О взаимодействии полушарий головного мозга в процессах письма 5 page

тер насильственных действий, характер своеобразной навязчивости — испытуемые, пренебрегая инструк­цией, продолжают громко распевать и в паузах между предъявляемыми мелодиями.

Вся гамма изменений опознания мелодий, наблю­дающаяся в период инактивации доминантного и не­доминантного полушарий, выявляется при подведении музыкальных отрывков и к правому и к левому уху. Эти изменения сохраняются в течение 2—3 часов.

Изменения опознания знакомых мелодий, вы­являющиеся у одного и того же испытуемого при инактивации правого и левого полушарий, иллюст­рируются выписками из протоколов исследований (табл. 2).

заключение

(...) Было показано, что изменения восприя­тия тональных сигналов идентичны при инакти­вации как левого, доминантного, так и правого, недоминантного, полушарий. Иное значение имеет инактивация одного полушария для восприятия предметных звуков и мелодий, т.е. для анализа слож­ных звуковых сигналов, требующих категориального опознания. В этих случаях влияние инактивации до­минантного и недоминдантного полушарий оказы­вается различным.

Инактивация правого полушария резко затруд­няет опознание неречевых звуковых образов — музы­кальных и немузыкальных. Уменьшается количество правильно узнанных сигналов, возрастает время, необходимое для их опознания. Самые разнообразные предметные звуки, самые разнообразные мелодии воспринимаются как одинаковые, не отличающиеся друг от друга. В условиях инактивации правого полу­шария страдает не только узнавание давно знакомых мелодий, но и возможность сравнивать музыкаль­ные фразы, впервые услышанные. Наряду с наруше­нием восприятия мелодий невозможным становится их воспроизведение. Таким образом, инактивации правого полушария неизменно сопутствуют синдром слуховой агнозии и синдромы сенсорной и моторной амузий. Все эти нарушения выявляются при подве­дении сигналов и к правому, и к левому уху.

Затруднения восприятия предметных звуков и ме­лодий нельзя связать с нарушением их акустического анализа. Полученные нами факты свидетельствуют, что инактивация любого — и правого, и левого — полу­шария не оказывает существенного влияния на разли­чение сложных тональных частотно-модулированных сигналов. О том же говорят и электрофизиологические исследования, в которых показано, что описание свойств частотно- и амплитудно-модулированных сиг­налов возможно уже в импульсной активности нейро­нов нижних отделов слуховой системы (И.А.Вартанян, 1968; Т. Watanabe et al., 1968; Я.А.Альтман, 1972; Я.А.Альтман и др., 1972).

Нет оснований рассматривать эти затруднения и как дефект словесной символизации. При инакти­вации правого полушария в полной мере сохранен словарный запас и обычно отсутствуют речевые рас­стройства. Все это позволяет предположить, что нару­шения восприятия предметных звуков и мелодий зависят от утраты способности классифицировать эти сигналы по определенным признакам, относить их к известной категории приобретенных в течение жиз­ни и хранящихся в памяти звуковых образов. Иначе говоря, явления слуховой и музыкальной агнозии можно рассматривать как нарушения надсенсорно-го уровня анализа звуковых сигналов. Вероятно, та­кой анализ осуществляется ассоциативными зонами слуховой коры правого полушария.

Инактивация левого полушария не только не затрудняет, но облегчает опознание неречевых зву­ковых образов — музыкальных и немузыкальных. Возрастает количество правильно узнанных предмет­ных звуков и мелодий, улучшается различение му­зыкальных фраз, впервые услышанных, уменьшается время, необходимое для опознания этих сигналов. Облегчение опознания выявляется при подведении сигнала и к правому, и к левому уху. Одновременно улучшается и воспроизведение услышанных мелодий.

Улучшение слухового и музыкального гнозиса, развивающееся при инактивации левого полушария, свидетельствует о том, что в норме оно оказывает тоническое тормозное влияние на структуры пра­вого полушария, осуществляющие эти гностические функции. Однако инактивация левого полушария, облегчая восприятие звуковых образов, привносит в этот процесс некоторые особенности. На фоне пре­ходящих речевых расстройств, часто сопровождаю­щих инактивацию левого полушария, опознание предметных звуков и мелодий не оживляет обычно спаянных с ними словесных ассоциаций. Испытуе­мые не могут назвать предмет, с которым связан услышанный звук, хотя легко находят его на кар­тинке; они не могут назвать услышанную мелодию или вспомнить слова, относящиеся к ней, хотя уз­нают эту мелодию и правильно ее напевают.

В последние годы, как указывалось, накаплива­ются факты, говорящие о преобладающем значении правого полушария в восприятии и воспроизведении звуковых образов. Результаты наших исследований так­же свидетельствуют о том, что восприятие предмет­ных звуков и мелодий и воспроизведение мелодий являются функцией структур правого, недоминантно­го, полушария. Вместе с тем приведенные факты го­ворят о том, что и левое, доминантное, полушарие вносит свой вклад в опознание этих образов. Оно обес­печивает их словесную символизацию и, оказывая тор­мозное влияние на структуры правого полушария, регулирует объем неречевой звуковой рецепции.

Я.А.Меерсон Функциональная асимметрия полушарий мозга и процессы переработки нформации

Вопрос о принципах переработки информации полушариями мозга является основным в проблеме межполушарной асимметрии и весьма существенным в нейропсихологической диагностике. В последние де­сятилетия накопилось немало клинико-психологичес-ких и экспериментальных работ по этой проблеме (В.Д.Глезер, 1966; В.Л.Бианки, 1985; Я.А.Меерсон, 1986; Н.Н.Брагина, Т.А.Доброхотова, \9&$',А.Г.Залы4ман, 1990; А.Г.Зальцман, Я.А.Меерсон, \990',А.А.Невская, Л.И.Леу-шина, 1990; Э.Гольдберг, Л.Д.Коста, 1995; В.Л.Деглин, 1996; T.Bever, 1975; V.Polich, 1978; J.Bmdshaw, 1981; M.Bryden, 1982, 1986 и др.). Вместе с тем теоретическое осмысление результатов многочисленных исследова­ний позволяет утверждать, что проблема переработки информации правым и левым полушариями головно­го мозга требует дальнейшего изучения на междис­циплинарном уровне.

За последние годы на смену господствовавшему длительное время представлению о ведущей роли ле­вого полушария в обработке вербальной и правого — невербальной информации, поступающей по тради­ционным каналам связи, сформирована концепция об относительной доминантности полушарий (концепция парциальной доминантности полушарий), согласно ко­торой доминирование каждого из полушарий мозга в процессах переработки информации распространяет­ся лишь на определенные функции, либо на те или иные компоненты этих функций, и носит динамичес­кий характер. При этом оно сравнительно мало зависит от степени вербализации и больше от этапа решения задачи. Как указывалось (...), постепенно намечается стремление подойти к вопросу о различиях в характе­ре переработки информации структурами левого и правого полушарий с точки зрения различий в самих стратегиях и способах переработки.

Наряду с такой точкой зрения в литературе пред­ставлен ряд дихотомий, акцентирующих внимание или на характере предъявляемых стимулов, или на прин­ципах, отражающих какие-либо отдельные стороны процесса переработки информации. Помимо дихото­мии по критерию «вербальное-невербальное» описа­ны следующие основные виды полушарных дихотомий:

1) Дихотомия по принципу восприятия простых, хорошо знакомых стимулов — левое полушарие, и
сложных в перцептивном отношении, трудноразли­чимых, малознакомых стимулов — правое полушарие.

2) Дихотомия по принципу оценки временных —левое полушарие, и пространственных — правое по­
лушарие — параметров стимулов.

3) Дихотомия по принципу анализа — левое, и синтеза — правое полушарие.

4) Дихотомия по принципу последовательноговосприятия стимулов — левое, и одновременного их
восприятия — правое полушарие.

¹ ВассерманЛ.И., Дорофеева С.И., Меерсон Я.А. Ме­тоды нейропсихологической диагностики. СПб.: Стройлес-печать, 1997. С. 194—202.

5) Дихотомия по принципу абстрактного восприя­тия — левое и конкретного восприятия — правое по­лушарие.

Здесь указаны лишь наиболее часто упоминаемые в литературе дихотомии, но и они не являются обще­признанными, поскольку большое число фактов не укладывается в их рамки.

Вместе с тем, были получены данные, позволяю­щие выделить и сформулировать иные важные и прин­ципиальные подходы к закономерностям, лежащим в основе межполушарной асимметрии (V.Polich, 1978; S.Springer et al, 1983; Я.А.Меерсон, 1986; А.Г.Золыщан, 1990). Было продемонстрировано, что в определенных условиях те или иные стороны вербальной деятельности могут обеспечиваться правым, а невербальной — ле­вым полушарием у правшей. При этом ведущая роль правого полушария выступает в процессах, требую­щих оценки перцептивных свойств вербальных стиму­лов (например, установления идентичности букв без их фонетического и лингвистического анализа), веду­щая же роль левого полушария выступает в процессах, связанных с оценкой категориальных, семантических характеристик стимулов (например, различение букв по их фонетическим свойствам).

Трактовка этих данных оказалась возможной бла­годаря представлениям, получившим в последние годы сравнительно широкое признание в рамках когнитив­ной психологии. Сущность последних заключается в том, что роль каждого полушария в анализе и синтезе тех или иных стимулов определяется не столько харак­тером стимульного материала (вербальным или невер­бальным), сколько характером той задачи, которая решается субъектом и соответственно тем функцио­нальным уровнем переработки информации, с кото­рым это решение преимущественно связано.

Функциональный уровень, к которому, главным образом, адресуется стоящая задача, определяет ту ведущую стратегию, с помощью которой эта задача решается. В основном выделяется два функциональных уровня переработки информации. 1) Более низкий уровень, который обозначен как перцептивный и связан в большей мере с правым полушарием. На этом уровне протекают процессы анализа перцептив­но-образных свойств стимулов без учета семанти­ческих, категориальных их характеристик. 2) Более высокоорганизованный уровень, который обозначен как категориальный, семиотический, связан, главным образом, с левым полушарием. На этом уровне анали­зируются семантические, категориальные характе­ристики стимулов, оценивается их содержательная сторона. Наиболее четко зависимость особенностей межполушарной асимметрии от функционального уровня переработки информации может быть проде­монстрирована на примере исследований, в ходе ко­торых при предъявлении идентичного материала решаются различные по характеру задачи, как, напри­мер, при восприятии букв, которые, как известно, сочетают в себе как перцептивные, так и фонетичес­кие семиотические свойства. Каждая буква представляет собой графический, перцептивный образ, обладаю­щий фонетическими свойствами. Таким образом, если для решения задачи достаточным является анализ пер­цептивных, образных характеристик стимулов, веду­щую роль будет играть правое полушарие, связанное в большей мере с перцептивным уровнем переработки информации. Если же для решения задачи необходим учет категориальных, семантических свойств стимулов, ведущая роль будет принадлежать левому полушарию, представляющему семиотический функциональный уровень переработки информации.

Особо следует указать на те стратегии, которые характерны для деятельности каждого из полушарий мозга. В этом отношении заслуживают внимания экс­периментальные данные последних лет, полученные нами при исследовании зрительно-гностической дея­тельности у здоровых и больных с полушарными оча­гами (Я.А.Меерсон, 1981, 1986; А.Г.Зальцман, 1990; А.Г.Зальцман, Я.А.Меерсон, 1990).

Проведенные эксперименты с унилатеральным предъявлением зрительного материала здоровым лю­дям, когда с помощью тахистоскопа этот материал (вербализуемые и невербализуемые изображения) предъявлялись только в левое или только в правое поле зрения, т.е. в правое или левое полушарие, а также исследования больных с локальной патологией правого или левого полушария, позволили выделить 2 ведущие стратегии переработки информации, используемые мозгом при опознании: 1) стратегия сканирования, поэлементной оценки отдельных конкретно-наглядных признаков сигналов, их простой суммации при отно­сительно низком уровне обобщения этих признаков и 2) стратегия выделения значимых признаков, класси­фикации и обобщенной оценки. Каждая из указанных стратегий, основанная на использовании определен­ной системы признаков, обеспечивается преимуще­ственно деятельностью одного из полушарий мозга. Первая — деятельностью правого, вторая — левого по­лушария. В связи с этим в опознании хорошо знакомых, легко вербализуемых, относительно хорошо различи­мых изображений большее участие принимает левое полушарие, тогда как в опознании незнакомых, труд­новербализуемых и трудноразличимых изображений — правое.

В обычных условиях оба полушария действуют еди­но и согласованно, обеспечивая переработку ин­формации как на наглядно-перцептивном, так и на обобщенно-категориальном уровнях.

Иная картина наблюдается у больных с полушар­ными поражениями. Больные с левосторонними по­лушарными поражениями, при которых, главным образом, страдают процессы синтеза и обобщенной оценки сигналов, пытаются компенсировать этот де­фект в ходе опознания путем изменения стратегии опознания, использования операций, основанных на простом сканировании деталей или фрагментов изоб­ражения. Так, например, при многократном кратков­ременном предъявлении изображения велосипеда больной, последовательно выделяя его отдельные де­тали, говорит: «колесо, сидение, перекладина, еще колесо, руль, педаль» и только после этого, выделив и суммировав почти все детали, он мог сказать, что предъявлялось изображение велосипеда. Такая страте­гия требует значительного времени для опознания, но, в конце концов, позволяет более или менее точно опоз­нать объект. Больные же с правополушарными пора­жениями, при которых преимущественно страдает восприятие, учет и оценка конкретных, индиви­дуальных особенностей изображения, его отдельных деталей, в противоположность больным с левополу-шарными очагами, малоспособны компенсировать этот дефект за счет расширения и изменения операцион­ной структуры опознания, изменения стратегии опоз­нания. В связи с этим процесс опознания носит у них длительное время после поражения, неорганизован­ный, нередко хаотичный характер: больной выделяет отдельные, часто второстепенные, но более заметные, бросающиеся в глаза детали изображения и на осно­вании этих, часто неточно узнанных деталей — без их анализа и оценки взаимоотношений с другими дета­лями — пытается судить об изображении в целом. Так, например, приняв при тахистоскопическом предъявлении носик чайника за трубу паровоза, больной го­ворит, что он видел изображение паровоза, а приняв колесо велосипеда за солнце, утверждает, что видел солнце.

Таким образом, левое полушарие может в случае его поражения в определенной мере использовать стра­тегию сканирования поэлементной оценки отдельных признаков сигнала, т.е. стратегию, свойственную в норме правому полушарию. Правое же полушарие в случае его повреждения, утрачивая полностью или частично присущую ему стратегию поэлементной оцен­ки деталей, может лишь в крайне ограниченной сте­пени и только на более низком, конкретно-наглядном, уровне воспользоваться стратегией обобщения по отно­шению к отдельным, часто неточно узнанным, при­знакам сигнала.

Такое различие между полушариями дает основа­ние думать, что левое полушарие обладает, по крайней мере, двумя стратегиями переработки информации, причем стратегия поэлементного анализа реализуется левым полушарием лишь в особых условиях — в част­ности в условиях его повреждения — и выступает в более свернутой, редуцированной форме, чем при деятельности правого. Приведенные данные указыва­ют на динамический характер межполушарного взаи­модействия и привлекают внимание к механизмам дублирования и надежности работы мозга, о чем пи­сал в свое время И.М.Тонконогий (1973).

Можно полагать, что в основе способности лево­го полушария переходить при переработке информа­ции с одной стратегии на другую лежат такие его особенности, как обилие нервных связей, тесная спа­янность с глубокими структурами, большая подвиж­ность и сила нервных процессов. Эти особенности создают, по-видимому, условия, способствующие формированию большего числа гибких вероятностно-статистических связей, о чем, в частности, свидетельст­вуют полученные нами данные, указывающие на ведущую роль левого полушария в вероятностно-про­гностической деятельности и обучении.

Тот факт, что левое полушарие играет ведущую роль в задачах, которые связаны с опознанием хоро­шо знакомых изображений, к какому бы классу эти стимулы ни принадлежали (слова, буквы, простые геометрические фигуры, знакомые лица...), может означать, что высокая степень знакомства наблюдате­ля с алфавитом предъявляемых стимулов, возникаю­щая в ходе обучения, является необходимым условием для формирования в левом полушарии той системы значимых признаков, которая позволяет человеку вый­ти на качественно новый уровень решения задач. Сле­довательно, становление левополушарной стратегии зрительного опознания можно проследить экспе­риментально, если предлагать испытуемому задачи, связанные с опознанием незнакомого стимульного ма­териала, который в ходе многократных повторных предъявлений становится все более и более знакомым.

Нами проведена серия экспериментов с предъяв­лением набора из разного числа невербализуемых сти­мулов (от 2 до 8) попеременно либо в левое, либо в правое полушарие. Задачей испытуемого было найти и опознать тестовую фигуру среди других фигур. Иссле­дования многократно повторялись в течение 16 дней. На первом этапе тренировки в течение первых 4—5 дней при адресации фигур как в левое, так и в правое полушарие отмечалась четкая зависимость времени поиска эталона от числа стимулов в наборе. Это указы­вает на преимущественно сукцессивный способ пере­работки информации как в левом, так и в правом полушарии. Однако, по мере тренировки, кривая вре­мени поиска при предъявлении фигур в левое полушарие снижалась и к 12—15 дню уже не зависела от числа фигур в наборе. Происходил переход на более «экономный» и эффективный путь решения задачи, связанный с формированием в ходе обучения ограни­ченного числа обобщенно-различительных признаков стимулов, на путь, не требующий последовательного анализа и оценки всех демонстрируемых стимулов. При предъявлении же набора фигур в правое полу­шарие время решения задачи и в конце трениров­ки, на 12—16 день, продолжало зависеть от числа стимулов в наборе, хотя кривая, отражающая время поиска, и становилась более пологой.

Сходные данные были получены при исследова­нии больных с поражением левого и правого полуша­рий. Если неоднократно предъявлять таким больным для сравнительной оценки в центральном поле зре­ния ряд невербализуемых изображений, то больные с пораженным правым и интактным левым полушари­ем допускали в ходе опытов все меньше и меньше ошибок.

В противоположность этому, у больных с левосто­ронним поражением и интактным правым полушари­ем число ошибочных ответов по мере продолжения экспериментов уменьшалось незначительно. Следова­тельно, способность к обучению при интактном ле­вом полушарии сохранялась, а при его поражении нарушалась. То обстоятельство, что в левом полуша-. рии представлены, в отличие от правого, оба уровня переработки информации, обеспечивает более высо­кие его возможности в процессах обучения и компен­сации поврежденных функций.

Есть основание полагать, что на ранних степенях антропогенеза процесс опознания осуществлялся как левым, так и правым полушарием преимущественно на конкретно-перцептивном уровне путем сканиро­вания и анализа отдельных признаков сигналов. В дальнейшем в левом полушарии постепенно сформи­ровался механизм выделения и оценки значимо обоб­щенных свойств признаков сигналов, обеспечивающий переработку информации на более высоком функцио­нальном уровне, механизм, создавший предпосылки для возникновения речевой деятельности. Вместе с тем, в левом полушарии сохраняется возможность перера­ботки информации на непосредственно-перцептивном уровне, которая реализуется лишь в особых условиях, при компенсаторной деятельности мозга.

Исходя из всего вышесказанного и привлекая ряд других наших данных, можно в общем виде обозна­чить те нарушения в переработке информации, кото­рые характеризуют в большой мере патологию левого или правого полушарий головного мозга человека.

При патологии левого полушария в большей мере нарушаются: 1) оценка иерархии признаков образа — способность выделить значимые признаки стимульной информации и объединить эти признаки в единый (обобщенный) образ; 2) классификация стимулов — способность установить принцип классификации с учетом тех или иных значимых признаков и адекватно использовать его в процессе классификации; 3) спо­собность к приобретению нового опыта — способность к обучению; 4) память на обобщенные категориальные признаки сигналов; 5) возможность выделить призна­ки продолжительности сигналов и их последователь­ности.

Не исключено, что все указанные нарушения, сви­детельствующие о дефекте функции категориального обобщения при левосторонних поражениях, связаны во многом с расстройством регулирующей функции

речи вне зависимости от того, пострадала ли сама речь или нет. При патологии правого полушария в большей мере нарушаются: 1) оценка конкретных, специфи­ческих особенностей стимульного материала при бо­лее или менее сохранной способности к обобщению, а также возможность одновременно охватить и учесть ряд конкретных, специфических признаков образа. Способность к обобщению при правосторонней пато­логии, в отличие от левосторонней, страдает вторич­но, вследствие затруднений в выделении и оценке характерных, специфических свойств стимулов и не­возможности одновременно учесть ряд их признаков; 2) память на конкретные, сугубо индивидуализиро­ванные признаки стимулов; 3) оценка пространствен­ных параметров стимулов и их пространственного взаимоотношения; 4) помехоустойчивость восприятия по реальным каналам связи. Последнее нарушение связано, по-видимому, с тем, что при помехах выделя­ется лишь ограниченное число признаков образа, значимость которых различна, тогда как больные с пра­восторонней патологией могут принять решение лишь при наличии полного или почти полного набора при­знаков.

Полученные результаты не позволяют согласить­ся с распространенной точкой зрения, что при лево­сторонних поражениях больше нарушается способность к анализу, а при правосторонних — к синтезу инфор­мации, и что при левосторонних поражениях страда­ет, главным образом, способность к сукцессивной, а при правосторонних — к симультанной обработке ин­формации. Как показывают приведенные выше дан­ные, анализ и синтез нарушается при патологии любого из двух полушарий, но особенности нарушения опре­деляются тем, какое именно полушарие поражено.

Что же касается различий в способе переработки информации (сукцессивном или симультанном), то он зависит в первую очередь от предшествующей трени­ровки, степени знакомства испытуемого со стимуль-ным материалом. Как уже отмечалось, при интактном левом полушарии по мере тренировки наблюдается постепенный переход от сукцессивного на иной способ обработки информации, более близкий к симультан­ному, когда решение принимается на основе ограни­ченного числа обобщенно различительных признаков, формирующихся в ходе обучения.

Выше шла речь о тех нарушениях, которые харак­терны в целом для патологии левого или правого по­лушария. Однако, наличие таких базисных нарушений проявляется в расстройствах конкретных психических функций, типичных для каждой пораженной зоны в пределах одного из полушарий. (...)

В заключение следует подчеркнуть, что вы­двинутый А.Р.Лурия (1973) и разделяемый нами основополагающий теоретический принцип нейро­психологии, согласно которому любой вид пси­хической деятельности осуществляется сложной системой совместно работающих зон как левого, так и правого полушария, каждое из которых обеспечи­вает различные стороны этой деятельности, нашел полное подтверждение в тех многочисленных фак­тических данных, которые были получены исследо­вателями, в том числе и нами, за последние годы. Отсюда следует, что при решении задач нейропси-хологической диагностики в практических целях необходимо учитывать принципы интегративной деятельности мозга как универсальный психофизио­логический базис нейропсихологии.

Л. И.Московичюте асимметрия полушарий мозга на уровне коры и подкорковых образований¹

Содержание распространенного в науке термина «корково-подкорковые отношения» не раскрыто. Обычно имеются в виду восходящие активирующие влияния. Последние рассматривались либо как генера­лизованные, либо как локальные (Б.Оджеманн). В своих предыдущих работах, основанных на анализе данных, полученных при стереотаксических операциях — де-струкциях различных подкорковых образований, мы пытались показать, что, наряду с неспецифическим (активирующим) влиянием подкорковых структур, от­мечается и специфическое их участие в обеспечении когнитивных функций (Н.К.Корсакова, Л.И.Москови-чюте, 1988).

Среди факторов, полученных на этом материале, важным представляется то, что межполушарные раз­личия в обеспечении когнитивных процессов обна­руживались уже на уровне подкорковых образований. Они проявлялись как в сфере специализации по­лушарий (послеоперационные изменения вербаль­ных процессов после левосторонних деструкции, а невербальных — после правосторонних), так и в сфере межполушарного взаимодействия (преимуще­ственная перестройка процессов непосредственного воспроизведения после операций справа и отсрочен­ного воспроизведения того же материала после опе­раций слева и т.д.).

Доказательством того, что эти послеоперацион­ные перестройки когнитивных процессов происходи­ли не вследствие изменения восходящих активирующих влияний (хотя бы и локальных), на наш взгляд, служил тот факт, что одна и та же деструкция могла вызывать улучшение состояния одних функций и одновремен­ное ухудшение состояния других функций (что было бы невозможно, если бы подкорковые влияния на кору были только активирующими).

Исходная гипотеза, с позиций которой выпол­нялась настоящая работа, содержала следующие положения о роли подкорковых образований в го­ризонтальной и вертикальной организации когни­тивных процессов.

А. Подкорковые образования обеспечивают не толь­ко неспецифическую активацию кортикальных систем, но и специфическим образом участвуют в обеспечении когнитивных процессов.

Б. Межполушарные различия в протекании когни­тивных процессов обнаруживаются уже на уровне под­корковых образований.

При этом открытым для решения остается ряд проблем, среди которых следующая представляется важной: одинаково ли взаимодействуют кора и под­корковые образования в левом (ЛП) и правом (ПП) полушариях?

Размышлениям над этой проблемой посвящена настоящая работа. Ввиду того, что она построена на анализе не только собственных данных, но и резуль­татов исследования коллег, автор позволяет себе отступить от общепринятой структуры доклада и на каждом этапе рассуждений приводить данные по клиническому материалу (количество больных, ди­агноз и т.д.)

Первый факт, который показал функциональную неравнозначность подкорковых образований слева и справа, был получен в нашей работе с математиками из лаборатории И.М.Гельфанда. Она проводилась на секционном материале больных с опухолями зритель­ного бугра (22 случая слева и 21 справа). Основное различие, полученное при сравнении данных нейро-психологического исследования (проводившегося в разные годы разными психологами) — это частота сис­темных персевераций² (рис. 1,А).

Оказалось что системные персеверации про­являются в 55% случаев при левосторонней локали­зации опухоли и в 9% при правостороннем их расположении (Л.И.Московичюте, Э.Г.Симерницкая, Т.О.Фаллер, А.М.Эльнер, неопубликованные данные). Математики предложили считать системные пер­северации самым сильным симптомом в пользу левостороннего расположения патологического очага.

Мы проверили эту позицию на другом доступном нам клиническом материале — и получили следую­щее. На рис. 1, В представлены данные по 51 случаю артериовенозной мальформации (АВМ) лобной ло­кализации (в 23 случаях АВМ располагалась слева, в 28 — справа). Частота системных персевераций у этих больных была соответственно 25% и 4%. После опе­рации — радикального удаления АВМ — когда час­тота и степень выраженности симптомов, типичных для данной локализации, резко возрастает, частота персевераций оказалась 70% и 7% соответственно (рис.!,/)•

28 больных с ангиографически верифицирован­ным спазмом левой внутренней сонной артерии (ВСА) и 23 больных со спазмом правой ВСА (А.С.За-грабян, 1983, канд. дисс.) продемонстрировали системные персеверации в 50% и 9% случаев соот­ветственно (рис.1, Д).

Такая же асимметрия наблюдалась и при окклю­зии ВСА (по данным ангиографии), протекавшей с ишемическими очагами на стороне поражения (по данным компьютерной томографии). В холодном периоде (рис.1, Ж; 26 больных с окклюзией слева и 12 больных с окклюзией справа) частота персевера­ций была, соответственно, в 58% и 17% наблюде­ний (Н.И.Сугробова, 1987, диплом, работа).

В остром постинсультном периоде (44 больных с инсультом средней степени, данные из канд. дисс. С.Б.Буклиной, диагноз клинико-электро-энцефало-графический) системные персеверации наблюдались у 44% больных с левосторонним расположением очага и у 15% больных с правосторонней его лока­лизацией (рис. 1, 3).