Значит, ей сказали. Ну, что ж, и я ей тоже скажу правду. И рассказал все. Что при зашивании раны Н. повредил сосуд и от этого умер больной.

… Довольно прикрывать! Пусть отвечают сами...»

Уверен, далеко не все хирурги согласятся, что Амосов поступил правильно — и тогда, когда назвал родственникам имя своего помощника, допустившего смер­тельную ошибку, и когда включил этот эпизод в книгу. Может быть, несогласных окажется даже большинство. Скажут: в конце концов, человек должен верить врачу, а все разговоры об ошибках, о конкретных виновниках разрушают веру.

Многие человеческие беды — от вранья, вольного или невольного. Амосов в своих книгах стремится быть предельно искренним, словно старается искупить общий грех.

Я сказал ему об этой. Он засмеялся:

— Хотите прицепить меня к исповедальной прозе?

Точка зрения Амосова: да, человек должен верить, но вера должна основываться на правде, а не на лжи.

В свое время Амосов готовился к пересадке сердца, но не сделал ее. В последний момент не хватило ду­ху попросить разрешения у безутешных, убитых горем людей — родственников «донора» — взять у него еще бьющееся сердце.

Тоже характерное для Амосова. Пожа­луй, менее характерным было бы, если бы он презрел нерешительность и сомне­ния — ради высшей будущей пользы для человечества.

Он не осуждает тех, кто презрел. Напротив, восхищается ими.

«Кристиан Барнард совершил подвиг».

«Героический он человек — Шаумвей!»

Это двойственное отношение к пере­садке сердца до сих пор у него сохраняется.

— Пересадка сердца, конечно, не имеет сейчас какого-то значения как лечеб­ная мера, — говорит Амосов. — Но это —
эталон мастерства. Клиника, которая не может сделать такой операции,— это, по мировым стандартам, второсортная кли­ника.

В прошлом году, побывав на кардиологическом конгрессе в Москве, он вернул­ся расстроенный: у Шаумвея при пересадках сердца результаты такие, как у него, Амосова, — при обычном протезировании клапанов.

В очередной раз хотел бросить хирур­гию.

Это одна сторона. А другая:

Есть в ней (в пересадке сердца. — О. М.) какая-то моральная ущербность, дефект. Ум принимает... а душа — нет. Не знаю, не уверен, что прав, но, когда вспомню плачущую мать нашего «доно­ра», становится не по себе».

Конечно, прогресс не посчитается с та­кого рода соображениями. Он никогда с ними не считался. Не исключено, что со временем пересадка сердца станет бо­лее или менее обычным способом ле­чения. В соответствующей главе меди­цинской истории фамилия Амосова вряд ли будет блистать — там на первом ме­сте окажутся другие имена.

Интересно, испытывают ли хирурги, носители этих имен, сомнения, подобные тем, что испытывает Амосов?

Зашел разговор о взятках в медицине. Амосов — сторонник решительных мер:

— Я — за строгость. Надо судить, сажать!.. Я прямо предупредил своих: если кто-нибудь в чем-нибудь будет замечен, будет немедленно выгнан. И никто вас не защитит... Никто и защищать не станет...

В вестибюле клиники висит объявление:

«Прошу родственников и больных не делать подарков персоналу, кроме цве­тов. Амосов».

— Николай Михайлович, не думаете ли вы, что когда вы уйдете из клиники, введенных вами строгостей уже не будет?

Амосов смеется:

— Я не поручусь, что они останутся.

Недавно с ним приключилась история. Вернувшись, он нашел у себя в кабине­те коробку с часами. Стал выяснять, как да что. Оказалось: приходила одна паци­ентка, которая много лет наблюдается в клинике, пыталась оставить подарок сек­ретарше, та не взяла; видимо, посетитель­нице как-то удалось просочиться в каби­нет.

Амосов возмутился, потребовал разыс­кать ее (она иногородняя), вернуть подношение.

Время от времени, неожиданно, он раздает всем сотрудникам бюллетени, чтобы оценили его самого — руководителя клиники, его заместителя, заведующих отделениями, лабораториями. Одним словом – «начальство». В бюлле­тене две строчки: «Деловые качества», «Личные качества». Надо поставить плюс или минус.

Бывали случаи, кое у кого набиралось до сорока процентов минусов. Такому че­ловеку приходилось уходить.

Великая все-таки вещь — обратная связь.

Он сам получает максимум пять-шесть «черных шаров». Главным образом — за «личные качества» («Ругаюсь»).

— Николай Михайлович, а если вдруг вы получите много минусов?

— Уйду, разумеется...

Date: 2016-11-17; view: 272; Нарушение авторских прав