Глава 4 – Перемены?

Домой сегодня решил не возвращаться. Зашел к подруге, решил заночевать у нее же. На работу наутро идти не нужно, ведь работаю в ночную смену.

Она ругалась и обижалась. Долго не приходил, не отвечал на звонки. Рассказал о проблемах с бандитами, не пояснив, как их уладили. Незачем ей знать.

Вот незадача: работал в полиции – врал. Устроился в частную компанию по разработке оружия – продолжаю врать, хотя вроде бы ни к каким корпоративным секретам, от которых стынет кровь в жилах, меня не допускают. Ну, кроме некой войны между «Феникс-Компани» и «Цербером», моими работодателями.

Интересно, а эти наши конкуренты имеют отношение к недавнему нападению? Или война идет только подпольно, стычками нанятых компаниями бандитов, чтобы лишить противника грубой силы и незначительных денег, которые уходят на содержание этих отморозков?

Но нет, недавнее нападение раструбили по всем телеканалам, радиоволнам и просторам интернета. Вряд ли этого хотели бы «Феникс-Компани». Пусть даже «Цербер» ничего не докажет.

Так вот, она перестала ругаться и заплакала, а я обнял ее и говорил, что все будет хорошо. Раз я пришел к ней живой и трезвый – значит, что все отлично.

- Как я тебя люблю, - прошептала она, уткнувшись лицом в мою грудь. Я не ответил, как всегда. Она от этого, скорее всего, расстраивалась еще сильнее, но не мог же я врать ей постоянно.

Мы сели на диван, она все так же прижималась ко мне, боясь отпустить. Девушка силой мысли и кибернетического интерфейса приглушила свет, включила какой-то романтический фильм, но больше не шептала романтических глупостей мне на ухо.

- Как работа? – поинтересовалась она, зная, что никаких слов от меня не добьется.

- Хорошо, - соизволил ответить я. – Скоро повысят.

- Поздравляю, - без особого энтузиазма ответила она, поцеловав меня в щеку. – У меня все по-старому, спасибо, что поинтересовался.

- Я рад, что у тебя все хорошо.

Девушка замолчала, решив ничего больше не говорить.

Наши отношения, точнее их призрачная иллюзия, разрывались еще сильнее. И ведь я понимал, что виноват в этом только я. И не чувствовал по этому поводу ничего.

Почему я стал таким? Когда? Почему мои родные не заметили подмены? Почему, когда мир изменился в лучшую сторону, я изменился в худшую? Или вовсе не стал меняться? Остался жить прошлым, остался консервативным во взглядах.

Я уже упоминал, что прежде любил общество и умел искренне улыбаться по настроению, а не в попытке получить желаемое. Так что заставило меня отбросить свои лучшие черты и выпустить наружу всю злобную натуру, которая скрывается в моей голове?

Сам не знаю.

Может, стоит навестить сестру в центре города. Да, пожалуй, навещу ее, мы уже полгода не общались. А виделись и вовсе пару лет назад.

Добрался до квартиры сестры на автобусе – своей машины у меня не было. Она жила в элитном доме в форме пятиугольника, внутри которого располагался большой дворик. Подъезды находились во дворе с уютным парком и детской площадкой, и весь жилой комплекс был окружен высоким кованым забором.

Я подошел к воротам, у которых висел домофон. Набрал квартиру – 317, прослушал несколько гудков, никто не отвечал. За воротами показалась молодая парочка, собиравшаяся покидать комплекс. «Ну хорошо, хоть ждать не придется долго», - подумал я.

Щелкнул замок, ворота отъехали в сторону, приглашая внутрь. Я пропустил пару, потом лишь зашел на территорию комплекса.

Элитные дома такого типа мне очень нравились. Это были последние дома, которые строили в этом городе, и было это лет пять назад. Сестра, работавшая каким-то чиновником в городской администрации, получила одну из этих дорогущих квартир бесплатно, предлагала и мне переехать к ней, чтобы не сливать весь никудышный заработок в полиции на одну лишь кварплату.

По периметру дома были посажены высокие мощные ели, красиво смотревшиеся на фоне зимы и сверкавшие инеем на очень кстати выглянувшем солнце. Дунул ветерок, стряхнув с зеленой ветки целую гору снега.

Я прошел под высокой аркой во двор, в котором кипела жизнь. Дети копались в снегу, лепили снеговиков, катались с горок, играли в снежки. Кричали и радовались, строили крепости, разрушали их, валяли друг друга в сугробах. Какая-то маленькая девочка заплакала из-за того что холодный снег попал ей под курточку, а ребятня радостно засмеялась.

Чуть поодаль играла еще одна компания, там водились дети постарше. Вся толпа, человек пять, играла с большой собакой, овчаркой, уже белой от снега, с налипшими комьями на лапах, но все равно смешно улыбавшейся, высунув розовый язык.

Собака и компания мальчишек по очереди валяли друг друга в снегу, ребятня смеялась, пытаясь повалить здоровенного пса, но ни у кого не получалось – пес все время вырывался и валил с ног кого-нибудь из парней.

Я улыбнулся, припомнив, как мы играли в детстве. Точно так же. Времена меняются, а люди остаются прежними. Для детей все это всегда остается забавой.

Скорее всего, сестра сидит где-нибудь здесь, она не будет в такую хорошую погоду просиживать дома. Думаю, и оба ее сына тоже здесь. Точно, старший в компании парней играет с собакой, младший катается с горки.

Наконец, увидел и сестру, потиравшую руки от холода. Она заметила меня, недоверчиво присмотрелась, а на лице ее появилось больше удивления, нежели радости. Оно и понятно, учитывая динамику наших отношений за последние три года.

- Систер… - позвал я, снова улыбнувшись. Кажется, улыбка у меня входит в привычку? Сестра отошла от четверки подруг, как и она, «выгуливавших» своих детей.

- Бразер, - так же шутливо ответила Систер, сняв белые меховые наушники. – Что ты тут забыл?

- Пришел проведать тебя, племяшей, - объяснил я. – Давно не виделись, родные как-никак.

- Ну да… точно. Ну тогда пойдем домой, чаю попьем. Сейчас.

Она позвала детей, те нехотя пошли к матери, но когда увидели меня, то узнали мгновенно и обрадовались.

- Дядя…! – крик младшего племянника заглушил веселый лай пса. Я улыбнулся и махнул рукой племянникам, которые тут же побежали к нам.

- Ты уволился? – кажется, с уважением переспросила сестра, наливая душистый чай. Запахло малиной. – Давно пора!

- Мне нравилась моя работа! – возмутился я, приняв горячую кружку и поставил ее на стол перед собой, потерев руки. – Между прочим…

- «Полиция защищает правопорядок, охраняет жизнь и здоровье граждан, уничтожает преступность, способствует профилактике преступлений, создает антикриминальную обстановку во всем Полисе; статья 1 Уголовного Кодекса», - нудным голосом продекламировала Систер и рассмеялась. – Ты мне это сотню раз повторял.

- Но не таким голосом, - проворчал я, отхлебнув чаю. – Как ты сама? Племяши чего? Младший-то поди в школу уже ходит!

- Ага, уже в третий класс, - нахмурилась она. – А в первый класс ты его сам провожал, насколько помню.

- Вылетело из головы…

- А тебе туда пуля не влетала? – буркнула Систер, насыпав уже четвертую ложку сахара. А она ведь сладкий чай совсем не любит.

- Чуть не влетела, - бросил я. – Я кое-что решил изменить в жизни, Систер.

- Может, прекратишь меня так называть? Или ты попросту не помнишь, как зовут твою сестренку?

- Все я помню! – вспыхнул, но тут же остыл. – Просто хотел встретиться.

- Ты посмотри, братец, - серьезно сказала она, - я не маленькая, у меня два ребенка. Я уже не верю в чудеса.

Что-то в душе колыхнулось, что именно, я не смог понять, ибо слишком давно туда не заглядывал. Я встал, наверное, слишком резко, потому как Систер непроизвольно отдернулась и посмотрела на меня не слишком приятно.

- Приятно было повидаться… звони, если что. Поболтаем, если не буду на работе.

Когда я вышел на свежий воздух, сердце гулко билось. «Что ты делаешь, чувак?» - хотел спросить самого себя. – «Что ты наделал? Зачем отворачиваешься от жизни?»

Может, приду к своей ненаглядной и признаюсь ей в любви? Нет, для этого же надо любить. Может, заставить себя полюбить? А это возможно? Известно, что вполне возможно обратное, но вот это?

Холодный ветер и снег слегка отрезвили сознание. Я побрел к воротам, думая о предстоящей работе. Сегодня смена, завтра, а послезавтра Девяносто Восьмой зовет меня на какое-то дельце. Интересно, что там он решил обстряпать.