Прибавление в семействе

Лично я рассчитывал поспать как минимум до обеда, но у моего мочевого пузыря на этот счет имелось собственное мнение, с которым волей‑неволей пришлось считаться. Проснувшись ни свет ни заря, я попытался аккуратно вылезти из кровати, не потревожив при этом Вику, однако не преуспел. Покосившись на окно и едва сдерживая зевок, сонная орчанка поинтересовалась, куда это я намылился в такую рань. Ее голос разбудил Мурку. Встрепенувшись, марилана мельком оглядела комнату, пошевелила ушами, никакой угрозы не обнаружила и уставилась на меня с аналогичным вопросом в глазах.

Коротко сформулировав причину незапланированной побудки, я принялся натягивать штаны, мимоходом сделав любопытное открытие – оказывается, в спешке шансы попасть обеими ногами в одну штанину достигают поистине астрономических величин. Супруга, понятливо кивнув, прикрыла глаза и вознамерилась досмотреть прерванное сновидение, а Мурка, сладко потянувшись всем телом, изъявила желание составить мне компанию. Ощутив, что оставленное организмом время подходит к концу, я глубокомысленно плюнул на сапоги с рубахой и вместе с подругой спустился вниз.

Отхожим местом в данном трактире служил не маленький деревянный сарайчик с неудобным насестом, а комната с неким подобием унитаза. Правда, сливного бачка не обнаружилось (видимо, до этого местные умельцы еще не додумались), но его с успехом заменяло обычное ведерко с водой. Использовав продукт местной сантехнической мысли по прямому назначению, я в который раз убедился, что жить хорошо, после чего уступил комнату хвостатой. А пока она занималась своими делами, поймал пробегавшую мимо работницу и поинтересовался, нельзя ли нам организовать воду в номер.

С плохо скрываемым вожделением рассматривая мой обнаженный торс, девушка сообщила, что воду‑то организовать можно, но проще воспользоваться местным душем. Тем более эта услуга для постояльцев бесплатна, а она сама, если потребуется, может зайти и потереть мне спинку. Отказавшись от недвусмысленного предложения и безмерно огорчив этим девушку, я выяснил, где находится душевая, а затем вместе с Муркой вернулся в нашу комнату. Супруга, уже одевшаяся и заплетающая косу, встретила меня недовольным взглядом – видимо, так и не смогла узнать, чем там во сне дело кончилось, но идею освежиться приняла благосклонно.

Оставив Мурку охранять вещи и все еще дрыхнувшую часть нашей семейки, мы достали остатки мыла, честно прихваченного из купальни, и потопали принимать душ. Разумеется, вместе, поэтому водные процедуры несколько затянулись. А когда мы, вымытые и довольные жизнью, поднялись наверх, то не обнаружили там ни Дара, ни котят. Как сообщила хвостатая, они давно проснулись и, не дожидаясь нашего возвращения, отправились завтракать в общий зал. Нацепив оружие и прихватив сумки, чтобы лишний раз не возвращаться, мы спустились вниз, надеясь, что троица проглотов оставила нам чего‑нибудь съестного.

Надежды превзошли самые смелые ожидания. Эльф с пушистиками отыскались за крайним столом, в изобилии заставленным тарелками. Видимо, Дарит догадался, что нам захочется восполнить потраченные ночью калории, поэтому заказал очень плотный завтрак. Наваристый суп, грибочки, жареная картошечка с луком, ароматное жаркое, нечто, очень напоминающее голубцы, каша с мясным соусом – и это далеко не полный список того, что в этот день боги послали чете Везунчиков. Мурку же поджидало огромное блюдо с аккуратно нарезанными ломтями свежего мяса. Оценив все это великолепие, Вика радостно воскликнула:

– Ушастик, я тебя обожаю!

Неторопливо поглощавший свою порцию Дар даже поперхнулся от неожиданности. А в следующее мгновение голодная орчанка, не дав эльфу прийти в себя, произвела контрольный выстрел – подойдя к нему, обняла за плечи и благодарно чмокнула в щеку. После чего погладила Кара, сидевшего рядом и за обе щеки уплетающего мясо, плюхнулась на лавку и набросилась на еду, не обращая внимания на Ушастика. А зря! Поглядеть было на что – ошарашенный эльф застыл соляной статуей с вытаращенными глазами и ложкой в руке, даже позабыв о необходимости дышать.

Полюбовавшись немного живописной картинкой, я присел напротив и подвинул поближе одну из тарелок. Тем временем Линь, ощутившая бурю эмоций в сознании своего хозяина, прервала трапезу, ткнулась мордочкой ему в руку и тихо мурлыкнула. Это вывело Дара из ступора. Машинально погладив кошечку, он с большим трудом оторвал взгляд от насыщающейся девушки и уставился на меня, словно умоляя подтвердить, что это не сон, и он не сошел с ума. Но я лишь пожал плечами и в свою очередь приступил к завтраку, размышляя над странной реакцией эльфа.

Всего лишь дружеские объятия и невинный поцелуй, а он уже лемура изображает! Причем так старательно, что даже страшно становится. Вот лично мне поведение супруги не кажется чем‑то противоестественным. Я тоже после отличного секса готов на время забыть о несовершенстве мира и возлюбить всех ближних и дальних… Или орчанка пошла по моим стопам и только что неосознанно вляпалась в какую‑то традицию ушастых?

Покосившись на вернувшегося к трапезе эльфа, я отмел эту мысль. Нет, Вика девушка умная… Так ведь и Дар отсутствием мозгов не страдает, а значит, отдавая мне амулет, он знал, что орчанка потребует объяснения, и что я ей их предоставлю. Потому‑то хитрый Ушастик не только ловко избежал встречи наверху без лишних свидетелей, но и подсуетился с завтраком, рассчитывая, что сытая Вика сменит гнев на милость. Откуда же эльфу было знать, что девушка даже не думала на него злиться? А когда вместо ожидаемых претензий с упреками Дар получил искреннюю благодарность, у него случился самый натуральный разрыв шаблона.

И поделом ему! Мыслить нужно глубже и ширше! К слову, данное замечание относится и ко мне, ведь я только сейчас осознал, что маленько ошибся в оценке характера Вики. Ну, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Хотя осознание собственной тупости несколько напрягает. Получается, зря я осторожничал все это время, и напрасно умалчивал об особенностях метки, боясь испортить и без того непростые отношения в команде. Как выяснилось, Вика при необходимости способна демонстрировать поразительную гибкость мышления… Короче, повезло мне с супругой!

С восхищением поглядев на орчанку, уплетавшую щедро сдобренную маслом картошечку, я вспомнил о своем пустом желудке и с удвоенной энергией принялся наворачивать кашу, ненадолго выпав из реальности. Когда же первый, а затем и второй голод был утолен, тяжело переведя дух, я ослабил пояс и уже никуда не торопясь приступил к сладкому, размышляя, не будет ли, по местным понятиям, верхом невежества завалиться к приятелю Дара прямо сейчас? Судя по тому, что вместе с нами в трактире завтракало лишь трое мужичков, нормальные люди в данный момент еще спят без задних ног. А знаменитая поговорка про утренних гостей может выйти боком – вот перебьем мы сладкий сон торгашу, а он в отместку как заломит цену…

Попытавшись прикинуть по солнцу, который сейчас час, я увидел торчавшую в оконном проеме вихрастую голову любопытного мальчишки, наблюдавшего за нами с улицы. Встретившись со мной взглядом, шкет испуганно ойкнул и отпрянул от окна, а я ухмыльнулся. Похоже, сегодня нам тоже полагается почетный эскорт из малолеток. Хотя, с детьми‑то еще можно смириться, но вот если к ним подключатся взрослые, будет весело. А это вполне возможно, ведь слухи расходятся быстро, и после вчерашнего ужина страха перед странной командой у горожан наверняка поубавится… В общем, хрен с ней, с вежливостью! Быстренько затариваемся и валим из Страда!

Вскоре общими усилиями тарелки на столе были опустошены. Расплатившись с хозяином и получив на сдачу приглашение заходить еще, мы, ведомые Даром, потопали к центру города. А едва трактир скрылся за поворотом, ко мне обратилась Мурка, которая попросила… нет, скорее, потребовала сделать так, чтобы она снова могла слышать мои чувства. Только тогда я вспомнил об амулете и понял, что мои предположения оказались верными – он не блокировал сознание и даже не препятствовал мысленному общению с мариланой, а лишь отсекал эмоциональную составляющую у "исходящего сигнала".

Само собой, я снял с шеи магическую финтифлюшку, но не успел вернуть ее Ушастику, как ощутил огромное облегчение и благодарность подруги – похоже, веревочка на амулете была не простой, а выступала в роли выключателя. Удобно, ничего не скажешь. Это вам не имперские толмачи, которые работают день и ночь, безо всякой пользы растрачивая и так не особо внушительный запас энергии. В общем, мысленно сняв шляпу перед изобретательностью эльфийских магов, я сунул амулет в карман.

Дом, в котором обитал приятель Дара, был большим, имел два этажа, балконы, украшенные скульптурами причудливых птиц и пузатыми цветочными горшками, пару башенок и даже купол с начищенным медным флюгером. Одного взгляда на это строение хватало, чтобы понять – его хозяин не бедствовал. И не удивительно, ведь, по словам Ушастика, через руки его знакомого проходил основной поток эльфийской алхимии, поставляемой имперцам.

Попасть в дом было непросто – сперва пришлось выдержать экспресс допрос, устроенный мрачным охранником, а затем терпеливо ждать, пока тот передаст наши слова нежившемуся в постельке хозяину. К счастью, тот счел странную компанию достойной аудиенции, нас впустили и провели в гостиную, обставленную настолько шикарно, что просто дух захватывало. Один только стол из красного дерева с резными ножками наверняка стоил целое состояние, а ведь были еще и картины с позолоченными рамками, серебряное ростовое зеркало, огромный шкаф, на полках которого красовались книги в кожаных переплетах… Да, красиво жить не запретишь!

Пока мы впечатлялись выпиравшим изо всех щелей богатством, котята запрыгнули на оббитый красным бархатом диван и затеяли на нем веселую возню. По закону подлости, именно этот момент выбрал для своего появления хозяин всего этого великолепия. Высокий статный мужчина в дорогой одежде, с зализанными назад волосами, массивными перстнями‑печатками на пальцах и повадками матерого аристократа, высокомерно‑презрительно оглядел пушистиков, холодно поприветствовал Дара, выделил нам с Викой снисходительный кивок и поинтересовался, чего мы, собственно говоря, приперлись.

Узнав, что Ушастик планирует купить кое‑что из свежей партии эльфийского товара, торгаш увел его в недра своих владений, оставив нас на попечение хмурого охранника. Не особо расстроившись тем фактом, что подбор необходимой алхимии и последующий торг пройдет мимо нас, мы с Викой устроились на том же диванчике, потеснив котят, и настроились на долгое ожидание. Рассматривать развешанные на стенах картины с одинаково‑высокомерными мордами мне быстро наскучило. Беглый взгляд на охранника, не спускавшего с меня глаз, похоронил идею покопаться в хозяйской библиотеке, поэтому я решил убить время разговором и поинтересовался у супруги на орочьем:

– Ты уже думала о детях?

Судя по тому, как вытянулось лицо Вики, этот вопрос застал ее врасплох.

– Э‑э… Ну, мы как‑то с подругами мечтали о будущем, планировали подыскать себе толковых женихов, завести детишек, нянчиться с ними и воспитывать… Только все это было несерьезно… Ну, знаешь, обычные женские сплетни. А ты хочешь, чтобы я родила тебе ребенка?

– Разумеется. Можно даже не одного, – твердо ответил я.

Такого орчанка от меня и вовсе не ожидала, так что мне посчастливилось понаблюдать за крайне редким явлением – процессом выпадения Вики в осадок. Незабываемое, скажу я вам, зрелище! Чуть приоткрытые губки, широко распахнутые глаза с густыми ресницами, ползущие на лоб брови… Очаровашка! С трудом подавив желание поцеловать супругу (ну не на глазах же охранника, явно наслаждавшегося бесплатным развлечением!), я сжалился и с улыбкой добавил:

– Но не сейчас.

Вика захлопнула прелестный ротик, насупилась и мрачно осведомилась:

– Издеваешься?

– Самую чуточку, – честно признался я. – Так что можешь не волноваться, в ближайшие годика два‑три… или чуть больше, я обзаводиться потомством не намерен. Для начала нужно покинуть приграничье, подыскать приличное и безопасное место для жизни, организовать приносящее прибыль дело, крепко встать на ноги, и только тогда задумываться о продолжении рода. Надеюсь, ты со мной согласна?

– Да, – Вика кивнула с явным облегчением.

– Рад слышать. Тогда возьми, пожалуйста, этот момент под свой контроль и не забывай сообщать мне о тех случаях, когда лучше повременить с любовными утехами.

Раз привычных мне средств контрацепции в этом мире днем с огнем не сыщешь, придется использовать радикальный метод – воздержание. Ну, или…

– Ник, ты сейчас о чем? – не дав мне додумать, переспросила орчанка.

– О ваших женских делах.

– Каких таких делах? Я тебя что‑то не понимаю.

По моей спине пробежал предательский холодок.

– Постой, разве тебе мама не рассказывала, в какие дни женщины могут безбоязненно развлекаться с мужиками, а когда появляется возможность забеременеть?

– Нет.

Я откинулся на спинку дивана и медленно выдохнул. Полный песец! И это я не о пробеле в викином сексуальном образовании, который устраняется за пяток минут, а о реальной перспективе через положенные девять земных и неизвестно сколько местных месяцев получить маленького крикливого пачкателя простынок. Конечно, две проведенные вместе ночи – еще не стопроцентная гарантия "залета", однако если вспомнить о моем фантастическом везении… Ладно, будем надеяться на лучшее, но приготовимся к худшему. А когда было иначе?

Оставив пессимистичные мысли, я решил не откладывать дело в долгий ящик и принялся пересказывать своими словами один из параграфов книжки по биологии, если не ошибаюсь, за восьмой класс, но через пару минут заметил, что Вика с трудом сдерживает смех. Сперва я хотел возмутиться – серьезные же вещи излагаю, а она ржет! Но потом заглянул в бесстыжие глаза супруги и с укоризной констатировал:

– Издеваешься.

– Ага! – радостно заявила орчанка и расхохоталась.

Обижаться я не стал, но ситуацию решил прояснить. Угомонившись, девушка поведала, что повода для тревог у меня нет. Да, в этом мире средств контрацепции для мужчин не придумали, зато практически любая девушка ("кроме обитательниц той деревушки, откуда ты родом, да знатных имперских особ – им по статусу не положено в такую ерунду вникать!") знает, как приготовить настойку, являющуюся превосходным противозачаточным. Подумать только – пяток общедоступных травок, взятые в правильных пропорциях и залитые кипятком, мистическим образом превращаются в средство, которое устраняет всякий риск нежелательной беременности, а также делает критические дни… хм… не такими критическими.

Когда орчанка окончательно убедила меня в том, что непредвиденного прибавления в нашем семействе можно не ожидать, вернулся Дар со своим знакомым. В руках эльф держал внушительного размера мешок, распространяющий запахи свежих трав, цветов, кожи, какой‑то горько‑кислой химии и десяток иных ароматов, идентифицировать которые не представлялось возможным. Смешиваясь, они порождали ядреную, крепко бившую по носу вонь, вдохнув которую, мы с Муркой синхронно поморщились и так же синхронно фыркнули.

– И сколько за все? – спросил я, доставая из сумки тяжелый мешочек.

– Сорок пять золотых.

– Сколько?! – потрясенно выдохнул я, едва не выпустив монеты.

Нет, я предполагал, что эльфийская алхимия – дорогое удовольствие, но отдавать за один заход треть наших сбережений?..

– Я подумал, что экономия на качестве может привести к крайне нежелательным для здоровья последствиям, – чуточку смутившись, пояснил Дар. – А кроме того решил, раз есть такая возможность, взять кое‑что про запас.

Угу, запасливый, мать бы его так! А жить нам на что? А с Ярутом на что разбираться? Насколько я понял, это первый, но далеко не последний поход за эльфийской дрянью, и если Ушастик не поумерит свои аппетиты, совсем скоро мы останемся без гроша в кармане… Эх, помнится, я считал Вику расточительной. Как говорится, все познается в сравнении!

Догадываясь, что спорить и торговаться бессмысленно, а распекать транжиру Дара на глазах у его приятеля глупо, я заставил свою не вовремя расквакавшуюся жабу притихнуть и принялся отсчитывать монеты под ироничным взглядом аристократа. Ну, конечно, ведь для него семь десятков золотых – незначительная мелочь на карманные расходы. Олигарх, блин, местечковый. Налоговой на него нет!

Вручив знакомому Дара требуемую сумму, я спрятал остатки наличности, дождался, пока эльф распрощается, договорившись через месяц заглянуть снова, и вместе со всеми покинул дом‑музей, направившись к западным воротам. Недавние опасения подтвердились – сегодня горожане осмелели. Кое‑кто из прохожих приветствовал Вику и Дара, а некоторые шатавшиеся без дела представители искательской братии даже подходили в надежде завязать беседу.

Первым двум повезло – мы культурно поболтали о пустяках, уклончиво ответили на вопрос о следующем выходе на Проклятые земли, после чего вежливо распрощались. А последующие пролетели, как фанера над Парижем. Просто мне надоело строить из себя идиота, да и настроение после визита к торгашу держалось где‑то на уровне плинтуса… В общем, я попросил Мурку посодействовать. Как вскоре выяснилось, немного страха, подкрепленного широким оскалом мариланы или негромким предупреждающим рыком, способны у любого отбить желание общаться.

Вот так, благодаря подруге досадных задержек на нашем пути больше не случалось, и спустя полчаса мы оказались за городской стеной. Прошагали немного по дороге, достигли развилки, где, по совету пушистой парочки, взяли левее. Обернувшись и окинув взглядом разномастные крыши, я мысленно попрощался со Страдом. Замечательный город! И я не имею в виду размеры или внешний вид – это все мелочи. Куда важнее, что за неполные сутки, проведенные в его стенах, количество приключившихся со мной неприятностей так и осталось на нулевой отметке. Даже непривычно как‑то.

Дорога, петляя между живописными холмами, уводила нас все дальше на юго‑запад, а солнышко, поднимавшееся все выше, с каждым часом все сильнее припекало макушки. К слову, это был единственный минус путешествия. В остальном оно выдалось на славу – ни насекомые, ни звери, ни даже птицы нас не тревожили, изредка попадавшиеся навстречу путники тоже не стремились доставить проблем, а бандиты и прочая шваль, по‑видимому, считали ниже своего достоинства промышлять в этом районе. Лепота!

Около полудня мы устроили небольшой привал, наскоро перекусили, не разводя костер, и потопали дальше. Спустя часа три, когда Вика с Даром, не терявшие времени зря, добрались‑таки до последних страниц справочника, впереди появились поля и фруктовые рощи. А вскоре мы увидели и саму деревеньку, окруженную высоким частоколом. Издали с пригорка она казалась крохотной – всего десятка четыре дворов, расположенных по обеим сторонам единственной улочки, но по мере приближения это впечатление исчезало.

Подойдя к чуть приоткрытым воротам, мы услышали истошные крики:

– Держи тварь!

– Не дайте ей уйти!!

– Лови‑и‑и!!!

Заинтригованный, я потянул на себя одну из створок, заглянул в образовавшийся проем и увидел, как по улице прямо на нас бежит ватага мальчишек и подростков, преследующая какого‑то оборванца с копной рыжих волос на голове. Памятуя о том, что влезать в чужую драку чревато серьезными последствиями, я отступил в сторону и оттеснил нелюдей, открывая несущемуся сломя голову беглецу путь к свободе. Однако ему не повезло. Когда до ворот оставалось каких‑то тридцать метров, под ноги рыжему метнулся мелкий мальчуган, выскочивший из‑за ближайшего забора. Беглец попытался его перепрыгнуть, но споткнулся и со всего маху рухнул в дорожную пыль. А подняться уже не успел – подоспели преследователи.

– Се ля ви, – пробормотал я, наблюдая за тем, как пацанва в мгновение ока окружала лежавшего и принялась избивать ногами.

Вот только недооценил я жажду жизни рыжего. Всего пару секунд он покорно принимал удары, свернувшись клубочком и закрывая голову, а затем внезапно развернулся, словно сжатая пружина, въехал сапогом в живот одному, махнул рукой с зажатым в ней ножом, заставив вскрикнуть второго, и тут же прыгнул на третьего. Распускавший сапоги молодец, приняв на себя вес беглеца, не удержался и растянулся на земле, а ватага, не ожидавшая столь яростного сопротивления от вроде бы поверженного противника, замешкалась. Всего на миг, но его хватило беглецу, чтобы одним прыжком вырваться из окружения и кинуться прочь из деревни.

Только тогда я получил возможность детально его рассмотреть, после чего мысленно присвистнул. То, что я принял за всклокоченные волосы, на самом деле оказалось ушами. Большими, остроконечными, покрытыми густой рыжей шерстью. По таким, насколько мне известно, сходят с ума земные анимэшники. Правда, в комплекте с ними, как правило, должен идти длинный пушистый хвост, которого у беглеца отчего‑то не наблюдалось. Лицо, также покрытое серовато‑рыжим мехом, напоминало кошачью мордочку, и было весьма милым. А еще – беглец оказался девушкой. Несмотря на общую худобу и мешковатую, состоявшую из многочисленных заплат одежду явно с чужого плеча, я смог разглядеть симпатичные округлости в положенных местах.

Подбежав к воротам, мутантка кинула на нас затравленный взгляд, но, видя, что вмешиваться мы не собираемся, прошмыгнула мимо и понеслась через поле к ближайшей рощице. При этом девушка наклонялась к земле так сильно, что создавалось впечатление, будто она в любой момент была готова продолжить бег на четвереньках.

– Все чудесатее и чудесатее, – задумчиво протянул я, проводив взглядом еще одну ошибку природы.

Ватага продолжать преследование не стала. Либо ребятня сообразила, что на открытой местности им в скорости с мутанткой не тягаться, либо своей отчаянной атакой рыжая здорово охладила их боевой пыл. Сейчас пацанва, гомоня на разные голоса, осматривала полученные в драке раны и клялась, что уж в следующий раз они ее не упустят. Когда же в воротах нарисовались мы, возмущенные возгласы как отрезало, а взгляды малолеток обратились на кошек. Воспользовавшись наступившей тишиной, я обратился к ватаге:

– Эй, горе‑охотники, кто в вашей деревне главный?

– Староста Вук, – ответил какой‑то бойкий шкет.

– Веди к нему!

Идея взять проводника оказалась удачной, поскольку дом старосты ничем среди прочих не выделялся. Он не являлся самым красивым или самым большим в деревне. Не успей я разочароваться людях, наверняка решил бы, что Вук – порядочный человек, который свое высокое положение в личных целях использовать не привык. А так просто отметил, что у старосты хватает ума, чтобы не вызывать зависть односельчан, выпячивая свой достаток на всеобщее обозрение.

Глава деревни оказался коренастым добродушным стариком с большим пивным брюхом, пышной бородой пепельного цвета и шикарной лысиной. Густая сеть морщинок вокруг глаз сообщала, что староста любит смотреть на мир с ироничным прищуром, а большой красноватый нос‑картошка намекал об уважении к крепким алкогольным напиткам. Впечатление портили полноватые губы, которыми старичок периодически причмокивал. Встретил он нас с большим радушием, мастерски скрыв страх, возникший при виде марилан (об этом чувстве меня, по старой, въевшейся в подсознание привычке, проинформировала Мурка), пригласил войти и только тогда поинтересовался:

– Чем могу помочь господам искателям? Стол накрыть или продуктов в дорогу собрать? Так это я мигом! А может, вы пришли за яблочной наливкой? Она в этом году чудо как хороша …

Подозревая, что Вук не угомонится, пока не огласит весь список услуг, предоставляемых путникам, я рискнул перебить старика:

– Нет, уважаемый староста, нас привела сюда нужда в теплой постели и крыше над головой. Скажи, имеется ли в этой деревне домик, который можно снять на полгода? Или даже купить, если цена кусаться не будет.

– Так вот что вам надобно, – разочарованно протянул староста. Он ненадолго задумался, машинально подергивая себя за бороду, после чего решительно заявил: – Поселить я вас не могу, уж не обессудьте. Продуктов собрать или баньку истопить – это да, а вот постелькой теплой обеспечить…

– Но наши коллеги из Страда говорили, что здесь в любое время можно остановиться! – с возмущением влезла в диалог орчанка. – Получается, они врали?

Староста капельку смутился:

– Э‑э… вообще‑то, искатели к нам частенько захаживают. Многие остаются на ночь, а некоторые просят приютить их на десятицу‑другую. Мы не отказываем – деньги‑то лишними не бывают. Но ваша команда уж больно необычна… А ежели ваши кошки примутся курей давить?

– Могу дать гарантию, что мариланы не будут охотиться в деревне, – сходу отмел я этот аргумент.

– Ты‑то дашь, а коли убыль среди птицы случится, люди все одно первым делом на вас подумают, и ко мне за возмещением убытков побегут, – не сдавался Вук. – Скажут: раз поселил, давай плати!

– Полагаю, десяток пернатых нас не особо разорят.

Видя, что отступать я не намерен, старичок тяжело вздохнул и сменил тон на проникновенно‑заискивающий:

– Парень, ну не могу я оставить вас в деревне. Тут люди живут тихо и мирно, а с вашим появлением всякому спокойствию конец придет. Темную наши парни сразу обхаживать кинутся, морды друг другу за нее бить станут, а девки, на это дело глядючи, примутся пакостить ей, где только можно. Мол, нечего чужих хахалей уводить! Ушастого же наверняка начнут задирать мужики. Особенно по пьяни, когда перестанут за длинными ушами рукояти клинков замечать. А детвора в это время, начхав на родительские запреты, захочет поиграться с большими кисками. Они же не разумеют, насколько опасны эти создания и как легко они могут лишить жизни человека, так что их невинные забавы вполне могут закончиться большой кровью. Вот скажи, надо мне все это?

Так вот чего староста так смущался! Не рискует заявить открытым текстом: "Нелюдей не принимаем, спокойствие дороже!", вот и ходит вокруг да около. Ну и черт с ним! Не особо и хотелось. Переходим к запасному плану:

– Тогда, может, в округе имеются какие‑нибудь нежилые деревни?

– Есть парочка таких. Только все избы в них давно по бревнышкам разобрали да растащили на постройку али на дровишки, потому там и не живет никто. – Видя мое искреннее разочарование, староста прищурился, заставив морщинки стать рельефнее, и добавил с иронией: – Неужели ты думал, что мыслишка сэкономить на жилье до тебя никому из искателей в голову не приходила? Да десятицы не проходит, чтобы меня кто‑нибудь об этом не спросил!

Я стиснул зубы, удерживая крепкое ругательство. Облом, однако! И что теперь делать? Эх, зря я заранее не придумал запасного плана для запасного плана!

После почесывания в затылке толковых мыслей в моей голове не прибавилось. Окинув взглядом нелюдей, я понял, что и у них с идеями голяк, достал пустой мешок и попросил старосту собрать нам продуктов в дорогу. Сухпаек – это, конечно, хорошо, но свежие овощи и хлеб, кусая который, можно не бояться сломать зуб – намного лучше. Вук заниматься этим не стал, кликнул свою старуху, передал ей тару, а сам попытался развлечь нас беседой.

Уже пару минут спустя я потерял всякий интерес к свежим сельским сплетням и мысленно попытался вернуться к проблеме жилья, да только голос общительного старосты мешал сосредоточиться. А когда я уже хотел попросить лысого балаболку заткнуться, слово взяла Вика, которая, перебив увлекательный монолог о случаях воровства свеклы с полей, спросила:

– А что за чудо с ушами бегает по вашей деревне?

– С ушами? Дык, это вы наверняка встретили Лискино отродье, – ответил Вук.

– Кого‑кого? – с удивлением переспросил я, отметив "лестный" эпитет, выданный рыжей мутантке.

– Да жила у нас одна молодка, – с готовностью пустился в пространные объяснения староста. – Как отец с мамкой померли, все одинешенька ходила. На лицо‑то не красавицей была, и никому из наших парней не приглянулась. Но зашел к нам искатель. Статный, сильный. Только не особо удачливый, раз вместо того, чтобы в городе жить, принялся искать местечко подешевле. Ну, я его к Лиске в хату и поселил. Думаю, дам девахе подзаработать, авось кто и польститься. Ведь она трудящая была, платья вышивала да тарелки расписывала – любо‑дорого посмотреть. Жаль, дуреха, торговаться не умела, все за гроши отдавала…

В общем, если отфильтровать словесную шелуху, которой Вук щедро сдабривал свой рассказ, получится довольно банальная история. Одинокая девушка пришлась по душе искателю (чье имя староста то ли из вредности, то ли из‑за разыгравшегося склероза нам так и не сообщил), а проживание под одно крышей ускорило развитие отношений, и через некоторое время односельчане могли наблюдать у изрядно похорошевшей Лиски явные признаки беременности.

Роды прошли успешно, если не считать того, что повитуха, едва увидав покрытую шерстью новорожденную, предложила родителям ее удавить, а односельчанам сказать, что ребенок появился мертвым. Разумеется, не за бесплатно. Но либо запрашиваемая цена оказалась слишком высока, либо любовь к дочке была настолько сильна, что позволила родителям закрыть глаза на ее физические недостатки, да только повитуха лишилась нескольких зубов и мигом растрезвонила новость по всей деревне.

Реакции жителей были самыми разнообразными – от сочувствия до неприкрытого злорадства, однако молодую пару это не особо заботило. Они были заняты друг другом и дочуркой. Разумеется, нашлись некоторые горячие головы, которые заявили, что семью уродов надо гнать подальше поганой метлой, но староста с помощью ласковых подзатыльников сумел вбить в них правильную мысль: почти все заработанные деньги искатель тратит именно в деревне, а за это ему можно простить странное желание сохранить жизнь своему "маленькому волосатому отродью".

К слову, я так и не понял, почему Вук назвал искателя неудачником. По‑моему, налицо обратная картина – мужик не один год ходил на Проклятые земли, но всегда возвращался целым и с добычей. Как правило, не особо ценной, так как вылазки устраивал короткие, за золотом не гнался и выбирал скромные цели, что гарантировало отсутствие внимания бандитов и конфликтов с коллегами.

В общем, страсти улеглись, жизнь вошла в привычную колею. До поры до времени – пока не подросла девочка. Надо отметить, если взрослое население деревни относилось к странному семейству с прохладцей, подчеркнуто игнорировало, но решалось максимум на шепотки за спиной, то малышня сразу же возненавидела рыжую лютой ненавистью. После нескольких случаев побоев, едва не закончившихся смертью, Лиска просто перестала выпускать дочь из дома.

Однако всю жизнь в четырех стенах не провести. И хотя мать с отцом все свободное время уделяли девочке, обучая ее всему, что знали сами, она тосковала по общению со сверстниками, а в десятилетнем возрасте непонятно как упросила родителей выпустить ее из клетки. Но за время затворничества отношение к мутантке не стало лучшим, и все ее планы завести друзей проварились, все намерения завоевать уважение окружающих так и не реализовались, а мечты на нормальную жизнь остались мечтами.

Что любопытно, девочка сдалась далеко не сразу. Получая синяки и шишки, выслушивая обидные оскорбления, становясь объектом жестоких розыгрышей, она продолжала надеяться, что в один прекрасный день деревенские поймут, что она – такая же, как они. Только с шерстю и ушами. Но этого не происходило, и надежда постепенно угасала. Когда же от нее не осталось и следа, в деревне появился зверь. Маленький, дерзкий и озлобленный на всех.

Шпана тут же получила по заслугам – теперь рыжая на любой удар отвечала тремя (тренировки, устраиваемые отцом, дали неплохой результат), а всем любителям поиздеваться платила той же монетой, заставляя прочувствовать их дурацкие шуточки на собственной шкуре. Не раз и не два к родителям к родителям мутантки приходили соседи с требованиями приструнить малолетнюю бандитку, покалечившую их ребенка, но получали от ворот поворот, поскольку рыжая никогда первой не нападала. Надо ли говорить, что после такого ненависть лишь усилилась, а деревенька превратилась в арену партизанской войны, в которой участвующие стороны использовали все доступные средства и методы.

Боевые действия продолжались около года и стали для рыжей своеобразным курсом выживания. Более того, она начала получать удовольствие, раз за разом отыскивая расставленные на нее ловушки, скрываясь от стихийных облав и водя за нос загонщиков. Вук утверждал, что девчонка буквально покатывалась со смеха, рассказывая ему о том, как ловко ей удалось загнать преследовавшего ее парня‑лесоруба прямо в волчью яму. Но именно этот паренек, сильно повредивший ногу при падении, и стал последней каплей. Его папаша, не вняв уговорам старосты, примчался в дом искателя, который только недавно отправился в новую вылазку, и сильно избил рыжую вместе с матерью, попытавшейся встать на ее защиту.

Понимая, что дело попахивает смертоубийством, Вук не только обеспечил пострадавшим должный уход, но и каким‑то образом сумел уговорить возвратившегося главу семейства отказаться от мести. Прямо гений дипломатии, не иначе! Однако лесоруба‑старшего это все равно не спасло – спустя пару десятиц его нашли мертвым. Официально было признано, что мужика загрызла забредшая с Проклятых земель тварь, но неофициально деревенские поговаривали, что дата его кончины странным образом совпала с моментом, когда у рыжей срослись кости.

После этого инцидента настроения деревенских претерпели некоторые изменения. Младшее поколение теперь начало побаиваться мутантку и свою глупую войну прекратило, а вот старшее переняло ненависть своих отпрысков, которая крепчала день ото дня. Глядя на это дело, искатель решил свалить из ставшего враждебным селения (Вук упоминал, что он приходил к нему с предложением купить Лискину избу), вот только денег для обустройства на новом месте у семьи не имелось (зуб даю, хитрый староста назвал отчаявшемуся мужику смешную цену). Добыть их можно было только на Проклятых землях, куда мужик и отправился, несмотря на уговоры родных,.

Не знаю, сколько раз искателю удавалось выигрывать у смерти, но итог было несложно предсказать – однажды он домой не вернулся. Думаете, Лиску с дочкой сразу же вышвырнули из деревни? А вот и нет! Разошедшиеся по деревне слухи о том, что сгинувший искатель оставил им огромные деньги, превратили безутешную вдову в завидную невесту. Долго ли, коротко, но одинокая женщина оставила траур по сгинувшему мужу и приняла предложение одного из ухажеров. Возможно, только ради дочери, поскольку ее избранник, сорокалетний плотник оказался едва ли не единственным в деревне, кто не испытывал ненависти к рыжей.

Как показало время, выбор был неудачным. Новый муженек за пару лет усиленных пьянок промотал все сбережения. Когда же деньги кончились, принялся выносить вещи из дома, изредка поколачивая жену, достававшую своими требованиями завязать с чрезмерными возлияниями и вернуться к работе. Не удивительно, что от такой "замечательной" жизни Лиска постепенно чахла, а месяц назад тихо отошла в лучший мир, оставив рыжую одну.

После похорон затихшая на время ненависть к мутантке вспыхнула у людей с новой силой. Они больше не желали покупать добытое малолетней охотницей мясо и открытым текстом заявляли, что девочке не место в их деревне. Даже уговаривали плотника выкинуть тварь из своего дома, чего пьянчужка все никак не решался сделать – видимо, алкоголь не до конца подавил его инстинкт самосохранения.

Понаблюдав за накалявшейся ситуацией, староста понял, что дело может дойти до трупов, и поговорил с девочкой. Но та заявила, что не уйдет, пока не продаст дом, принадлежавший ее матери. В принципе, разумно, но неосуществимо, так как мутантку никто за реальную хозяйку не считал, а пьянчужке, который и рад был превратить последнее имущество в живые деньги (или огненную воду), односельчане предлагали гроши, что не могло устроить рыжую. В общем, Вук ушел не солоно хлебавши, ограничившись предупреждением – если ушастая кого‑нибудь убьет, в деревню может больше не возвращаться. После этого началась откровенная травля, в которой с большой охотой приняли участие все обиженные ушастой подростки, а также малолетки, которым погони за мутанткой казались замечательной игрой.

Не знаю, как Вика с Даром, а лично я под конец рассказа откровенно недоумевал. Отчего взрослое население предпочло ограничиться наблюдением? Казалось бы, устранить проблему проще пареной репы. Пара крепких мужиков с вилами или лопатами, неожиданное нападение – и вот ненавистная тварь покоится в безымянной могилке. Так ведь нет – с какой‑то радости поручили грязное дело ребятне! На прямой вопрос старик не ответил, однако пара его обмолвок позволила мне сформировать вполне убедительное объяснение. Причина заключалась в местной вере, которая гласила: убивать детей – тяжкий грех, который лишает человека даже призрачного шанса на достойное посмертие.

Узнать, было ли оно верным, я не успел – появилась старуха с туго набитым мешком, за который Вук попросил две серебрушки. Да‑да, всего две за продукты, которых нам могло хватить на неделю! Не удивительно, что многие искатели, которым было не лень поработать ногами, предпочитали здесь отовариваться. Расплатившись, мы распрощались со старостой и направились к воротам, провожаемые изрядно поредевшей ватагой мальчишек, любопытными взглядами деревенских и боязливым тявканьем собак.

Деревню я покидал в расстроенных чувствах, размышляя над тем, что делать дальше. Наша гениальная идея не выдержала проверки суровой реальностью и, приказав долго жить, лопнула с громким неприличным звуком. А самое печальное – достойной альтернативы ей не находилось. Поселиться в одном из приграничных городов? Но мне нужно тренироваться, да и оставшихся денег надолго не хватит. Уйти в лес? Так вряд ли Вике понравится полупервобытное существование на лоне дикой природы. Ручаюсь, орчанка буквально через пару недель завоет дурным голосом и потребует комфорта и всех благ цивилизации.

Остается только отправиться в Мертвый город. Там и условия жизни приличные, и платить за постой никому не нужно, а Мурка загодя предупредит и о хищниках, и о пожаловавших в гости искателях. И лишь один минус меня смущает – аномальная энергетика Проклятых земель, воздействие которой на свой организм я только недавно планировал свести к минимуму. В общем, куда не кинь – всюду клин… Ладно, если за время пути ничего путного не придумаем, озадачу проблемкой гномов. У них большие связи, авось и посоветуют что‑нибудь дельное.

Едва мы оказались за частоколом, орчанка грязно выругалась.

– Полностью с тобой согласен! – кивнул я.

– Так и поубивала бы всех! – со злостью выдохнула девушка. – А гада‑старосту повесила бы на собственных кишках!

Ого! Раньше я не замечал за Викой такой кровожадности.

– Нет. Чересчур легкая смерть, – холодно произнес Дар. – Я бы воспользовался ядом фаруста.

Ты погляди – и этот туда же! Мне уже начинать бояться?

– Ребята, что на вас нашло? – обеспокоенно поинтересовался я. – Ну, не выгорела идейка с жильем, но это же не повод устраивать резню в деревне!

– С жильем? – удивленно переспросила супруга. – Да я сейчас не о нем… Ник, вот скажи, какими нужно быть ублюдками, чтобы так обращаться с бедной девочкой? Она ведь не виновата, что появилась на свет именно такой, разве это сложно понять! Да у нас даже к пленным лучше относятся, а здесь…

– Люди! – вставил слово Дар, умудрившись наполнить его невероятным количеством презрения.

Так вот оно что! Значит, рассказ Вука задел нелюдей за живое. И странно, что я не ощутил их эмоции в доме старосты – видимо, был занят размышлениями или просто посчитал своими. Я ведь тоже не бесчувственный чурбан, и трагическая судьба рыжей не оставила меня равнодушным. Только желания схватиться за клинки и воздать всем по заслугам у меня не возникло. Я‑то знал, что подобное – далеко не предел человеческой безнравственности, а ксенофобия, воздвигнутая в ранг мировоззрения, способна и не на такие вещи.

– Да, не повезло девочке, – резюмировал я. – Но давайте отвлечемся от чужих проблем и сосредоточимся на наших. У кого есть мысли или предложения?

Вика задумалась, а Ушастик неуверенно выдал:

– Может, попытаем счастья в другой деревне?

– Думаешь, там к представителям иных рас отношение получше будет? Вряд ли! Скорее, наоборот – даже ворота не откроют. Это здесь жители более‑менее привыкшие – как‑никак собственная нелюдь имеется, а прочие…

Я осекся, увидев, как из‑за деревьев, увешанных зеленоватыми яблоками, выбежала вышеупомянутая нелюдь. Первой моей мыслью было предположение, что за рыжей гонится какая‑то тварь (да, Проклятые земли накладывают на мышление весьма характерный отпечаток!). Сбросив с плеча мешок, я распахнул куртку, открывая перевязь с ножами, и проверил, легко ли выходит "брат" из ножен. Нелюди тоже приготовились к бою, но тревога оказалась ложной – мутантку никто не преследовал. Подбежав поближе, она остановилась и уставилась на нас своими ярко‑зелеными глазами. Поскольку Мурка оставалась спокойной, я понял, что угрозы от рыжей можно не опасаться, оставил в покое меч и поинтересовался:

– Долго собралась в гляделки играть?

Видимо, мой вопрос помог девушке определить, кто в нашей компании главный. Шагнув навстречу мне, она решительно заявила:

– Возьмите меня в вашу команду!

– Нет, – не менее решительно ответил я.

Нагнувшись за мешком, я ощутил вспышку удивления Дара. А что такое? Я не добрый самаритянин и не безмозглый герой одной из книг Ленусика, который считает своим долгом помогать всем несчастным и обездоленным. И тоненькому голоску моей жалости не удастся заглушить трубный глас рассудка. Добровольно взваливать на плечи ответственность за жизнь сироты? Нет уж, увольте! Своих забот полон рот!

Я понимал, что у мутантки нет выхода. Новый дом в имперских селениях ей не найти (мы – тому наглядное подтверждение), на работу не устроиться (разве что в каком‑нибудь борделе). Осталось идти по стопам своего отца‑искателя. А тот был не дурак, объяснил дочке, что на Проклятых землях в команде больше шансов выжить. Потому рыжая и караулила нас, предположив, что компания нелюдей ее точно примет. Хотя бы из солидарности. Я все это понимал, но менять своего решения не собирался.

Забросив неудобный мешок за спину, я попытался обойти рыжую, но та кинулась на меня, вцепилась в руку и затараторила:

– Прошу, возьмите! Я сильная, выносливая, ем немного, могу выполнять любую работу, быстро бегаю…

– Ага, ты еще скажи, что готовить хорошо умеешь, – раздраженно буркнул я, испытывая острое чувство дежа вю.

– Нет, готовлю я плохо, – смутилась мутантка. – Зато умею ножи метать, читать и писать, дичь в лесу выслеживать, много знаю о тварях Проклятых земель…

– Я уже сказал – нет. Дай пройти!

Я попытался стряхнуть девочку со своей конечности. Или, все‑таки, девушку. Ведь ей сейчас, если я ничего не напутал в рассказе старосты, должно быть около пятнадцати. Это видно по вполне сформировавшейся фигуре, хотя из‑за невысокого роста рыжую можно было принять за ребенка.

– Я не буду обузой! – не сдавалась мутантка. – Я стану помогать вам во всем! Охотится, разделывать добычу, штопать одежду…

– Да отцепись же ты! – рявкнул я.

Это сработало. Рыжая отшатнулась, ослабила хватку, и мне таки удалось освободить руку. Но не успел я обрадоваться, как девушка бухнулась на колени и обхватила мои ноги. Взглянув на меня с мольбой, она едва слышно прошептала:

– Пожалуйста.

Оглядев поникшие ушки и крупные капли стекающие по меху на щеках, я устало протянул на русском:

– Твою ж мать!

Девушке только это и нужно было. Ощутив, что я дал слабину, она принялась давить на жалость, шмыгая носом:

– Я больше никому не нужна. Мне некуда идти. Если вы не согласитесь, люди меня убьют.

– А ты думаешь, наша компания гарантирует тебе безопасность? – язвительно спросил я.

– Конечно! Вы же такие грозные! Вас должно бояться все приграничье!

Ага, пошла лесть! Интересно, что там дальше по списку? Хотя, нет – надоело! Пора заканчивать этот балаган и двигаться в Ирхон. А рыжей на прощание объяснить, что искательство для нее – не единственный вариант. Девушка вполне может уйти от людей в лес и жить там долго и счастливо. Цивилизацией она не избалована, а звериные черты помогут найти с дикой природой общий язык. И вообще, она же долгие годы занималась охотой, должна знать все окрестные леса, как свои пять пальцев, так что не пропадет!

Но едва я открыл рот, чтобы озвучить эти соображения, как в голове промелькнула идейка. Толком рассмотреть я ее не успел, но почувствовал нутром – дельная. А пока я пытался изловить ее за хвост, ко мне подошла Вика положила руку на плечо и сказала:

– Ник, ты же понимаешь, что ей не выжить в деревне.

Чего‑чего? Мне почудилось, или орчанка всерьез рассматривает возможность взять рыжую?

– А еще одна опытная охотница нам не помешает, – поддакнул Дар, не сводивший глаз с рыжей.

Вот те раз! Любовь с первого взгляда? Не разобраться – в моем сознании сейчас такая мешанина чужих эмоций…

– Та‑ак! Это уже ни в какие ворота не лезет! – возмутился я. – Вика, вот скажи, сколько мы с тобой знакомы?

– Почти десятицу, а что?

– Сможешь подсчитать, сколько раз за это время у нас появлялась реальная возможность сдохнуть? – супруга задумалась, и я продолжил: – Вот‑вот! Кроме того, я не думаю, что дюжина мальчишек опаснее стаи обезьян или команды наемников. А тебе, Дар, не приходило в голову, что "опытная охотница" может сама о себе позаботиться? Ей только и нужно, что послать деревенских подальше и переселиться в лес.

– И провести остаток дней в полном одиночестве? – Ушастик уставился на меня с вызовом.

Подозревая, что эльфа уже не переубедить, я устало вздохнул и приказал мутантке подняться. Дождался, пока та оставит в покое мои ноги, вытянется и застынет каменным изваянием с отчаянной надеждой во взгляде, после чего резюмировал:

– Поскольку мнения разделились, на правах главы семейства я объявляю голосование. Итак, кто за то, чтобы добавить к нашим текущим проблемам заботу о малолетней рыжей нахалке, прошу высказываться!

Дар был предельно лаконичен. Буркнув: "Я – за!", он принялся любоваться робкой улыбкой, появившейся на лице мутантки. Это было ожидаемо. Но и Вика, на которую я возлагал большие надежды, меня не порадовала. Вместо того чтобы оказать поддержку законному супругу, орчанка легкомысленно махнула рукой и заявила:

– Одной проблемой больше, одной меньше – невелика разница! Если хочет, пусть будет с нами.

– Возьми ее, хозяин, – добила меня Мурка. – Эта самка не хуже твоей. У вас будут красивые и сильные котята.

Ого, выходит, гаремы у диких марилан в порядке вещей? Ну, тогда не удивительно, что молодые коты, по какой‑то причине оставшиеся не у дел, с охотой уделяют внимание выросшим у эльфов кошкам.

– И ты туда же! – с осуждением покосившись на подругу, я сказал затаившей дыхание рыжей: – Поздравляю со вступлением в самую странную команду приграничья!

Девушка с облегчением выдохнула, счастливо улыбнулась и вытерла слезы, а я мысленно чертыхнулся и поглядел на торжествующую Вику. Помнится, только сегодня утром кто‑то клятвенно заверял меня, что неожиданного прибавления в семействе не предвидится. И что в результате? Да, разумеется, рыжая еще не стала частью нашей семьи, но нечто в глубине души подсказывало мне, что этот момент уже не за горами.

– Тебя звать‑то как?

– Лисара.

– А меня – Ник. Это – моя жена Виката. Рядом с ней мой длинноухий брат. Для друзей и родственников Дарит, на людях Ушастик. Мою хвостатую подругу зовут Мурка, ее детей – Каридан и Линь. На этом с официальной частью закончим. В деревне остались вещи, которые ты хотела бы забрать?

– Да. Деньги, оружие, одежду…

– Такую, как сейчас на тебе, или приличную?

Смущенная улыбка Лисары подтвердила мои предположения.

– Ладно, план такой: идем к тебе домой, собираем все необходимое, находим твоего отчима, если понадобится, приводим его во вменяемое состояние и все вместе отправляемся к Вуку.

– Зачем? – удивилась девушка, забавно пошевелив ушами.

– Будем продавать дом твоей матери.

Date: 2015-07-11; view: 409; Нарушение авторских прав