Использование физических ощущений тела

Для того чтобы нарисовать пальму, нужно сначала прочертить две изогнутые линии и соединить их под острым углом. Это будет ствол. Затем несколько зигзагов между этими двумя линиями изображающие кору. Далее нужно несколько длинных изгибов исходящие из точки соединения и несколько ломаных штрихов свисающих с этих изгибов - это пальмовые ветви.

Мой брат, сестры и я могли нарисовать пальму, так как у нашей мамы была большая книга в мягкой обложке, которая называлась: Как рисовать деревья. Еще у нее была другая книжка, большая и тонкая, в которой почти ничего не было кроме схематичных картинок - ни одна из них не была раскрашена, это были просто наброски - но ту, другую книжку нам нельзя было смотреть. Она называлась: Как рисовать фигуру человека. Ее третья книжка называлась Как рисовать животных и она могла нарисовать лошадь так быстро, что глаза едва успевали следить за карандашом в ее руке.

Эти книги были у нее еще до того как мы родились. Книги, коробка пастели, да несколько угольных карандашей. После нашего рождения, она рисовала только тогда, когда нужно было сделать для нас горбоносых ведьм летящих на помеле, которых мы вырезали из черного картона и приклеивали на окно спальни в канун Хэллоуина. Каждый Хэллоуин мы вырезали могильные камни из серого картона и коряги из коричневого. Тыквы из оранжевой бумаги. Парящих летучих мышей из чёрной. Затем мы приклеивали все это, и ведьм в том числе, на окна нашей спальни.

После того как мы родились, наша мама решила обучаться на курсах шитья. Это были вечерние курсы, далеко в городе, и поэтому, она всегда держала дверцы машины закрытыми и звонила домой, сообщая нашей бабушке, когда она добиралась до места, а затем звонила снова перед выездом и долгой поездкой в обратную сторону.

В такие ночи, бабушка оставалась с нами. Или наша тетя Руфь. Наш отец в это время был… мы не знали где.

Вместо того чтобы рисовать деревья или лошадей, после этих курсов, наша мама начала шить одежду. Круглый год, мы ездили в большие, холодные магазины тканей с цементными полами. Бобины с тканью, высотой с человеческий рост стояли на столах или в деревянных стеллажах окрашенных белой краской. Гигантские книги, в которых не было ничего кроме повторяющихся страница за страницей картинок людей в одежде, что вы могли бы сшить, если купите нужную ткань с рисунком от компании Butterick или Simplicity. Нарисованные, высокие и худые манекенщицы.

Каждый раз, мама тащила нас к столу с тканью, на котором была надпись «Распродажа» высоко вздымающаяся в центре и говорила, чтобы мы выбрали себе ткань для рубашки. Улыбающиеся, худые манекенщицы на картинках – они никогда не носили одежду из ткани, что можно было найти под вывеской «Распродажа».

Нет. Не важно, как круто рубашка или жилетка выглядели на страницах каталога, в реальности, в такой одежде, ты никогда не выглядел так же хорошо.

Но, все равно, мама везла нас в эти магазины для того чтобы мы выбрали ткань. Выбрали узор. Мои сестры задыхались от восторга, причитая «Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» каждый раз, когда мама начинала растягивать сжимая в руках что-нибудь шелковое или вельветовое приговаривая, «… вот это совсем не плохо…»

На стойке с уцененным товаром, рисунок на тканях всегда был похож на пыльцу, сфотографированную под электронным микроскопом, словно иллюстрация в школьном учебнике. Капли. Микробы. Бактерии. Внутренние органы. Печень и почки. Пейсли[24]. Цвет у них был грязноватый и темный. «Так что на них не будет видно грязи…» говорила мама.

Мой брат и я умоляли одевать нас в старую одежду нашего дяди Джона. У него были полосатые футболки, которые можно было увидеть на прозрачных полках торговых центров Sears или в бутиках J.C. Penney.

Для нас, школьников, поход по магазинам ассоциировался с новыми кроссовками и нижним бельем. И выбором ткани.

У нашей мамы было три модных сезона. Рождественский, Пасхальный и, Снова в школу.

Рождественский и Пасхальный были… здесь я должен застонать.

Вдохновленная группами поющих братьев и сестер, в основном, таких как Семья Партриджей [25]и Семейка Брейди[26], мамуля придумывала нам сочетающиеся наряды. Для меня и моего брата подходящие друг другу красно-синие клетчатые жакеты с узкими стоячими воротниками. Или, например, вышитые казачьи костюмы. А могли быть, яркие блузы, с пышными рукавами, сужающимися в тонкие затягивающиеся на три кнопки французские манжеты.

Моим двум сестрам доставались те же цвета и узоры, но они были на мини-юбках или на жакетах в стиле Нэнси Дрю [27]или же на ретро платьях из 40х годов.

На Рождество или на Пасху, мы маршировали к мессе в соборе Святого Патрика, одетые в одинаковые жилетки, сшитые из искусственной замши на каждой из которых спереди была медная бляха и бахрома, свисающая до колен, которую наша мамочка, не спавшая ночами, ночь за ночью, неделями, резала своими хромированными портновскими ножницами. Каждый жилет, каждая длинная, тонкая ленточка бахромы, это часы тщательной, затаив дыхание, работы под голой лампочкой без абажура, в ее маленькой комнатке для шитья.

Это была одежда, которую мы одевали только один раз. Только один. Все мы вставали в ряд перед цветущим миндальным кустом на пасху, и отец фотографировал нас. Или мы вставали в ряд перед рождественской елкой. После этого мы одевали эту одежду в церковь. Затем, к полудню, вся наша новая одежда становилась историей. Заброшенная на полки и забытая. Существующая только на некоторых старых фотографиях.

Каждый вечер, круглый год, мама звала нас в свою швейную комнатку, одного за другим. Примерка за примеркой. Полный рот зажатых булавок и она сбирает ткань в складки вокруг талии, на лодыжке, помечает ее быстрыми росчерками портновского мела. Сквозь булавки слышно как она говорит «Не вертись, стой спокойно» А затем она втыкает булавку. Если ты дергаешься, она всегда произносит «Извини, я тебя не уколола?»

А затем, ты в штанах или рубашке все ещё ощетинившейся иглами, и кожа твоя прилипла и немного кровоточит там и тут, но тебе нужно раздеться, словно в замедленной киносъёмке.

И потом она скажет: «Теперь, позови своего брата…»

Остальные дети, они все ждут своей очереди, смотря телевизор в подвале. Молча. Не произнося ни слова. Вечерами вторника показывали Счастливые Дни [28]и Трое – это компания [29]. В пятницу Семейку Брейди и Семейку Партриджей. Ни одна из этих программ не была смешной, но мы сидели и смотрели, как телевизор разговаривал сам с собой, смеясь над своими же дурацкими шутками.

Правилами в нашем доме были: Не кричать. Не ругаться. Стоять смирно. И, еще одно правило – выйди на улицу и СДЕЛАЙ что-нибудь, никто и никогда не будет тебе платить за то, что ты читаешь или пишешь книги…

На каждый праздник мы становились новой рок группой. The Beatles. The Turtles. Paul Revere & the Raiders. [30]Начало учебного года означало подготовку костюмов к Хэллоуину. В один год, мамочка потратила множество ночей на то, чтобы сделать из красной пряжи большой афро парик, так чтобы моя сестра выглядела как тряпичная кукла Энни[31]. В другой год она сшила полноразмерный костюм собаки, и мой брат вырядился Снуппи.

Вот чем она занималась вместо рисования. Потому что: Никто и никогда не будет тебе платить за рисование картинок…

Приблизительно в это же время, у телевизора в нашем подвале показываемое изображение стало становиться все тусклее и тусклее. Не так, чтобы очень сильно, но достаточно чтобы мы это заметили. Кинескоп садится, так сказал наш отец. Нам нужно разместить объявление в газете и побыстрее его продать. Тем людям, которые не понимают, что телик обречен.

Несколько дней к нам заходили незнакомые люди, чтобы взглянуть на старый телевизор, но никто из них не оказался достаточно глуп.

Пока они сидели в подвале, крутя настройки цвета и контраста, я сидел в маминой комнате для шитья, смотря ее переносной телевизор, смеющийся над своими дурацкими шуточками. Мои ноги были так коротки, что сидя на краю ее швейного стула и болтая ими в воздухе, я периодически задевал наш сине-зеленый лохматый ковер.

В один такой вечер я сидел один. Мама была на кухне и мыла посуду. Отец в подвале показывал наш старый телевизор каким-то тупым незнакомцам. Мой брат и сестры были… я не помню.

В общем, я спрыгнул со швейного стула.

А там, упавшая, забытая, торчащая вертикально из ковра – игла. Толстая, матрасная игла, серебрено-заостренная, длинная как детский палец.

Острие иглы выскочило из моей ступни. Пойдя сквозь подошву и через всю плоть моей босой ноги.

Смотря на это…Уставившись на неё… еще прежде чем потекла кровь, я знал это не моя вина. Это вина моей матери. Она уронила иголку.

Это означало, что с этого момента я могу делать все, что я пожелаю. Только в этот момент я мог нарушить правила.

До этого я никогда не кричал внутри дома.

Никто и никогда вообще ни кричал внутри нашего дома.

Так что, я закричал.

Так громко и так долго, на сколько у меня хватило дыхания, я кричал. Я кричал до тех пор, пока в дверях, держа в своих мокрых руках полотенце, не появилась мама.

Приблизив ко мне лицо с выпученными глазами, идеально круглыми как тыковки, которые она могла нарисовать, она произнесла: «Там люди могут купить наш старый телевизор. Ты что хочешь, чтобы они подумали, что здесь живет шайка сумасшедших? Веди себя тихо!»

И затем она ушла.

Она даже не заметила что у меня с ногой. Иголку. Кровь теперь брызгала и вверх и вниз из моей босой ноги.

Так что, я запрыгал следом за ней на одной здоровой ноге, до самой кухни, разбрызгивая кровь при каждом прыжке. Прыг. Брызг. Прыг. Брызг. Я не чувствовал иголку. Но ручеек и капли крови на моих пальцах были теплыми как вода в ванной. Затем, стоя у нее за спиной, ожидая пока с моей ноги натечет сочная, большая лужа крови на фальшивую каменную кладку линолеума кухни, я сказал ей: «Смотри!».

И она посмотрела.

А затем подняла меня.

Она посадила меня на кухонную стойку. Достала ржавые плоскогубцы из ящика за дверью, где хранилось всякое барахло. Из того ящика где валялись ее старые пастели и кисточки.

Повсюду была кровь, пол измазан липкими красными каплями и она пытается выдернуть иглу у меня из ноги. Она пытается, но кровь делает иголку и плоскогубцы скользкими. Такими скользкими. Ей удается лишь раскачать иголку. Лишь прокрутить ее вокруг своей оси, снова и снова.

Вдруг, в дверном проеме гостиной…

Те незнакомые люди, вышли из-за угла, неся в руках наш старый телевизор который они только что купили. Отец помогает им, выписанный чек торчит из заднего кармана его джинсов.

И тут они видят истекающего кровью ребенка, женщину, оставляющую за собой кровавые следы… А затем они чувствуют запах крови…

И роняют в лужу крови телевизор. Кровь и осколки стекла. Повсюду. Реальная история.

*

В этом, третьем эссе демонстрируется физические ощущения в истории.

Физическое ощущение, это то, что писатель минималист Том Спанбауэр назвал бы «концентрация на теле».

Среди литераторов есть старая поговорка: Если ты не знаешь, что произойдет дальше – опиши ощущения во рту у рассказчика.

Или ощущения подошв его ног или ладоней рук. Любое физическое ощущение, вызывающее сочувственное физическое переживание у читателя.

Это, как раз та вещь, которая позволяет вовлечь читателя душевно, занять его ум и заставит его думать, представлять, рассуждать. Это то, что вовлекает сердце читателя в ощущения эмоций. И если вы смогли вовлечь читателя на физическом уровне, то вы создали реальность, которая может затмить его собственную действительность. Читатель может находиться в шумном аэропорту, стоя в огромной очереди на уставших ногах, но если вы смогли завлечь его разум, сердце и тело своей историей, вы можете заменить эту реальность аэропорта чем-то более увлекательным и глубоким.

Вот почему, каждая из моих книг включает в себя интенсивные физические ощущения. Будь то насилие в Бойцовском клубе. Или пластическая операция в Невидимках. Или секс в книге Удушье. Или же болезнь и членовредительство в Дневнике. В каждой своей книге, моя цель в том, чтобы история вошла в мысли читателя, его сердце и внутренности.

В недавнем рассказе Кишки этот эффект почти зашел слишком далеко.

Почти.

Заметьте, этого не произойдет с абстрактными словами, описывающими боль или удовольствие. Вы не сможете просто приказать читателю испытывать какое-то чувство. Это происходит лишь тогда, когда вы создаете осязаемую ситуацию, деталь за деталью и позволяете событию происходить в голове читателя.

Такие слова как «Жгучая боль» или «Острая, режущая боль» или «Пульсирующая головная боль» или «Экстаз оргазма» не создадут ничего, кроме ущербной, занудной книжонки в мягком переплёте. Всё это клише для писателей обманщиков. Маленькие абстрактные срезы, которые никак не воздействуют на нутро читателя.

Нет, вам нужна боль – или еще какое-то физическое ощущение - возникающие внутри читающего, а не на страницах книги. Так что, раскрывайте событие, секунда за секундой, запах за запахом. Пусть это случится и пусть ощущение боли произойдет только в самом читателе.

То же самое относиться к сексу. Но в сексе, помогает, если вы заново изобретаете язык секса. У большинства людей есть их собственные ласкательные слова для половых органов и полового акта как такового. Для того чтобы создать уникальный, новый оргазм - даже если слова произносятся только на бумаге – изобретите такие слова, которыми только рассказчик говорит о сексе. Специальные клички для гениталий. Эвфемизмы для половых сношений.

Мне нравится одна фраза: «Когда обычный человек заболевает, он пьет аспирин. Когда же заболевает писатель – он делает записи…»

В следующий раз, когда у вас заболит голова или начнется понос или аллергия, сядьте и опишите детали того, что вы физически чувствуете. Запишите их на бумаге для того чтобы использовать потом. Поверьте, самая тяжелая работа, которую вам придется выполнять как писателю, это описание головной боли у вашего главного героя. Вам все равно нужно сделать это, так что, заодно, пусть и у читателя поболит голова.

Еще один метод – это внести медицинское описание в текст – почти поэтический хирургически жаргон или диагностические термины. Анатомический словарь. Химические названия. Все это создает авторитетность в «главных» сценах, подтверждая ваш ум. Плюс, они вызывают физический дискомфорт или удовольствие у читателя.

Плюс, необычный язык замедляет читателя и фокусирует его внимание на происходящем моменте.

А еще, медицинский язык дает людям возможность обсуждать темы, которые они не могли обсуждать, так как у них не было знания нужных слов. Так что вы вовлекаете читателя на физическом и духовном уровне.

Поэтому, если вы не знаете, что произойдет дальше: Пусть будет секс. Болезнь. Боль. Или просто ударьте кого-то.

*

На сегодняшний день мы обсудили «Создание авторитетности», «Лошадей или темы» и «Физические ощущения».

Чтобы освежить предыдущие темы, посмотрите на это эссе и найдите, как создается авторитетность и какие «лошади» или темы в нем присутствуют.

Затем создайте персонаж с головной болью – не используя таких слов, как «головная боль, боль, мигрень…» Возможно, это заставит вас сделать какие-то исследования причин головной боли. Или то, как другие культуры описывают головную боль. Или, как головная боль изменяет ваше общее восприятие. Или лекарства от головной боли - вот правдивая история: мой старый врач клялся, что мастурбирует, для того чтобы снизить кровяное давление и избавиться от головной боли. Главная цель – это снова изобрести колесо, создать клише идей «головной боли» так хорошо, чтобы у читающего тоже заболела голова.

Еще одно упражнение - опишите событие из вашего прошлого, которое включает в себя сильное физическое чувство. Раскройте его, деталь за деталью и создайте это ощущение в самой сущности читателя. И, говорю вам еще раз, не используя абстрактных срезов, которые описывают чувства. Всегда создавайте чувства заново.

*

Рассказ Кишки уже напечатан в мартовском выпуске журнала Playboy. Скоро он будет опубликован в Англии, в газете The Guardian. Прорыв после всех тех уловок, которые я применил, чтобы протащить эту историю.

Отдельное спасибо всем тем, кто в феврале поприветствовал меня в Лас-Вегасе и Сан-Франциско.

Один человек был слишком потрясён Кишками в Библиотеке Кларк Каунти (встреча в Лас-Вегасе). Сейчас общее число таких людей 40. И редактор Playboy просит меня написать ещё один экстремальный рассказ. Пожелайте мне удачи.

Моя признательность Библиотеке Кларк Каунти за гостеприимство и проведение этого великолепного мероприятия. И еще большая признательность Академии колледжа искусств за мою транспортировку в город на эту встречу.

О, их частный самолет был очень мил. Это было на мой день рождения, не меньше. И поздравительные открытки были большим сюрпризом. Я подписал массу книг в Книжных магазинах Stacey и Alexande r. А также в магазине Border на Юнион-сквер.

Еще раз спасибо всем, кто написал мне в 2003. Я ответил практически на все письма. Осталось всего несколько штук, в большинстве из которых содержатся просьбы, на которые я должен отказать. Я ненавижу говорить нет, поэтому такие письма всегда попадают вниз стопки. Остальные оставшиеся письма - это письма, на которых обратный адрес написан от руки, и я просто не могу его разобрать. Сейчас мой график забит под завязку, и я не могу принимать никакие новые предложения.

Журнал Sport Illustrated предложил мне очень выгодную сделку, и даже ее мне пришлось отвергнуть, так как в моей жизни совсем не осталось свободного времени. Сейчас. До момента пока я не закончу первый черновик книги Призраки [32].

Позже в этом году, я еще отвечу на письма, но только на письма, посланные в срок между двумя датами, о которых пока не объявили. Если вы хотите получить личный ответ, пожалуйста, проверяйте вебсайт относительно следующего «окна» для писем и пишите в этот промежуток.

И, спасибо Вам за то, что читаете меня.

4. Пряча местоимение «Я»

В этом эссе будет описана отличительная особенность Минимализма, которую называют «Пряча местоимение «Я»».

Для того чтобы это сделать, я покажу вам рассказ Кишки, уже опубликованный в штатах и Европе журналом Playboy и газетой Guardian. Кишки это глава из моей книги 2005 года Призраки, сборнике связанных между собой страшных историй. Кишки, без сомнения, - самая ошарашивающая история в книге, и я работаю с Playboy над тем, чтобы опубликовать и другие рассказы из сборника. Во время последнего мастер класса, другая история из этой книги заставила одну из слушательниц зарыдать так сильно, что она была вынуждена выйти в туалет, чтобы успокоиться и привести себя в порядок.

Рассказ Кишки имеет трехактную структуру, состоящую из правдивых (да, очень правдивых) историй. Чтобы напомнить, наши предыдущие приемы, используемые при написании эссе: этот рассказ создает авторитетность…использует серию «лошадей» или тем… и вовлекает читателя описанием физического ощущения таким образом, что вызывает у него ответную физическую реакцию.

Возможно, с последней задачей этот рассказ справляется слишком хорошо… Сорок слушателей упали в обморок, когда я читал эту историю на публике. Примите мои извинения за это, но слишком много ужаса лучше, чем абсолютная скука.

Что этот рассказ показывает лучше всего – не каламбур – «Погружает «Я». Более подробно, поговорим об этом после того как вы прочтете рассказ.

Теперь, вот они – Кишки:

Вдохните.

Наберите в грудь столько воздуха, сколько вы можете.

Эта история займет как раз то время, пока вы сдерживаете дыхание, а потом еще чуть-чуть. Так что, слушайте так быстро, насколько вы способны.

Один мой друг, когда ему было тринадцать лет, услыхал как-то о «пеггинге». Это когда парню засовывают дилдо в задницу. Стимулируя предстательную железу и, по слухам, при этом у тебя может произойти невиданной силы оргазм. В том возрасте мой друг был маленьким секс маньяком. Он был одержим поисками новых путей самоудовлетворения. И вот, он идет в магазин, чтобы купить морковь и вазелин. Для проведения небольшого личного исследования. Внезапно он представляет, как его покупка будет выглядеть на кассе супермаркета, одинокая морковь и вазелин, ползущие по кассовой ленте. И, все покупатели ожидающие в очереди смотрят на это. Все понимают, какую грандиозную вечеринку он запланировал.

Так что, мой друг покупает молоко, яйца, сахар и морковь, все необходимое для морковного пирога. И вазелин.

Как будто он собирается, придя домой засунуть себе в зад морковный пирог.

Дома он вырезает из моркови член. Обмазывает его вазелином и начинает шлифовать им свой анус. И, ничего. Никакого оргазма. Ничего не происходит, за исключением того, что это больно.

Тут его мать начинает звать всех на ужин. Говоря, чтобы он немедленно спустился вниз.

Он вынимает морковь и прячет эту скользкую, испачканную штуку среди грязных вещей у себя под кроватью.

После ужина, он идет за морковью, но она исчезла. Всю грязную одежду, пока он ужинал, мать забрала и отнесла в стирку. Она никак не могла не заметить морковь, тщательно оструганную ножом для чистки овощей с ее кухни, все еще блестящую от смазки и вонючую.

Этот мой друг, все следующие месяцы живет под грозовыми тучами, ожидая, когда его родные разоблачат его. Но они этого не делают. Никогда. Даже сейчас, когда он уже вырос, эта невидимая морковка висит над ним на каждом рождественском ужине, каждом дне рождении. Даже во время поиска пасхальных яиц со своими детьми, внуками его родителей, эта призрачная морковь парит над ними всеми.

Это нечто такое ужасное, чему нет названия.

У французов есть выражение: «Эффект лестницы». По-французски Esprit de

l’escalier. Его значение – момент, когда ты нашел ответ, но уже слишком поздно. Например, ты на вечеринке и кто-то тебя оскорбляет. Нужно ответить что-нибудь. Под давлением, когда все на тебя смотрят, ты в ответ говоришь что-то глупое. Но, как только ты уходишь с вечеринки…

В тот момент, когда твоя нога становится на первую ступеньку лестницы – происходит чудо. В голову приходит великолепная фраза, которую нужно было сказать в ответ.

И это еще большее унижение.

Вот что такое «Эффект лестницы».

Проблема в том, что у французов нет выражения для тех глупых вещей, что ты совершил под влиянием момента. Эти глупые, безрассудные поступки о которых ты помышлял или сделал.

Некоторые из них такие низкие, что им даже нет названия. Они такие низменные, что о них даже нельзя говорить.

Оглядываясь назад, эксперты по детской психологии, школьные консультанты теперь говорят, что наибольший пик подростковых самоубийств, приходится на ребят, которые удушили себя во время мастурбации. Родители находят их со скрученным полотенцем, обмотанным вокруг шеи, один конец которого привязан к поперечине в шкафу спальни. Ребенок мертв. Мертвая сперма повсюду. Конечно, родители все убирают. Они надевают на своего сына трусы. Они стараются, чтобы все это выглядело… лучше. По крайней мере, чтобы это выглядело как намеренное самоубийство. Обычное, скорбное, подростковое самоубийство.

Еще одному моему другу, парню из школы, его старший брат, служащий на флоте, рассказал, что на Среднем Востоке мужчины мастурбируют по-другому, не так как мы это делаем здесь. Его брат был дислоцирован в какой-то верблюжьей стране, где на рынках продается что-то похожее на причудливый нож для открывания писем. Каждый из них представляет собой тонкую палочку из полированной меди или серебра, диной не более ладони, с большим навершием, шариком или рукояткой похожей на рукоять меча. Брат моряк рассказал, что арабы возбуждают себя и когда член становится твердым, они засовывают этот железный штырь себе до самого конца в мочевой канал. И они мастурбируют с этим стержнем внутри, а это позволяет кончать гораздо лучше. Более интенсивно.

Его старший брат путешествовал по миру, присылая домой интересные французские выражения. Русские фразы. Полезные советы по самоудовлетворению.

Однажды, мой друг не пришел в школу. Вечером он позвонил и спросил смогу ли я приносить ему домашние задания, следующие пару недель. Так как он попал в больницу.

Ему приходится делить палату со стариками, которым режут кишки. И он говорит, что у них единственный на всю палату телевизор. И оградиться от других он может только занавеской, что подвешена над его койкой. Родители его не навещают. По телефону он говорит, что сейчас, они если бы могли, просто на просто убили бы его старшего брата – моряка.

По телефону он рассказал, что за день до того как он попал в больницу, он был слегка под кайфом. И валялся на кровати в спальне у себя дома. Он зажег свечку и перелистывал старые порно журналы собираясь кончить. Это было как раз после того, как он разговаривал со своим братом моряком. И услышал тот полезный совет о том, как дрочат Арабы. Так что, он стал смотреть вокруг, ища что-то, что можно было бы использовать для этого дела. Шариковая ручка – слишком большая. Карандаш, тоже, слишком большой и грубый. Но, тонкие и гладкие наплывы, стекающие по стенке восковой свечи, вполне могли сработать. Кончиком пальца, он подцепил оплавленный воск. Он раскатал его между своими ладонями. Сделав его гладким, длинным и тонким.

Все еще под кайфом, в возбуждении, он стал засовывать получившийся инструмент внутрь, все глубже и глубже себе между губок члена. Большая часть воска все еще торчала наружу и он начал работу.

Даже сейчас, он говорит, что Арабы чертовские умны. Они заново изобрели мастурбацию. Вот он лежит на спине, и ему все лучше и лучше и он уже не следит за кончиком торчащего воска. Осталось лишь разок передернуть, чтобы выстрелить своим пыжом и тут восковый конец исчезает.

Тонкий восковый стерженек проскальзывает внутрь. Полностью. Так глубоко внутрь, что он даже не может нащупать его у себя в мочевом канале

Снизу мать зовет его на ужин. И требует, чтобы он немедленно спустился. Этот восковый парень и морковный парень – разные люди, но жизнь у них практически одинаковая.

После ужина у него начинают болеть кишки. Это всего лишь воск и он думает, что он просто растает внутри него и затем выйдет наружу вместе с мочой. Но у него уже начинает болеть спина. Его почки. Он не может стоять прямо.

Сейчас он говорит по телефону лежа на больничной койке, на заднем плане слышны звонки, крики людей. Звуки телешоу.

Рентген показал, что там на самом деле, это что-то длинное и тонкое, свернувшееся пополам внутри его мочевого пузыря. И эта длинная V образная штука внутри него собирает на себя все минералы из его мочи. И она становится все больше и жестче, покрываясь кристаллами кальция, втыкаясь и разрывая мягкую оболочку его мочевого пузыря, блокируя мочеиспускание. Его почки перегружены. И то немногое, что вытекает из его члена, красное от крови.

Он и его родители, вся его семья смотрят на черный рентгеновский снимок вместе с доктором и медсестрами стоящими рядом и все видят сияющую белую V и он вынужден рассказать всю правду. О том, как дрочат Арабы. То, о чем его старший брат моряк написал ему.

И сейчас, рассказывая всё это по телефону, он начинает плакать.

Они заплатили за операцию на мочевом пузыре из его фонда денег откладываемых на колледж. Одна глупая ошибка и теперь, он никогда не станет юристом.

Засовывать штуки внутрь себя. Засовывать себя внутрь всяких штук. Свечка в твоем члене или голова в петле, мы понимаем, что это приведет к большим проблемам.

То, что привело меня к беде, я называл Жемчужное Ныряние. Оно представляло собой мастурбацию под водой, сидя в самом глубоком месте бассейна моих родителей. Сделав один глубокий вдох, я нырял ко дну и стягивал с себя плавки. И сидел там две, три, четыре минуты.

Из-за занятий онанизмом, объем легких у меня стал просто огромным. Если я оставался дома один, я мог занимать этим до самого обеда. После того, как наконец я выпускал свою сперму, она зависала в воде большими, жирными, молочными комками.

Затем мне приходилось еще нырять, чтобы собрать все это. Собрать и вытереть горсть собранного о полотенце. Вот почему я называл это Жемчужным Нырянием. Даже не смотря на хлорку, я все равно беспокоился, ведь там купалась моя сестра. Или, Господи Иисусе, моя мама.

И это было моим самым страшным кошмаром: представлять мою девственницу сестру, то, как она становится все толще и толще, а затем рожает двухголового ребенка имбецила. И обе головы похожи на меня. Меня, отца и дядю.

В конце концов, то о чем ты беспокоишься всегда не то, что на самом деле тебя достанет.

Лучшей частью в Жемчужном Нырянии было то, что в бассейне был фильтр с циркуляционным насосом. И самое классное было, стянув с себя трусы, усесться на всасывающее отверстие этого фильтра.

Как говорят французы: Кому может не нравится, когда ему обсасывают задницу?

Тем не менее, вот ты просто подросток, который вот-вот кончит, а в следующую минуту тебе уже никогда не быть юристом.

В ту минуту, я сидел на дне бассейна, и надо мной было волнистое, нежно- голубое небо, сияющее сквозь восемь футов воды у меня над головой. Мир был окутан тишиной, и лишь стук сердца отдавался у меня в ушах. Мои плавки в желтую полоску были обмотаны у меня вокруг шеи, на случай если друзья или соседи неожиданно позвонят в дверь, чтобы спросить, почему я не пошел на футбольную тренировку. Равномерное течение бассейного фильтра подсасывало меня, а я прижимал свою худую белую задницу к отверстию фильтра, чтобы усилить это ощущение.

Одна минута, у меня полные легкие воздуха и член крепко сжат в руке. Родители на работе, а сестра пошла на занятия по танцам. И никого не будет дома в следующие несколько часов.

Моя рука почти доводит меня до оргазма, но я останавливаюсь. Всплываю, чтобы еще раз глубоко вздохнуть. Опускаюсь назад на дно бассейна.

Я делаю это снова и снова.

Вот почему, наверное, девушкам так нравится садиться тебе на лицо. Всасывание похоже на ощущение дефекации, которая никогда не кончится. Мой член тверд, зад обсасывается водой и мне не нужен воздух. Стук сердца в ушах, я остаюсь под водой, пока яркие звездочки не затеплятся у меня в глазах. Ноги вытянуты и внутренние стороны коленей трутся о бетонное дно. Мои пальцы начинают синеть и их кончики покрываются морщинистыми складками от долгого нахождения в воде.

И в этот момент я позволяю себе кончить. Большие белые комки льются потоком. Жемчужины.

Затем, я чувствую, что мне нужен воздух. Но, когда я пытаюсь оттолкнуться от дна – я не могу это сделать. Я не могу подогнуть ноги под себя. Моя задница застряла.

Парамедики из службы спасения, скажут вам, что каждый год 150 человек застревают таким образом, засосанные бассейным фильтром. Застревают или слишком длинные волосы или задница, и вы тонете. Каждый год это случается с множеством людей. Большинство из них жило во Флориде.

Просто, об этом не принято говорить. Даже французы не говорят ОБО ВСЁМ.

Согнув одно колено и подогнув одну ногу под себя, я наполовину приподнялся и тут почувствовал, что что-то тянет меня за анус. Подогнув под себя вторую ногу, я оттолкнулся от дна. Я барахтаюсь в воде, не задевая бетона, но не могу дотянуться до поверхности.

Все еще молотя обеими руками, я уже на полпути наверх, но не поднимаюсь выше. Стук сердца у меня в голове становится громче и чаще.

Яркие звездочки мелькают перед глазами, я поворачиваю голову и смотрю вниз…но, не могу осознать того что я вижу. Толстая веревка похожая на бело-голубую змею в переплетении вен тянется ко мне из слива бассейна и держит меня за зад. Некоторые вены сочатся кровью, красной кровью, которая под водой становится черной, вытекая из небольших надрывов на бледной змеиной коже. Кровь разливается вокруг, растворяясь в воде, а внутри змеи, под её тонкой белесо-голубой кожей видны комки полупереваренной пищи.

Единственное, как такое можно объяснить - какое-то ужасное чудище со дна морских глубин скрывалось в темноте канализации и ждало момента, чтобы напасть и сожрать меня.

Тогда я начал бить ее ногами, по этой скользкой резиновой коже и венам и чем больше я ее бил, тем длиннее она становилась, вытягиваясь ко мне из слива. Она уже стала величиной с мою ногу, но все еще крепко держала меня за анус. Еще один удар и я на дюйм ближе к глотку воздуха. Змея всё ещё тянет меня вниз, я на дюйм ближе к спасению.

Внутри змеи видны кусочки кукурузы и орехов. И еще видна продолговатая ярко-оранжевая капсула. Это огромного размера таблетка мультивитаминов, которые мой отец заставляет меня пить для того чтобы я набрал массу. Чтобы я смог получить спортивную стипендию за игру в футбольной команде. Витамин с увеличенным содержанием железа и омега-3 аминокислотами.

Похоже, что эта таблетка спасла мою жизнь.

Это не змея. Это моя толстая кишка, мой кишечник, вытянутый из меня. То, что врачи называют ректальным пролапсом. Мои кишки засосало в канализацию.

Парамедики скажут вам, что насос для бассейна прогоняет через себя 80 галлонов воды в минуту. И это создает давление порядка 400 фунтов. Большая проблема в том, что у нас внутри все взаимосвязано. Твой зад, всего лишь дальний конец твоего рта. И если я ничего не сделаю, насос будет продолжать работать, вытягивая мои внутренности пока он не всосет в себя мой язык. Представьте себе, что вы испражняетесь 400 фунтами дерьма, и вы поймете, каким образом вас вывернет наизнанку.

Чем я могу вас обрадовать – кишки не так чувствительны к боли. Не так, как например ваша кожа. Вообще, то, что вы переварили в своем желудке, доктора называют фекальными массами. Сначала идет кашица, с тонкими вкраплениями слизи, нашпигованной кукурузой и зеленым горошком.

И вот такой вот супчик из крови, кукурузы, дерьма и спермы плавает вокруг меня. Даже не смотря на то, что у меня из зада выматываются кишки, а я держусь за то, что еще во мне осталось, даже тогда моё самое большое желание это каким-то образом натянуть обратно на себя плавки.

Не дай Бог, родители увидят мой член.

Держась одной рукой за кишку, другой я зацепляю мои плавки в желтую полоску и стягиваю их со своей шеи. Но все равно одеть их на себя я не могу.

Если вам хочется узнать, на что похож ваш кишечник, сходите и купите упаковку презервативов сделанных из слепой кишки ягненка. Достаньте один и разверните его. Наполните арахисовым маслом. Смажьте вазелином и засуньте в воду. А затем попытайтесь разорвать его. Попытайтесь растянуть его. Он слишком прочный и похож на резину. И, он такой скользкий, что вы просто не сможете удержать его в руке.

Но презерватив из кишки ягненка – это всего лишь презерватив.

Вы понимаете к чему я веду.

Стоит лишь отпустить руку на секунду и тебя выпотрошит.

Если попытаться всплыть, чтобы вздохнуть воздуха – тебя выпотрошит

А, если не всплывать, то тогда ты утонешь.

Выбор лишь в том – умереть прямо сейчас или через минуту.

Все что найдут мои родители, когда вернуться с работы это большой обнаженный эмбрион свернувшийся клубком. Плавающий в мутной воде бассейна на заднем дворе их дома. Привязанный ко дну толстой веревкой вен и переплетенных кишок. Словно подвешенный в обратную сторону парень, который удушился пока дрочил. И это тот малыш, которого они привезли из роддома тринадцать лет назад. Тот, который как они надеялись, получит футбольную стипендию и выучится в университете. Тот, кто позаботится о них, когда они состарятся. Вот он, их надежда и мечты. Плавает в воде, голый и мертвый. И вокруг огромные молочные жемчужины растраченной спермы.

Или так, или по другому, мои родители найдут меня обернувшимся в окровавленное полотенце, рухнувшим на половине пути от бассейна до телефона на кухне с обрывками кишок торчащих из-под плавок в желтую полоску.

Это то, о чем не говорят даже французы.

Тот старший брат, служивший на флоте, он научил нас еще одному хорошему выражению. Русской фразе. Мы говорим «Мне это нужно как дырка у себя голове…» русские говорят «Мне это надо как зубы в заднице…»

Mne eto nado kak zuby v zadnitse

Те истории, где звери пойманные в капкан, отгрызают себе лапу, ну, любой койот скажет вам, что пару раз укусить себя всяко лучше, чем сдохнуть.

Черт… даже если ты русский, в один день тебе могут понадобиться зубы в заднице.

Если же их у тебя нет, единственное что тебе остается - вывернуться похитрее. Ты хватаешь себя под колено и тянешь ногу к своему лицу. Ты кусаешь и рвешь свой собственный зад. Воздух уже закончился, и ты прогрызешься сквозь что угодно лишь бы еще раз вздохнуть.

Это конечно не то, о чем тебе захочется рассказать девушке на первом свидании. Нет, совсем не то, если ты рассчитываешь ее поцеловать.

Если я расскажу вам каково это на вкус, вы никогда, никогда больше не будете есть кальмаров.

Тяжело сказать, что для моих родителей было более отвратительным: то, как я попал в такую ситуацию или то, как я себя спас. После госпиталя, моя мама сказала мне «Ты не знал, что ты делал, милый. Ты был в шоке». И, еще она научилась готовить яйца пашот[33].

Все эти люди или брезгливо морщились или жалели меня…

Мне это нужно как зубы в заднице.

Сейчас, многие говорят мне, что и слишком худой. На праздничных ужинах, люди замолкают и расстраиваются, когда я отказываюсь от тушеного мяса, которое они приготовили. Тушеное мясо убьет меня. Запеченная ветчина. Любая еда, переваривающаяся у меня в желудке более чем пару часов, на выходе такая же, как и на входе. Домашние тушеные бобы или кусочки тунца - поднимаясь с толчка, я вижу их в унитазе.

После того как тебе сделали радикальную резекцию кишечника, мясо переваривается уже не так хорошо. У большинства людей кишечник длиной 5 фунтов. Мне повезло, что у меня остались мои шесть дюймов. Так, что я не получил спортивную стипендию по футболу. Не окончил университет. Оба моих друга, восковый парень и морковный, они выросли, стали большими, а я так никогда и не прибавил ни одного фунта в весе с того дня как мне исполнилось тринадцать.

Еще одна большая проблема была в том, что родители заплатили большие деньги за этот бассейн. В конце концов, отец просто сказал рабочему занимавшемуся бассейном, что это была собака. Домашняя собака упала туда и утонула. Мертвое тело засосало насосом. Даже когда рабочий вскрыл корпус фильтра и выудил от туда резинообразную трубку, водянистый клубок кишечника с большой, оранжевой капсулой витаминов, все еще находившейся в нем, даже тогда отец сказал «Эта собака была чертовски тупая».

Даже из окна моей комнаты наверху было слышно, как отец говорит: «Нам не следовало оставлять этого пса одного даже на секунду…»

А затем у моей сестры началась задержка месячных.

Даже после того как они поменяли воду в бассейне, после того как они продали дом и мы переехали в другой штат, после того как сестра сделала аборт, даже тогда мои родители никогда об этом больше не вспоминали.

Никогда.

Это наша невидимая морковка.

Вы. Теперь, вы можете глубоко вдохнуть.

У меня до сих пор не получается.

Конец.

*

Ну, вот, вы это пережили. Год назад, когда я впервые читал этот рассказ на вечерних курсах, которые я посещал, мои коллеги писатели лишь слегка морщились, но при этом много смеялись и никто из них не упал в обморок.

Теперь по теме: Пряча местоимение «Я»

В первую очередь, хочу выразить признательность, писателю Питеру Кристоферу[34] (автору книги Костры мертвецов), который рассказал мне о «сокрытии «Я»» - так он это называл. Теория состоит в том, что вы можете писать от первого лица, но никому не хочется слушать истории рассказанные таким образом. Мы с очевидностью ожидаем хвастовства и бахвальства. Героическую историю. Но, никто не хочет слышать такое дерьмо. Так что, как только на странице мы видим «Я» - мы чувствуем отвращение. Это выбивает нас из вымышленного мира, словно эгоцентрист, раздражающий вас своим поведением. Мы все время слышим, я, я, я, мне, мне, меня.

Но, проблема в том, что истории, рассказанные от первого лица более авторитетны. Они кажутся более аутентичными, чем истории, рассказываемые от третьего лица. В наше время, когда все мы знаем о «точке вращения», что каждый применяет к своей версии реальности – Лимбо Раш [35]против Либерально -Медийного Заговора[36] - становится всё тяжелее верить всезнающему рассказчику говорящему от третьего лица, говорящему словно бы от имени Бога.

Нет, история, рассказанная от третьего лица, может выглядеть тонкой и даже трусливой, в основном, потому, что мы не добавляем дополнительное измерение узнавания того, кто рассказывает нам ее и, как образ жизни рассказчика воздействует на то, о чем он решает поведать. Лучший пример, который я знаю это Великий Гетсби. Конечно, вы можете прочитать ее, считая, что Ник Каравей правдив – он даже хвастается своей честностью – но к концу книги мы видим, как он становится бесчестным. В тот момент вся слава Джея Гетсби ставится под вопрос. Действительно ли он был настолько крут… или Ник представил его таким, чтобы молодость самого Ника выглядела более впечатляющей и романтической?

Создал ли Ник Джея таким прекрасным, а затем убил его для того, чтобы его собственное трусливое отступление назад к семье на среднем западе выглядело оправданным?

Видите? Вот, это прекрасное дополнительное пространство, которое вы получаете, используя рассказ от первого лица. Вам приходится играть с честностью рассказчика. Это то, что писатели называют «Ненадежный рассказчик».

С рассказами от третьего лица вам, на самом деле, не следует беспокоиться о честности Бога. Вы просто присваиваете ее. Конец истории.

Плюс ко всему, история от первого лица лучше приживается в «реальном» мире. Обдумайте такие фильмы, как Гражданин Кейн [37]и Проект Ведьма из Блэра [38]. Они основываются на документальных кадрах (да, я знаю, я рассказывал об этом в прошлом месяце, отвечая на вопросы, но смиритесь, это важно). Кейн начинается с кинохроники и использует репортерскую хронику как структуру для рассказа истории. В Ведьме из Блэра используется видео, которое было снято для студенческого документального фильма. Обе картины, базируют свои истории, на реальном мире, используя документальную канву или контекстный рассказ. Таким же образом, Орсон Уэлс[39] читая Войну Миров, вызвал панику всей страны старым рассказом Герберта Уэлса, используя формат новостных сообщений по радио.

Учитывайте, что рассказ от первого лица сильнее, так как он основывается на формате реальных воспоминаний. Великий Гетсби и Бойцовский клуб читаются как мемуары. Обе эти книги - художественная литература «Апостольского типа» (когда выживший апостол рассказывает историю о главном герое) подобно кинофильму Сияние [40], где обычный парень рассказывает о своем герое. На самом деле, апостольские рассказы о своем Мессии – это возможность поведать героическую историю так, чтобы не наскучить. Эти истории кажутся имеющими связь с настоящим миром, так как они похожи на рассказы реальных людей. А не на рассказ каким-то скрытым «Богом».

Истории от третьего лица, напротив, могут ощущаются так, как будто они рассказаны кем-то кто боится ответственности.

При этом проблема остается – мы все ненавидим местоимение «Я».

Как же решить эту дилемму? Используйте голос, идущий от первого лица, но прячьте «Я».

В Кишках, на первой странице мы видим только один намёк на первое лицо: слово «мой» в четвертом параграфе. Этот «мой» появляется еще дважды, прежде чем мы видим первое «Я», которое не появляется до третьей страницы. Оно, не появляется до середины рассказа и, лишь на пятой странице мы встречаемся с рассказчиком. Только тогда мы осознаем, что эта история будет о нем самом.

К этому моменту читатель уже сидит на крючке. Авторитетность создана – «медицинскими фактами» (авторитетность от головы) и природой первых двух смешных/ грустных историй (авторитетность от сердца). Так что, к пятой странице рассказчик может рискнуть, показав нам «Я» и свое собственное лицо.

Когда вы читаете что-то от первого лица, появляется еще одно преимущество. Эта часть - важная деталь курсов Тома Спанбауэра: читать то, что вы написали вслух для того, чтобы понять в каком именно месте вы получите ответную реакцию. Рассказ нужно читать с честностью и очарованием монолога, как что-то, что актер будет использовать на пробах к роли. Чтение от первого лица, позволит вам самому стать персонажем и показать вашей аудитории лучший спектакль.

Так что, пишите от первого лица, но после первого черновика – удалите как можно большее количество «Я». Или спрячьте их. Измените их на моё, мне, мой. Или перейдите на риторическое второе лицо или даже третье. Просто избавьтесь от этих «Я».

Мой личный демон – это любая история, начинающаяся с «Я». Это мгновенно выключает моё внимание. Но это, всего лишь я.

Держите фокус камеры вдали от себя так долго, как только это возможно.

*

Теперь домашняя работа. Перечитайте предыдущие темы, еще раз посмотрите на Кишки и найдите, в каком месте создается авторитетность, затем, как именно читатель получает «ощущения тела», ответную физическую реакцию. Далее идентифицируйте темы или «лошадей». Намек: Еда это лошадь, от моркови до лимской фасоли…

Найдите также экземпляр книги Костры Мертвецов и посмотрите, как Питер Кристофер прячет свои «Я».

Как еще одно дополнительное задание – возьмите свой старый рассказ который вы написали от первого лица и попрактикуйтесь, вырезая и пряча все «Я». Сначала, обведите их, затем избавьтесь от них. Вы увидите, как это переведет фокус внимания читателя с рассказчика и создаст лучшую историю.

Спасибо за вопросы заданные в прошлом месяце. Если у вас есть ещё - присылайте, я смогу ответить на них в середине апреля.

*

Сейчас я всё еще работаю над первым черновиком Призраков. Следующий шанс лично поздороваться выпадет на книжной выставке в Чикаго в начале июня. Я размещу дополнительные детали, как только они станут мне известны, и, может быть, какой-нибудь магазин окажет гостеприимство и организует встречу, пока я в городе? Есть желающие? Если вы владеете книжным магазином в Чикаго, позвоните вашему представителю в Doubleday [41], и давайте посмотрим, удастся ли нам организовать вечер.

Основные слова сейчас это: Удушье – фильм начинают снимать этим летом (мне еще не известен состав актёров) и Дневник, который уходит к независимому продюсеру с очень хорошей репутацией. Я скажу, кто это, когда сделка будет подписана и оформлена.

Также следите за моим агентом, Эдвардом Хиббертом[42], когда он появится последний раз в роли «Гила Честересона» в финальном эпизоде телесериала Фрейзер [43].

Это не прекращающийся драйв работать с таким смешным и умным человеком, как Эдвард. Большинство ваших писем в 2003 году пришли ко мне через него.

Повторюсь снова, позже в этом году, я еще отвечу на письма, но только на письма, посланные в срок между двумя датами, о которых пока не объявили. Если вы хотите получить личный ответ, пожалуйста, проверяйте вебсайт относительно следующего «окна» для писем и пишите в этот промежуток.

И, спасибо вам за то, что читаете меня.