Нет ничего хуже, чем одиночество в этом переполненном людьми мире

Про этот проект мне рассказала моя сестра. К моему стыду, в ключе: «Я считаю, что родители неправильно поступают. Смысл орать и бить? Надо их всех к психиатру тащить. Доказано же, что это психическое отклонение».

В годы студенчества я собиралась быть психиатром и немного увлекалась темой гомосексуальности. Я попыталась объяснить своей сестре, что небольшая доля психических отклонений есть, но тогда эти люди страдают от этого и сами обращаются к врачу за помощью.

Если же человека устраивает его ориентация, то, скорее всего, это генетическая особенность. А значит, лечить его от этого – все равно что негра лечить от черного цвета кожи, а китайцев обвинять в низкорослости.

На что моя сестра философски заметила: «Ну не знаю. В 14 лет решить, что ты гомосексуалист, – по‑моему, это просто выпендреж и попытка привлечь к себе внимание. Как раньше эмо». Вот так‑то.

Мне стало любопытно, чего же она там такого начиталась и насмотрелась, что ее так прорвало. Я залезла к вам в группу. Почитать‑посмотреть. Честно говоря, пришла в ужас. Сейчас попытаюсь объяснить, почему…

Я работаю врачом. Инфекционистом. В больнице Боткина, что находится в Санкт‑Петербурге.

Несколько лет назад, только начиная работать с ВИЧ‑инфицированными, я поняла, насколько наше население «информировано» в некоторых вопросах. В большинстве своем эту информацию они черпают из Интернета и из сказок, рассказанных их знакомыми. Тогда я впервые столкнулась с понятиями «гнобить», «дискриминировать», «затравливать».

Мне хотелось биться головой об стену, когда ВИЧ‑инфицированные беременные, рыдая, рассказывали мне, как к ним относятся врачи в гинекологии. Как на них смотрят другие беременные. Как они в ужасе скрывают свой диагноз от родственников мужа, а иногда и от своих родственников…

«Я узнала о ВИЧ‑инфекции на 26‑й неделе беременности. Врач в гинекологии наорала на меня, обвинив в том, что я скрывала от них это заболевание. Она орала так, что это услышали беременные, сидящие в очереди перед кабинетом. Когда я в слезах и шоке выползла из кабинета, от меня шарахнулись, как от прокаженной… Никакой информации, что мне делать дальше, я не получила. Врачиха отказалась со мной работать» – это практически стандартная история. Так я впервые серьезно столкнулась с неприятием обществом какого‑либо типа людей.

Позже мне «повезло» узнать детей, оставляющих родителей в больнице умирать. Увидеть, как супруги расстаются, узнав о диагнозе своей половины. Пообщаться с детьми, которых матери толкнули в психушку, чтобы они не мешали им жить. Увидеть, как новорожденных бросают матери. И больных, и здоровых. Блин, да с какой грязью только не сталкивается обыкновенный врач в обыкновенной больнице. И для себя я установила, что нет ничего хуже, чем одиночество в этом переполненном людьми мире. Одиночество, доводящее до такого отчаяния, что человек предпочитает не жить вовсе. Наш преподаватель по психиатрии говорил: «Большинство суицидентов хотят не самой смерти, а избавления от невыносимой психической боли».

Читая письма в вашей группе, я думала только над одним: «До какой же степени больно им?!» – и от этого пришла в ужас.

У меня есть сын. Ему всего лишь два года. И, как долбанутая мамаша, я не хочу, чтобы ему было когда‑нибудь так больно. Как долбанутая мать, я готова принять его гомо‑, метро‑, бисексуалом, трансвеститом и что там еще бывает. Его тело – его личное дело: забьется он с ног до головы татуировками, сделает себе операцию по изменению пола или окажется геем. Пока он своими действиями не причиняет боль‑неудобство окружающим людям (я говорю о педофилии, Чикатило, раскапывании гробов, бегании неглижом по улице, террористах и так далее) – это его дело. Я не оставлю его одного.

Для чего я вас мучаю таким длинным письмом? Просто чтобы сказать спасибо. За то, что вы делаете. За то, что поддерживаете и спасаете детей, которых бросили даже их родители. Наедине с их болью и отчаянием. Большое, человеческое спасибо.

Дети, малыши (простите, если вам обидно такое обращение), вы есть такие, какие есть. Никто лучше вас самих не знает, что вы чувствуете, что вам нужно для счастья. Слушайте себя. Удачи вам.

Наталья

Меня выгоняют из школы «за пропаганду толерантности и гомосексуализма»

На следующей неделе меня официально выгоняют из школы. Второй год администрация пыталась выискать что‑либо во мне, чтобы у них была возможность выгнать «преступника, пропагандирующего толерантность и гомосексуализм». Ведь когда поднимается вопрос (не мной, а именно учителем) о принятии ЛГБТ в обществе, я никогда не молчу и высказываю свою точку зрения, хотя мне часто закрывают рот.

И совсем недавно им подвернулся такой случай. Я выступил на школьном концерте с речью о том, что гомосексуальность – это нормально и что все люди должны быть равны. Я рассказал и о том, что десятки ЛГБТ‑подростков заканчивают жизнь самоубийством, и о том, что ненависть и насилие никогда не будут моральнее любви. Как сообщает администрация лицея, это было «неподходящей площадкой» для «такого рода заявлений, тем более преступных». (От себя скажу, что в России вообще нет площадок, на которых можно было бы призвать людей к равноправию.) Они также обвиняли меня в том, что я «испортил всем праздник», хотя концерт продолжился, несмотря на выкрики зрителей: «Уберите его со сцены, выключите микрофон, остановите пидора!»

Да уж, что потом началось в моем городе. Все только и говорили об этом, тыкали в меня пальцем, отказывали обслуживать в магазинах, меня кидали в грязь и даже пытались заманить «на встречу» несколько раз. К счастью, в последний раз меня избивали лишь в октябре этого года.

А в школе… Началась такая травля, что и представить себе сложно. Ученики выбирали самые изощренные издевательства, учителя говорили на уроке про то, что я извращенец, другие учителя призывали избивать геев. А администрация совместно с моим классным руководителем собирали подписи на родительском собрании, чтобы отправить их в Министерство образования и выгнать меня за пропаганду «толерантности и гомосексуализма».

Похоже, все у них получилось. Теперь на меня еще и хотят подать в суд на то, что я причинил непоправимый моральный вред православным девятиклассникам, у которых еще ничего не сформировалось. Подписи для подачи в суд собирали родители совместно с моей классной руководительницей. И также многие хотят навсегда отправить меня в психиатрическую больницу. Об этом директор рассказала моим родителям. По иронии судьбы, как раз вчера я прошел медосмотр у психиатра в школе и по результатам обследования оказался здоров. Здесь родителям, религиозные взгляды которых я задел, не повезло. Как и не повезло тем, чьи моральные устои я преступно нарушил. Было бы несправедливо не отметить, есть одна учительница, которая поддержала меня и помогла оправиться после самых тяжелых дней в моей жизни.

Еще я хочу сказать, что мне, несмотря на колоссальное недопонимание со стороны родителей, очень их жаль. Устроив настоящую войну, администрация лицея неоднократно вызывала их «побеседовать». На одной из таких бесед замдиректора задавала мне вопросы: «У тебя был секс со взрослым мужчиной? Кто тебя заставил выступить и сказать все это? Какова была твоя цель? Какие у тебя политические взгляды? Может быть, ты ходишь в какие‑нибудь клубы? И почему ты хочешь быть женой для чужого мужчины?» Последний вопрос меня просто убил! Как вообще такое может прийти в голову? Да и все вопросы – вы только вдумайтесь в них! А еще директор отрицает притеснения и дискриминацию ЛГБТ в нашей школе. На мои примеры не только обо мне, но и о других ЛГБТ‑подростках директор назвала нас извращенцами, глупыми и ничего не понимающими и посоветовала «уединиться и жить в своем мирке».

В заключение могу сказать, что я уже не могу все это выдерживать. Я писал письмо президенту России, просил его отменить гомофобный закон, просил его о помощи. Мне ответили из Министерства юстиции РФ. Ответ был полным нулем. Пять страниц они писали, что закон будет действовать и что я «не должен затрагивать свободу других лиц».

Также я обращался в полицию. Меня со смехом выкинули из участка, взяли за шиворот и выгнали, сказав, что «это не в их компетенции, мужик сам должен за себя постоять, если я вообще мужик». Пусть они скажут это тем, кто меня преследует, унижает, избивает и даже хочет убить.

В голову лезут дурные мысли, но этот проект помог мне, я почитал письма и понял, что не один. А также мне помогает оправиться после всего этого Павел, герой фильма «Дети‑404». Спасибо, что вы есть.

P. S. После того как мое письмо опубликовали в группе «Дети‑404», директор испугалась огласки этой истории. В пятницу пригласила моих родителей и учителей. Сказала что‑то вроде «А тебя никто выгонять и не собирался! Если бы я хотела, ты бы быстро вылетел у меня!» Хотя ранее она отцу моему ясно сказала, что надо в пятницу прийти за документами. В итоге я не знаю, что они там еще замышляют.

Нельзя сказать, что все затихло. Как минимум продолжается жесткая травля. Меня спокойно могут толкнуть, ударить, издевки и на уроках, и в остальное время.

В городе не лучше. Из последнего: в магазине хозтоваров продавщица‑консультант отказалась мне показать один шампунь и вообще ушла куда‑то. На мой вопрос, почему она так делает, она ответила: «Мы таких, как ты, не обслуживаем».

А. Р.