Народы земли Югорской и Обдорской

К XVI в. формирование народов Севера Западной Сибири, до настоящего времени проживающих на территории Тюменской области, в основном завершилось. Новгородские летописи XI—XIV вв. упоминают ханты и манси под единым названием «югра», «угра». Затем манси стали называться «вогулами» или «вогуличами», а термин «югра» сохранился только за северными хантами. В XVI в. в русских документах появился и термин «остяки», который постепенно распространился на всех ханты. Ненцы же были известны под названием «самоеды», а селькупы как «остяко-самоеды». Расселение западносибирского населения в XVI в. значительно отличалось от современного. Например, манси в то время занимали весьма обширные территории: на севере граница их расселения проходила по рекам Мезень и Печора, южная граница — по р. Уфе и далее через места, где сейчас расположены Екатеринбург и Тюмень, на западе мансийские земли доходили до современной Казани, на востоке — до среднего течения Иртыша. Эта территория хорошо реконструируется по данным топонимики, археологии и мансийским преданиям. Однако уже с XIII—XIV вв. наблюдалось постепенное передвижение манси с запада на восток, вызванное давлением соседних народов, а также христианизацией.

Территория расселения ханты включала бассейны Конды, Демьянки и районы южнее современного Тобольска. Очевидно, под давлением манси и предков сибирских татар, ханты постепенно перемещались на восток, оттесняя в свою очередь селькупов, территория которых доходила, по некоторым сведениям, до современного Сургута. Таким образом, к XVII в. ханты продвинулись в бассейн рек Вах и Васю-ган. Жившие здесь селькупы отошли на север — в бассейн среднего Таза, положив начало новой этнической общности — тазовско-туруханских селькупов, отделенных от южных (нарымских) селькупов хантыйским клином.

Ханты и манси обеспечивали свое существование в основном охотой и рыбной ловлей. У хантов, занимавших берега крупных рек, несколько большим был удельный вес рыбной ловли. Манси, жившие в верховьях рек на восточных склонах Урала, занимались главным образом охотой на лося, миграционные пути которого проходили через уральские перевалы. В целом же способы охоты и рыбной ловли у этих близкородственных народов отличались мало.

Обские угры были типичными пешими таежными охотниками, которые промышляли зверя. Оленя и лося они преследовали зимой по насту, догоняя на широких лыжах, подбитых шкурой выдры, чтобы они не катились назад при подъеме в гору. После появления русских купцов, лыжи стали подбивать оленьим камусом, поскольку шкуры выдры стало выгоднее продавать, чем использовать в хозяйстве. Охотник был вооружен луком со стрелами, коротким метательным копьем и ножом. При охоте на медведя использовали массивное копье с длинным наконечником — пальму.

Глухарей и тетеревов ловили слопцами — ловушками давящего типа, стреляли из лука. Самым эффективным способом добычи уток и гусей была сеть, которая устанавливалась вертикально в специально вырубленных просеках у озер, где в определенный момент охотники накрывали ею всю стаю, улетавшую после кор-мешки.

Пушная охота первоначально являлась второстепенным занятием — пушнина шла лишь на украшение одежды. Однако в XIV—XV вв. пушной промысел начал играть большую роль, потому что меха охотно покупали русские и восточные купцы. Пушнина превратилась в ведущую статью товарообмена. Пушная охота велась луком со стрелами, ловушками — черканами, кулемами, петлами, слопцами и самострелами — настороженными на звериных тропах луками.

Главными раболовными средствами ханты и манси были сети и невода, сплетенные из крапивного волокна. На промысел рыбаки выходили на долбленных лодках — обласах, которые часто встречаются в захоронениях обских угров того времени. Во время ловли использовался специальный непромокаемый костюм из налимьей кожи. Известны были также удочки с железными и костяными крючками и остроги, которыми били рыбу в ночное время с факелом. Одним из эффективных был запорный способ рыбной ловли. Специальными загородками перегораживали небольшие речки, оставляя один или несколько узких проходов, куда вставляли плетеные из тонкой кедровой щепы морды. Обычно запоры использовали во время хода рыбы на нерест и обратно. Много рыбы вылавливалось в летний период, подледный лов имел меньшее значение. Рыба вялилась, коптилась и солилась. Она являлась основной пищей угров в течение года.

Значительным для жизни обских угров был сбор кедровых орехов. Кедровые урочища находились в общественной собственности и «шишкование» проходило организованно, и в одно для всех время. Собранные шишки дробили, просеивали в крупноячеистых деревянных ситах, провеивали и клали на зимнее хранение. Кедровые орехи были любимым лакомством и лучшим средством, наряду со свежей кровью от цинги в зимний период. Южным группам обских угров — туринским и t пелымским манси, иртышским хантам — было известно также мелкомасштабное i мотыжное земледелие, имевшее подсобное значение.

Все необходимые орудия труда, посуду, утварь делали местные мастера, но специализированных ремесленников еще не было. Ханты и манси было уже хорошо известно кузнечное и литейное дело. Железо выплавляли из болотной руды в небольших печах, где слои руды чередовались со слоями древесного угля. В печи оставляли только отверстия для поддува воздуха. После нескольких часов горения железо стекало на дно и застывало в виде крицы. Печь ломали, доставали железо и проковывали его для удаления пузырьков воздуха и остатков угля. Из этого железа ковали оружие, рыболовные крючки и т. д.

Функционировало также традиционное гончарное производство. Глиняная посуда лепилась вручную, без гончарного круга, и украшалась геометрическим орнаментом с помощью специальных костяных или деревянных штампов. Готовая посуда обжигалась в костре.

Ханты и манси, особенно их южные группы, были хорошо знакомы с ткацким делом. Ткань производилась из крапивного волокна, которое вырабатывали по технологии, сходной с обработкой льна. Крапиву мяли, чесали и пряли в нить. Затем на примитивном ткацком стане делали ткань, которая шла на изготовление одежды. Все эти промыслы в XVII—XVIII вв. практически полностью исчезли, так как из России стали поступать более дешевые и качественные ткани, посуда и железные изделия.

Наиболее устойчивыми из традиционных промыслов оказались деревообработка и производство берестяной утвари. Из дерева делали чашки, корытца для вареной рыбы, черпаки и другую посуду, а также лыжи, долбленые лодки — обласа, нарты, древки для копий и стрел, музыкальные инструменты и многое другое. Все деревянные предметы делались с помощью ножа, топора и простейшего лучкового сверла. Береста служила материалом для изготовления заплечных коробов, в которых переносились грузы, женских коробов для рукоделия, набирок для ягод и т. п. Особенно ценилась посуда из капа — древесного нароста, которая была очень прочной и долговечной.

До прихода русских существовало также производство наконечников копий и стрел, рыболовных крючков из кости, которые заменяли дорогие железные предметы. Но затем железо полностью вытеснило костяные орудия.

Хозяйство селькупов, сходное с обскоугорским, являлось комплексным, так как включало охоту, рыболовство, собирательство и различные ремесла. Южные (нарымские) селькупы были знакомы в XV—XVI вв. с мотыжным земледелием. Они разводили лошадей, запасая им на зиму в стогах или открытых сараях сено. Охотничий и рыболовецкий промыслы, как и ремесла, у северных селькупов не отличались принципиально от хантыйских и различались лишь формой изготовления наконечников стрел, орнаментами на одежде и посуде и т. п.

Оригинальная культура сложилась у сибирских ненцев, обитавших в северных тюменских тундрах. В XVI—XVII вв. в хозяйстве ненцев еще не было однозначного преобладания оленеводства. Домашних оленей было немного, мясо их редко употребляли в пищу. Олени в основном использовались как транспортные животные. Очень большое значение для ненцев в это время имели охота и рыболовство. Ненцы охотились на диких оленей, водоплавающую дичь, которая гнездилась на тундровых озерах и болотах, и пушных зверей с помощью лука, копья и различных ловушек, однотипных с хантыйскими и селькупскими. Водоплавающая птица добывалась, как правило, во время линьки, когда нелетающих гусей и уток можно было бить с помощью простых палок. На эту охоту выходили взрослые и дети. Оленей добывали в основном на переправах: охотники нападали на животных, преодолевавших во время миграции водную преграду. Плывущие олени относительно беспомощны, и каждый охотник мог взять их в нужном количестве. Мясо оленей сушили и коптили, обеспечивая себя пищей на долгое время. Ненцы, жившие на морском побережье, охотились на морского зверя — тюленя, моржа, нерпу. Это занятие было заимствовано ими от досамодийского населения, которое в ненецких легендах носит название «сихиртя».

Как и другие народы Западной Сибири, ненцы умели выплавлять железо и ковать железные орудия труда. Обработка дерева была развита слабее, чем у таежных народов, так как во многих районах проживания ненцев не было леса. Однако ненцы достигли больших успехов в косторезном деле. Из кости оленя и морских животных делались домашняя утварь, наконечники для стрел и копий, костяные украшения, которые можно увидеть на поясах современных пастухов-ненцев.

В XVII—XVIII вв. у ненцев началось быстрое развитие крупнотабунного оленеводства, что, видимо, связано с уменьшением поголовья диких оленей. Стада домашних оленей увеличились до нескольких тысяч голов. Домашние олени разводились для использования мяса, шкур, кости и многого другого. Кочевое оленеводческое хозяйство стало главной основой всей жизни ненцев. Но произошло это два столетия спустя, то есть к XIX столетию.

Хозяйственный уклад каждого народа хорошо отражается в типах используемых жилищ. Ненцы, к примеру, изобрели чум, идеально приспособленное к холодам и частым перекочевкам жилище. Чум сооружался из поставленных, конусообразно шестов и покрывался меховыми полотнищами, сшитыми из нескольких оленьих шкур. В середине чума располагался очаг, на верху находилось отверстие — дымовод. Конструкция чума" наилучшим образом отвечала условиям тундры. Коническая форма делала его устойчивым к сильным ветрам и не позволяла сверху скапливаться снегу. В сильные холода с помощью очага в чуме можно было поддерживать нужную жильцам температуру. Его сборка и разборка занимала мало времени, что было немаловажно при перекочевках.

В отличие от ненцев ханты и манси сооружали два основных типа жилья: землянки и берестяные чумы. Землянка была постоянным жилищем. Она строилась так: сначала копали квадратный котлован до полутора метров глубиной, в середине котлована вкапывали четыре столба, соединявшиеся вверху квадратной рамой, к которой от краев котлована наклонно приставлялись жерди, или плахи, являвшиеся стенами землянки. Затем сооружение обкладывали дерном и землей. Готовая землянка имела форму усеченной пирамиды. В центре жилища находился очаг, а вдоль стен делали нары, на которых спали люди.

Берестяные чумы имели коническую форму, каркас делался из жердей, крылся берестяными полотнищами, сшитыми из проваренных, эластичных кусков бересты. Берестяные чумы служили летним жильем, если приходилось уходить из поселка для рыбной ловли, сбора кедрового ореха и т. п. Их можно было переносить на далекие расстояния.

Селькупы также строили землянки-карамо и берестяные чумы, которые по виду и конструкции незначительно отличались от обскоугорских. Северные селькупы позаимствовали у ненцев классический тундровый чум.

К моменту включения в состав России народы северо-западной Сибири достигли достаточно значительного развития, хотя их экономическая база включала главным образом непроизводящие формы хозяйства.

У ханты и манси с начала нашего тысячелетия шел активный процесс становления зачатков государственных образований. К XVI в. у них уже сформировались так называемые «княжества», которые в своей основе имели территориально-родовые объединения. Анализ обскоугорских легенд позволяет примерно определить время появления первых княжеств — это XII—XIII вв. Сначала они были небольшими территориально, слабо политически организованными, но к XV—XVI вв. начинают появляться объединения, включающие несколько мелких княжеств. Во главе таких образований стояли так называемые «князцы», власть которых по наследству передавалась от отца к сыну, от старшего брата — к младшему. Князцы имели постоянные военные дружины и могли в случае необходимости собирать военное ополчение из своих соплеменников.

Экономическим, административным и культовым центром княжеств являлись городки, которые были укреплены бревенчатым частоколом, валом и рвом. Вокруг них находились неукрепленные поселения, жители которых в случае опасности укрывались за стенами городка. Князцы вели частые войны друг с другом, получая с побежденных дань, захватывая имущество и рабов. Рабство, однако, было патриархальным. Рабов было немного, они пользовались достаточно большой свободой и мягким обращением, но им поручалась самая грязная и тяжелая работа. По прошествии нескольких лет раба могли освободить и даже принять в свое общество. Существовали зависимые люди и из местного населения — это общинники, попавшие в кабалу из-за долгов, и «захребетники», то есть бедные люди, живущие у зажиточных соседей или родственников на положении работников. Князцы были еще не феодалами, а предводителями территориально-родовых групп. Знатность определялась по старшинству родовых генеалогических линий. Князцы по образу жизни мало отличались от остальных людей — ходили на охоту, рыбную ловлю, выполняли повседневную работу, хотя все большее значение для них приобретало воинское занятие. Большинство же населения оставалось простыми охотниками и рыболовами, практически незадействованными в социально-имущественном расслоении общества.

Наиболее крупное княжество манси — Пелымское занимало бассейн рек Пелы-ма, Конды и Тавды. Центр княжества — Пелымский городок находился у места слияния рек Пелыма и Тавды. С XV в. Пелымское княжество начинает испытывать татарское влияние и становиться частью Сибирского ханства. Сильное мансийское объединение — Ляпинское княжество включало бассейн р. Ляпин, среднюю часть и низовья Северной Сосьвы, а также низовья рек Сыни и Куновата. Центром княжества был городок Кунаут-наш (Куноват). Здесь находилась столица князца Гугуя.

Наиболее крупное у ханты во главе с династией Алачевых княжество Кодское занимало примерно территорию современных Октябрьского и северо-западную часть Самаровского районов. Центр княжества находился в Кодеком городке, а всего оно объединяло 13 городков. Известны также Обдорское с центром в Пулноватваше (позже — Обдорск) и Казымское княжества с центром в городке Казым в устье одноименной реки. Сильное хантыйское княжество находилось и на реке Демьянке. Его возглавлял князец Нимнюян (Нимнян, Демьян в русской транскрипции), который мог выставить отряд в 400 воинов, что тогда было значительной воинской силой. Не менее сильным являлось княжество Бардака, влияние которого распространялось на Сургутское Приобье, р. Тромьега, Юган и даже на Пур. Центр княжества — Бардаков городок находился в устье Тромьегана, вблизи современного Сургута. В княжество Бардака, возможно входили не только ханты, но и часть селькупов. Селькупы имели и свои княжества, самое крупное и влиятельное из них — Пегая Орда. Во главе ее стоял князец Воня. Столица Пегой Орды располагалась на Оби вблизи устья р. Парабели (соврем. Томская обл.). Князец Воня оказал сильное сопротивление русской колонизации, вступив в союз с изгнанным Кучумом. Вторым по известности селькупским князцом считался Кичей, владевший обским левобережьем от современного села Александровского до низовья реки Васюгана. Его столица находилась в окрестностях с. Александровского. В конце XVI в. северная часть княжества была захвачена хантами, а за Кичеем остались лишь низовья Васюгана, куда была перенесена княжеская столица. По структуре и социальному составу селькупские княжества были сходны с угорскими. В рамках княжеств селькупы объединялись для противодействия наступающим с северо-запада хантам, с востока — эвенкам и кетам, с юга — татарам.

Ненцы в то время не имели каких-либо государственных образований. Их жизнь шла иным путем. В XVI в. ненцы сохраняли родовое устройство общества, в котором были свои родовые предводители, в том числе и военные. Во многих легендах упоминается о военных столкновениях ненцев с хантами, селькупами и даже эвенками, проникавшими на Обской Север. Кочевой образ жизни ненцев исключал необходимость строительства городков. Часть ненцев попадала под влияние Обдорского и Бардаковского княжеств, но о строгом их подчинении говорить не приходится.

Проникновение за Урал русских людей началось с XI в. и активизировалось в XIV—XV вв. Московское правительство направляло в Югру опытных в ратном деле воевод из ярославских князей. В 1483 г. князь Федор Курбский-Черный и Иван Салтыков-Травин с большим отрядом устюжан прошли с Вишеры на Лозьву и Пелым, разбили пелымского князя Юшмана и вышли по Тавде и Тоболу на Иртыш и Обь. Там «повоевали Югру», взяли в плен некоторых князьков, в том числе «большого» князя Молдана и двоих сыновей другого князя Екмычая. Вся экспедиция продолжалась четыре месяца. Хантыйские и мансийские князьки поспешили вступить в переговоры с Москвой. Посредником в переговорах был пермский еписком Филофей. В Москву прибыл мансийский князек Пыткей с «поминками» и «от всея земли Код-ские и Югорские» просил Ивана III отпустить из плена югорских князей, на что тот дал согласие. На следующий год кодские князьки Молдан, Пыткей и Сонта пришли к Усть-Вымскому городку и заключили с епископом и пермскими князьками, вассалами Москвы, мир, скрепив этот акт священным обрядом: «сор золота воду пили». В 1485 г. с той же целью в Москву приходил пелымский князь Юшман.

Однако русское влияние в Югорской земле не было прочным. Князьки быстро «забывали» о своем подданстве Москве и не высылали положенную дань. Поэтому московским князьям приходилось время от времени посылать воинские отряды. В 1499 г. Иван III отправил «на вогуличи» воевод князя Семена Федоровича Курбского, князя Петра Федоровича Ушатого и Василия Ивановича Гаврилова-Бражника и с ними свыше четырех тысяч воинов. Главной целью похода было завоевание Ляпинского княжества. Поход продолжался один год: русские «взяли» 42 укрепленных селения, захватили в плен 58 князьков и на некоторое время ханты-мансийское население признало свою зависимость от Российского государства. Иван III включил в свой титул — «князь Кондинский и Обдорский». Однако сибирские победы русских оказались непрочными. Отдаленность Сибири от России не позволяла ей прочно закрепиться за Уралом.