сможем не лукавя рассмотреть все точки зрения в духе уважения и заинтересованности.

Союз философии и жизни

Одна из трудностей, возникающая при обсуждении нашей темы, заключается в том, чтобы с одной стороны, не пасть в глазах суровых критиков, а с другой, не оттолкнуть людей, заинтересованных в глубоком осмыслении жизни, но не привыкших к философской манере рассуждения. Сознавая необходимость удовлетворить требования обеих сторон, я разработал особый подход, с помощью которого надеюсь объединить философию и повседневную жизнь. К. С. Льюис однажды заметил, что если оратор не может сформулировать аргумент достаточно просто для того, чтобы быть понятым любым человеком, то вполне вероятно, что он сам не вполне понимает, о чем говорит. Чтобы не быть заподозренным в подобном непонимании, я опишу три уровня, на которых происходит осмысление жизни, и которые должны быть понятны любому заинтересованному человеку. Должен сказать, что и беседу с профессиональными философами можно построить также.

Позвольте описать указанные три уровня. Первый уровень — теоретический. На этом уровне мы руководствуемся общими правилами обнаружения истины. Такое рассмотрение подразумевает использование в аргументации сугубо логических построений, для него не имеют значения личные чувства дискутирующих и их культурный опыт. Привнесение в такого рода дискуссию эмоций создает препятствия на пути обнаружения истины.

Значение первого уровня для дискуссии невозможно переоценить. На этом уровне используются законы логики — хотя бы для того, чтобы их опровергнуть. К этому мы вернемся несколько позже, а пока я хотел бы отметить, что первым уровнем дискуссий часто пренебрегают те, кто не любит соглашаться с убедительной логической аргументацией оппонентов.

Логическое мышление абсолютно необходимо для постижения истины. Огюст Конт был совершенно прав, когда говорил о том, что "идеи либо правят миром, либо ввергают его в хаос". Действительно, безответственная игра идеями может быть исключительно опасной для частной и общественной жизни. Мы знаем, как "ошибки" (точнее, умышленные искажения) логики приводили к возникновению тираний. "Логические" преступления коварнее и страшнее "эмоциональных". Последние легко распознать, но если сами критерии, на основании которых строятся суждения, искажены, то исправить ситуацию становится намного сложнее.

Я сознательно уделил особое внимание важности логического мышления, потому что одна из главных опасностей, грозящих западному обществу в целом, исходит от людей, преследующих иррациональные цели, ради достижения которых они добиваются нового понимания некоторых слов и идей. В западных странах умудрились в значительной степени опошлить святое и вознести на пьедестал банальное благодаря тому, что в цепочке логической аргументации были пропущены некоторые обязательные звенья. Если постоянно подвергать разум и язык насилию так, как это происходит сейчас, то вскоре реальность будет восприниматься неадекватно.