Наследники древних культур

Археологические памятники второй половины I и значительной части II тыс. н. э. принадлежат средневековой эпохе, представляющей особый интерес как период формирования тех урало- и тюркоязычных народов, которые до настоящего времени проживают на территории Тюменской области. Скупые, а подчас и вовсе фантастические сведения о «югре» и «самояди» нашли отражение в «Повести временных лет» XI в., «Сказании о человеках незнаемых в восточной стороне» XIV—XV вв., и других сочинениях. Значительно более полно характеризует культуры коренного населения Западной Сибири археология, хотя далеко не все страницы его никем не записанной истории прочитаны учеными.

Так, почти не изучен раннесредневековый период в лесостепной зоне Тюменской области. Около IX в. здесь складывается бакальская археологическая культура, просуществовавшая вплоть до XIV—XV вв. Довольно плотно бакальскими группами были заселены берега Исети, остатки их поселений и могильников зафиксированы также в долинах Тобола и Ишима. При раскопках Красногорского и Старолыбаев-ского городищ — наиболее полно изученных бакальских поселений на юге Тюменской области — жилищ не обнаружено. По-видимому, это были наземные постройки, практически не оставлявшие следов на месте своего существования. В Приишимье исследован Пахомовский могильник, предположительно соотносимый с бакальским населением, подвергшимся сильному культурному воздействию со стороны тюркского мира. На площади некрополя выявлено около 20 бескурганных захоронений, совершенных по обряду трупоположения, а также несколько погребений взнузданных коней, совершенно не характерных для погребальной обрядности угро-самодийского населения, но обычных для кимаков, населявших в это же время степи Казахстана, а также для половцев.

Основной отраслью хозяйства бакальских групп, по-видимому, являлось коневодство. Находка зернотерки на малом Бакальском городище может свидетельствовать в пользу существования земледелия. Развивались также охота и рыболовство, черная и цветная металлургия, многие домашние промыслы.

Данных для решения вопроса о происхождении бакальской культуры и ее этнической атрибуции пока немного. Многие ученые склонны рассматривать это население как одну из южных групп угров, в среду которых активно внедрялись тюркские этнические элементы. Усилению этого процесса способствовали монгольские завоевания и образование Золотой Орды, стимулировавшие перемещение на север многих степных тюркоязычных групп, принявших наряду с лесостепным населением участие в формировании сибирских татар.

В VII—IX вв. в бассейнах рек Туры, Тавды и в прилегающих к ним южнотаежных районах существовала молчановская культура. Ее памятники известны в окрестностях Тюмени на берегах Андреевского озера, а также на р. Дуван, соединяющей его с Пышмой. Здесь открыты укрепленные поселения Жилье, Андрюшин Городок, Дуванское I, Перейминский могильник. Площадь городищ небольшая — от 0,5 до 2,5 тыс. кв. м. Поселки на мысах надпойменных террас с напольной стороны защищались рвом и валом, а расположенные вдали от берега опоясывались крепостными стенами по всему периметру. Под их защитой сооружались неглубокие полуземляночные жилища площадью 25—45 кв. м с коридорообразными входами. Один из домов Андрюшиного Городка отличался более крупными размерами, достигая площади 100 кв. м.

Основу хозяйства молчановского населения составляли охота и рыболовство, к которым в южных районах его проживания добавлялось коневодство, хотя значение этой отрасли вряд ли было особенно велико. Умерших хоронили под невысокими курганами в индивидуальных и коллективных могилах, рядом с которыми справляли тризны. Инвентарь погребений представлен бронзовыми браслетами, фибулами, пряжками, стеклянными и хрустальными бусами, железными ножами, каменными оселками. В отдельные могилы ставились глиняные сосуды.

В X в. на базе молчановской складывается юдинская археологическая культура, существовавшая в бассейнах Туры и Тавды вплоть до XIII в. и изученная в пределах Тюменской области явно недостаточно. К ней относятся находки из Богандинского городища, ряда памятников на оз. Андреевском и р. Дуван, разрушенные подкурганные захоронения в бывшем Загородном саду Тюмени. Основным типом поселения у юдинских общин по-прежнему оставалось городище. В среднем течении Туры они располагались практически через каждые 20—30 км. Большинство из них небольшие, но хорошо укрепленные. Высота вала от дна рва на Богандинском городище, например, достигала 4 м. На поселениях сооружались неглубокие полуземлянки с шатровым перекрытием, поддерживавшимся центральными опорными столбами, наземные жилища столбовой конструкции, летние разборные жилища, напоминавшие чумы. В X—XI вв. юдинские группы, по-видимому, в основном кремировали своих умерших, тогда как позднее стали хоронить их по обряду трупоположения, хотя роль огня в погребальном ритуале оставалась существенной. Помимо лепной керамики в начале II тыс. н. э. начинают широко использоваться клепаные медные котлы, два экземпляра которых происходят из захоронений в Загородном саду г. Тюмени. Среди находок с юдинских памятников выделяются значительные группы импортных предметов славянского и приуральского происхождения — железные проушные топоры секировидной формы, кресала, бронзовые браслеты, серьги, бусы и многое другое. Большое число разнообразных украшений изготовлялось местными мастерами в привычной для них манере. Хозяйство юдинских групп было многоотраслевым и во многом определялось районом их расселения. Население, проживавшее на границе с лесостепью, имело навыки скотоводства, на более северных территориях повышалась роль охоты и рыболовства.

По мнению большинства ученых, памятники молчановской и юдинской культур отражают процесс распада обско-угорской общности и выделения из нее в последней четверти I тыс. н. э. предков манси. О проживании этого народа в лесном Зауралье говорят и данные топонимики. Проникновение тюрок в бассейн Туры в XIII—XV вв. привело к быстрой аккультурации проживавших в ее среднем и нижнем течении мансийских групп, а на Верхней Туре и Тавде они обитали еще и во времена начавшегося освоения Сибири русскими.

В VI—IX вв. лесостепные и южнотаежные участки по берегам Ишима и Иртыша населяли племена потчевашской культуры. Логиновское городище у одноименного села в Абатском районе раскопано почти полностью. Это был сравнительно небольшой поселок, состоявший из единственной короткой улочки, на каждой из сторон которой располагалось по четыре полуземляночных жилища. Еще два дома, скорее всего, выстроенных позднее, из-за нехватки места пришлось один за другим поставить прямо посередине улицы. Все эти сооружения представляли из себя бревенчатые постройки с плоской или слегка покатой кровлей, покрытой хворостом, пластами дерна, а затем еще речным илом, спекшаяся на солнце поверхность которого не промокала даже в дождь. Непосредственно за жилищами по всему периметру поселения проходила крепостная стена шириной 1,5—2 м и высотой не менее 2—3 м, придававшая ему в плане вид не совсем правильного прямоугольника и состоявшая из деревянных срубов, заполненных землею. На север и на юг глядели грозные бастионы, полукругом выступавшие из стен, в одном из них находились ворота, въехать в которые можно было только по перекидному мосту через широкий ров. Возле этого же бастиона сохранились следы культового сооружения — приподнятой над землей площадки, в центре которой был установлен деревянный идол.

В том же Абатском районе полностью раскопан Лихачевский грунтовый могильник, содержавший около трех десятков потчевашских захоронений, совершенных по обряду трупоположения, но с большой ролью огня в погребальном ритуале. Умерших помещали в неглубокие могильные ямы, внутри которых сооружали бревенчатые рамы, перекрытые жердями и берестой. В других потчевашских могильниках известны захоронения, совершенные по обряду кремации. Одно из погребений Лихачевского могильника совершено в отрезке долбленой лодки.

Потчевашские общины практиковали хозяйство, в котором сочетались производящие и присваивающие отрасли. В южных районах развивалось земледелие и скотоводство, которое по своему значению преобладало над охотой. Разводили преимущественно лошадей, а также крупный рогатый скот. О наличии земледелия свидетельствуют находки серпов, железных кельтов-мотыжек. В северной зоне расселения потчевашцев роль охотничье-рыболовческого промысла была несоизмеримо выше. Повсюду развивались металлургическое производство, прядение, ткачество, косторезное дело, обработка дерева и кожи. Несмотря на явное преобладание железных орудий в производстве, литье изделий из бронзы не ушло в прошлое. Высокооловя-нистая «белая» бронза широко использовалась для изготовления культовых отливок с изображениями лосей, медведей, бобров, хищных птиц, змей, антропоморфных существ. В Лихачевском могильнике обнаружены китайские монеты, чеканившиеся в самом конце VI века.

Состав потчевашского населения, скорее всего, был многокомпонентным. В него вошли оставшиеся на юге Западной Сибири саргатские группы и продвинувшиеся в этот район кулайские общины, а также позднее мигрировавшее сюда население низовьев Оби и Иртыша. В процессе консолидации самодийских и угорских этнических компонентов последние, по-видимому, возобладали, что позволяет считать пот-чевашскую и сложившуюся на ее основе усть-ишимскую культуру IX—XIII вв. одним из важных этапов в формировании южных групп хантыйского населения.

Огромная таежная территория Нижнего и отчасти Среднего Приобья в VI—IX вв. являлась зоной расселения племен оронтурской культуры, отражающей развитие культуры формирующегося хантыйского этноса. Ее памятники известны на Северной Сосьве, Конде, Тавде, а характерная для них керамика распространена еще шире — она найдена в Приуралье, Печерском крае и даже на Вычегде. Арктический вариант этой культуры выявлен на полуострове Ямал. В таежной зоне господствовали охота и запорное рыболовство, в прибрежных заполярных районах — морской зверобойный промысел.

Оронтурский период представлен огромным количеством городищ, более редкими неукрепленными селищами и жертвенными местами, единичными могильниками. Основным типом жилища в таежной зоне служила небольшая прямоугольная полуземлянка с утепленной землей кровлей, очагом в центре помещения и нарами вдоль стен. На городище Сартынья 3 восемь землянок, расположенных двумя плотными рядами, были связаны общим коридором в одно многокомнатное сооружение. На поселении Тиутей-Сале на западном побережье Ямала раскопаны три круглых землянки диаметром до 7 м с остатками вертикальных столбов по периметру, поддерживавших кровлю толщиной около 40 см. Оронтурская керамика вместе с височными кольцами, обломками бронзовых гривен и браслетов, круглой бронзовой бляхой с изображением грифона, являвшимися атрибутами существовавшего здесь жертвенного места, обнаружена на мысу Ялпинг-Нёл («Священный мыс») на берегу Северной Сосьвы.

Горшки и чашевидные сосуды оронтурского периода украшались зубчатым, гладким, а также фигурным штампами: ромбическим, треугольным, крестовым и другими. С разных памятников происходят глиняные фигурки, схематично изображающие сидящего или стоящего человека в расшитой меховой одежде и, по-видимому, имевшие культовый характер. На нескольких городищах найдены кузнечные клещи, на поселении Тиутей-Сале — железные скребки для обработки шкур, костяные наконечники стрел, ложки, орудия для разминания кожи, рукоятки ножей, проколки. Скорее всего, к оронтурскому этапу относится найденная у Березова бронзовая бляха с изображением исполняющих ритуальный танец с саблями менквов — духов фратрии Пор. Подобные фигуры духов или воинов с саблями гравировались на привозных сасанидских серебряных блюдах, которые на севере Западной Сибири имели сакральную символику и часто помещались в святилища. Оронтурские мастера-бронзолитейщики изготовляли полые объемные и плоские зооморфные изображения, персонажами которых являлись птицы, медведи, олени и даже кони.

В X в. в Среднем и Нижнем Приобье оронтурская культура трансформируется в кинтусовскую, существовавшую вплоть до XIII в. Поскольку оронтурские и кинтусовские памятники характеризуют эволюцию древнехантыйской этнической общности, точнее формирующихся северных и восточных хантов, многие ученые относят эти комплексы к этапам одной археологической культуры.

Кинтусовский период представлен в таежной зоне Тюменской области многочисленными городищами, остатками неукрепленных поселков, могильниками, жертвенными местами и кладами. Фортификационные сооружения начала II тыс. н. э. аналогичны более ранним. Оживить средневековые руины помогают хантыйские предания и сведения русских летописей. В фольклоре хантов часто упоминаются «городки» князей или богатырей, обнесенные частоколами, фигурируют эпизоды их штурмов, при которых нападавшие под градом стрел прорубали в палисадах бреши и через них устремлялись внутрь осажденных крепостей. Нередко неприятелю приходилось снимать затянувшуюся осаду и отступать. Так, в 1194 г. новгородская рать воеводы Ядрея потерпела поражение при попытке овладеть штурмом одним из югорских «городков».

На городищах Мань-Няслан-Тур близ с. Саранпауль на р. Ляпин, Урьевском 3 в Нижневартовском районе, селище Зеленая Горка у Салехарда, укрепленных и неукрепленных поселениях Барсовой Горы, в других таежных районах Тюменского Севера изучены жилища кинтусовского этапа, представленные сравнительно небольшими подпрямоугольными полуземлянками, иногда соединенными в большие многокомнатные дома, а также наземные постройки. На несколько более позднем поселении Хаэн-Сале на севере Ямала, относящемся к XV—XVI вв., располагались землянки круглой формы диаметром 7—8 м и глубиной до 1 м с длинными коридо-рообразными входами.

Кинтусовские могильники — Барсов Городов, Сайгатинские 1 и 2, Кинтусово, Усть-Балык и другие — содержали захоронения в неглубоких грунтовых ямах или в лодках-обласках. Их погребальный инвентарь представлен глиняными сосудами, железными ножами, теслами, кресалами, наконечниками стрел, многочисленными деталями одежды и украшениями.

Таежное население в начале II тыс. н. э. продолжало почитать многие из тех культовых мест, которые возникли значительно раньше. Так, помимо находок орон-турского этапа на жертвенном месте Ялпинг-Нёл встречены и предметы кинтусовского периода. Святилища устраивались также на местах оставленных поселков. Их следы зафиксированы на заброшенных поселениях Барсовой Горы, где найдены серебряные предметы — чаша, блюда, поднос, большое количество железных наконечников стрел, ножей, обломков медных котелков и других предметов. К кинтусов-скому этапу относится ряд найденных в тайге кладов, в состав которых входили медные и железные котлы, привозные серебряные и бронзовые блюда, чаши, изготовленные мастерами сасанидского Ирана, стран мусульманского Востока, Западной Европы и Волжской Болгарии, а также многочисленные бронзовые украшения, отлитые в местных мастерских.

Хозяйство кинтусовских общин было в основном охотничье-рыболовческим. Огромное значение имел промысел пушнины. В южных районах в ограниченных масштабах развивалось скотоводство, ориентированное на разведение лошадей. В Нижнем Приобье навыки ведения животноводства перенимались кинтусовским на селением у переселявшихся сюда в XII—XIII вв. из-за Урала групп коми. В приполярных областях региона в конце I—начале II тыс. н. э., по-видимому, появилось оленеводство, а на Арктическом побережье Ямала продолжал развиваться морской зверобойный промысел. Вероятно, именно эти охотники на нерп, моржей, китов, белых медведей и диких оленей послужили прототипом для возникновения в фольклоре ненцев, позднее заселивших данную территорию, образа загадочных сихиртя.

В повседневных делах людей широкое применение находили железные ножи и проушные топоры, часто привозные — древнерусского производства, составные луки с разнообразными по типам стрелами, преимущественно также железными. На многих средневековых поселениях Тюменского Севера обнаружены следы металлургического производства и металлообработки. На городищах Кошелевском, Рачево 2, Уки 2 и других исследованы остатки горнов для выплавки железа из болотной руды, выявлены углежогные ямы. Мастера-бронзолитейщики отливали многочисленные украшения: шумящие и колоколовидные подвески, подвески в виде утиных лапок, пластинчатые браслеты, пряжки, рукояти ножей, зоо- и антропоморфные изображения и другие вещи. В низовьях Таза открыты остатки бронзолитейной мастерской, выпускавшей разнообразные украшения, в том числе выполненные в технике настоящей скани. В более поздний период широкий приток в таежные районы импортных украшений, поставлявшихся в обмен на меха, способствовал упадку обско-угорского бронзолитейного производства. Вплоть до XIII в. в таежном Приобье развивалось собственное керамическое производство, которое впоследствии исчезло — глиняные сосуды были вытеснены из обихода медными и железными котлами.

Привозные вещи на памятниках кинтусовского периода свидетельствуют о широких связях таежного западносибирского населения, его разнообразных контактах с представителями иных народов и культур. Отчетливо фиксируются учеными торговые связи Югры с Прикамьем, Волжской Болгарией и русскими землями. Распространение за Уралом предметов верхнекамских и вычегодских типов отражает прямое проникновение в Нижнее Приобье приуральских групп. Этот процесс документирован находками керамики вымской культуры на городищах Перегребное 1, Шеркалы 1, Уки 2, появлением на них срубных жилищ с печами-каменками. Большое количество вещей из Приобья имеет русское происхождение или изготовлены по образцам, привезенным из славянских земель. Помимо топоров и ножей к ним относятся кресала, а также многочисленные украшения — круторогие лунницы с зернью, височные кольца, серебряные браслеты, фибулы, стеклянные бусы и многое другое. Русские летописи эпизодически упоминают о походах в Югру, в ходе которых нередко происходили столкновения с местным населением. Судя по археологическим данным, наиболее активными связи Руси с северо-западной Сибирью были в XII—первой половине XIII вв. Вполне вероятно, что в это время новгородцы стали даже селиться в югорских землях, создавая своего рода торговые фактории, о чем могут свидетельствовать находки русской керамики, замков и ключей на отдельных памятниках в низовьях Оби и Иртыша. На городище Перегребное 1 обнаружена не-досверленная костяная трубочка с характерным для Древней Руси плетеным орнаментом, позволяющая предполагать, что среди жителей этого поселка был русский. Контакты Новгорода, а затем и Москвы с Югрой имели место и в последующий период.

Помимо обских угров на севере Западной Сибири в кинтусовский период обитали и самодийцы. Зоной их активных контактов, а, возможно, даже чересполосного проживания являлось Сургутское Приобье. В конце I—начале II тыс. н. э. самодийские группы — предки ненцев — проникали и в приполярные районы. Однако их памятники в Нижнем Приобье пока не выявлены. Открытие ранее неизвестных страниц истории самодийского населения обещают исследования в бассейнах рек Пур и Таз, до сих пор остающихся белым пятном на археологической карте Тюменской области.

Date: 2015-12-13; view: 1165; Нарушение авторских прав