Чтобы души не ржавели

В.А.Сухомлинский

Чуткое сердце… Почему же далеко не всегда молодые сердца чутки к тому, что происходит вокруг? В эту осень меня потрясло одно событие. С учениками V класса мы собирали в полезащитной лесополосе желуди. Рядом на колхозном поле работал кукурузоуборочный комбайн. Временами машина будто захлебывалась. Я вышел на опушку, посмотрел на кукурузное поле – и все стало ясно: кукуруза растет пополам с подсолнечником толщиной с четырехлетнее дерево. Подошел к комбайнеру, попросил остановить машину сказал, что комбайн может поломаться. Косить здесь надо не зерновым, а силосным комбайном. Молодой паренек, вчерашний десятиклассник, ответил равнодушно: «Я сам знаю», «Так почему же ты не остановишь машину? Вед комбайн новый?» Паренек махнул рукой и крикнул трактористу: «Давай!..» Буквально через десять метров заскрежетали металлические узлы, и комбайн навсегда остановился… Поневоле мне пришлось быть свидетелем, как составлялся акт. На место аварии приехали механик и бригадир. Равнодушно написали: «Ввиду того, что на поле много стеблей подсолнечника, режущий аппарат комбайна сломался и восстановлению не подлежит». Механик поочередно вручал свою авторучку с плавающей в ее корпусе золотой рыбкой, комбайн был забыт, предметов разговора стало качество авторучек и перьев. И тут произошло неожиданное. Комбайнер подписывал акт последним. Перо закапризничало. Паренек встряхнул ручку, на выскользнула и… упала в ведро с мазутом. Лица у трактористов и бригадира стали озабоченными, а механик рассердился: «Растяпа ты, - сказал он, - а еще называешься механизатором».

Мне подумалось в то мгновение: почему он не рассердился и не назвал комбайнера растяпой, когда увидел искорёженный металл вместо комбайна?

Почему, почему, почему?..

Эти вопросы возникают на каждом шагу, не дают покоя, стучат в грудь, заставляют задуматься над тем, с какими мыслями и чувствами вступает в жизнь молодей человек, как мы воспитываем его.

Почему неизвестные водители автомашин свалили на обочину дороги рядом с полезащитной лесополосой тонн 15 ценнейшего минерального удобрения – калийной соли? Почему в одном из колхозов сеялка целую зиму стояла в поле под открытым небом, и нашли ее лишь весной, когда хватились – сеять нечем? Почему на приемные пункты Вторчермета до сих пор сдаются раскомплектованные узлы по существу новых, не бывших в действии сельскохозяйственных машин? Почему группа воспитанник одной школы, пойдя на прогулку в лес, «забыла» двадцать семь пар галош? Подростки решили: зачем на их таскать домой, уже подсохло, а осенью дадут новые.

Такие «почему» особенно волнуют, когда узнаешь о замечательны фактах самоотверженности и героизма советских людей. Многочисленные подвиги, как вспышки молнии, озаряют подлинную человеческую красоту строителей коммунизма, но вместе с тем они освещают и темные углы, в которых кроется равнодушие к общественным интересам. Так почему же рядом с героическим, возвышенным, подлинно человеческим мы видим обывателя и обывательщину? Потому, что упускаем в воспитании одну важную сторону. Слишком уж легко, без преодоления каких бы то ни было трудностей даем мы молодому поколению как материальные, так и духовные блага, да еще внушаем мысль: это и есть человеческое счастье, это и есть осуществление самого человечного принципа: все для человека, все во имя человека.

Чуткость к интересам общества, к народному добру не выработаешь словами, какими бы убедительными и яркими они ни были. Костя Петренко, ученик 3 класса, испортил перо и пожаловался маме, что перья никуда не годятся, из-за них он плохо пишет. Заботливая мама купила сотню перьев, и вот мальчик без нужды время от времени вынимает коробочку, берет новое перо, выбрасывает «старое». Ведь мама позволила. Мама позволяет ему и многое другое. Родители, как правило, стараются оградить детей от трудностей и лишений.

Материальное благополучнее семьи всецело зависит от общественного блага, от полноты общественных кладовых, но ведь ребенок этого не понимает. Он подходит к урне и выбрасывает кусок хлеба. В его голове еще не может уложиться: кусок хлеба, обильно намазанный маслом, мать имеет возможно давать ему ежедневно потому, что в поле от зари до зари работают трактористы и комбайнер, что вот рядом со школой стоят комбайны, и если ты, играя, сломал какую-нибудь железку у комбайна, то ты уменьшил свой кусок хлеба с маслом. И не только свой. Куда понять ребенку это, когда мать готова отрезать ему хоть половину белого каравая.

Так возникает расточительность, рождается вредное убеждение, что всенародное, общественное – это ничье, и раз ничье, то к нему можно относиться как с манне небесной. Из ребенка вырастает взрослый труженик, тракторист или комбайнер, он сам работает в поле от зари до зари, но в его душе укоренилось представление о неисчерпаемости общественных кладовых, и он без угрызений совести готов подписать любой акт о поломке.

Логика нашей жизни такова, что в годы детства, отрочества и ранней юности человек является лишь потребителем. К началу самостоятельного труда он – должник общества. И большая беда, если должник не сознает своего долга. Расточительное отношение к материальным благам – самый страшный моральный порок, от которого берут начало другие пороки.

Как же воспитать чуткость к всенародным интересам? Что надо для этого делать и что мы делаем практически?

Прежде всего: молодому поколению должно быть трудно. Настоящего человека нельзя воспитать, прокладывая перед ним гладкую, ровную дорогу. Человек дорожит лишь тем, во что он вложил частицу своей души, своего сердца. О каких же трудностях идет речь? Следует ли создавать трудности, если их нет? Создавать не нужно. Надо лишь уметь их видеть и не обходить, а преодолевать. Человеку должно быть трудно, трудно и вместе с тем радостно от того, что он идет к цели и достигает ее…

Мы сделали правилом своей воспитательной работы: в первые же два школьных года убедить ребенка, что важнейшее материальное благо – хлеб – не манна небесная, а воплощение человеческого труда, его тревог и забот, волнений и радостей. Первоклассники начинают обрабатывать десять квадратных метров пустыря, на котором никогда ничего не росло. Обычно берем глинистую или каменистую почву – «гиблое место».

Мне вручена судьба тридцать малышей, я озабочен, чтобы они стали трудолюбивыми и честными людьми, я знаю, что зажечь огонек трудолюбия в детском сердце можно лишь тогда, когда это сердце запылает от моего огонька. Я иду вместе с ребятами на пустырь, вместе с ними вскапываю глину, выбрасываю камни. Мы мечтаем о том, что скоро на пустыре вырастут пшеничные колосья. Нача мечта вдохновляется тем трудовым героизмом, которые озаряет нашу советскую жизнь6 мы с восторгом говорим о мастерах земледелия, умеющих вырастить два тяжелых колоса там, где природы отпускает человеку только один тощий колос. Но наши слова о героях воспитывали бы лишь заядлых болтунов, если бы одновременно с трепетом мысли и чувства не напрягались наши мускулы, не вгрызались сапки и лопатки в суровую, неплодородную почву.

Потому мы на наш клочок пустыря носим маленькими корзинами плодородный ил: берем его на берегу пруда, смешиваем с глиной, добавляем песка и перегноя…Сеем озимую пшеницу, и вот наш пустырь зазеленел. Зимой задерживаем снег на участке, оберегаем растения от мороза. Все это может показаться взрослому игрушкой, но для семилетних детей это настоящий и нелегкий труд. Наша мечта – получить хлеб с пустыря, где никогда ничего не росло, – пробуждает в сердцах детей силы, помогающие преодолевать новые трудности.

Весной мы подкармливаем хилые растения навозной жижей. Работа неприятная. Без мечты, без цели она вызвала бы просто отвращение. Наконец приходит долгожданный день уборки урожая: для нас это праздник, мы все являемся в школу в праздничных одеждах. Бережно взвешиваем урожай. Он невелик, но дорог нам; в каждом зернышке – капелька нашего пота.

Следующей весной все начинается сначала – труд, усилия, победы. Второй урожай – еще более радостный праздник: собрано в четыре раза больше. Вот она, золотая пшеница, перебранная по зернышку. Дети пересыпают зерно с ладони на ладонь, кто-то уронил зернышко, и я слышу тревожные, взволнованные восклицания.

Приближается праздник начала учебного года. Мы перемалываем нашу пшеницу, выпекаем из нее два каравая белого хлеба, приглашаем родителей, угощаем их. Среди скромного угощения на первом месте хлеб, с вкусной хрустящей корочкой. В детских глазах – гордость. Это их первый хлеб, добытый в поте лица. Никакие воспитательные беседы, никакие разъяснения не могут заменить могучую силу вот такого волнующего момента. Здесь, на празднике первого хлеба, рождается первая мысль о моральном праве на радости и блага жизни.

Открыть перед детьми трудовой корень жизненных радостей – в том мы видим важнейшую задачу морального воспитания. Здесь, образно говоря, главная точка соприкосновения труда и нравственности. Вырастить свой первый хлеб, пережить гордость от того, что взрослые – твоя мать, отец – благодарят тебя за хлеб и считают тебя тружеником – это первая и очень важная ступенька воспитания на трудностях. Дальше наши воспитанники переходят на следующую ступеньку. Десять квадратных метров пустыря освоено, мы берем пятьдесят, превращаем ее в почву высокого плодородия. Выращиваем на ней высокий урожай пшеницы, потом проса, гречихи. На пятом году обучения, отправляясь в туристический поход по родному краю, берем с собой пшено, полученное с собственного участка, варим в лесу кашу, угощаем своих маленьких друзей – учебников 2 класса над которыми шефствуем… Это очень важно: то, что достигнуто трудом, потом, усилиями, пусть приносит как можно больше радости другим людям – ведь бережливость и рачительность должны сочетаться в новом человеке с душевной щедростью и бескорыстием.

Чем старше ребенок, тем важнее, чтобы преодоление трудностей приобрело в его глазах характер общественного созидания, служения народу. Наши пятиклассники не только превращают неплодородную почву в почву высокого плодородия, но и выращивают на одной и той же почве два урожая в год. Эту трудность не надо создавать, она всегда перед нами, и в ее преодолении мы видим прямой вызов силам природы.

Невозможное сделать возможным – этот принцип пронизывает труд наших воспитанников в пионерские и комсомольские годы. Мы добиваемся того, чтобы стихийным силам природы дети и подростки противопоставляли свою силу воли, настойчивость. В поле, на колхозной земле есть пионерские и комсомольские гектары, где выращивается пшеница, свекла, кукуруза, подсолнечник. Не раз бывало так, что хорошие всходы повреждались ливнем. Начиналось сражение со стихией, в которой участвовали мы все – учителя, ученики. На одном гектаре – двести тысяч растений кукурузы, триста тысяч – подсолнечника. Сколько раз надо наклониться, чтобы ни одно растение не осталось поврежденным, сколько горстей почвы надо переложить с одного места на другое! Это трудно, но в этом и состоит воспитание настоящего человека. Кто выходит победителем в этом сражении со стихией, тот близко к сердцу принимает тревоги хлебороба, когда знойное солнце иссушает почву или ливень размывает корни. Такой человек никогда не пройдет равнодушно мимо поля…

Особенно важно воспитывать бережливое, заботливое отношение к тем материальным ценностям, которые дает сельскому хозяйству весь народ, - к машинами, электроэнергии. Мы очень ценим старые, отслужившие свой век машины и механизмы: чтобы работать и учиться на них, нужна особая внимательность, бережливость.

Нельзя допускать у молодого поколения даже зарождения мысли о том, что будет легкая и беззаботная жизнь, что общество – это бесконечный медосбор. Чем полнее наши кладовые, тем больше мы должны вносить меда в свой всенародный улей, тем больше должны быть наша забота о цветах, дающих нектар, тем непримиримее должно быть к расточительности.

Молодежи должно быть трудно – трудно в самом высоком, человеческом смысле этого слова.

Учительская газета, 1962, 18 дек.