СВАТОВСТВО» ЧЕМПИОНА

Москва. Клуб автозавода.

(Дата зачеркнута.)

Не первый раз доводится мне быть на общезаводском слете ударников коммунистического труда, но сегодняшний запомнится, вероятно, надолго. Во-первых, приятно было услышать свою фамилию, произнесенную среди других со столь высокой трибуны, — нас похвалили, сказали: «Сборщики вышли вперед». Почти спортивная терминология, мне понравилось. Во-вторых, и по спортивной линии у меня неожиданно кое-что произошло. Есть, так сказать, новости.

Правда, в другое время я, может быть, и не стал бы писать о них в дневнике, но сейчас очень уж располагает к этому складывающаяся обстановка — все равно придется, по крайней мере, полтора часа просидеть без дела. Объявили перерыв, в зале показывают кинофильм, а я его уже видел. Поэтому предпочитаю отсидеться в фойе; примостился в уголке к одному из столиков и вот пишу в приятном уединении. (Ох, ох, что сказал бы руководитель нашего литобъединения, увидев целых три предлога в одномпредложении?!)

Собственно, если уж писать, то прежде всего о разговоре с Николаем Сучковым. Он меня сегодня так взволновал, что недавние переживания по поводу перехода в экспериментальный цех сразу же отошли куда-то на второй план. Еще бы! Сучков ведь не рядовой гонщик—чемпион страны все-таки. И даже неоднократный. Один раз вместе с Терехиным, другой раз с Виктором Щавелевым выигрывал первенство СССР по ралли. И вдруг он мне предлагает...Нет, нет, этот знаменательный разговор стоит, пожалуй, изложить поподробнее.

Начал он, как водится, издалека. Подходит ко мне в перерыве между заседаниями и говорит:

— А наши ребята, смотрю, на высоте. Здесь, в зале, я уже человек двадцать насчитал. Ударников...

Я взглянул на него с некоторым недоумением...Что же тут удивительного? Известное дело — спорт способствует повышению производительности и трудовой дисциплины. Естественно, что среди передовиков производства немало спортсменов. Чего ж их считать. Я решил, что он вроде бы и прикидывается—бывает такая манера разговаривать, — и сказал ему в тон:

— Интересное занятие. Арифметикой называется. Сучков рассмеялся:

— Неплохо поддел. Один ноль в твою пользу. — И, чуть смутившись, сказал доверительно: — Что верно, то верно: я, знаешь, на докладчиков не очень выносливый. Вот и глазею по сторонам...

— Нехорошо,—сказал я, окая, с напускной строгостью.— Очень даже не положительно.

— Ну, ты не очень-то... Сам, между прочим, весь доклад мимо ушей пропустил, а других попрекает. Думаешь, я не видел, чем ты занимался?

— Докладчика слушал.

— Как бы не так... Сидел, чертил что-то в своей тетрадке, исподтишка. Я ведь давно за тобой наблюдаю.

— Это... за что же такая честь?

— Так...—Сучков отвел взгляд.—Стало быть, нужно. — Он помолчал, усмехнулся.—Так вот, значит, ты какой!.. Довольно занозистый... А мне говорили: тихоня, добрейшей души человек, ангел-де во плоти.

— Так и есть...

— И скромности, вижу, полно!,.

— А как же... Имеется.

Сучков посмотрел на меня пристально.

—Так, так... Тренер тебе, видно, уже сказал. Ты в курсе.— Он коротко помолчал, отвернулся.—Так что же?.. Какое будет твое мнение?

Голос его даже дрогнул, выдавая волнение,— сейчас-то уж вполне понятное мне, но в тот момент я же ведь все-таки был не в курсе, даже подозревать не мог, о чем речь, и поэтому сказал с глупой улыбочкой:

—Смотря по какому вопросу.

Это могло бы иметь роковые последствия, если бы Коля Сучков не был настоящим гонщиком, умеющим мгновенно оценивать изменение ситуации и действовать соответственно. Густо покраснев от незаслуженной обиды, он было хотел уже повернуться и уйти, но тут же овладел собой, быстро сообразил, что тут что-то не так, и спросил отрывисто:

—Или не говорил тебе Роман Александрович?..Я к тебе сватаюсь!

Прочтя на моем окаменевшем лице полную неосведомленность, он сказал уже мягче, досадуя на себя:

— Ну, в общем, в том смысле—поедешь со мной на первенство СССР?.. Тренер не возражает.

Я был настолько не подготовлен к этому вопросу, а вернее, к этому сообщению («Тренер не возражает—значит, дело серьезное»,—мелькнула мысль), что не мог произнести ни слова. Только уставился на Сучкова, как бы пытая его взглядом—шутит он или нет. Вид у меня был, по-видимому, достаточно жалкий и растерянный, потому что Николай поторопился сказать:

—Да ладно, ерунда все это. Я думал, ты в курсе... Поразмышляй, в общем, прикинь, как у тебя складывается, а тогда уже скажешь... Можно и не мне, а Роману Александровичу.

Он был, я думаю, не меньше, чем я, смущен всем этим «сватовством», хотя подобная практика стала у нас за последнее время обычной—с тех пор как получило распространение ралли. Этот сравнительно молодой вид автомобильного спорта предъявляет к составу участников более сложные (и, главное, комплексные требования, чем, скажем, автомобильная гонка, кросс или фигурное вождение. Спортивный экипаж автомобиля на ралли состоит обычно из двух (а иногда даже из трех) человек, которым приходится быть в тесном контакте несколько суток. Комплектование экипажей, правильный и продуманный подбор участников имеет поэтому большое значение.

Ралли ведь многоборье. Одинаково сильных по всем статьям гонщиков почти не бывает. У одного из спортсменов, например, сильнее развиты штурманские способности, умение ориентироваться на местности; другой более силен, скажем, в скоростном маневрировании и искусстве вождения; третий очень вынослив и т. д. Но даже при самом удачном сочетании этих индивидуальных особенностей членов экипажа нельзя забывать еще об одном важном факторе—их психологической совместимости, личных взаимоотношениях. Всем хорош каждый из участников, прекрасно сочетаются, дополняя друг друга, разные стороны их мастерства, но... вместе они оказываются менее результативными, чем порознь, им что-то мешает, взаимодействие их не высекает искру спортивного творчества. Такое бывает, как показывает практика, довольно часто. Поэтому тренеры охотно идут навстречу, когда гонщики самостоятель но подыскивают себе партнеров, присматриваются друг к другу, выбирая порой себе «спутника жизни», как весьма разборчивый жених выбирает невесту. И даже если эти «браки» оказываются непрочными, огорчаться по такому поводу не приходится,— «развод» в этом случае свидетельствует как раз о серьезном отношении к делу, о понимании спортивно-психологических особенностей такого соревнования, как ралли.)

На первый взгляд мне и раздумывать нечего. Когда перворазрядника (да еще и не очень заметного, лишь по зернышку, как курочка, наклевавшего свои сто зачетных очков разрядной нормы) приглашает прославленный чемпион, мастер спорта, то это не просто приятно или лестно, но и чрезвычайно важно практически. Однако... что я, собственно, знаю о Николае и особенно о мотивах его странного выбора, павшего на меня? Может, он себе тихеньких да послушных ищет? Так сказать, партнера на побегушках?.. И я, конечно, хоть и оказался неожиданно в поле зрения столь видного и состоятельного «жениха», как Сучков, понимаю: мне отнюдь не следует, зардевшись, опускать глаза долу, сколь бы ни хотелось—что и говорить—поскорей «выйти в дамки».

Все эти мысли, по-видимому, мог легко прочитать на моем лице мой будущий напарник, когда ошарашил меня своим неожиданным предложением. Поэтому после своего благородного призыва к осмотрительности он и поспешил переменить тему.

—Так что это ты все-таки рисовал?—дружелюбно сказал он.—Может, что-нибудь путное?

Пришлось ему показать тот дневник. Не записи, конечно, а схему—вернее, эскизный проект, который я действительно набросал во время доклада. (О том, как надо было бы усилить ступицу, что так подвела меня в Ленинграде.)

Идея моя ему, по-видимому, понравилась. Он с интересом рассматривал эскиз. Затем обратил внимание на текст:

—А это что — пояснительная записка? Я смутился и вырвал у него тетрадку из рук. А чтобы не обижался, сказал:

—Да нет, это по другому поводу соображения...

Запись четвёртая