Глава 3. 1905 год и последующие годы 1 page

Раскол между большевиками и меньшевиками означал, что Российская социал-демократическая рабочая партия встретила первую русскую революцию 1905 г. ослабленной и растерянной. Ни одной из фракций не удалось одержать победу в этой непримиримой борьбе. Ленин писал в начале 1905 г.:

"И когда раскол стал фактом, стало видно, что мы материально слабее во много раз... У меньшевиков больше денег, больше литературы, больше транспортов, больше агентов, больше "имен", больше сотрудников. Было бы непростительным ребячеством не видеть этого" [1].

Однако через несколько месяцев агент меньшевиков в конфиденциальном письме с еще большим презрением отзывался о неэффективности меньшевистской литературы и организации в Петербурге [2].

В то время как революционное движение летом 1905 г. нарастало по всей России, большевики организовали в Лондоне исключительно большевистский съезд, который они назвали III съездом партии, и именно так он и вошел в историю. Главным сторонникам Ленина на съезде Богданову и Луначарскому суждено было порвать с ним три года спустя. Луначарский вернулся в партию в 1917 г., а на Ш съезде впервые появились на сцене три других делегата, которым предстояло сыграть важную роль после Октябрьской революции, – Каменев (один из пяти делегатов с Кавказа), Литвинов и Красин. Однако тот факт, что все прежние выдающиеся деятели партии, кроме Ленина, перешли (либо твердо, как Аксельрод, Мартов и Потресов, либо с колебаниями, как Плеханов и Троцкий) в лагерь меньшевиков, исключительно упрочил авторитет Ленина. Единственным деятелем на III съезде, способным занять независимую от Ленина позицию, был Красин, в то время главный организатор большевистского движения в самой России. Луначарский считал основным достижением съезда "полное слияние большевиков левого ленинского фланга с большевистским флангом Красина" [3]. Тем не менее в воспоминаниях Луначарского о докладе по вопросу о вооруженном восстании, с которым его попросили выступить на съезде, отмечается чисто второстепенная роль, отведенная помощникам Ленина.

"Владимир Ильич дал мне все основные тезисы доклада. Мало того, несмотря на мою манеру никогда не записывать никаких своих речей, а говорить импровизированно, он потребовал на этот раз, чтобы я всю свою речь написал и дал ему предварительно прочесть. Ночью, накануне заседания, где должен был иметь место мой доклад, Владимир Ильич внимательнейшим образом прочитал мою рукопись и вернул ее с двумя-тремя незначительными поправками, что неудивительно потому, насколько я помню, я в моей речи исходил из самых точных и подробных указании Владимира Ильича" [4].

Различие в отношении большевиков и меньшевиков к зарождающейся революции было выражено в соответствующих резолюциях, принятых на Лондонском съезде и на Женевской конференции. Съезд признал насущную необходимость "организовать пролетариат для непосредственной борьбы с самодержавием путем вооруженного восстания" и счел последующее участие в работе временного революционного правительства допустимым "в целях беспощадной борьбы со всеми контрреволюционными попытками и отстаивания самостоятельных интересов рабочего класса". Этому решению суждено было создать трудности через 12 лет [5]. В то же время на конференции меньшевиков было выражено мнение, что "партия не должна ставить себе целью захватить или разделить власть во Временном Правительстве, а должна оставаться партией крайней революционной оппозиции" [6].

Спор внутри партии не оказал влияния на развитие событий в России. Революция, приведенная в действие кровопролитием перед Зимним дворцом 9 января 1905 г., медленно набирала силу в росте выступлений весной и летом и достигла высшей точки в октябре, когда нахлынула волна забастовок; царь пообещал либеральную конституцию, и появились первые Советы рабочих депутатов. Первые организации этого нового типа, вероятно, возникли в результате стихийных действий групп рабочих, участвовавших в забастовках. Говорили, что первый Совет был организован в фабричном городе Иваново-Вознесенске [7]. В течение следующих нескольких недель более или менее организованные Советы возникли почти во всех главных промышленных центрах. Петербургский Совет, который был одним из первых, имел, несомненно, наибольшее значение. История Советов начинается именно с Петербургского Совета.

Петербургский Совет рабочих депутатов был основан 14 октября 1905 г. и существовал 50 дней. Его первым председателем был Хрусталев-Носарь, радикально настроенный юрист, вступивший в меньшевистскую фракцию социал-демократической партии в период образования Совета [8]. Совет вскоре обрел организационную структуру, издавал свою еженедельную газету ("Известия Совета Рабочих Депутатов", предшественницу более знаменитой ежедневной газеты "Известия" 1917 г.) и в момент наивысшего подъема насчитывал 550 делегатов, представляв-

ших 250 тыс. рабочих. Самым выдающимся социал-демократом в его рядах был Троцкий, быстро проявивший себя как энергичный и изобретательный руководитель, и когда Хрусталев-Носарь был арестован в конце ноября 1905 г. [9], Троцкий стал председателем Совета на последние несколько дней его существования. Как впоследствии указывал Троцкий, слабость этого Совета была слабостью чисто городской революции. К началу декабря правительство укрепилось и выступило против Совета. Троцкий и другие руководители были арестованы, и блестящее и вызывающее выступление Троцкого на суде подняло авторитет Совета, а также его собственный авторитет.

В Петербургский Совет входили главным образом (но отнюдь не исключительно) социал-демократы. Что касается вражды в партии, то Совет занимал либо нейтральную, либо меньшевистскую позицию. Повсюду в России в Советах 1905 г. роль большевиков была едва заметной и незначительной. Ленин сам сдержанно называл их "не рабочим парламентом и не органом пролетарского самоуправления", а "боевой организацией для достижения определенных целей" [10]. Как таковые Советы представляли собой не более чем непартийные дополнительные организации, которые помогали партии вести борьбу за свершение революции, и их даже, вполне возможно, рассматривали с легким оттенком подозрительности как соперников партии [11]. Ленин прибыл в Петербург в начале ноября 1905 г. Неясно, однако, бывал ли он в Петербургском Совете; во всяком случае, он не играл руководящей роли в его деятельности [12].

Практические действия и героизм революционеров, как и трагедия их поражения, бросали мрачный свет на отсутствие единства в партии, которая стремилась руководить революцией. Раскол, наблюдавшийся в Лондоне и Женеве, еще не был так глубок среди рядовых членов партии в самой России [13]. В 1905 г. в России социал-демократы повсюду отбросили свои разногласия и работали вместе, не придавая значения расхождениям, которые привели к расколу среди руководителей партии. В течение лета с обеих сторон делались попытки примирения. По мере того как эта тенденция усиливалась в условиях относительной свободы, обещанной октябрьским Манифестом 1905 г., у Ленина создавалось впечатление роста недовольства среди рядовых членов партии тем, что партия оказалась в тупике [14]. "Былые споры эпохи дореволюционной, – писал он вскоре после этого, – сменились солидарностью по практическим вопросам" [15]. Как раз перед тем, как был разогнан Петербургский Совет, большевики и меньшевики пришли к примирению настолько, что выпустили три совместных номера газеты "Северный голос".

В декабре 1905 г. на конференции большевиков, состоявшейся в Таммерфорсе, в Финляндии (это был первый случай, когда на Всероссийской партийной конференции или съезде присутствовал Сталин, и здесь он впервые встретился с Лениным), была одобрена идея объединения Центральных Комите-

тов двух фракций с целью организации совместного съезда партии [16]. В январе и феврале 1906 г. новый Объединенный ЦК РСДРП смог объявить об активной подготовке к съезду, который собрался в Стокгольме в апреле [17]. Официально названный "Объединительным" съездом, он не был в то время обозначен порядковым номером в партийных документах (поскольку меньшевики оспаривали право большевиков на проведение III всебольшевистского съезда в 1905 г.), хотя позднее он стал известен в литературе как IV съезд, а следующий единый съезд (впоследствии известный как V) проводился в Лондоне в апреле-мае 1907 г. Стокгольмский Объединительный съезд в апреле 1906 г. проходил в обстановке кульминации оптимизма, вызванного октябрьским Манифестом и созывом I Думы, и большинство на съезде составляли меньшевики. На Лондонском съезде большинство составляли большевики, хотя такое соотношение поддерживалось благодаря участию малых групп. Троцкий, который впервые с 1903 г. появился на съезде, заявил, что он стоит "вне фракций".

Еще до Лондонского съезда 1907 г. вновь стали раздаваться взаимные обвинения большевиков и меньшевиков. Ленин обвинил Дана и других лидеров меньшевиков в сделке с кадетами при выборах в Думу, заклеймив эту сделку как "продажу кадетам голосов рабочих", и ему пришлось предстать перед партийным судом, выдвинувшим против него обвинение в клевете на коллег по партии [18]. Через две недели после окончания Лондонского съезда роспуском в Петербурге II Думы был положен конец игре в конституционное правительство и начат период "столыпинской реакции" и твердой власти. На партийной конференции, состоявшейся в Париже в конце декабря 1908 г., сохранялось формальное единство [19], и в течение следующего года было опубликовано несколько номеров новой партийной газеты "Социал-демократ", в редакционной коллегии которой Мартов сотрудничал с Лениным, Каменевым и Зиновьевым.

Готовность Ленина идти на временное примирение с меньшевиками, очевидно, была тогда связана с трудностями внутри большевистского крыла партии. Богданов и Луначарский были вдохновителями так называемого "идеалистического" уклона, стремившегося примирить социализм с религией, и Ленин резко разоблачал их в своем крупном философском труде "Материализм и эмпириокритицизм". У этого направления был свой политический "конек", связанный с требованием бойкота социал-демократами III Думы. Это было первое в истории партии возникновение "левой оппозиции", явления, которое впоследствии приобрело известность [20]. Ленин вел непримиримую борьбу со всеми своими оппонентами, и если большевикам в течение всех этих лет удалось сохранить единство и остаться последовательной и организованной группой, то этим они полностью обязаны целеустремленности и настойчивой убежденности одного человека. Между тем Пленум Центрального Комитета партии

состоявшийся в Париже в январе 1910 г., снова продемонстрировал единство партии на основе компромисса между большевиками и меньшевиками – на этот раз не считаясь с тем, что Ленин голосовал против [21].

За внешним единством партии, поддерживать которое становилось все труднее в период с 1906 по 1911 г., скрывались разногласия, не уменьшавшиеся, а углублявшиеся с течением времени и от сознания неудачи. Крушение великих надежд 1905 г. было тяжелым ударом для партии. Однако трезвый анализ случившегося в тот год показал, насколько непримиримыми стали позиции двух фракций. Даже внутри этих фракций начались разногласия, так что уже нельзя было говорить о двух четко определенных и противоположных лагерях, и, возможно, именно это общее замешательство, а не подспудное единство взглядов препятствовало открытому разрыву.

Меньшевики оставались крупной, но слабо спаянной группой, объединенной скорее общей философией, чем общей программой действий. Большевики отличались большей последовательностью, и их политика была определена более четко, однако всеми этими преимуществами они были обязаны исключительно непоколебимой решимости своего вождя. Среди тех, кто не принадлежал к двум основным фракциям, наиболее выдающейся личностью был Троцкий; интеллектуальная мощь позволила ему занять независимую как от большевиков, так и от меньшевиков позицию в области теории, хотя ему недоставало поддержки преданных сторонников. Тогдашние споры в Российской социал-демократической рабочей партии об уроках 1905 г.и о будущей судьбе русской революции были связаны с тремя различными толкованиями или методами применения марксистской доктрины, сформулированными соответственно меньшевиками, большевиками и Троцким.

Опыт 1905 г., не затронув основной проблемы применения марксистского анализа к русской революции, выдвинул новые проблемы и представил старые в новом свете. Каутский назвал эту революцию "...буржуазной революцией – в эпоху, когда буржуазные идеалы пришли к полному банкротству, когда буржуазная демократия утратила всякую веру в самое себя, когда лишь на почве социализма могут расцветать идеалы, развиваться энергия и энтузиазм" [22]. Движущей силой революции были рабочие и иногда крестьяне. Ее временные достижения – конституция, созыв Думы и образование политических партий – были буржуазными. Она потерпела неудачу – и к 1908 г. от ее достижений почти ничего не осталось, – потому что буржуазия оказалась неспособной не только совершить революцию, но и пожать плоды революции, совершенной другими.

Неспособность русской буржуазии была признана всеми группами. Однако по вопросу о том, какие выводы следует сде-

лать из этого признания, мнения резко расходились. Следует ли пересмотреть теоретический вопрос о связи социалистической и буржуазной революций, а значит, в политическом плане – об отношении пролетариата и его партии к буржуазии? Необходимо ли в ходе развития русской революции строго придерживаться марксистской концепции или следует внести в нее некоторые изменения, принимая во внимание либо превалирующую роль крестьянства в экономике России и особенности аграрной проблемы, либо готовность более развитых европейских стран к социалистической революции? Наконец, постоянно возникал, нисколько не утратив своей актуальности, старый вопрос о характере, функциях и организации партии.

Из всех трех групп меньшевики в наименьшей степени восприняли опыт 1905 г. Все, что случилось в России, не поколебало их верности тому, что они считали основным принципом марксизма: социалистическую революцию может осуществить только развитой пролетариат; русский пролетариат может окрепнуть только на основе развития капитализма в России; русский капитализм может достигнуть определенного развития лишь в результате победы буржуазной революции. Этот силлогизм предполагал не только теоретическое разграничение двух революций (что были готовы признать все группы), но и определенный промежуток времени между ними. Меньшевики отвергали политику немедленной подготовки к социалистической революции и обрекали пролетариат на данной стадии на вспомогательную роль союзника буржуазии. Они не верили, что российский пролетариат может ускорить свою, предсказанную Марксом победу, взяв в союзники крестьянские массы. Крестьянство для них оставалось антиреволюционной силой; любая революционная политика, рассчитанная на поддержку с его стороны, была возвратом к ереси народников о крестьянской революции. Этот довод подкреплялся опытом 1848 г., многочисленными отрывками из работ Маркса и Энгельса, а также опытом 1905 г., когда, как сказал сам Троцкий, пролетарская революция разбилась "о штыки крестьянской армии" [23]. Что же касается перспектив европейской революции, то меньшевики так охарактеризовали их на конференции, состоявшейся в мае 1905 г.:

"Только в одном случае социал-демократия по своей инициативе должна была бы направить свои усилия к тому, чтобы овладеть властью и по возможности дольше удержать ее в своих руках, – именно в том случае, если бы революция перекинулась в передовые страны Западной Европы, в которой достигли уже известной зрелости условия для осуществления социализма. В этом случае ограниченные исторические пределы русской революции могут значительно раздвинуться, и явится возможность выступить на путь социалистических преобразований" [24].

Однако слова "известная зрелость", которые Ленин критиковал как недопустимо пессимистические [25], свидетельствовали об осторожности меньшевиков. Эта резолюция, принятая в

момент, когда перспективы 1905 г. еще не вызывали опасений, осталась единственным заявлением меньшевиков на данную тему, и европейская революция никогда не занимала важного места в теоретическом анализе меньшевиков – хотя бы потому, что меньшевики никогда не считали ее неизбежной.

Отсюда следовала пессимистическая покорность судьбе, присущая меньшевизму того времени. Как сказал на Стокгольмском съезде Аксельрод:

"Общественные отношения России созрели еще только для буржуазной революции, и историческая стихия толкает самих рабочих и революционеров с гораздо большей силой в сторону буржуазного революционизма, превращающего тех и других в невольных политических слуг буржуазии, чем в сторону революционизма, принципиально социалистического, тактически и организационно подготовляющего пролетариат к политическому господству" [26].

Мартынов, который выступил на том же съезде, так определил функции партии в текущий период: она "пробудит к политической жизни буржуазную демократию, будет толкать ее вперед, будет радикализировать буржуазное общество" [27]. В терминах партийной организации эта точка зрения означала отказ от конспирации или подготовки к вооруженному восстанию и, следовательно, противоречила всей ленинской концепции партии профессиональных революционеров. Ленин презрительно назвал меньшевиков людьми, которые "пятятся назад, топчутся на одном месте... не умея определить условий решительной победы" [28].

Большевистский анализ событий 1905 г. и уроков, которые следовало извлечь из этого опыта, был совершенно иным. Кровавое воскресенье 9 января 1905 г. вывело на авансцену российской политики "третью силу", которой суждено было когда-нибудь уничтожить и самодержавие, и буржуазию, – пролетариат:

"Пролетариат показал, что есть третья (в сущности, конечно, не третья, а вторая по счету и первая по боевой готовности) сипа, не только заинтересованная в ломке, но и готовая приступить к настоящей ломке самодержавия. Начиная с 9-го января, рабочее движение у нас на глазах вырастает в народное восстание" [29].

Ленин признавал так же безоговорочно, как и меньшевики, буржуазный характер зарождавшейся революции и необходимость пройти этап буржуазной демократии на пути к социализму:

"Кто хочет идти к социализму по другой дороге, помимо демократизма политического, тот неминуемо приходит к нелепым и реакционным, как в экономическом, так и в политическом смысле, выводам....мы, марксисты, должны знать, что нет и быть не может другого пути к настоящей свободе пролетариата и крестьянства, как путь буржуазной свободы и буржуазного прогресса" [30].

Однако Ленин утверждал, что русская буржуазия неспособна и одновременно не желает завершить буржуазно-демократическую революцию не только из-за ее слабости, но и потому, что ее поддержка революции была "непоследовательной, своекорыстной и трусливой". Из страха перед пролетариатом буржуазия была уже на полпути к тому, чтобы стать контрреволюционной. Меньшевистская политика отсрочек не только не улучшала перспектив революции, но привела бы к усилению сопротивления буржуазии. Таким образом, пролетариат был единственным последовательно революционным классом: "пролетариат один способен идти надежно до конца, ибо он идет гораздо дальше демократического переворота". Поэтому он должен взять на себя прежде всего задачу завершения буржуазной революции [31].

Возложенная на пролетариат задача завершения буржуазно-демократической революции как прелюдии к осуществлению своей собственной, социалистической революции могла быть выполнена при двух условиях. Их анализ стал главной темой большой работы Ленина "Две тактики социал-демократии в демократической революции", написанной летом 1905 г. Первое условие предусматривало союз между пролетариатом и крестьянством. Крестьянство, не будучи революционным в том смысле, как это понимали народники, то есть враждебным капитализму как таковому, было "в данный момент заинтересовано не столько в безусловной охране частной собственности, сколько в отнятии помещичьей земли, одного из главных видов этой собственности" [32]. Таким образом, крестьянство могло стать союзником пролетариата на данном этапе, что позволило бы пролетариату свергнуть самодержавие и завершить буржуазно-демократическую революцию, несмотря на нерешительность буржуазии или ее сопротивление. Результатом этой победы было бы установление не социалистической диктатуры пролетариата, а "революционной демократической диктатуры пролетариата и крестьянства" [33].

Однако Ленин был готов заглянуть в еще более далекое будущее. После осуществления таким союзом буржуазной революции крестьянство в целом перестало бы быть революционным и не поддерживало бы пролетариат в его продвижении к социалистической революции. На этом этапе пролетариату необходимо было бы, снова возглавив борьбу за революцию, вызвать раскол внутри самого крестьянства и завоевать поддержку полупролетарских элементов, то есть бедных и безземельных крестьян, которые бы выступили против богатых крестьян, получивших самые большие прибыли в результате раздела земли помещиков. Краткое содержание всей программы представлено в выделенном курсивом отрывке из работы "Две тактики социал-демократии...":

"Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неус-

тойчивостъ буржуазии. Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии" 34.

Второе условие рассматривалось далеко не так подробно. Вероятно, это объясняется тем, что Ленин обычно излагал свою теорию в форме полемики, а второе условие, в отличие от первого, не вызвало возражения со стороны меньшевиков. И все же в апреле 1905 г. уже предпринималась попытка изложить это условие в статье, а теперь о нем снова говорилось в двух местах работы "Две тактики социал-демократии...". Один из результатов демократической революции означал бы возможность "перенести революционный пожар в Европу", и ничто "не сократит так сильно пути, ведущего к его полной победе" в России. Осуществление "революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства" "даст нам возможность поднять Европу, а европейский социалистический пролетариат, сбросив с себя иго буржуазии, в свою очередь поможет нам совершить социалистический переворот" [34].

В работе "Две тактики социал-демократии..." Ленин тщательно проводил грань между двумя этапами революции и в теоретическом и в практическом планах. Он даже писал, что "этот демократический переворот... не ослабит, а усилит господство буржуазии" [35]. Это предсказание, казалось, сближало его с меньшевиками в вопросе о продолжительном интервале между двумя этапами революции, во время которого происходит дальнейшее развитие капитализма. Однако он специально выделил два момента в переходе от демократического к социалистическому этапу – поддержку со стороны полупролетарских слоев крестьянства и социалистическую революцию в Европе – и показал, как эти два момента могли бы вытекать из революционно-демократической диктатуры, венчающей первый этап.

Следовательно, он рассматривал эти два этапа как своего рода непрерывный процесс. Три месяца спустя, в сентябре 1905 г., в короткой статье, озаглавленной "Отношение социал-демократии к крестьянскому движению", он обратился к знаменитым словам Маркса, сказанным в 1850 г.:

"...от революции демократической мы сейчас же начнем переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию. Мы не остановимся на полпути" [36].

Похоже, что он никогда больше не повторял этих слов. Но идея оставалась. В конце 1905 г. в заметках, впервые опубликованных 20 лет спустя, он снова охарактеризовал два этапа революции в их логической последовательности. Пролетариат в союзе с крестьянством осуществит буржуазную революцию. Это приведет к новому этапу, в процессе которого богатые крестьяне

и "изрядная доля среднего крестьянства" примкнут к буржуазии, а пролетариат при поддержке беднейших слоев крестьянства осуществит борьбу "за сохранение демократических завоеваний ради социалистического переворота". Эта борьба оказалась бы безнадежной, "если бы на помощь российскому пролетариату не пришел европейский социалистический пролетариат". Таков был ключ к окончательной победе. "Европейские рабочие покажут нам, "как это делается", и тогда мы вместе с ними делаем социалистический переворот" [37].

Среди ведущих российских социал-демократов Троцкий был единственным, кто сыграл видную роль в революции 1905 г. Поэтому вполне естественно, что уроки революции должны были оказать на него глубокое влияние. В этом отношении он резко расходился с меньшевиками. Его сотрудничество с меньшевиками после расхождения с Лениным в 1903 г. по вопросу об организации партии было кратковременным. Ему были чужды элементы пассивности в доктрине меньшевиков. Сразу после 9 января он писал:

"Наша борьба за революцию, наша подготовка к революции будет вместе с тем нашей беспощадной борьбой с либерализмом за влияние на массы, за руководящую роль пролетариата в революции. В этой борьбе за нас будет великая сила: логика самой революции!" [38]

В феврале 1905 г. Троцкий вернулся в Россию и активно занялся революционной деятельностью. Именно осенью того же года, в разгар работы в Петербургском Совете, Троцкий разработал свою концепцию, уточнив изложенную Лениным в сентябре формулу "непрерывной революции":

"Авангардное положение рабочего класса в революционной борьбе; связь, которая устанавливается непосредственно между ним и революционной деревней; обаяние, которым он подчиняет себе армию, – все это неизбежно толкает его к власти. Полная победа революции означает победу пролетариата. Эта последняя, в свою очередь, означает дальнейшую непрерывность революции". "Пролетариат осуществляет основные задачи демократии, и логика его непосредственной борьбы за упрочение политического господства ставит перед ним в известный момент чисто-социалистические проблемы. Между минимальной и максимальной программой устанавливается революционная непрерывность. Это не один "удар", это не день и не месяц, это целая историческая эпоха" [39].

В начале 1906 г., находясь в тюрьме, Троцкий написал аналитическую работу, озаглавленную "Итоги и перспективы", о которой он впоследствии писал, что это "единственная работа, где я в более или менее систематическом виде изложил свои взгляды на развитие революции" [40].

По мнению Троцкого, специфика социальной структуры России состояла в том, что здесь развитие капиталистической промышленности происходило под давлением иностранного ка-

питала и под покровительством государства. Таким образом, пролетариат сформировался без независимого класса буржуазных предпринимателей. По этой причине в стране, "экономически более отсталой, пролетариат может оказаться у власти раньше, чем в стране капиталистически передовой", и "русский "работник" может оказаться у власти раньше, чем его "хозяин" [41]. Троцкий не только считал это теоретически возможным. Опыт 1905 г. убедил его, что это действительно должно произойти. Он видел, как владельцы фабрик в России отвечали на требование о 8-часовом рабочем дне: они объявляли локаут. Рабочие могли заставить выполнить свое требование, которое было законным и необходимым требованием буржуазной революции, только захватив фабрики. "...Став у власти, пролетариат неизбежно, всей логикой своего положения, будет толкаться к ведению хозяйства за государственный счет" [42]. Предполагать, что социал-демократы будут руководить проведением буржуазной революции, а затем отойдут в сторону, "уступая место буржуазным партиям", – это "утопизм худшего сорта, это какой-то революционно-филистерский утопизм". "Раз партия пролетариата возьмет власть, она будет бороться за нее до конца" [43]. Завершение буржуазной революции автоматически включало бы переход к социалистической революции.

Позднее в статье, написанной в 1909 г., Троцкий определил основной момент своего расхождения соответственно с меньшевиками и большевиками:

"Если меньшевики, исходя из абстракции "каша революция буржуазна", приходят к идее приспособления всей тактики пролетариата к поведению либеральной буржуазии вплоть до завоевания ею государственной власти, то большевики, исходя из такой же голой абстракции "демократическая,ане социалистическая диктатура", приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата, в руках которого находится государственная власть. Правда, разница между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время как анти-революционные стороны меньшевизма сказываются во всей силе уже теперь, анти-революционные черты большевизма грозят огромной опасностью только в случае революционной победы" [44].

Несомненно, благодаря исключительной проницательности Троцкому удалось здесь точно предсказать, какую позицию займет большинство руководителей большевиков в Петрограде перед возвращением Ленина в апреле 1917 г. Труднее подтвердить, что вплоть до Февральской революции Ленин придерживался той же позиции "самоограничения". Ленин действительно не занимал столь ясной и твердой позиции по этому вопросу, как Троцкий, что было главной причиной замешательства в рядах большевиков после февраля 1917 г. После 1906 г. Ленин выступил два или три раза с критикой теории "перманентной революции" Троцкого. Но, вероятно, Троцкий был прав, утверж-

Date: 2015-12-13; view: 309; Нарушение авторских прав