Глава 3. 1905 год и последующие годы 4 page

вать "переходу всей государственной власти по крайней мере нескольких воюющих стран в руки класса пролетариев и полупролетариев". Затем при только трех голосах против и восьми воздержавшихся была принята резолюция, в которой осуждалось Временное правительство за его "явное содействие" "буржуазной и помещичьей контрреволюции" и содержалось требование проводить активную подготовку среди "пролетариев города и деревни" в целях осуществления "успешного перехода всей государственной власти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов или других органов, непосредственно выражающих волю большинства народа (органы местного самоуправления, Учредительное собрание и т.п.)" [37].

Самое сильное противодействие вызвала резолюция, содержащая анализ "текущего момента", ибо, даже поддержав ленинскую политику, партия, давно настроенная на концепцию буржуазной революции как ближайшей цели, все еще не решалась провозгласить переход к социалистическому этапу революции. В резолюции говорилось: "Объективные предпосылки социалистической революции, несомненно бывшие уже налицо перед войной в наиболее развитых передовых странах, назревали дальше и продолжают назревать вследствие войны с громадной быстротой"; "...русская революция является только первым этапом первой из пролетарских революций, неизбежно порождаемых войной"; лишь в результате совместных усилий рабочих разных стран можно гарантировать "наиболее планомерное развитие и возможно более верный успех всемирной социалистической революции". Далее приводился старый довод о том, что, хотя немедленное осуществление "социалистического преобразования" в России невозможно, пролетариат должен отказаться поддерживать буржуазию и взять на себя руководство проведением в жизнь практических реформ, которые должны привестик завершению буржуазной революции. Эта резолюция была принята большинством в 71 голос при 39 против и 8 воздержавшихся [38]. И никто не ответил на вопрос, поднятый, видимо, только Рыковым:

"Откуда взойдет солнце социалистического переворота? Я думаю, что по всем условиям, обывательскому уровню инициатива социалистического переворота принадлежит не нам. У нас нет сил, объективных условий для этого" [39].

Принятие на Апрельской конференции лозунга "Вся власть Советам!" хотя и не предвещало немедленных революционных действий, но впервые придало конкретную форму и конституционную значимость большевистской концепции революции. Несколько недоверчивое отношение Ленина к Советам в 1905 г. изменилось благодаря высокому авторитету, которым они пользовались даже после своего поражения. Весной 1906 г. он говорил о них как о "новых органах революционной власти":

"Эти органы создавались исключительно революционными слоями населения, они создавались вне всяких законов и норм

всецело революционным путем, как продукт самобытного народного творчества, как проявление самодеятельности народа" [40].

Их можно было, таким образом, рассматривать как примерное осуществление ленинской идеи революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства и считать "на деле зачатками Временного правительства" [41]. Но в последующий период реакции и разочарований память о Советах угасла, и они редко упоминались в партийных дискуссиях. Когда в январе 1917 г. Ленин выступал перед швейцарской аудиторией с длинной лекцией о революции 1905 г., о Советах он сказал три-четыре фразы, хотя он все еще признавал, что в некоторых местах Совет "действительно функционировал в качестве новой государственной власти" [42].

Таким образом, вполне понятно, что возрождение Петроградского Совета в феврале 1917 г., учитывая, что болыиинствов нем составляли меньшевики, не должно было особенно возбудить интерес у большевиков в столице: в первой большевистской прокламации, выпущенной 26 февраля, о нем не упоминалось. В связи с этим можно провести любопытную параллель между Марксом и Лениным. Идея Маркса о "диктатуре пролетариата" первые 20 лет после того, как она была сформулирована, оставалась абстрактной и лишенной конкретного воплощения идеей, пока Маркс в конце концов не обнаружил, что она нашла свое воплощение в институте, созданном людьми, которые большей частью не были его последователями и к которым вначале сам Маркс относился с едва скрытым недоверием, – в Парижской Коммуне. Ленин разработал все основы своей теории революции тогда, когда о Советах еще не было слышно. Он относился к первому Петербургскому Совету – беспартийному и, хуже того, делу рук меньшевиков – с таким же сомнением, как Маркс к Коммуне. Однако Советы в 1905 г. достигли вершин, бросив вызов самодержавию, а весной 1917 г. им суждено было стать носителями революционной власти, о которой мечтал Ленин.

В первом из своих "Писем из далека", написанном в Швейцарии в марте 1917 г. (единственном из них, которое было опубликовано до его приезда в Петроград), Ленин охарактеризовал Петроградский Совет как новое "неофициальное, неразвитое еще, сравнительно слабое рабочее правительство, выражающее интересы пролетариата и всей беднейшей части городского и сельского населения". Такая точка зрения подразумевала, по мнению Ленина, что уже наступает пора "перехода от первого к второму этапу революции" [43]. Таким образом, была подготовлена почва для Апрельских тезисов, где признание этого перехода ясно связывалось с лозунгом "Вся власть Советам!". Именно в это время Ленин назвал Советы "властью того же типа, какого была Парижская Коммуна 1871 года", – властью, источник которой – "не закон, предварительно обсужденный и проведенный

парламентом, а прямой почин народных масс снизу и на местах, прямой "захват", употребляя ходячее выражение" [44]. Таким образом, Ленин победоносно пошел по пути Маркса, а Советы – по пути Коммуны. Советы были не только осуществлением "революционно-демократической диктатуры". Как и Коммуна, они были предвестниками марксистской диктатуры пролетариата [45].

Однако по одному вопросу позиция партии все еще оставалась неясной. В заключительных словах партийной Программы, принятой в 1903 г. и оставленной без изменений в 1917 г., содержалось требование о созыве "учредительного собрания, свободно избранного всем народом", а III большевистский съезд партии в 1905 г. снова призвал к "созыву революционным путем учредительного собрания на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права с тайною подачею голосов" [46]. Правда, Ленин в то же самое время высмеивал тех, кто верил в "самопроизвольное зарождение" Учредительного собрания, и заявил, что "без вооруженного восстания учредительное собрание фантом, фраза, ложь, франкфуртская говорильня" [47]. Однако этот, в сущности буржуазно-демократический, институт тем не менее занимал главное место в ленинской теории революции. В апреле 1917 г. можно было бы утверждать, что эта установка партийной платформы относилась к периоду, когда буржуазная революция еще предстояла, и устарела, когда уже совершилась Февральская революция. Но такой довод никогда не приводился, несомненно, потому, что ни сам Ленин, ни тем более его последователи не были готовы утверждать, что буржуазная революция уже завершена. В резолюции Апрельской конференции в качестве потенциальных преемников власти назывались и Советы и Учредительное собрание и явного выбора между ними не делалось. В течение всего периода от Февральской до Октябрьской революции 1917 г. большевики вместе с другими левыми группами продолжали требовать созыва Учредительного собрания и осуждать Временное правительство, оттягивавшее этот созыв, не придавая значения несовместимости такого требования с сопутствующим ему лозунгом "Вся власть Советам!". Если бы были проанализированы причины этой непоследовательности или невозможности выбора, это могло бы пролить свет на истоки расхождений внутри партии по поводу Апрельских тезисов. Но в тот период подобная непоследовательность свидетельствовала не о различии мнений, а о неуверенности и отсутствии определенности у руководителей партии, включая Ленина, по вопросу о характере текущего революционного процесса. Последующие события должны были внести окончательную ясность.

С момента Апрельской конференции каждый ход на политической шахматной доске, казалось, был в пользу большевиков и оправдывал самые смелые расчеты Ленина. Нота Милюкова от 18 апреля была воспринята как пощечина не столько большевикам, сколько тем умеренным элементам в Совете, которые, отвергая призыв большевиков добиваться мира путем граждан-

ской войны и национального поражения, тем не менее осуждали "империалистические" замыслы и настаивали на немедленном обеспечении "демократического" мира. Отставка Милюкова привела к падению правительства. В первом Временном правительстве Керенский был единственным министром-социалистом. Двусмысленность его позиции проявлялась в том, что он часто пытался снять с себя ответственность за действия других министров. В начале мая было сформировано новое правительство. И хотя Львов по-прежнему занимал в нем пост премьер-министра, в него также вошли шесть министров-социалистов в качестве представителей Совета: два портфеля получили эсеры, два – меньшевики и два – независимые социалисты.

Такое перераспределение мест в правительстве было произведено вроде бы для укрепления власти и престижа Совета путем усиления его контроля над деятельностью правительства. Результаты были совершенно иными. Новое правительство, еще зажатое в тисках административной машины, управляемой буржуазией и давно сформировавшимся классом чиновников, на которое давили союзники и перед которым стояла совершенно неразрешимая проблема установлений демократического мира, было почти не в состоянии удовлетворить нужды солдат и рабочих, все настойчивее требовавших доказательств того, что конец войны близок. Совет в то время представлял собой коалицию социалистических партий, созданную в целях защиты интересов рабочих против буржуазии. Теперь он уже не мог завоевывать у них авторитет путем оказания давления на правительство, в котором он сам был в значительной мере представлен [48]. В партиях эсеров и меньшевиков произошел раскол между теми, кто поддерживал министров-социалистов, и теми, кто выступал против них. А главное, большевики были теперь единственной партией, которая не скомпрометировала себя участием в немощной буржуазно-социалистической коалиции и предлагала ясно сформулированную политику – мир любой ценой. Процесс, в результате которого они в конце концов завоевали доверие огромного большинства солдат и рабочих и стали доминирующей силой в Советах, начался.

В начале мая произошло еще одно важное событие. Вместе с большой группой изгнанников, возвратившихся на родину в Петроград из Соединенных Штатов, прибыл Троцкий, задержанный на пять недель британскими властями. На следующий день после своего прибытия он выступил в Петроградском Совете, и его авторитет выдающегося деятеля первого Совета 1905 г. сразу же дал основание видеть в нем возможного лидера [49]. Он присоединился к небольшой социал-демократической группе под названием "объединенные социал-демократы" (более известной как "межрайонцы"), которая существовала в Петрограде с 1913 г. и заявляла о своей независимости и от большевиков и от меньшевиков. Живой ум и неугомонный характер приводили его в прошлом к тому, что он вступал в конфликт с любым партийным

руководством. Но теперь он жаждал активных действий и понимал, что Ленин – единственный человек действия на политической арене; он равно презирал и эсеров, и меньшевиков, и тех мягкотелых большевиков, которые не решались откликнуться на призыв Ленина. Почти сразу по прибытии Троцкого стало ясно, что они договорятся. Сама Апрельская конференция признала важность "сближения и объединения с группами и течениями, на деле стоящими на почве интернационализма" [50]. 10 мая 1917 г. Ленин присутствовал на конференции "межрайонцев" и предложил им участвовать в работе редколлегии "Правды" и организационного комитета предстоящего съезда партии. Он намеревался предложить это и группе "меньшевиков-интернационалистов" во главе с Мартовым. Судя по заметкам Ленина, сделанным в то время, Троцкий отвечал, что согласен "постольку, поскольку русский большевизм интернационализировался", однако высокомерно добавил: "Большевики разбольшевичились – и я называться большевиком не могу... Но признания большевизма требовать от нас нельзя" [51]. Встреча результатов не дала. Троцкий, верный своим старым принципам примирения всех вокруг, по сути дела, стремился к слиянию групп на равных условиях и под новым названием. Ленин же не намерен был ослаблять или растворять созданную им организацию: главенство и целостность партии должны сохраниться. Он мог позволить себе подождать.

Летом 1917 г. в Петрограде непрерывно проводились конференции. На Всероссийском съезде крестьянских депутатов в мае большинство составляли эсеры, и съезд твердо проголосовал за поддержку Временного правительства. Однако Петроградская конференция фабрично-заводских комитетов, состоявшаяся в конце того же месяца, была первым представительным органом, где преобладали большевики, – и это предвещало последующие события. В начале июня состоялся I Всероссийский съезд Советов. Среди 822 делегатов с правом решающего голоса насчитывалось 285 эсеров, 248 меньшевиков и 105 большевиков. Почти 150 делегатов принадлежали к различным мелким группировкам, 45 делегатов заявили, что они не принадлежат ни к одной партии – свидетельство того, что политическая платформа многих отдаленных Советов была неопределенной. Лидеры большевиков присутствовали в полном составе. Троцкий и Луначарский входили в число 10 делегатов "объединенных социал-демократов", оказавших твердую поддержку большевикам на протяжении всех трех недель работы съезда.

Самый впечатляющий эпизод произошел на второй день работы съезда во время выступления меньшевика Церетели, министра почтовой и телеграфной связи. Согласно официальным документам, он заявил:

"В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы

займем ваше место. Такой партии в России нет" (Ленин с места: "Есть".) [52]

Это требование, или угроза, не было воспринято вполне серьезно. Большевики составляли на съезде незначительное меньшинство, и главная речь Ленина часто прерывалась. Съезд постановил выразить вотум доверия Временному правительству и отверг резолюцию большевиков, которая требовала "перехода всей государственной власти в руки Всероссийского Совета Р.С. и Кр.Д." [53]. К числу немаловажных решений съезда относится решение о принятии закона, регулирующего работу съезда. Он должен был собираться каждые три месяца, а для текущей работы был учрежден "центральный орган" – "Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет" (ВЦИК) [54], чьи решения были обязательны для всех Советов в периоды между съездами. Сразу избрали ВЦИК на основе пропорционального представительства: из 250 его членов 35 были большевиками [55].

Заявление Ленина о готовности большевиков взять власть в свои руки было объявлением войны Временному правительству и для этой цели предназначалось. Власть коалиции слабела: это был период, который Троцкий назвал "двоебезвластием" [56]. В качестве следующего шага нужно было проверить настроение рабочих и солдат в Петрограде. Большевики призвали своих сторонников выйти на демонстрацию 9 июня 1917 г., но отменили ее из-за возражений съезда. 18 июня 1917 г. съезд сам организовал крупную демонстрацию в поддержку Советов. Однако лозунгов, выражавших доверие Временному правительству, было мало, и говорили, что 90 % лозунгов были большевистскими [57].

Более серьезное массовое выступление состоялось 3 июля 1917 г., когда правительство под давлением союзников приказало начать широкое наступление в Галиции. Демонстрации продолжались в течение четырех дней и приняли угрожающий характер. Многие считали их началом серьезной попытки большевиков захватить власть, хотя лидеры партии настойчиво заявляли, что демонстрации стихийные и они сами их стараются сдерживать. Да и Ленин утверждал, что невозможно действовать, пока большинство народа все еще верит "мелкобуржуазной, зависимой от капиталистов политике меньшевиков и эсеров" [58]. Однако на этот раз правительство приняло вызов. В столицу были введены преданные ему войска, "Правда" была запрещена, и были выданы ордера на арест трех главных лидеров большевиков. Каменев был арестован; Ленин и Зиновьев ушли в подполье, а затем уехали в Финляндию.

В течение нескольких последующих дней наступление в Галиции провалилось, принеся тяжелые потери. Новый правительственный кризис привел к отставке Львова и назначению Керенского на пост премьер-министра. Троцкий и "межрайонцы" (примерно 4 тыс. человек) наконец присоединились к большевикам [59]. Затем последовала новая волна арестов. Троцкий, Луначарский и Коллонтай были арестованы.

В конце июля 1917 г., когда Ленин и другие лидеры все еще скрывались или находились в тюрьме, в Петрограде состоялся VI съезд партии (первый после Лондонского съезда 1907 г.). Председателем был Свердлов. С основными политическими докладами пришлось выступить Сталину и Бухарину [60]. Руководящие указания Ленина были даны в небольшой брошюре под названием "К лозунгам" [61], написанной в подполье, в которой он призывал к отказу от лозунга "Вся власть Советам!", выдвинутого в то время, когда мирный переход власти к Советам, представлявшим пролетариат и крестьянство, еще казался возможным. После июльских беспорядков стало ясно, что буржуазия встала на путь контрреволюции, что она будет бороться; Советы, существовавшие в то время, были всего лишь орудием в руках буржуазии.

Съезд под умелым руководством Сталина провозгласил, несмотря на некоторое противодействие, что лозунг "Вся власть Советам!" был "лозунгом мирного развития революции, безболезненного перехода власти от буржуазии к рабочим и крестьянам" и что теперь ничто не помешает полному уничтожению контрреволюционной буржуазии. Когда Ногин, выражая сомнение, прежде высказанное Рыковым на Апрельской конференции, задал вопрос: "Неужели, товарищи, наша страна за два месяца сделала такой прыжок, что она уже подготовлена к социализму?", Сталин смело ответил: "...Было бы недостойным педантизмом требовать, чтобы Россия "подождала" с социалистическими преобразованиями, пока Европа не "начнет", и "Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму", – то есть был принят тезис Троцкого, сформулированный в 1906 г. В то же время было сделано предупреждение о том, что не следует дать себя вовлечь в "преждевременный бой" [62]. В условиях, когда партийные руководители были в изгнании, а сама партия в любой момент могла быть подвергнута официальным гонениям, съезд мог в основном лишь оценить обстановку.

Главным событием августа 1917 г. стало всепартийное Государственное совещание, организованное Керенским в Москве для обсуждения положения страны. В нем приняли участие более 2 тыс. представителей разных общественных органов и организаций; оно было многословным и потерпело фиаско. Вслед за этим в конце августа была сделана попытка военного переворота справа – корниловский мятеж. Хотя заговор окончился позорным провалом и удар не был нанесен, левые партии и группы всполошились. Даже Ленин призвал к компромиссу с меньшевиками и эсерами: большевики были готовы снова поддерживать Советы, если те в свою очередь порвут наконец с буржуазными партиями. Однако это ни к чему не привело [63]. В ответ на проходившее в Москве Государственное совещание меньшевики и эсеры созвали Демократическое совещание. На Демократическом совещании был создан Временный совет респуб-

лики (так называемый "предпарламент"), который должен был функционировать до созыва Учредительного собрания.

К этому времени быстро всходила звезда большевиков. После корниловского мятежа большевики завоевали большинство в Петроградском и Московском Советах, хотя эсеры и меньшевики все еще преобладали во ВЦИКе. В стране, по мере того как солдаты самовольно демобилизовывались и возвращались в свои дома, проблема нехватки земли становилась все более острой, участились крестьянские беспорядки и захват помещичьих земель, а это вело к дискредитации эсеров, не сделавших ничего для улучшения положения крестьян, и к росту симпатий к большевикам, обещавшим сделать все. Быстро назревали условия, которые Ленин предвидел в Апрельских тезисах и которые подтверждали целесообразность перехода ко второму этапу революции.

Первой реакцией Ленина было возвращение к лозунгу "Вся власть Советам!". Это было сделано в статье, написанной в первой половине сентября и опубликованной 14 сентября 1917 г. в газете "Рабочий путь" [64]. Затем – 12, 13 и 14 сентября – Ленина охватило растущее беспокойство по поводу его вынужденного отсутствия, и он тайно направил одно за другим два письма в Центральный Комитет партии, утверждая, что настало время, когда большевики могут силой взять власть [65]. Троцкий, выпущенный из тюрьмы в середине сентября, был избран председателем Петроградского Совета, который стал главным боевым центром большевиков. В течение следующего месяца в новых условиях опять разгорелась борьба вокруг Апрельских тезисов. Первая схватка в Центральном Комитете произошла по поводу участия в Демократическом совещании. Каменев и Рыков его поддерживали, а Троцкий и Сталин требовали бойкота. В конце концов было решено принять в нем участие, что подверглось суровому осуждению Ленина, приветствовавшего позицию Троцкого [66].

Во второй половине сентября Ленин, все более взволнованный, исполненный решимости, переехал из Гельсингфорса в Выборг, чтобы быть поближе к месту событий. В короткой статье "Кризис назрел", напечатанной в газете "Рабочий путь", повторялись прежние доводы и добавился один новый: учитывая растущие беспорядки в воюющих странах и начинающиеся восстания в армии и флоте Германии, ясно было, что Россия стояла "в преддверии всемирной пролетарской революции" [67]. Но самой важной частью статьи был постскриптум, не предназначенный для публикации, а обращенный к членам Центрального Комитета. Ленин обвинял их в игнорировании его настояний и заявлял о своем выходе из Центрального Комитета, чтобы обрести свободу проводить агитацию среди рядовых членов партии, поскольку его "крайнее убеждение, что, если мы будем "ждать" съезда Советов и упустим момент теперь, мы губим революцию" [68].

Угроза Ленина, похоже, опять вызвала смятение среди членов Центрального Комитета и повергла их в молчание: нет сведений о том, что был дан ответ. Для преодоления инерции и скептицизма требовался личный контакт. 9 октября (*[69]) 1917 г. Ленин, изменив внешность, прибыл в Петроград и на следующий день появился на заседании, которому суждено было навсегда войти в историю. Его присутствие и упреки в "равнодушии к вопросу о восстании" оказались достаточными, чтобы перетянуть чашу весов. Большинством в 10 голосов (Ленин, Троцкий, Сталин, Свердлов, Урицкий, Дзержинский, Коллонтай, Бубнов, Сокольников, Ломов) против 2 (Каменев и Зиновьев, впервые объединившиеся в бесславном деле), ЦК принял решение начать подготовку к вооруженному выступлению и назначить Политическое бюро для осуществления этого решения. В Политбюро (которое впоследствии стало действовать постоянно) вошли семь человек: Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Сталин, Сокольников и Бубнов [70]. Характерно, что при всем чувстве солидарности среди руководителей партии в то время, при всех требованиях партийной дисциплины двое проголосовавших против решения тем не менее, словно это само собой разумелось, были включены в его исполнительный орган. Через шесть дней Петроградский Совет создал Военно-революционный комитет во главе с Троцким, который был председателем Совета. Подвойский был назначен его полномочным заместителем. Именно этот орган скорее, чем Политбюро партии, осуществлял военную подготовку к революции [71].

Однако битва еще не была окончательно выиграна. 11 октября 1917 г. Каменев и Зиновьев распространили письмо, обращенное ко всем основным большевистским организациям, с призывом отказаться от "вооруженного восстания" [72].16 октября Ленин снова говорил о немедленном захвате власти, выступая на расширенном заседании Центрального Комитета, на котором присутствовали большевики из Петербургского комитета партии, военной организации Петроградского Совета, а также из профсоюзов и фабрично-заводских комитетов. После корниловщины, утверждал Ленин, массы встали на сторону партии. Но вопрос стоял не о завоевании формального большинства:

"Положение ясное: либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства. Настроением масс руководиться невозможно, ибо оно изменчиво и не поддается учету: мы должны руководиться объективным анализом и оценкой революции. Массы дали доверие большевикам и требуют от них не слов, а дел".

Ленин говорил о международной обстановке, особенно в Германии, подтверждавшей его вывод о том, что, "выступая теперь, мы будем иметь на своей стороне всю пролетарскую Ев-

ропу". Дискуссия показала, что, хотя Центральный Комитет мог полностью подпасть под влияние личности Ленина, сомнения Зиновьева и Каменева все же разделялись более широкими партийными кругами. Зиновьев и Каменев повторяли свои возражения. Сталин и другие члены Центрального Комитета поддерживали Ленина. Сталин сказал:

"Тут две линии: одна линия держит курс на победу революции и опирается на Европу, вторая не верит в революцию и рассчитывает быть только оппозицией. Петроградский совет уже встал на путь восстания, отказавшись санкционировать вывод войск" [73].

Обсуждения не были конструктивными. Активная подготовка к революции проводилась Петроградским Советом и его Военно-революционным комитетом. Вопрос о военной подготовке не мог обсуждаться на таком заседании, и ни Троцкий, ни Подвойский не выступали, если вообще присутствовали. На заседании было принято решение (большинством в 19 голосов против 2) продолжать подготовку к немедленному вооруженному восстанию. За предложение Зиновьева дождаться II Всероссийского съезда Советов, созываемого на 20 октября (но впоследствии отложенного на 25 октября), проголосовало 6 человек, против – 15 [74]. В заключение состоялось закрытое заседание Центрального Комитета, на котором был избран Военно-революционный центр в составе Свердлова, Сталина, Бубнова, Урицкого и Дзержинского. Центр должен был стать частью Военно-революционного комитета Петроградского Совета [75]. Это любопытный пример объединения партийного и советского учреждения на раннем этапе революции. В документах нет дальнейших упоминаний о Центре. По всей вероятности, он был создан скорее как группа по установлению контакта, чем как отдельный орган. И так же, как и Политбюро, созданное на неделю раньше, он, видимо, никогда и не проявлял себя.

В конце заседания, состоявшегося 16 октября 1917 г., Каменев заявил о своем выходе из Центрального Комитета. Через два дня в "Новой жизни" (непартийной газете левого направления) было опубликовано его письмо, в котором он от своего имени и от имени Зиновьева опять протестовал против принятого решения. Это письмо означало не только нарушение партийной дисциплины (Каменев еще оставался членом партии), но и предательское разглашение всему миру решения партии. Впрочем, в том состоянии дезорганизации и бессилия, в каком находилось тогда Временное правительство, весть о подготовке вооруженного выступления против него могла, пожалуй, как вызвать решительные контрмеры, так и усилить панику.

Партия накануне решительных действий, которые должны были стать для нее критическим испытанием, оказалась перед угрозой серьезного внутреннего кризиса. После заседания 16 октября Ленин снова ушел в подполье. Но 18 октября, в день публикации статьи Каменева в "Новой жизни", Ленин написал

письмо к членам партии, назвав в нем поступок Каменева и Зиновьева "штрейкбрехерством" и преступлением, и заявил, что больше не считает их товарищами и потребует их исключения из партии. На следующий день он направил более подробное письмо на ту же тему в Центральный Комитет [76]. Троцкий, пытаясь спасти положение, создавшееся в результате неосмотрительного поступка Каменева, публично отрицал в Петроградском Совете принятие какого-либо решения о вооруженном восстании [77]. Каменев, уверенный или притворяющийся уверенным в том, что Троцкий разделял его взгляды, заявил о своем полном согласии с каждым словом Троцкого. Зиновьев написал письмо в том же духе в партийную газету "Рабочий путь"; оно было опубликовано утром 20 октября 1917 г. В том же номере была помещена последняя часть статьи Ленина с гневным осуждением взглядов Каменева и Зиновьева, хотя он не называл их фамилий [78]. Сталин пытался умиротворить обе стороны, добавив следующее примечание от редакции:

"Мы в свою очередь выражаем надежду, что сделанным заявлением т. Зиновьева (а также заявлением т. Каменева в Совете) вопрос можно считать исчерпанным. Резкость тона статьи т. Ленина не меняет того, что в основном мы остаемся единомышленниками" [79].

Таким образом, страсти кипели, когда 20 октября 1917 г. в отсутствие Ленина состоялось заседание Центрального Комитета. Свердлов зачитал письмо Ленина, адресованное ЦК. После обсуждения была принята отставка Каменева (большинством в пять голосов против трех). Каменеву и Зиновьеву особо было предписано прекратить публичные выступления против решений Центрального Комитета или партии. Требование Ленина об их исключении из партии выполнено не было. В то же время Троцкий выразил протест не только против заявлений Каменева и Зиновьева, но и против редакционного примечания в "Рабочем пути", которое выглядело как оправдание их поступка. Сокольников заявил, что хотя он и член редколлегии, но не несет ответственности за это примечание и не одобряет его, а Сталин заявил о своем выходе из редакции. ЦК благоразумно решил не обсуждать этот вопрос и не принимать отставки Сталина и перешел к другим вопросам [80]. Это было первое открытое столкновение между будущими соперниками [81].