Мне хочется просить прощения у всех, кого я обидел, и у всех, кого обидели другие

Если вы не любите геев, спросите себя: за что? Когда вы ответите, вам будет стыдно.

Когда‑то я был гомофобом, и еще каким. Конечно, здесь, в Израиле, не очень‑то принято в открытую об этом говорить, но вот дома, в кругу друзей я мог себе позволить говорить все, что я думаю. И разумеется, никто не мог меня переубедить, потому что с глупостью спорить невозможно. Не спорил со мной и мой друг Стас. Когда‑то, в середине 90‑х он приехал сюда без родных и друзей. Мы вместе служили в армии, в одном танке день и ночь и, конечно, подружились. Затем вместе учились в университете. Стас был мне не просто другом, скорее братом. Он радовался за меня, когда я женился, и возился с моими детьми. Он всегда был рядом, как говорится, и в горе и в радости. Но он всегда был один, то есть без семьи, а ведь мы уже немолодые. Пора и о детях подумать.

И вот однажды мы с женой заметили, что у Стаса кто‑то есть. Он стал реже к нам приходить, все время был занят, но это естественно, и мы радовались и надеялись, что скоро узнаем, кто же эта таинственная незнакомка. Но время шло, и мы терялись в догадках, почему лучший друг от меня что‑то скрывает? Мы практически перестали общаться, и я не мог понять, в чем я провинился. Разгадка пришла внезапно и перевернула всю мою жизнь. Однажды Стас предложил встретиться. Мы сидели в кафе, и он вдруг сказал:

– Я знаю, что ты меня возненавидишь, но скрывать все равно не могу. Я люблю мужчину и собираюсь на нем жениться.

Он достал из кармана готовое приглашение на свадьбу. Мысли мои путались, я бормотал что‑то типа «конечно, я приду» и «дружба превыше всего». Но потом вдруг спросил:

– Как могло получиться, что ты стал геем в сорок лет?

Разумеется, он им не «стал», он был им всегда, еще со школы, но никогда не принимал этого. Сначала пытался бороться, а потом просто решил жить один, чтобы не быть посмешищем. Но так случилось, что он влюбился и понял, что к прежней жизни возврата нет.

Мы расстались, и я чувствовал, что прежних отношений уже не будет. Ведь я не люблю геев, слово это как будто застревало на языке. Я больше привык к оскорбительным словам.

Я шел домой пешком и думал о том, кого именно и за что я не люблю. Вот Стаса я очень даже люблю, он мне как брат. А больше я никого и не знаю. Я думал, придя домой. Я пытался найти те качества, за которые вообще можно кого‑то не любить. И не находил.

Спорить с кем‑то, конечно, просто, но с самим собой не поспоришь. Все доводы рассыпались в прах. Например, Стас, верный друг, сильный, целеустремленный, и кстати, мог бы быть неплохим отцом, уж я‑то знаю.

Спор с самим собой закончился после полуночи. Я ненавидел людей, которых я не знаю, и оскорблял их просто так ни за что. Мне стало стыдно. Это себя я называл нормальным человеком? Но самое отвратительное, что я оскорблял и унижал лучшего друга. А скольких людей я обидел, даже не зная об этом.

Жизнь пробегала перед глазами. Я вспомнил, как однажды мы сидели на своем танке, на высоком холме на границе, перед нами расстилалась равнина. Мы были молоды, готовились покинуть армию. Казалось, что весь мир на ладони и вся жизнь впереди. Мы мечтали о прекрасном будущем. И конечно, я мечтал о красавице, которая станет моей женой. А о чем мечтал он? Наверное, он и мечтать себе не позволял. Вот так, из‑за меня, из‑за таких, как я, люди живут без любви, без надежды и даже без мечты.

Наутро я извинился и получил прощение. Я радовался, что смог измениться, но одного понять не мог. Ну, любовь – это хорошо, но жениться‑то зачем? Можно ведь просто жить вместе. Зачем сообщать об этом всему миру?

Я сказал об этом жене. Как мне с ней повезло. Так просто, с улыбкой, она ответила: «Но мы ведь поженились».

Я вспомнил то радостное состояние, когда мы готовились к свадьбе. Поздравления, пожелания, подарки. Даже с перебором, но так положено. Я вспомнил, как тряслись коленки, когда я шел знакомиться с родителями моей невесты. А вдруг я им не понравлюсь? И я вспомнил грустные глаза моего друга. Вот кому сейчас страшно. Мне снова стало стыдно. Я до сих пор не знаком с женихом, и я до сих пор их не поздравил. Я твердо решил позаботиться и о поздравлениях, и о пожеланиях, и о подарках. Пусть даже с перебором, но моему другу положено все то же, что и мне. А для чего еще нужны друзья.

Я сидел на свадьбе, и мне было стыдно, потому что именно это я так хотел запретить. Мои дети играли с дядей Стасом и его мужем в футбол, и мне было стыдно, потому что они умнее меня, они не хотят кого‑то ненавидеть. Когда жена смотрит на меня с любовью и я отвечаю ей тем же, мне снова стыдно, потому что свою любовь я берегу, а чью‑то хотел уничтожить. И мне хочется просить прощения у всех, кого я обидел, и у всех, кого обидели другие. Поэтому каждый год я хожу на парад. За все те годы, что я был «против», я должен выйти и сказать: я – «за».

Возможно, кто‑то из вас, читателей, не любит геев и считает, что он прав. Спросите себя: за что? – и, если вы ответите честно, вам будет стыдно, потому что – не за что.

Цвика Мизрахи

Date: 2016-02-19; view: 326; Нарушение авторских прав