Представленія кореляковъ о нечистой силѣ

ОТДѢЛЪ V.

_____

Смѣсь.

Представленія кореляковъ о нечистой силѣ.

Вѣра въ нечистую силу или, по мѣстному названію, «Паhа, Паhалайнэ, кеhно и кару» — сильно развита въ корелякѣ. По его мнѣнію, все рѣшительно на свѣтѣ заселено «Паhа» и его служителями: они живутъ и въ озерахъ, рѣкахъ, болотахъ, лѣсахъ, домахъ, дворахъ, баняхъ, ригахъ, и кажется, нѣтъ мѣста на землѣ, гдѣ бы не было ихъ. «Когда Богъ дѣлалъ («азуй», слова для обозначенія понятія «творить» у кореляковъ нѣтъ) землю», случилось мнѣ выслушать отъ одного кореляка такой разсказъ, то «паhалайнэ» всячески старался мѣшать Ему въ этомъ дѣлѣ: одно испортитъ, другое сломаетъ... Но Богу, наконецъ, не смотря на всѣ препятствія, удалось таки окончить, «дѣланіе» (азундэ) міра. Отдѣлалъ Онъ землю и вспомнилъ тогда всѣ продѣлки «паhалайнэ», и задумалъ прогнать его со свѣту… Иди, куда знаешь, говорилъ ему Богъ, только не живи на моемъ небѣ и на сдѣланной мною землѣ, выходи вонъ: я никогда не могу забыть всѣхъ твоихъ козней и простить ихъ тебѣ... Взмолился тогда «паhалайнэ», взвылъ дикимъ голосомъ, упалъ передъ Богомъ на колѣни и сталъ всякими ласковыми словами упрашивать Его, чтобы Тотъ позволилъ ему хоть гдѣ-нибудь «приткнуть голову» (піä сüдäйmä). — «Куда же я пойду, говорилъ онъ Богу. Съ неба Ты гонишь меня, на землю жить не пускаешь, куда же больше идти? — Иди, куда знаешь, говорилъ непреклонный Богъ... Долго «паhалайнэ» упрашивалъ Бога, наконецъ, Тотъ не выдержалъ, смилостивился и согласился дать мѣсто, только въ самомъ ограниченномъ объемѣ; — «Даю тебѣ мѣста на землѣ столько, сколько займеть конецъ кола». — Спасибо и на томъ, отвѣчалъ «паhалайнэ», и выбралъ изъ заповѣдныхъ лѣсовъ самый, что ни на есть, длиннѣйшій колъ, заострилъ его съ конца и забилъ въ рыхлую, болотистую почву. Весь колъ ушолъ въ землю, только небольшой кончикъ его остался надъ поверхностью».

— А перехитрилъ же ты меня, говорить Богъ «паhалайнэ»; я думалъ, что ты колъ просто поставишь на землю и отмѣряешь себѣ кусочекъ, какой займетъ конецъ его; а ты вотъ какъ это сдѣлалъ... Ну, да теперь ничего не подѣлаешь, слово далъ, отъ слова не отказываюсь.

Вытащилъ «паhалайнэ» колъ изъ земли, и пошла изъ дыры всякая нечисть въ образѣ мухъ, комаровъ, гадовъ, лягушекъ, пауковъ... и вся эта гадость разсыпалась по землѣ. Часть пошла въ воду — въ озера, рѣки и «ламбы» (небольшія лѣсныя озерки) — и явились водянники; другіе пошли въ лѣса — и произошли лѣсовики; иные пошли по домамъ, дворамъ, ригамъ и банямъ и явились домовые, дворовые, баянники, а часть — такъ таки ж разсѣялась въ воздухѣ... И чтобы и было, если бы Богъ не заткнулъ этой дыры горящей головней!? Вотъ съ тѣхъ поръ, заключилъ мой разсказчикъ свое повѣствованіе, и живетъ на землѣ нечистая сила».

Увѣренность кореляка въ повсемѣстности «пaha» такъ сильна, что рѣдкій изъ нихъ осмѣлится утромъ выйти изъ дому, не принявъ ранѣе нѣкоторыхъ средствъ, застраховывающихъ отъ дѣйствій этого нечистаго духа.

«Зачѣмъ ты, Пекко, спрашиваю я одного кореляка, который, какъ только утромъ всталъ, прежде всего полѣзъ къ корзинѣ съ мукой и взялъ пясть ея и съѣлъ, — зачѣмъ ты утромъ прежде всего муку ѣшь? Привычка что ли у тебя такая? — А какъ же безъ этого?.. возразилъ Пекко, какъ безъ «пюhäллядъ» («пюhäлле» — святое, — такъ кореляки называютъ все, приготовленное изъ муки) выйдешь на улицу? Какъ разъ, глядишь, «паhалайнэ» и напустить на тебя что-нибудь недоброе...

И дѣйствительно, часто таки «паhалайнэ» «напускаетъ» на суевѣрнаго кореляка. Большая часть болѣзней имъ объясняется дѣйствіями его нечистой силы. Заболѣетъ ли кто лихорадкой или сухоткой, наживетъ ли кто разстройство желудка, зубную боль или чесотку, — все это объясняется гнѣвомъ или иначе «носомъ» (нэнä) «паhалайнэ». Напьется ли кто воды изъ лѣснаго колодца, посидитъ ли на пнѣ срубленнаго дерева да притомъ подумаетъ что нибудь нехорошее, глядь — и нажилъ сѳбѣ «носъ» нечистаго.

— Разъ пришлось мнѣ, разсказывалъ крестьянинъ села Бешкелицъ, Петрозаводскаго уѣзда, переходить черезъ небольшой ручеекъ, который почему-то у насъ называется рѣкой-дёги. Перешелъ это я и со смѣхомъ подумалъ — зачѣмъ эту канаву — оя называють рѣкой-дёги. Какъ только подумалъ, сразу же почувствовалъ, что у меня въ брюхѣ что-то какъ-будто порвалось, и въ глазахъ потерялся свѣтъ. И съ того времени недѣли три не могъ ни ѣсть ни пить и болѣлъ такъ сильно, что не приведи Богъ ни самому лютому врагу болѣть такою болѣзнью. Ко всѣмъ колдунамъ обращалась жена; меня и въ банѣ парили, и обливали холодной водой въ самую полночь, били по плечамъ громовымъ камнемъ (камень, образующійся въ тѣхъ мѣстахъ земли, куда ударить грозой), — ничто не помогало. Тогда напослѣдокъ жена рѣшилась идти къ одному колдуну, который излѣчивалъ только отъ «носа». Взяла это она у меня крестъ съ шеи и понесла къ нему. Какъ только колдунъ посмотрѣлъ на крестъ, такъ таки прямо и говорить: у твоего мужа «носъ воды» (ведэнъ нэнä), т. е. хозяинъ воды сердится на него; пусть онъ припомнить, гдѣ оскорбилъ воду и по три ночи пусть ходить туда съ пирогами и умоляетъ ее. Приходить домой жена и разсказываетъ: у тебя молъ все это отъ воды, носъ воды. Сразу я тогда вспомнилъ свою опрометчивую насмѣшку надъ рѣкой и въ первую же полночь рѣшилъ идти къ ней — просить прощенія. Жена напекла сканцевъ съ кашей и «чупуковъ» (овсянные блины съ жидкой молочной кашей), и послѣ заката солнца мы съ ней отправились въ лѣсъ къ рѣкѣ. По три ночи ходилъ я туда съ пирогами, на колѣняхъ просилъ прощенія у хозяина рѣки... И что же думаете?... болѣзнь какъ рукой сняло, и до сихъ поръ, въ добрый часъ будь сказано, никакой хвори не знаю, словно молодымъ парнемъ снова сдѣлался, такую легкость въ себѣ чувствую... И такіе случаи въ Корелѣ не рѣдкость. Мнѣ самому разъ пришлось найти въ лѣсу ржаныя лепешки, бережно положенныя на сукъ дерева, — приношенія болящаго кореляка. Въ первый разъ меня это очень поразило, — спрашиваю: зачѣмъ эти ржаныя лепешки сюда принесены? — Да должно быть кто-нибудь изъ крещеныхъ (ристиканзъ) боленъ, такъ принесъ «пюгäллядъ»... спокойно отвѣтилъ мой спутникъ, которому, очевидно, не въ диковинку видѣть и знать объ этихъ суевѣрныхъ приношеніяхъ...

Обиліе рѣкъ и озеръ и густыхь лѣсовъ — породило между кореляками массу сказаній, о проживающихъ здѣсь «паhа». Ихъ сколько разъ видѣли мѣстные крестьяне, разговаривали съ ними, смѣлые даже ощупывали ихъ... И всѣ эти розсказни передаются съ такимъ убѣжденiемъ[1] вь истинѣ, сознаніемъ правоты, что слушателю нѣтъ возможности не вѣрить...

Видѣвшіе водяника разсказываютъ, что онъ представляетъ изъ себя безобразное существо, покрытое длинною черною или рыжею шерстью. Тѣло у него, какъ у старой женщины, съ длинными отвислыми грудями, а уши — длинныя какъ у коровы. Въ жаркіе дни, въ тихую погоду, водяникъ нерѣдко всплываетъ на поверхность воды, садится на камень и начинаеть расчесывать гребнемъ свои косматые, длинные волосы. Въ такомъ положеніи его видѣли очень многіе изъ крестьянъ и преимущественно бабы. Вотъ что

напр., разсказывалъ мнѣ одинъ Святозерскій крестьянинъ (Петроз. уѣзда) Харлампій Богдановъ. «Былъ воскресный день въ среднихъ числахъ iюля. Сосну въ часъ, другой послѣ[2] обѣда, я вышелъ изъ дому и направился въ село побесѣдовать съ мужиками-сосѣдями. Дорога въ село проходила мимо озера. Иду это я дорогой и раздумываю кой о чемъ. Взглянулъ я на озеро да такъ и остолбенѣлъ: въ шагахъ 25—30 отъ берега сидѣлъ водяникъ и расчесывалъ волосы; — вида онъ былъ чернаго и величиною съ добрую лошадь»...

Случилось, разсказываютъ старые люди въ Корелѣ, очень давно тому назадъ, что дѣтище водяника попало въ неводъ. Что такъ грузенъ неводъ, недоумѣваютъ мужики, таща сѣти на берегъ. Вытащили... и что же? Въ сѣтяхъ оказался сынъ водяника, такой маленькій, рыженькій... Одни изъ крестьянъ кричать: на берегъ его молъ слѣдуетъ выкинуть (кричать по-корельски) и указываютъ при этомъ руками въ гору, а водяникъ, понимая какую шутку хотятъ сшутить съ нимъ крестьяне, только твердить: нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ... Иные же, болѣе благоразумные изъ крестьянъ, совѣтуютъ спустить его обратно въ воду и машутъ руками по направленію къ озеру; на ихъ совѣты водяникъ только и частить: да, да, да... «По корельски, вишь, замѣчаетъ старикъ-разсказсказчикъ[3], не умѣлъ онъ». Рѣшили крестьяне большинством голосовъ — пустить сына водяника обратно въ озеро; спустили, и на другой день одному изъ рыбаковъ приснился сонъ: счастливы, говорить самъ водяникъ во снѣ, счастливы, что отпустили сына моего на волю, въ воду, а не то иначе бы всѣхъ васъ уморилъ съ голоду: ни рыбки, ни малька я больше не далъ бы вамъ ни въ сѣти, ни въ неводъ».

У каждаго водяника (ведэhинэ, вези-кунингуой) въ своемъ озерѣ или рѣкѣ есть свой собственный дворецъ. Палаты его очень роскошны и сдѣланы изъ такого чистаго хрусталя, какъ первый осенній ледъ. «Рѣдко кому удается видѣть его дворецъ, говорятъ кореляки, а если бы можно было посмотрѣть его, то очень легко выжить оттуда водяника: для этого слѣдуетъ только взять капельку «живой ртути» («элявядъ артудъ» — ртуть кореляки всегда называютъ «живой»), капнуть на крышу его дворца, и онъ тотчасъ убѣжитъ вонъ далеко, далеко»...

Подъ водой у водянника цѣлое хозяйство. Онъ живетъ здѣсь, какъ богатый запасливый помѣщикъ, не зная ни въ чемъ нужды и лишеній. «Разъ моя бабка и дѣдъ, разсказывалъ тотъ же Святозерскій крестьянинъ, поѣхали въ лодкѣ на пожню. Почти подъѣзжали они къ пожнѣ, какъ бабка моя замѣтила, что изъ воды на берегъ выскакиваюгь коровы, — коровы комолыя, съ короткой лоснящеюся шерстью и очень сытыя. Это коровы «вези-кунингуойнъ», замѣтила бабка, и если бы успѣть покапать крови съ безымяннаго пальца на каждую корову, то всѣ онѣ были бы наши»... Какъ только сказала она это, коровы всѣ поскакали обратно въ воду, и изъ воды вдругъ высунулась большая, покрытая черною шерстью рука и схватила за борть лодки... Хорошо еще, что берегъ оказался близко, а то «вези-кунингуой» непремѣнно успѣлъ бы опрокинуть лодку.

Хотя рѣдко, но иногда случается, что водяникъ дѣлаетъ и пакости человѣку: онъ топитъ лошадей, во время купанья ихъ, перевертываетъ лодки съ ѣдущими въ нихъ людьми и задушаетъ неопытныхъ купальщиковъ, особенно хвастающихъ своимъ умѣньемъ бойко плавать и нырять. Разсказовъ о такихъ несчастныхъ случаяхъ ходитъ въ народѣ очень много. Чтобы освободиться отъ водяника, уже успѣвшаго схватить свою жертву, существуетъ лишь одно средство: съ берега слѣдуетъ бросать въ воду мелкіе камни и песокъ, — этого водяникъ очень и очень страшится; оставляетъ свои злыя шутки и уходить въ глубину водъ.

Лѣсовикъ-метчäлäйнэ, по воззрѣніямъ кореловъ, представляется высокимъ мужчиной, одѣтымъ въ военное платье: на головѣ у него красная фуражка и вся одежда въ мѣдныхъ блестящихъ пуговицахъ, оттого то онъ иногда называется «нюбликязъ» — пуговичникъ. О продѣлкахъ лѣсовика существуетъ множество самыхъ разнообразныхъ разсказовъ. Такъ, многіе изъ охотниковъ, во время ночевокъ въ лѣсу, часто слышали его дикій хохотъ, пѣніе и унылое завываніе. Часто встрѣчали его и днемъ въ лѣсу... «Пришелъ разъ онъ ко мнѣ навстрѣчу, разсказывалъ одинъ крестьянинъ, видѣвшій лѣсовика, пришелъ подъ вечеръ, когда я возвращался изъ лѣсу домой, — высокаго росту и весь въ

пуговицахъ. Сталъ на дорогѣ предо мной и заговорилъ: «А жаркій сегодня былъ день...» Чѣмъ больше и дальше онъ говорилъ, тѣмъ все глубже и глубже увлекалъ меня въ лѣсъ. Цѣлыхъ трое сутокъ я ходилъ съ нимъ, вмѣсто хлѣба и другаго съѣстнаго на обѣдъ и ужинъ мнѣ подавали конинный навозъ. Говорили мы съ нимъ много и обо всемъ, но о чемъ именно, не запомню. Въ первые дни мнѣ и въ голову не приходило, что я на «худыхъ слѣдахъ» (пагуойль дялгилъ), только ужъ на третій день сообразилъ, что я не безъ чуда брожу столько дней, а домой все не попадаю...

Вспомнилъ на счастье тогда я первую фразу, которой «метчäлäйнэ» началъ со мной разговоръ, взялъ это да и брякнулъ ее въ бесѣдѣ съ нимъ: «А жаркій сегодня былъ день... Какъ только сказалъ, — «метчäлäйнэ»[4] вдругъ захохоталъ и, со словами: «ты, братъ, вижу я, говорить толкомъ не умѣешь, а повторяешь разъ сказанныя слова», — пошелъ отъ меня прочь съ крикомъ, шумомъ, и долго еще слышно было, какъ ломались деревья подъ его сильными ногами. «Ну, думаю я, слава тебѣ Господи, отвязался отъ «худаго — пагасъ...» На первомъ же перекресткѣ снялъ съ себя всю одежду, отрясъ ее старательно, чтобы не занести нечистаго домой, и потомъ, благословясь, отправился домой. Придя домой я самъ диву дался, куда меня занесла нечистая сила! Верстъ за 60—70 отъ своей деревни ушолъ, да въ такой глухой лѣсъ, что въ другое время не зналъ бы да и не умѣлъ бы какъ туда и пробраться...

Лѣсъ, разсказывалъ другой корелякъ, полонъ нечистой силы — «метчäлäй жидъ». Но мы не каждый разъ видимъ ее, а не видимъ потому, что у лѣсовика есть особенная способность: принимать ростъ, равный высотѣ тѣхъ деревьевъ, подлѣ которыхъ онъ стоить. Стоитъ онъ, примѣрно, подлѣ высокой ели, и кажется тебѣ, что подлѣ ели стоитъ еще другая ель, а между тѣмъ на самомъ то дѣлѣ — это и есть лѣшій. Въ маленькомъ лѣску онъ самъ становится маленькимъ, а потому его опять и не отличить отъ деревьевъ. Да чтобы и было, заключилъ онъ свой разсказъ, если бы у лѣшаго не было такого свойства, тогда и въ лѣсъ то не вышелъ бы никогда, на каждомъ шагу торчалъ бы онъ — «худой» и пугалъ бы своимъ видомъ «крещеныхъ» — ристиканзуойдъ.

Бывали случаи, что лѣсовикъ похищалъ людей и уводилъ ихъ съ собой на всегда. Чаще это происходить тогда, когда проклинаютъ родители своихъ дѣтей и опрометчиво говорятъ: хоть бы лѣшій тебя взялъ, хоть лѣшій унесъ бы тебя съ моихъ глазъ»... Такъ, въ д. Сюрьгѣ (Святозер. волости, Петроз. уѣзда) былъ такой случай. Одна крестьянка мать пошла въ лѣтній день утромъ на работу. Дочка ея, небольшая дѣвочка, никакъ не хотѣла остаться одна дома, и съ плачемъ бѣжала вслѣдъ за матерью, прося ее — взять съ собой. Мать всяко упрашивала дочку возвратиться домой; но когда все это не дѣйствовало, она, наконецъ, выведенная изъ терпѣнія, неосторожно съ горяча выпалила: «а лѣшій бы лучше тебя взялъ, когда не даешь мнѣ волю идти на работу».

Дѣвочка потомъ скоро угомонилась и пошла обратно домой. День цѣлый пробыла въ лѣсу неосторожная мать. Вечеромъ приходить домой и что же?.. Дѣвочка какъ бы по виду и дочка, но только чуетъ материнское сердце, что она не настоящая дочь: «метчäлäйнэ» подмѣнилъ дочь и на мѣсто ея подсунулъ одну изъ своихъ прислужницъ.

Дѣйствітельно, чрезъ нѣсколько времени догадки матери оправдались: дѣвочка оказалась «не полнаго человѣческаго разсудка» (эй тавзъ ристиканзанъ-міеллинэ). Но что же съ ней подѣлаешь? Ее выселили изъ избы въ особый чуланъ, темный, безъ оконъ, до самой смерти кормили тамъ и до самой смерти глядѣли на нее, несчастную, какъ на исчадіе лѣшаго... Случилось разъ, что неосторожная въ словахъ мать увидѣла свою дѣйствительную дочь. Было это дѣло въ лѣсу, въ зимнее время, во время вывозки бревенъ лѣсопромышленникомъ. «Я, разсказывала потомъ сама мать, долго не могла заснуть въ одну ночь на воскресенье. Кажется, «нуодюой» (костерь, состоящiй изъ двухъ бревенъ, положенныхъ вдоль другъ на друга, при томъ между бревнами дѣлается лотокъ, въ который и кладется огонь. Пламя отъ сложенныхъ такъ бревенъ бываетъ не сильно, но держится, не потухая, до самаго утра. Тепла бываетъ достаточно только для невзыскательнаго кореляка) горѣлъ хорошо, и тепла было вдоволь, но я никакъ не могла забыться сномъ, который такъ былъ мнѣ нуженъ послѣ трудовъ тяжелой недѣли... Уже подъ самое утро, когда стало свѣтать, вдругъ я услышала шумь отъ ѣдущихъ по снѣгу

саней. Чрезъ нѣсколько времени изъ лѣсу выѣхалъ на черной высокой лошади мужчина, одѣтый въ приличное платье: на немъ былъ тулупъ, крытый чернымъ сукномъ, съ чернымъ же барашковымъ воротникомъ; на головѣ хорошая бобровая шапка, точь-въ-точь какъ у прикащика. Рядомъ съ нимъ сидѣла дѣвушка, также очень хорошо одѣтая. Я, признаться, подумала сначала, что это должно быть прикащикъ пріѣхалъ для пріема дровъ... Но зачѣмъ же тутъ рядомъ съ нимъ дѣвушка?.. Когда подъѣхали ближе, то въ сидящей дѣвушкѣ я узнала свою Огуой Агафью-дочь, которую унесъ лѣшій). «Не бойся, говоритъ, мама, это я — твоя дочка Огуой. Меня послѣ того разу, какъ ты прокляла, унесъ лѣшій — метчäлäйнэ. Жить мнѣ у него и хорошо бы, да скучно по дому. Мы съ нимъ все ѣздимъ по лѣсу, и иногда только, когда ѣсть захочется, заглядываемъ въ деревни и города. Кто положить что-нибудь изъ съѣстнаго безъ благословенія, то мы съ нимъ и съѣдимъ, а на мѣсто кониный навозъ подлагаемъ. У меня съ нимъ уже и ребенокъ есть... Если ты, мама, хочешь меня возвратить къ себѣ, то сними со своей шеи крестъ и, какъ можно проворнѣе, накинь его мнѣ на шею... Тутъ уже лѣшій не будетъ имѣть власти надо мной, и я навсегда останусь съ вами. — Вмѣсто того, чтобы скорѣе исполнить совѣтъ дочери — накинуть на воротъ ей крестъ, я, дурища, разсказывала крестьянка, вмѣсто этого такъ перепугалась, что не смѣла даже шевельнуться... Постояли сани предо мной еще такъ минуть съ полдесятокъ, а потомъ, какъ птица (каку линду), понеслись впередъ. Нѣсколько разъ, видѣла хорошо, Огуой оборачивалась ко мнѣ, кивала головой въ знакъ прощанія и смотрѣла такъ печально, печально...

Дворовый — «муа-hардій» является въ видѣ кошки или собаки. Его рѣдко кто видѣлъ, но иногда хозяйкамъ-бабамъ случается замѣтить, какъ онъ по вечерамъ, во время доенія коровъ, осторожно крадется по двору, по самый край стѣны... «Сижу это я разъ на дворѣ, разсказывала одна корелка, и дою корову; вижу какъ будто кто-то медленно движется о самую стѣну; видомъ, — какъ кошка, прошолъ мимо, посмотрѣлъ разъ на меня и сразу скрылся у порога хлѣва». Дворовый каждаго двора любить скотину только нѣкоторыхъ извѣстныхъ мастей. «Что же ты, Микко (Никита), спросишь иного крестьянина, не купишь такой-то коровы? Корова хорошая и просятъ за нее недорого. — Корова то хорошая, и цѣна невысокая, лѣниво возразить онъ, можно бы и купить да, вишь, дѣло-то въ чемъ, черной шерсти она, а «мой» черныхъ не долюбливаетъ». И, не дай Богъ, если хозяинъ, по своему незнанію, заведетъ у себя такую скотину, масть которой не по вкусу дворовому. Онъ такъ или иначе, рано или поздно изведетъ ее; такую скотину какъ ни корми, какъ ни пой, а она всегда будетъ хуже другихъ: Тощая, паршивая, постоянно въ навозѣ... За то, хорошо той скотинѣ, которую любить «муа-hардій». Онъ по ночамъ самъ кормить ее, гладить, чистить, а у лошадей даже заплетаетъ гривы. Бываетъ иногда такъ, что корова ночью, во время сна, наваливается бокомъ на «муа-hардія», и это ей не обходится даромъ: на другой же день у ней вспухаетъ вымя и бока, и только наговорная соль знахарки излѣчиваетъ ее отъ этого недуга...

Таковы вкратцѣ суевѣрныя представленія кореляка о нечистой силѣ... И думаю, что много еще лѣтъ суждено миновать, прежде чѣмъ хоть сколько-нибудь разсѣется этотъ густой туманъ невѣжества, такъ плотно пока окутывающій весь этотъ край...

Н. Лѣсковъ.

[1] Исправленная опечатка. Было: убѣжденеiмъ, исправлено на: убѣжденiемъ — ред.

[2] Исправленная опечатка. Было: иослѣ, исправлено на: послѣ — ред.

[3] Исправленная опечатка. Было: разсказсказчикъ, исправлено на: разсказчикъ — ред.

[4] Исправленная опечатка. Было: метчалайнэ, исправлено на: метчäлäйнэ — ред.