Наука и нравственность

На первый взгляд, наука и нравственность так далеко от­стоят друг от друга, что странно даже ставить вопрос об их соотношениях и пересечениях. Наука — это совокупность те­оретических представлений о мире, ориентированная на вы­ражение в понятиях и математических формулах объективных характеристик действительности, то есть тех, которые не за­висят от сознания. Нравственность (мораль), напротив, яв­ляется совокупностью ценностей и норм, регулирующих по­ведение и сознание людей с точки зрения противоположно­сти добра и зла. Нравственность строится на человеческих оценках, повелевает действовать определенным образом в зависимости от наших жизненных ориентиров — значит, она занята ничем иным, как действующими субъектами и их субъективностью.

Таким образом, между наукой и нравственностью обнару­живается разрыв, ров, пропасть, их территории различны, проблемы лежат в разных плоскостях, и остается неясным, как можно рассуждать о связи науки и нравственности. Однако при ближайшем рас­смотрении оказывается, что все обстоит не так просто. Ибо, во-первых, нравственность проникает всюду, где встречают­ся два субъекта и где речь идет об их нуждах и угрозах для них. А во-вторых наука не существует в неких чисто духовных сфе­рах, не витает над миром, она — дело вполне человеческое и касается огромного множества человеческих интересов.

Чтобы лучше разобраться в том, как взаимодействуют на­ука и нравственность, как научный поиск встречается лицом к лицу с требованиями и запретами морали, выделим (разуме­ется, условно) три сферы их взаимодействия. Первая сфера — соотношение науки и ученых с применением их открытий в практической повседневной жизни. Вторая — внугринаучная этика, т. е. те нормы, ценности и правила, которые регулиру­ют поведение ученых в рамках их собственного сообщества. Третья — некое «срединное поле» между научным и ненауч­ным в самых разных областях.

Говоря о первой сфере, надо иметь в виду, что ученый — че­ловек, который производит и выражает на научном языке сво­его времени объективное (адекватное) знание о реальности или отдельных ее областях и характеристиках. Процесс научного познания движим в современном обществе целым рядом фак­торов, от масштабного финансирования до страстного позна­вательного интереса самого ученого. Известно, что крупные ученые доходят в своей жажде познания до фанатизма. Само по себе знание, как мы уже сказали, казалось бы, не несет ни­какой нравственной характеристики и не проходит по ведом­ству «доброго» и «дурного». Однако лишь до того момента, когда оно, пройдя ряд стадий трансформации, не превраща­ется в атомную бомбу, суперкомпьютер, подводную лодку, ла­зерную установку, приборы для тотального воздействия на чужую психику или для вмешательства в генетический аппа­рат. Вот тогда перед человеком-ученым встают, по крайней мере, две серьезные нравственные проблемы:

— продолжать ли исследования той области реальности, познание законов которой может нанести вред отдель­ным людям и человечеству в целом;

— брать ли на себя ответственность за использование ре­зультатов открытий «во зло» — для разрушения, убий­ства, безраздельного господства над сознанием и судь­бами других людей.

Противники некоторых видов исследований считают, что человечество сегодня еще не готово к информации о глубинных генетических законах или о возможностях работы с бессозна­тельным, ибо это позволит из корыстных соображений массо­во манипулировать другими людьми. Так что дело не в самом знании а в том как его применять.

И здесь мы приходим непосредственно ко второму вопро­су—о внутринаучной этике. По нему мнения тоже разделя­ются, и это разделение инициировано реальным противоре­чием. В одном отношении ученый не может отвечать за по­следствия своих исследований, так как в большинстве случаев не он принимает кардинальное решение о том, как применить его открытие на практике. Другие ученые, пред­ставляющие крыло прикладного знания и работающие непосредственно на заказ, могут использоватьсформулирован­ные им и законы для создания конкретных аппаратов и при­боров, способных создать человечеству проблемы. Что же касается массового применения открытых законов на прак­тике, то это и вовсе на совести бизнесменов и политиков — правительств, президентов, военных.

Наука, идущая рука об руку с гуманистической нравственно­стью, оборачивается великим благом для всех живущих, в то время как наука, равнодушная к последствиям собственных де­яний, однозначно оборачивается разрушением и злом.

Множество моральных проблем возникает при решении вопроса о трансплантации органов. Важно то, что моральную ответственность за собственные открытия и прозрения, теории и концепции ученые-гумани­тарии несут не в меньшей степени, чем физики, создающие бомбы, и биологи, выращивающие в лабораториях чуму.

Итак, первая нравственная установка, необходимая для уче­ного, это установка на объективность. Здесь можно видеть пря­мое совпадение научности и морали.

Объективность всегда связана с некоторой созерцательно­стью, отстраненностью, спокойствием. В конечном счете ис­тина открывается только тому, кто способен подняться над кипением амбиций, в определенном смысле воспарить, уви­деть предмет изучения «с высоты птичьего полета», оценить его взглядом беспристрастного судьи. Только при соблюдении этого условия возможна полноценная научная дискуссия, да­ющая весомые интеллектуальные плоды. Объективность — другой облик справедливости. Они обе выступают как подлин­ные добродетели ученого. Однако научное сообщество, к сожа­лению, нередко являет собой печальный образ «пауков в бан­ке», которые отчаянно сражаются друг с другом, доказывая теоретическую несостоятельность соперника.

Культура научного диалога — очень важная вещь. Быть объективным — это значит реально видеть не только предмет анализа, но и тех, кто мыслит иначе, это значит уважать их и следовать в споре всем принципам этикета. Вполне возможно, что время расставит многое на свои места, и ваш концептуаль­ный соперник окажется прав относительно изучаемого порядка вещей.. Если ученые апеллируют к вождям и президентам как арбитрам в научном споре, они по сути дела игнорируют уже не только научную, но и просто человеческую этику

В связи со всем этим важнейшей добродетелью ученого на­ряду со стремлением к объективности—справедливости являет­ся самокритика. Ученый лишь тогда может достичь реального, а не номинального успеха, когда он придирчиво проверяет и правильность собственных рассуждений, и корректность соб­ственного общения внутри профессионального сообщества.

Помимо объективности-справедливости и самокритично­сти ученому очень нужны такие тесно связанные между собой добродетели, как честность и порядочность. Честность прояв­ляется прежде всего в том, что ученый, сделавший открытие или изобретение, не скрывает его от своих коллег, не утаива­ет также тех следствий, которые, по его разумению, могут про­истекать из подобного открытия. Подлинный исследователь продумывает до конца все выводы из собственной теории, все практические результаты, которые ее применение может за собой повлечь.

Но для этого нужна смелость. Смелость — одна из добродетелей истинного ученого.

Порядочность человека науки тесно связана с объективнос­тью и честностью. Порядочность выражается здесь в том, что подлинный ученый никогда не станет присваивать себе чужие открытия, воровать чужие идеи, приписываться непонятным «довеском» к фундаментальным трудам собственных учени­ков. Библейский запрет «Не кради!» полностью распространя­ется на сферу науки, недаром самым большим позором здесь считается плагиат — дословное списывание чужого текста.

Порядочность современного ученого проявляется в его отно­шениях с творческим научным коллективом.

Третья важная сфера проблем, касающихся науки и нрав­ственности, это проблемы, с одной стороны, взаимодействия науки с сопредельными областями знания, а с другой — вза­имодействия теории с экспериментальной областью в самой науке, где совершается выход за пределы теории — в жизнь.

Вначале — о соотношении науки и других форм духовного ос­воения мира. Вернее, о том, как ученые соотносятся в своем сознании с этими другими формами. А соотношение это не всегда пронизано добротой, благожелательностью и стремле­нием к взаимопониманию.

Научная этика в огромной степени связана с таким пластом исследований, как эксперимент, который есть не что иное, как проверка теоретической гипотезы на практике, ее всесторон­нее испытание с варьированием условий. Эксперименты ис­ходно проводились в естественных науках, изучающих при­родные процессы. Активное экспериментирование начинает­ся в Новое время, когда идет общий процесс рационализации и десакрализации действительности.

Еще более тесно научное экспериментирование оказывается связано с нравственностью, когда речь идет о людях. Было бы наивно думать, что на них не экспериментируют. Однако даже если не брать опыты на заключенных, которые проводились в фашистских концлагерях и порой негласно проводятся в тюрьмах, то поле экспериментирования с объектом «человек» оказывается все равно чрезвычайно велико.

Не менее, а может быть, и более опасными в силу своего раз­маха являются социальные эксперименты. Собственно, такое историческое событие, как большевистская революция 1917 г. в нашей стране, тоже может быть рассмотрено как своего рода исторический эксперимент: попытка проверить ленинский вариант марксовой гипотезы о социалистической революции. В. И. Ленин исходил из теоретической концепции К. Марк­са, он внес в нее существенные коррективы и в подвернув­шейся ситуации попытался осуществить план мировой рево­люции. Но поскольку эксперимент с мировой революцией не удался, пришлось прибегнуть к ряду новых экономических и социальных экспериментов, первым из которых после граж­данской войны был НЭП. Дальнейшую историю мы знаем и можем утверждать, что проверки теоретических конструкций на целых государствах и поколениях людей стоят этим людям и государствам очень дорого. Аналогичным по размаху и не­гативным последствиям экспериментом явилась попытка применять в современной России принципы крайнего рыноч­ного либерализма.

Конечно, теория, прежде всего социальная, тоже может быть нравственной или безнравственной, однако истинный моральный смысл она приобретает именно тогда, когда путем эксперимента внедряется в жизнь.