Упражнение в любви

(Десятый рассказ)

Я влюблялся в чужую боль. Постоянно. Сходил с ума от чужой боли. И сходился просто потому, что было невозможно держать эту боль на расстоянии. Он замолчал, любуясь собой. Я – тоже. Я знал, что он весь в бабах, как кладбище в крестах. Чужая боль? Ну, не знаю.

Мы выпили еще, и он опять заговорил.

Вот это – лицо, ноги, жопа, все – не имеет никакого значения. Боль. Потом она перестала болеть, и я ее разлюбил. Бывает, подумал я, разливая. Представь, – он поднял стакан и смотрел сквозь него, будто видел там что-то: лягушонка, мышь, гомункулуса. Вино играло. – Училка. География там, что ли. Или математика. Не помню точно. Молодая, но не очень. Лет 33 – 34. Высокая, даже вытянутая, худая, как стрелка. Ага, стрела времени. Значит, все-таки математик. Носик. Слегка вздернут. Глазки раскосые. Рот. Ну да, рот был. Немного припухлый. В общем, ничего особенного. Но производила впечатление. Трогала.

Муж – всем бы такого. Двое детей. Да, муж. То ли дипломат, то ли в министерстве. Много ездил: Европа, Америка, Азия. Привозил ей всего. И еще небольшой бизнес. Не знаю, чем он там занимался. То есть не он, конечно, но под его именем. То есть денег – сам понимаешь. Одевал он ее как куколку. Вероятно, любил. Ну, бывает так. Вроде ничего особенного, а ее почему-то любят. Говорю ж – трогательная. Не изменял ей никогда. Ну, или мы не знали.

Дети – два ангела, дочь и сын. Один в школу только тогда пошел, дочь в классе седьмом, кажется, да, в седьмом. Или в восьмом. Задумался, отпивая. Меня завораживал его голос. И дремота. – Когда первая часть истории закончилась, они подросли, конечно, — доносилось будто издалека. – Мне всегда хотелось узнать, что они ей тогда сказали или как она вообще с ними тогда объяснялась. Но когда мы стали вместе жить, я их не видел почти. Да у бабушки, посмотрел на меня, будто я спрашивал. А я не спрашивал ни о чем.

Ну вот. В общем, все у нее хорошо. И он – подросток 15-ти лет. Из ее класса. Хмурый, носатый, чуб на лоб, зубы желтые. Вру, конечно. Со зла. Не знаю почему. Не видел его никогда. Но так представляю – что желтые. А может, нет. Я потом стал собирать материал, расспрашивал, сослуживцев там, подруг, всех, кого мог. Потому что интересно же. И вот он в нее влюбляется. Подходит после уроков, подолгу разговаривали. Не знаю уж, что он ей мог там говорить. До дому, паразит, провожал. А она только смеялась. И мужу рассказывала. Муж ее предупреждал. Потом стала задумываться. Она, когда задумывалась, у нее в глазах такая пелена образовывалась, очень смущающая. Год проходит, второй.

Малый уже взрослый, усы бреет. Тогда она стала от него бегать. А он ее у подъезда подстерегал. Муж, когда мог, встречал. Работает же. Тогда мальчишка в отдалении держался, смотрел, как входят. Она подходит к окну, там на другой стороне сквер. И мальчишка стоит, курит, вверх смотрит. Она задергивает занавеску быстро. Он уже и школу закончил, ей – 37, он устроился водопроводчиком каким-то. Представляешь, да? Тут муж – дипломат. Дети растут, притихшие. И все продолжается. Они опять стали встречаться. Через три года – развод и новый брак. Сослуживцев собрала. А они пришли. Потому что интересно же. Мне одна тетка из ихних рассказывала. Расселись за столом, а у малого, Андрей его, что ли, как он руку на стол положил, вокруг ногтей – траурная кайма. Меня чуть не вырвало, – это тетка. А она счастливая совершенно, бегает, хохочет, задыхается, распаренная. Рассказывала.

Ей – 40, ему – 22. Так? И задумался, считая. – Да. (Кивнул.) Три года прожили никто не знает как, и он стал ей изменять. То есть это она так думала. Приходил поздно, замолкал, ну, все как обычно. Но я думаю, что так и было. А что бы она хотела? Через год ушла. То есть наоборот: выставила вон. Муж ей квартиру оставил. Он собрался. Да и не было у него много. Ей – 44, мне чуть меньше. Я с ней как раз тогда у общих друзей познакомился. А до этого только слышал. На ней лица не было. Проводил до дому, и все закрутилось. К ней будто все опять вернулось. Летала, как девочка, раскрасневшаяся опять, балда. И я ее к себе взял.

Ну, это я так говорю, что женитьбы. На самом деле просто так жили, со дня на день откладывая. Она хотела, а я сначала и правда думал: почему нет? Выглядеть стала лет на 36, так влюбилась. Привязалась ко мне, кружится, целует. Ну, и ночи опять же. Понимаешь? – Я понимал. – И тут мне вдруг так противно стало. Меня счастье вообще раздражает. Сначала я просто уехал на три дня, ничего не сказав. Возвращаюсь. Встречает как ни в чем не бывало. В глаза заглядывает. Кормит. Тогда я сказал, что подумал тут и нам надо расстаться. Воот! Ну, еще понемногу? Есть там? Там было. – Расстались? – А то! Да-а, вторая часть финита. – Была и третья? – А сейчас. Третья часть – сейчас. Поболтал в стакане, плеснув. Пить не хотелось. – Встретил я ее, понимаешь? (Улыбнувшись.) Больше двух не виделись. Она одна, я – тоже. Выглядит хуже некуда. И так тут меня взяло, – он показал на горле, будто хватая, – будто все опять начинается. Помешательство какое-то. Вот теперь не знаю, что и делать. Ты как думаешь?

Я не знал.