О взаимодействии полушарий головного мозга в процессах письма 6 page

Итак, отчетливое преобладание системных пер­севераций при левостороннем (по сравнению с пра­восторонним) поражении просматривалось при всех доступных нам видах церебральной патологии и не зависело от характера патологического процесса.

' I Международная конференция памяти А.Р.Лу-рия. Сб. докладов / Под ред. Е.Д.Хомской, Т.В.Аху-тиной. М.: РПО, 1998. С.96—101.

² Системными персеверациями мы называли появле­ние этого патологического феномена не в одном, а в не­скольких видах психической деятелности.

Теперь предстояло ответить на следующий во­прос: можно ли считать системные персеверации фе­номеном дисфункции всего ЛП или же он связан с поражением именно глубинных отделов ЛП и зри­тельного бугра.

Я обратилась к дипломной работе А.В.Семенович, выполненной на материале полушарных опухолей, выбранных по данным компьютерной томографии.

Из всех больных было отобрано 67 таких, где опухоль не распространялась на подкорковые обра­зования и зрительные бугры (рис. 1, F). Системные персеверации составили 22% наблюдений слева и 3% справа. Видно, что асимметрия сохраняется. Но при сравнении с рис.1, А видно также, что систем­ные персеверации у больных с поражением преиму­щественно кортикальных отделов встречаются реже, чем в группе с таламическими опухолями. И степень выраженности персевераторного синдрома была у них мягче.

Намереваясь проверить это на материале церебро-васкулярной патологии, мы исходили из следующих фактов. Средняя мозговая артерия (СМА) обеспечи­вает кровоснабжение всей латеральной поверхности полушария; при недостаточности кровотока в ней воз­никает ишемия конвекситальных кортикальных струк­тур, подлежащего белого вещества и в некоторой степени базальных ганглиев. При патологии ВСА за­действовано гораздо больше сосудов, кровоснабжаю-щих подкорковые образования (ветви как СМА, так и мощная система подкорковых артерий из передней мозговой артерии), Сопоставляя функциональный дефицит при патологии систем СМА и ВСА, мы, с известным допущением, сравниваем дисфункцию кон-векситально-кортикальных и медиально-глубинных отделов полушарий,

Сопоставление частоты системных персевераций при спазме левой СМА и левой ВСА (рис. 2, Е) обна­ружило довольно удивительное различие: 20% и 52% наблюдений соответственно (А.С.Заграбян), Исходя из сказанного выше о степени участия этих сосудов в кровоснабжении кортикальных и глубинных отделов полушарий, можно с высокой степенью вероятности утверждать, что данные по вазоспазму подтверждают данные, полученные на опухолевом материале.

При окклюзии левой СМА и левой ВСА частота системных персевераций тоже существенно разли­чалась: 23% и 58% соответственно (рис. 1, Е, Ж). При этом автор отмечала очень легкую степень выражен­ности персевераторных ошибок у больных с окклю­зией СМА.

Таким образом данные, полученные разными авторами и на различном клиническом материале, показывают, что системные персеверации возника­ют: а — существенно чаще при поражении левого, чем правого полушария; б — внутри ЛП — суще­ственно чаще при поражении глубинных, чем кор­тикальных отделов.

В рамках Луриевского подхода к системной орга­низации психических процессов это свидетельству­ет, что в ЛП подкорковые структуры, по-видимому, имеют непосредственное отношение к динамичес­кой организации функций.

На рис. 2, А—Д представлена сравнительная ча­стота нарушений различных функций, возникающих при спазме СМА и ВСА. Нетрудно видеть, что при дисфункции ЛП большинство процессов нарушалось чаще при спазме СМА, чем ВСА. И степень выра­женности дефекта значительно преобладала при спазме левой СМА (А.С.Заграбян, там же). Только персевераторный синдром наблюдался чаще при спазме левой ВСА (рис. 2, Е).

По нашему мнению, это свидетельствует о том, что внутри ЛП в обеспечении структуры когнитивных процессов ведущая роль принадлежит кортикальным зонам, тогда как динамическая их составляющая боль­ше связана с глубинными образованиями полушарий.

Для ПП картина прямо противоположная (рис. 2, А—Д). Большинство функций страдало чаще (и степень выраженности дефекта была существенно большей) при спазме ВСА, чем СМА; т.е., если пользоваться той же логикой, в ПП глубинные отделы играют боль­шую роль в обеспечении когнитивных процессов, чем конвекситально-кортикальные.

Те же результаты были получены и на материале окклюзии (Н.И.Сугробова, там же). Хотя при окклю­зии правой СМА нарушалось довольно большое чис­ло когнитивных процессов, степень выраженности этих расстройств была столь незначительной, что они обнаруживались только при применении сенсибили­зированных проб, а клинически эти больные за­частую выглядели бессимптомными.

В диссертации, посвященной нейропсихологи-ческому анализу АВМ теменной локализации, Э.Г.Орк ввела некоторую величину, которую можно азвать

«суммарным нейропсихологическим дефицитом» или «суммарным когнитивным дефектом»; она (величина) выражается в процентах от максимально возможного дефекта (Н.К.Корсакова) и представлена на рис. 3.

Мы видим, что в ЛП нейропсихологический дефицит был значительно больше выражен при ла­теральном расположении АВМ (получавших, к тому же, кровоснабжение преимущественно из системы СМА), чем при медиальной их локализации, а в ПП когнитивный дефицит был более выражен при ло­кализации АВМ в медиальных отделах полушария (при преимущественном их кровоснабжении ветвя­ми передней и задней мозговых артерий).

Описывая синдром односторонней простран­ственной агнозии с наиболее ярким симптомом дис­функции ПП — игнорированием, Л.Т.Попова и В.Корчажинская также указывали на более частое его появление при опухолевом поражении зрительного

бугра и глубинных отделов ПП. При этом во всех опи­санных выше работах не отмечалось качественных раз­личий между когнитивными расстройствами при поражении глубинных и кортикальных отделов ПП, они различались только количественно.

При поражении же глубинных отделов ЛП, как указывалось выше, возникали специфические — ней-родинамические — расстройства. Особенно ярко пос­ледние проявлялись после операции удаления АВМ из головки левого хвостатого ядра (Л.И.Московичюте; рис. 4).

Все изложенное позволяет высказать предполо­жение, что в процессе эволюции в ЛП произошла кортикализация психических процессов, а подкор­ковые образования стали выполнять роль их пейс-мейкеров. В ПП этого не произошло, и обеспечение психических процессов продолжает осуществляться на уровне глубинных образований.

Л.И.Московичюте, Э.Г.Симерницкая,НА.Смирнов, Ю.Ф.Филатов о роли мозолистого тела в организации высших психических функций¹

До самого последнего времени подавляющее боль­шинство нейропсихологических исследований было посвящено изучению тех нарушений высших психи­ческих функций, которые возникают при поражениях левого полушария головного мозга, названного Джек­соном доминантным (1915). Результаты этих иссле­дований нашли отражение в обширной литературе, описывающей нейропсихологические синдромы, ха­рактерные для левополушарных поражений. Самый большой вклад в разработку этих синдромов внесли исследования А.Р.Лурия (1947, 1963, 1969, 1973), в которых дается не только обобщенный анализ функ­ционального значения левого полушария, но и по­казана неравнозначность его различных отделов в организации высших психических функций.

Начиная с середины настоящего века интерес ис­следователей сместился с левого на правое полушарие мозга. Накопление новых фактов привело к пересмот­ру классической концепции о доминантности левого полушария во всех видах психической деятельности. На смену ей пришла новая концепция, согласно которой с левым полушарием стали связываться вербально-символические, а с правым — пространственно-синте­тические функции (П.В.Симонов, 1971; M.S.Gazzaniga, 1970). С этого времени функциональная асимметрия мозга стала одной из наиболее интенсивно разрабаты­ваемых проблем.

Изучение функциональной асимметрии идет в основном по линии дальнейшего накопления знаний о функциях левого и правого полушария, о механиз­мах, лежащих в основе межполушарных различий и определяющих при этом их взаимодействие. Именно наличие функциональных связей между полушария­ми и обеспечивает преимущества парного мозга.

Это положение, сформулированное Б.Г.Ананье­вым (1955), получило развитие в работах А.Р.Лурия, который исходил из представления о том, что мозго­вым субстратом высших психических функций явля­ется совместная деятельность обоих полушарий при строго дифференцированном участии каждого из них. На примере нарушений слухо-речевой памяти А.Р.Лу­рия совместно с Э.Г.Симерницкой (1975) было пока­зано, что анализ практически любого психического процесса позволяет выделить различные его компо­ненты, обеспечиваемые структурами как левого, так и правого полушария, каждое из которых играет свою роль, вносит свой специфический вклад в осуществ­ление всех видов психической деятельности.

Координация столь многообразных эффектов, раз­дельно вносимых правым и левым полушарием, воз­можна лишь при наличии специального механизма межполушарного взаимодействия. Такой механизм

¹ А.Р.Лурия и современная психология / Под ред. Е.Д.Хомской, Л.С.Цветковой, Б.В.Зейгарник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С.143—150.

обеспечивается спаечными волокнами, среди которых ведущая роль принадлежит мозолистому телу.

Координирующая роль мозолистого тела была из­вестна давно. Интерес к изучению его функций резко усилился в последние годы, главным образом под вли­янием исследований пациентов с расщепленным моз­гом. Разработанная американскими нейрохирургами с лечебной целью (для предотвращения генерализации эпилептических припадков) операция перерезки мо­золистого тела открыла большие возможности для изу­чения изолированного функционирования каждого из полушарий в условиях нарушения межполушарного взаимодействия. Это позволило, с одной стороны, проверить сложившиеся представления о функциях правого и левого полушарий мозга, а с другой — оце­нить значение комиссуральных связей.

При психологическом исследовании комиссурото-мированных больных (M.S.Gazz.aniga, 1970; Л. W.Speny, 1967) обнаруживался целый комплекс нарушений высших психических функций, получивший в литера­туре название «синдром расщепленного мозга». Одним из наиболее характерных проявлений этого синдрома явилась аномия, состоявшая в нарушении способнос­ти давать отчет о всех видах сенсорной информации, поступающей в правое полушарие мозга. Больные с расщепленным мозгом демонстрировали также целый комплекс других расстройств, в том числе своеобраз­ные нарушения письма и конструктивной деятельнос­ти, которые в отличие от соответствующих форм этих нарушений, наблюдаемых при поражениях коры боль­ших полушарий, носили односторонний характер и проявлялись в условиях их выполнения только одной (соответственно левой или правой) рукой. Эти нару­шения получили в литературе название «синдрома дис-копии-дисграфии».

Таким образом, исследования комиссуротомиро-ванных больных во многом прояснили функции мозо­листого тела.

Тем не менее до сих пор остается еще ряд вопро­сов, открытых для исследования. Они касаются, в част­ности, роли различных отделов мозолистого тела в обеспечении межполушарного взаимодействия, стой­кости эффектов, возникающих при его повреждении, зависимости их от объема и места повреждения мозо­листого тела и др.

Некоторые из этих вопросов составили предмет нашего исследования. Материалом для него послужи­ли результаты анализа нарушений высших психических функций у больных, которым в Институте нейрохи­рургии им. Н.Н.Бурденко АМН СССР производились операции по удалению артерио-венозных аневризм, локализованных в области мозолистого тела. Проведе­ние такой операции сопровождалось частичным рассе­чением мозолистого тела и благодаря этому открывало возможность изучения функциональной роли его раз­личных отделов в обеспечении межполушарного взаи­модействия.

Всего исследовано 27 больных, у 7 из которых анев­ризма была удалена из передних, у 5 — из средних, у 10 — из задних отделов мозолистого тела. В 5 случаях перерезка волокон валика мозолистого тела была выз­вана необходимостью подхода к аневризме, располо­женной в подушке левого зрительного бугра.

Нейропсихологические исследования больных, перенесших частичную перерезку мозолистого тела, демонстрировали появление нового (по сравнению с дооперационным статусом) комплекса расстройств высших психических функций. Центральное место в этом синдроме занимали симптомы, свидетельство­вавшие о нарушении межполушарного взаимодействия.

При частичном, так же как и при полном, рассечении мозолистого тела они проявлялись в виде аномии (не­возможности называния предметов, воспринимаемых левой половиной поля зрения или левой рукой), иг­норирования левой половины тела и пространства, явлений дископии-дисграфии.

Однако в отличие от синдрома расщепленного мозга, описанного при полной перерезке мозолистого тела, нарушения межполушарного взаимодействия при парциальной его перерезке имели ряд особенностей.

Прежде всего, нарушения межполушарного взаи­модействия, обнаруживаемые после частичного по­вреждения мозолистого тела, нередко выступали только в одной модальности (зрительной, тактильной или слуховой). Модально-специфический характер этих нарушений зависел от объема и локализации повреж-• денных волокон мозолистого тела.

Вторая особенность проявления эффектов частич­ной перерезки мозолистого тела состояла в нестойкости вызываемых ею симптомов нарушения межполушар­ного взаимодействия и их относительно быстром об­ратном развитии.

Наиболее отчетливо нарушения межполушарного взаимодействия выступали при перерезке задних от­делов мозолистого тела. Одним из наиболее характерных проявлений этого нарушения была тактильная ано­мия, которая проявлялась нарушением называния сти­мулов при их тактильном восприятии левой рукой. Против афазикоамнестической природы этого дефек­та свидетельствовал тот факт, что при зрительном предъявлении тех же объектов или при их ощупыва­нии правой рукой называние оказывалось возможным. Описываемый дефект не мог быть объяснен и нару­шением тактильного гнозиса, поскольку он сочетался с сохранной способностью выбора заданного предме­та той же левой рукой из группы других предметов и возможностью тактильного узнавания его при пов­торном предъявлении. Такой специфический, латера-лизованный характер нарушений называния полностью соответствует тактильной аномии, описанной на ко-миссуротомированных больных, возникновение кото­рой объясняется разобщением тактильных центров правого полушария с речевыми зонами, расположен­ными в левом полушарии мозга (M.S. Gazzaniga, 1970).

В других случаях повреждение задних отделов мозо­листого тела приводило к нарушению межполушар­ного взаимодействия зрительных систем. У таких больных дефект называния обнаруживался только при зрительном предъявлении объектов. Тактильное вос­приятие тех же самых стимулов не вызывало никаких трудностей. Более того, в отдельных случаях достаточ­но было малейшего прикосновения до предмета пра­вой рукой, как называние становилось возможным.

Такой тип нарушений называния обнаруживался у комиссуротомированных больных в условиях тахис-тоскопического предъявления стимулов в левую поло­вину зрительного поля. У обследованных нами больных зрительная аномия выступала отчетливо при обычном нейропсихологическом исследовании, т.е. в условиях неограниченной экспозиции объектов, предъявляв­шихся для называния. Однако она имела место только в тех случаях, где повреждение задних отделов мозо­листого тела сочеталось с поражением зрительных путей и центров, воспринимающих и передающих раздра­жения от правых половин сетчаток обоих глаз, т.е. с правосторонней гомонимной гемианопсией. Вследствие выпадения правых половин поля зрения и поврежде­ния мозолистого тела зрительная информация, посту­павшая в зрительные центры правого полушария, не могла быть передана в речевые зоны, расположенные на другой стороне мозга. Вербальная оценка зритель­ных стимулов оказывалась поэтому невозможной.

При повреждении задних отделов мозолистого тела наблюдался также описанный на комиссуротоми­рованных больных синдром дископии-дисграфии: боль­ные оказывались способными писать только правой, а рисовать — только левой рукой, хотя до операции они могли выполнять и то, и другое задание как правой, так и левой рукой (рис. 1).

Модально-специфический характер нарушений межполушарного взаимодействия проявлялся не только аномией тактильно и зрительно воспринимаемых объектов, но и нарушением возможности переноса кожно-кинестетической информации (в частности, поз пальцев) с одной руки на другую. В ряде случаев, где имело место повреждение средних отделов мозолис­того тела, такой перенос оказывался невозможным.

У некоторых больных нарушение межполушарно­го взаимодействия проявлялось в форме отчетливо выраженной диссоциации обеих рук в тактильном уз­навании объектов (стереогнозисе). Эта диссоциация состояла в более высоких показателях восприятия то­пологических свойств объектов левой, чем правой ру­кой, и обнаруживалась она даже у тех больных, у которых повреждение мозолистого тела сочеталось с поражением правой теменной доли и, следовательно, со снижением чувствительности в левой руке. Преиму­щество левой руки в тактильном восприятии объек­тов, описанное на комиссуротомированных больных (L.Franco, R.W.Speny, 1977), также выступало после пересечения средних отделов мозолистого тела.

В некоторых случаях нарушение межполушарного взаимодействия могло быть выявлено только с по­мощью индикатора времени реакции. По методике, разработанной в лаборатории экспериментальной не­врологии Института нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко АМН СССР, было установлено, что запаздывание во времени простой двигательной реакции, зависящее от перехода нервного процесса по спаечным волокнам, неодинаково выступает в отношении разных видов сенсорной информации и при поражении различных отделов мозолистого тела.

При поражении переднего отдела мозолистого тела не обнаруживалось нарушения совместной работы дви­гательных центров обоих полушарий, но определялось запаздывание во времени переноса кожно-кинестети­ческой информации. При поражении задней трети мозолистого тела не было запаздывания в двигатель­ном и соматосенсорном центрах, не было запаздыва­ния при переходе кожно-кинестетической информации из одного полушария в другое, но увеличивалось вре­мя переноса зрительной информации (С.М.Блинков, 1970; С.М.Блинков и др., 1975).

Нарушение взаимодействия слуховых систем вы­являлось методом дихотического прослушивания (Б.С.Котик, 1975) и выступало в форме снижения (по сравнению с нормальными данными) продуктивнос­ти воспроизведения речевых стимулов с левого уха. Наи­более отчетливо оно обнаруживалось при перерезке задних отделов мозолистого тела, где нередко воспро­изведение речевых стимулов с левого уха оказывалось совсем невозможным. Даже при специальной инструк­ции прислушиваться к левому уху больные воспроиз­водили только те слова, которые предъявлялись справа. В отличие от дихотического, при моноауральном предъявлении стимулов воспроизведение их с левого уха становилось возможным.

В отчетливой, хотя и менее выраженной форме нарушения воспроизведения речевых стимулов с ле

Рис, 1. Синдром дископии-дисграфии и его динамика после пересечения задних отделов мозолистого тела

вого уха в условиях дихотического прослушивания об­наруживались и при повреждении передних и средних отделов мозолистого тела.

Полученные данные подтверждают важную роль мозолистого тела в обеспечении межполушарного вза­имодействия. В выполнении этой задачи мозолистое тело выступает не как единый однородный орган, все части которого равноценны, а как четко дифферен­цированная система, отдельные звенья которой вы­полняют свою специфическую роль, вносят свой вклад в обеспечение парной работы полушарий головного мозга.

Специализация различных участков мозолистого тела в значительной мере построена по принципу мо­дальной специфичности: межполушарный перенос зрительной информации нарушается при поражении задних, а кожно-кинестетический — при поражении средних отделов мозолистого тела. Однако принцип модальной специфичности не является ведущим в функциональной организации мозолистого тела: ло­кальные его повреждения приводили не только к частным дефектам, связанным с нарушением межпо­лушарного переноса какой-либо одной сенсорной ин­формации, но и вызывали нарушение взаимодействия различных афферентных систем: поражение задних отделов мозолистого тела нарушало взаимодействие не только зрительных, но и тактильных и слуховых сис­тем, средних — нарушало перенос не только кожно-кинестетической, но и слуховой информации и т.д.

В плане изучения роли мозолистого тела в обеспе­чении процессов межполушарного взаимодействия важное значение приобретает вопрос о стойкости эффектов, вызываемых его повреждением. Согласно данным литературы (M.S.Gazzaniga, 1970), у комис-суротомированных больных симптомы расщепления мозга сохраняются в течение многих лет после опера­ции. При частичном повреждении волокон мозолис­того тела нарушения межполушарного взаимодействия обнаруживали довольно быстрое обратное развитие.

Скорость регресса различных симптомов наруше­ния межполушарного взаимодействия была неоди­наковой. Вербальная оценка тактильных стимулов, наносимых на левую половину тела, нормализовалась через 7—10 дней. Игнорирование левой половины зри­тельного поля исчезло через 2—3 нед. Обратную дина­мику претерпевал и синдром дископии-дисграфии. Характерно при этом, что восстановление письма левой рукой происходило быстрее, чем вос­становление способности выполнять рисун­ки правой рукой (3—6 нед.; рис. 1).

Неодинаковая скорость обратного раз­вития отдельных симптомов межполушар­ного взаимодействия свидетельствует о том, что различия между передними, средними и задними отделами мозолистого тела име­ют не только специфический, но и нейро-динамический характер.

Столь выраженные проявления дис­функции мозолистого тела в условиях его хирургического повреждения резко дис­социируют с клиническими данными, по­лученными при анализе его локальных поражений патологическим процессом. Единственным клиническим симптомом по­ражения мозолистого тела в течение многих лет считалось нарушение реципрокной ко­ординации рук. По-видимому, поэтому в литературе утвердилось мнение о том, что синдром расщеплен­ного мозга вызывается только хирургическим повреж­дением мозолистого тела.

Ретроспективный анализ результатов доопера-ционного исследования больных с артерио-венозными аневризмами мозолистого тела, проведенный с учетом всех изложенных выше результатов, а также больных с другими (опухолевыми и сосудистыми) поражения­ми этой мозговой спайки, позволил установить, что некоторые симптомы расщепленного мозга могут быть выявлены и в условиях поражения мозолистого тела патологическим процессом.

В трех случаях мешотчатых аневризм передней со­единительной артерии (сопровождавшихся спазмом передних мозговых артерий) наблюдался развернутый синдром расщепленного мозга.

В случаях артерио-венозных аневризм и опухолей каллозальной локализации также наблюдались отдель­ные симптомы нарушения межполушарного взаимо­действия, которые, однако, выступали в сложном синдроме расстройств полушарного типа. Вычленение этих симптомов было возможно только при специаль­ном анализе и направленном внимании.

Таким образом, результаты проведенного иссле­дования подтверждают важную роль мозолистого тела в процессах межполушарного взаимодействия. Они показывают, что межполушарное взаимодействие обес­печивается всеми отделами мозолистого тела, но при дифференцированном участии каждого из них. В пользу этого свидетельствует качественная специфика синд­ромов, возникающих при поражении передних, сред­них и задних отделов мозолистого тела.

Отдельные участки мозолистого тела различаются не только по своим специфическим, но и по нейроди-намическим характеристикам. Об этом говорит раз­личная скорость обратного развития нарушений, возникающих при избирательном повреждении раз­личных участков мозолистого тела.

Отдельные компоненты синдрома нарушения меж­полушарного взаимодействия могут быть выявлены не только при хирургическом повреждении мозолистого тела, но и при поражении его патологическим про­цессом.

Полученные в исследовании факты обогащают наши представления о функциональной организации мозга. Они имеют не только теоретическое, но и прак­тическое значение, существенно расширяя возмож­ности нейропсихологической диагностики в клинике очаговых поражений головного мозга.

X. Б. М. Улингс, И. Н. боголепова, Л. И. малофеева некоторые особенности строения правого и левого полушарий мозга человека¹

В настоящее время наметился значительный прог­ресс в изучении функциональной асимметрии полу­шарий мозга человека (Н.Н.Брагчна, Т.А.Доброхотова, 1981, 1994; А.Р.Лурия, 1969 и др.). Накоплен боль­шой клинический материал. Выявлены особенности функциональной специализации полушарий мозга не только у правшей, но и у левшей. Наряду с этим морфологические основы функциональной асим­метрии левого и правого полушария мозга человека изучены относительно слабо (И.Н.Боголепова, 1985; С.Л.Блинков, И.И.Глезер, 1964; Е.П.Кононова, 1935, 1940 и др.).

Удобной структурой для выявления морфо-функ-циональных корреляций является речедвигательная зона Брока — поля 44 и 45 лобной области коры больших полушарий мозга.

Несмотря на существенные поправки о функ­циональной значимости не только левого, но и пра­вого полушария в осуществлении речевых функций, клинических особенностей моторной афазии у прав­шей и у левшей, влияния на степень ее выраженно­сти положительной или отрицательной величины коэффициента правого уха (Н.Н.Брагина, Т.А.Доб­рохотова, 1994) со времен Брока и по настоящее время неизменным остается тот факт, что в боль­шинстве случаев моторная афазия наблюдается при поражении речедвигательных структур левого полу­шария мозга. Имеются данные о вероятности афа­зии при поражении левого и правого полушарий мозга в соотношении 0,95 и 0,05 у правшей и 0,24 и 0,76 у леворуких. Это дает основание предполагать, что структурная организация этого отдела коры раз­лична в левом и правом полушарии мозга взрослого человека. Большую практическую значимость при­обретает вопрос о возникновении морфологической асимметрии — является ли она врожденной или формируется в процессе созревания речевой функ­ции. Для получения объективных данных важное значение имеет количественная оценка ведущих мор­фологических признаков.

Целью настоящего исследования явилось изуче­ние особенностей строения речедвигательных полей 44 и 45 лобной области коры мозга человека в возра­сте от новорожденного до 33 лет. Всего изучено 11 случаев — 22 полушария. Мозг фиксировался в 10% формалине, фотографировался в 8 проекциях (уве­личение 1:1). На фотографиях прорисовывались и обозначались борозды и извилины. Каждое полуша­рие разрезалось на блоки толщиной 3,0—3,5 см, линии разреза наносились на фотографии, зарисо­вывались проекции передней и задней поверхности блоков. После проводки блоков по спиртам их за-

' I Международная конференция памяти А.Р.Лурия. Сб. докладов / Под. ред. Е.Д.Хомской, Т.В.Ахутиной. М.: РПО, 1998. С.82—86.

ливали в парафин. Толщина срезов устанавливалась на микротоме в пределах 20 мкм, уточнялась с помощью прибора Digitaler Messtaster фирмы Heidenhain (Гер­мания). Окраска срезов производилась крезил фиоле-том. Изучался каждый 80-й срез. Граница полей 44 и 45 с соседними структурами устанавливалась с помощью микроскопа МБС-9. Проведена реконструкция топог­рафии полей 44 и 45. На фотографиях латеральных по­верхностей полушарий мозга наносились линии каждого 80-го среза, а затем на них переносились гра­ницы полей с проекций соответствующих срезов. Объем полей 44 и 45, плотность и количество нейронов в них подсчитывалось по методикам, предложенным профес­сором Улингсом из Института мозга Королевской Нидерландской Академии наук (H.B.M.Uylings et al., 1986 и др.).

В результате проведенного исследования было по­казано, что в мозге новорожденных выявляются все основные борозды лобной области, как например, sulcus praecentralis, sulcus frontalis superior, sulcus frontalis medius, sulcus frontalis inferior, а также ramus ascendens fissura Sylvii and ramus horizontalis Fissura Sylvii. Все борозды лобной области неглубокие, прос­тые по ветвлению. Важным фактом является то, что от основных борозд лобной области отходят третич­ные борозды, которые в ряде случаев представлены у новорожденного человека только в виде неболь­ших углублений на поверхности мозга. Следует осо­бое внимание обратить на то, что рисунок основных лобных борозд, их протяженность и глубина доволь­но изменчивы и отличаются в трех исследованных случаях.

Date: 2016-05-13; view: 559; Нарушение авторских прав