Глава 3. Происхождение Вселенной 1 page. Больше 200 лет назад один из самых влиятельных философов всех времён, Иммануил Кант, писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным

Больше 200 лет назад один из самых влиятельных философов всех времён, Иммануил Кант, писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее я размышляю о них, – это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне». Стремление понять происхождение и устройство космоса было характерно почти для всех религий в истории, будь то открытое поклонение богу солнца, приписывание духовного значения таким явлениям, как знамения, или просто чувство благоговения перед чудесами небес.

Было ли замечание Канта просто сентиментальным размышлением философа, не подтверждённым открытиями современной науки, или же между наукой и верой можно достичь гармонии по имеющим глубоко важное значение вопросам происхождения мира?

Одна из проблем в достижении такой гармонии состоит в том, что наука не статична. Учёные постоянно выходят в новые сферы, исследуя мир природы по-новому, копая всё глубже территорию, где нет полного понимания. Перед лицом данных, в которых есть нечто непонятное и необъяснённое, учёные строят гипотезы о механизме, который может тут действовать, а потом проводят эксперименты для проверки этих гипотез. Многие эксперименты по актуальным для науки темам не удаются, и большинство гипотез оказываются неверными. Наука идёт вперёд и исправляет себя сама: никакие выводы, в которых имеются значительные ошибки, или ложные гипотезы не могут продержаться там долго, поскольку более свежие наблюдения в конечном итоге опрокинут неверные концепции. Но за долгое время иногда накапливается взаимосвязанная серия наблюдений, ведущая к новой системе понимания. Эта система получает затем более самостоятельное описание и называется «теорией» – например, теорией тяготения, теорией относительности или микробной теорией.

У учёного есть заветная мечта – сделать такое наблюдение, которое сотрясёт какую-либо сферу исследований. Учёным присущ этакий кабинетный анархизм. Они надеются, что однажды они раскопают какой-нибудь неожиданный факт, который приведёт к крушению современной им системы взглядов. За это и даются Нобелевские премии. С этой точки зрения любое предположение, будто среди учёных может существовать заговор с целью сохранять жизнь широко распространённой в настоящее время теории, несмотря на действительные серьёзные ошибки, совершенно противоположно неуёмному складу ума людей этой профессии.

Изучение астрофизики является хорошим примером этих принципов. За последние 500 лет произошли сильные потрясения, в ходе которых понимание сущности материи и структуры Вселенной не раз подвергалось большому пересмотру. Впереди нас, несомненно, ждут новые изменения представлений по этим вопросам.

Эти перетряски иногда могут сильно мешать попыткам достижения удобного синтеза между наукой и верой, особенно если церковь поддерживает прежние взгляды и встроило их в сердцевину своей вероисповедной системы. Сегодняшняя гармония может завтра стать дисгармонией. В XVI-XVII вв. Коперник, Кеплер и Галилей (все трое убеждённо верили в Бога) всё более убедительно аргументировали то, что движение планет можно правильно понять, только если Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Их выводы не всегда были верны во всех деталях (Галилей допустил знаменитый ляп в объяснении приливов), и многих в учёном сообществе поначалу убедить не удавалось, но в конечном итоге данные и подтверждение предсказаний по этой теории убедило даже самых упорных скептиков среди учёных. Однако католическая церковь оставалась категорически против, утверждая, что эти взгляды несовместимы со Священным Писанием. Оглядываясь в прошлое, мы ясно видим, что текстуальная база таких утверждений была на редкость слаба; тем не менее, эта конфронтация бушевала десятилетиями и в итоге сильно навредила и науке, и церкви.

В прошлом веке наши представления о Вселенной подвергались пересмотру беспрецедентное число раз. Эйнштейн показал, что материя и энергия, раньше считавшиеся совершенно разными явлениями, взаимозаменяемы по знаменитому уравнению Е = mc ² (где Е – энергия, m – масса, c – скорость света). Двойственность волны и частицы – то есть тот факт, что материя одновременно обладает свойствами и волн, и частиц – явление, экспериментально доказанное на примере света и таких мелких частиц, как электроны, была неожиданной и удивительной для многих учёных, имевших классическое образование. Принятый в квантовой механике принцип неопределённости Гейзенберга, осознание того, что измерить можно или положение, или импульс частицы, но не оба показателя одновременно, особенно сильно подорвал и науку, и богословие. Возможно, глубже всего было то фундаментальное изменение, которое на теоретическо-экспериментальной основе претерпело за последние 75 лет наше представление о происхождении Вселенной.

Большая часть этих крупных пересмотров нашего понимания материальной Вселенной происходила в относительно узких кругах научных исследований и оставалась, как правило, вне поля зрения широкой публики. Время от времени предпринимались благородные усилия по объяснению сложностей современной физики и космологии более широкой аудитории. Одной из таких попыток была книга Стивена Хокинга «Краткая история времени». Но представляется вероятным, что 6 млн. отпечатанных экземпляров книги Хокинга в основном остались непрочитанными, поскольку многие люди были ошеломлены, обнаружив, что концепции, о которых говорилось на её страницах, просто слишком причудливы для понимания.

Действительно, открытия в области физики в последние несколько десятилетий привели к глубоко парадоксальным прозрениям относительно сущности материи. Физик Эрнест Резерфорд сто лет назад заметил, что «теория, которую нельзя объяснить кабатчику, наверное, ни на что не годится». По этому критерию многие современные теории, касающиеся фундаментальных частиц, образующих всю материю, вряд ли устоят.

Среди многих странных понятий, теперь хорошо подтверждённых экспериментально, есть, например, такой факт, что нейтроны и протоны (которые раньше считались фундаментальными частицами атомного ядра) на самом деле состоят из шести ароматов кварков (названных «верхом», «низом», «странностью», «очарованием», «прелестью» и «истинностью»). Эти шесть ароматов становятся ещё более странными, когда им приписываются три цвета (красный, зелёный и синий). Причудливые названия, присвоенные этим частицам, доказывают, что у учёных есть чувство юмора. Головокружительный хоровод других частиц, от фотонов до гравитонов, глюонов и мюонов, создаёт мир, столь чуждый повседневному человеческому опыту, что это заставляет многих неспециалистов недоверчиво покачивать головой. И всё же все эти частицы делают возможным само наше существование. Для тех, кто утверждает, что материализм следует предпочитать теизму потому, что материализм проще и более интуитивен, эти новые понятия составляют большую проблему. Вариация на афоризм Резерфорда известна как «бритва Оккама», принцип, ошибочно приписываемый жившему в XIV в. английскому логику и монаху Вильяму Оккаму. Этот принцип предполагает, что самое простое объяснение любой конкретной проблемы является обычно наилучшим. Сегодня причудливыми моделями квантовой физики бритву Оккама, кажется, выбросили на помойку.

Но в одном очень важном смысле Резерфорд и Оккам всё же пользуются уважением: какими бы непонятными ни были словесные описания этих недавно открытых явлений, их математическое изображение неизменно оказывается элегантным, неожиданно простым и даже прекрасным. Когда я был аспирантом по физической химии в Йельском университете, я прослушал замечательный курс по релятивистской квантовой механике, который читал лауреат Нобелевской премии Уиллис Лэмб. Он на своих занятиях прорабатывал теории относительности и квантовой механики, начиная с самых азов. Он делал всё это только по памяти, но иногда перепрыгивал некоторые шаги и предлагал нам, с восхищением глазевшим на него студентам, заполнить эти пробелы, прежде чем прийти на следующее занятие.

Хотя я в итоге перешёл от физики к биологии, этот опыт выведения простых и красивых универсальных уравнений, описывающих реальность мира природы, оказал на меня глубокое впечатление, особенно потому, что конечный результат был таким привлекательным эстетически. Это поднимает первый из нескольких философских вопросов о сущности материальной Вселенной. Почему материя ведёт себя именно так? Как выразился Юджин Вигнер, чем можно объяснить «нелогичную эффективность математики»? [23]

Просто ли это счастливая случайность, или же тут отражается нечто более глубокое в сущности нашей реальности? Если кто-то желает принять возможность сверхъестественного, не проявляется ли тут разум Божий? Предстало ли перед Эйнштейном, Гейзенбергом и другими учёными божественное?

В последних фразах «Краткой истории времени», говоря о надежде, что будет такое время, когда будет разработана красноречивая и объединённая теория всего, Стивен Хокинг (обычно не склонный к метафизическим размышлениям) говорит: «Тогда все мы, философы, ученые и просто обычные люди, сможем принять участие в дискуссии о том, почему так произошло, что существуем мы и существует Вселенная. И если будет найден ответ на такой вопрос, это будет полным триумфом человеческого разума, ибо тогда нам станет понятен замысел Бога».[24] Не являются ли математические описания реальности указателями на какой-то более великий разум? Не надо ли считать математику, как и ДНК, ещё одним языком Бога?

Математика определённо привела учёных прямо к порогу некоторых наиболее глубоких из когда-либо заданных вопросов. Первый среди них – как же всё это началось?

Большой взрыв

В начале ХХ в. большинство учёных полагало, что у Вселенной нет ни начала, ни конца. Это создавало определённые физические парадоксы, например, вопрос, как же Вселенной удалось оставаться устойчивой и не обрушиваться на себя под действием сил тяготения, но другие альтернативы казались не очень привлекательными. Когда Эйнштейн разрабатывал в 1916 г. общую теорию относительности, он ввёл «настроечный параметр», чтобы заблокировать гравитационное схлопывание и сохранить идею о стационарной Вселенной. Позднее он, как говорят, называл это «величайшей ошибкой в моей жизни».

Другие теоретические формулировки предлагали в качестве альтернативы Вселенную, которая возникла в определённый момент, а потом расширилась до её нынешнего состояния; но это надо было ещё подтвердить экспериментальными измерениями, прежде чем большинство физиков пожелало бы рассматривать эту гипотезу всерьёз. Первым эти данные предоставил в 1929 г. Эдвин Хаббл. Он провёл серию опытов, в которых наблюдал скорость, с которой соседние галактики удаляются от нашей.

С помощью эффекта Допплера – того же принципа, который позволяет полиции определять скорость вашей машины, когда вы проезжаете мимо радарных установок, или из-за которого свисток приближающегося поезда звучит выше, чем после того, как поезд проехал мимо, – Хаббл обнаружил, что, куда бы он ни смотрел, свет в галактиках указывал на их удаление от нашей. Чем дальше были эти галактики, тем быстрее они удалялись.

Если всё во Вселенной разлетается, то, развернув стрелу времени, можно предсказать, что в какой-то момент все эти галактики были вместе в одном невероятно массивном объекте. С наблюдений Хаббла начался поток экспериментальных измерений, который за последние 70 лет привёл к тому, что подавляющее большинство физиков и космологов согласилось: Вселенная возникла в некоторый момент, который обычно называют Большим взрывом. Из расчётов следует, что произошло это приблизительно 14 млрд. лет назад.

Особенно важное подтверждение верности этой теории было случайно получено Арно Пензиасом и Робертом Уилсоном в 1965 году, когда они обнаружили то, что казалось помехами из микроволновых сигналов независимо от того, куда они направляли свой новый детектор. После исключения всех других возможных причин (в том числе голубей, которых поначалу подозревали в качестве виновников), Пензиас и Уилсон в итоге поняли, что источником этого фонового шума была сама Вселенная и что он представлял собой именно то послесвечение, которое надо было бы ожидать в качестве последствия Большого взрыва, возникшее от аннигиляции материи и антиматерии в начальные моменты расширения Вселенной.

Ещё одним убедительным подтверждением правильности теории Большого взрыва стало повсеместное соотношение во Вселенной определённых элементов, особенно водорода, дейтерия и гелия. Обилие дейтерия является на удивление постоянным, от близлежащих звёзд до самых отдалённых галактик у нашего горизонта событий. Это открытие согласуется с предположением о том, что весь дейтерий во Вселенной единовременно образовался при невероятно высоких температурах во время Большого взрыва. Если бы таких событий было много, в разных местах и в разное время, такого единообразия ожидать было бы нельзя.

Основываясь на этих и других наблюдениях, физики соглашаются, что Вселенная возникла как бесконечно плотная, безразмерная точка чистой энергии. Законы физики в таком объекте, называемом сингулярностью, не действуют. Учёные, по крайней мере, пока, не смогли объяснить протекание самых первых событий в ходе этого взрыва, занимающих первые 10^-43 сек (десятую часть одной миллионной одной миллионной одной миллионной одной миллионной одной миллионной одной миллионной одной миллионной доли секунды!). После этого уже можно делать предсказания о событиях, которые должны были бы случиться, чтобы в результате получилась наблюдаемая ныне Вселенная, включая аннигиляцию материи и антиматерии, образование устойчивых атомных ядер, и в конце концов образование атомов, прежде всего, водорода, дейтерия и гелия.

До сих пор нет ответа на вопрос, будет ли возникшая вследствие Большого взрыва Вселенная расширяться вечно или же в какой-то момент верх возьмёт сила тяготения и галактики начнут снова слетаться, отчего в конце концов произойдёт «Большое сжатие». Последние открытия малопонятных величин, известных как тёмная материя и тёмная энергия, которые, как представляется, составляют очень существенную долю вещества во Вселенной, оставляют ответ на этот вопрос в подвешенном состоянии, но лучшие на сей момент данные указывают на медленное угасание, а не на катастрофический коллапс.

Что было до Большого взрыва?

Реальность Большого взрыва ставит вопрос о том, что было до него и кем или чем этот взрыв был вызван. Она определённо, как ни одно другое явление ранее, показывает пределы научного познания. Теория Большого взрыва имеет глубокие последствия для богословия. Для религиозных традиций, считающих, что Вселенная сотворена Богом из ничего (ex nihilo), это потрясающий результат. Подходит ли такое удивительное событие как Большой взрыв под определение чуда?

Чувство благоговения от осознания этого побудило немало учёных-агностиков заговорить просто-таки по-богословски. В книге «Бог и астрономы» у астрофизика Роберта Джастроу есть такой заключительный абзац: «На данный момент похоже, что наука никогда не сможет приподнять завесу над чудом сотворения мира. Для учёного, жившего своей верой в силу разума, вся эта история заканчивается подобно дурному сну. Он преодолел горы невежества, он вот-вот покорит высочайшую вершину, и когда он из последних сил карабкается на последнюю скалу, его приветствует целый отряд богословов, сидевших здесь на протяжении столетий».[25]

Для тех, кто хочет сблизить богословов и учёных, в этих недавних открытиях относительно происхождения Вселенной есть много такого, что может вдохновить их на взаимное уважение. В другом месте своей актуальной и смелой книги Джастроу пишет: «Теперь мы видим, как астрономические данные ведут к библейскому представлению о происхождении мира. Детали различаются, но существенные элементы астрономических теорий и рассказа о возникновении мира в Книге Бытие одинаковы; цепочка событий, приведших к появлению человека, началась резко и внезапно в определённый момент, как световая и энергетическая вспышка».[26]

Я должен согласиться. Большой взрыв требует сверхъестественного объяснения. Он неизбежно приводит к заключению, что у природы было определённое начало. Я не понимаю, как природа могла создать себя сама. Это могла сделать лишь сверхъестественная сила, превосходящая пространство и время.

Но как же остальное творение? Что нам думать о долгом, растянутом во времени процессе, в ходе которого примерно через 10 млн лет после Большого взрыва возникла наша планета, Земля?

Образование нашей Солнечной системы и планеты Земля

Первые несколько миллионов лет после Большого взрыва Вселенная расширялась, температура понижалась и начинали образовываться ядра и атомы. Материя под действием силы тяготения начала свёртываться в галактики. При этом она приобретала вращательное движение, от чего в итоге получилась спиральная форма галактик, подобных нашей. В этих галактиках собирались местные скопления водорода и гелия, увеличивались их плотность и температура. В конце концов началось слияние ядер.

Этот процесс, в ходе которого сливаются четыре ядра водорода, образуя энергию и ядро гелия, становится основным источником топлива для звёзд. Более крупные звёзды горят быстрее. Когда они начинают выгорать, в их ядрах рождаются ещё более тяжёлые элементы, такие как углерод и кислород. В начале существования Вселенной (в первые несколько сотен миллионов лет) такие элементы появлялись только в ядрах этих коллапсирующих звёзд, но некоторые из таких звёзд, известные как сверхновые, претерпели затем крупные взрывы, выбросив более тяжёлые элементы обратно в среду галактического газа.

Учёные полагают, что наше Солнце образовалось не в первые дни Вселенной, – это звезда второго или третьего поколения, образовавшаяся примерно 5 млрд. лет назад в результате локального повторного слияния. Когда это происходило, небольшая доля находившихся поблизости более тяжёлых элементов избежала включения в новую звезду, а вместо этого собралась в планеты, которые теперь вращаются вокруг Солнца. Среди них и наша планета, которая в дни своего детства была далеко не гостеприимной. Первоначально очень горячая, подвергающаяся бомбардировке метеоритами и сталкивающаяся с прочими телами, Земля постепенно остыла, на ней образовалась атмосфера, и 4 млрд лет назад она стала потенциально готовой для обитания живых существ. Всего через 150 млн лет на Земле уже кипела жизнь.

Все эти шаги в образовании нашей Солнечной системы сейчас хорошо описаны и вряд ли будут пересмотрены в будущем на основе новой информации. Почти все атомы вашего тела когда-то готовились в ядерной печи древней сверхновой звезды – вы поистине состоите из звёздной пыли.

Есть ли богословские следствия у каких-либо из этих открытий? Насколько мы редки? Насколько маловероятны?

Можно утверждать, что сложные формы жизни в нашей Вселенной не могли возникнуть меньше, чем через 5-10 млрд лет после Большого взрыва, поскольку в первом поколении звёзд не содержалось бы тяжёлых элементов, таких как углерод и кислород, которые мы считаем необходимыми для жизни, по крайней мере, в том виде, как мы её знаем. Только звезда второго или третьего поколения и сопровождающая её планетная система обладала бы таким потенциалом. Даже тогда нужно было бы много времени для того, чтобы жизнь обрела чувствительность и разумность. Хотя где-то могут потенциально существовать иные формы жизни, не зависящие от тяжёлых элементов, природу таких организмов, исходя из наших нынешних знаний химии и физики, представить себе крайне трудно.

Это, конечно, ставит вопрос о том, существует ли где-то ещё во Вселенной такая жизнь, которую мы могли бы узнать. Хотя ни у кого на земле нет сейчас данных, подтверждающих или опровергающих это, знаменитое уравнение, предложенное в 1961 г. радиоастрономом Фрэнком Дрейком, позволило рассмотреть степень вероятности этого предположения. Уравнение Дрейка наиболее полезно как способ документирования уровня нашего невежества. Дрейк просто и логично отметил, что количество общающихся цивилизаций в нашей галактике должно быть произведением от семи факторов:

· количества звёзд в галактике Млечный путь (около 100 млрд.);

· доли звёзд, имеющих вокруг себя планеты;

· количества планет на одну звезду, способных поддерживать существование жизни;

· доли тех планет, где жизнь действительно развивается;

· доли тех, где развивающаяся жизнь разумна;

· доли тех, где её развитие достигло уровня способности к выходу на связь;

· той доли продолжительности существования жизни на этих планетах, на которую способность к выходу на связь там превосходит срок существования этой способности у нас.

Мы можем выходить на связь за пределами Земли меньше ста лет. Земле около 4,5 млрд лет, поэтому последний фактор Дрейка отражает только крошечную часть срока существования Земли: 0,000000022. (Можно поспорить, учитывая перспективы в будущем явной вероятности нашего самоуничтожения, увеличится ли эта доля сколь-нибудь существенно).

Формула Дрейка интересна, но, по сути, бесполезна из-за нашей неспособности назвать с какой-либо степенью уверенности численные значения почти всех факторов, кроме количества звёзд в Млечном пути. Конечно, были открыты и другие звёзды с планетами, но остальные условия остаются покрытыми тайной. Тем не менее, Институт поиска внеземного разума (SETI), основанный самим Фрэнком Дрейком, теперь привлёк любителей и профессионалов из среды физиков, астрономов и других специалистов к организованным усилиям по поиску сигналов, которые могут поступать от других цивилизаций в нашей галактике.

Много писали о потенциальном богословском значении открытия жизни на других планетах, если оно когда-нибудь произойдёт. Сделает ли такое событие человечество на планете Земля автоматически менее «особенным»? Сделает ли существование жизни на других планетах Бога-Творца, участвующего в этом процессе, менее вероятным? На мой взгляд, такие выводы вовсе не кажутся оправданными. Если Бог есть и стремится к общению с разумными существами, подобными Ему самому, и если Он способен сейчас управляться со взаимодействием с 6 миллиардами жителей нашей планеты и справлялся также со всеми нашими бесчисленными предшественниками, то неясно, почему Он не сможет взаимодействовать с подобными существами ещё на нескольких планетах или, если уж на то пошло, на нескольких миллионах других планет. Было бы, конечно, очень интересно выяснить, есть ли у таких существ в других частях Вселенной тоже Нравственный закон, учитывая его важность для нашего восприятия сущности Бога. Если же говорить более реалистично, вряд ли кто-то из нас получит возможность узнать ответы на эти вопросы в течение нашей жизни.

Антропный принцип

Теперь, когда происхождение Вселенной и нашей Солнечной системы понимается всё лучше, в мире природы обнаруживается ряд удивительных кажущихся совпадений, которые озадачили и учёных, и философов, и богословов. Задумайтесь над следующими тремя наблюдениями.

1. В первые мгновения существования Вселенной после Большого взрыва материя и антиматерия были сотворены почти в одинаковых количествах. За одну миллисекунду времени Вселенная остыла достаточно для того, чтобы «выконденсировались» кварки и антикварки. При встрече любого кварка с антикварком, что должно было случиться при такой высокой плотности быстро, происходила аннигиляция их обоих и высвобождение одного фотона энергии. Но симметрия между материей и антиматерией была не вполне точной; примерно на каждый миллиард пар кварков и антикварков приходилось по одному лишнему кварку. Именно эта крошечная доля изначального потенциала всей Вселенной и составляет массу вселенной в том виде, как мы знаем её сейчас.

Почему существовала эта асимметрия? Казалось бы, было бы «естественнее», если бы асимметрии не было. Но если бы между материей и антиматерией была полная симметрия, Вселенная быстро превратилась бы в чистое излучение, и ни людей, ни планет, ни звёзд, ни галактик никогда не возникло бы.

2. То, как Вселенная расширялась после Большого взрыва, серьёзно зависело от того, сколько во Вселенной было общей массы и энергии, а также от силы гравитационной постоянной. Невероятная степень настройки этих физических констант удивляла многих специалистов. Хокинг пишет: «Почему Вселенная начала расширяться со скоростью, столь близкой к критической, которая разделяет модели с повторным сжатием и модели с вечным расширением, так что даже сейчас, через 10 000 миллионов лет, Вселенная продолжает расширяться со скоростью, примерно равной критической? Если бы через секунду после Большого взрыва скорость расширения оказалась хоть на одну сто тысяч миллион миллионную (1/100.000.000.000.000.000) меньше, то произошло бы повторное сжатие Вселенной и она никогда бы не достигла своего современного состояния».[27]

С другой стороны, если бы скорость расширения была хотя бы на одну миллионную долю больше, звёзды и планеты не смогли бы образоваться. Недавние теории, учитывающие невероятно быстрое расширение (инфляцию) Вселенной на очень ранних этапах, как кажется, дают частичное объяснение того, почему нынешнее расширение настолько близко к критической величине. Однако многие космологи сказали бы, что это просто отодвигает проблему дальше и ставит вопрос о том, почему Вселенная обладала такими свойствами, из-за которых она претерпела такое инфляционное расширение. Существование Вселенной в том виде, как мы её знаем, покоится на лезвии ножа невероятности.

3. Такое же удивительное обстоятельство повлияло и на образование тяжёлых элементов. Если бы сильное ядерное взаимодействие, удерживающее протоны и нейтроны вместе, было бы немного слабее, во Вселенной смог бы образоваться только водород. Если бы, с другой стороны, сильное ядерное взаимодействие было бы чуть мощнее, в гелий превратился бы весь водород, а не 25%, как это было в начале Большого взрыва, и таким образом звёздные печи ядерного синтеза и их способность генерировать тяжёлые элементы никогда бы не возникли.

Вдобавок к этому любопытному наблюдению, ядерная сила представляется идеально настроенной для того, чтобы образовался углерод, играющий критическую роль для имеющихся на Земле форм жизни. Если бы притяжение этой силы было чуть больше, весь углерод превратился бы в кислород.

Всего есть 15 физических постоянных, величины которых по существующей ныне теории предсказать нельзя. Это просто данности: они просто имеют ту величину, которая у них есть. В этот список входят скорость света, константы слабого и сильного ядерных взаимодействий, различные параметры, связанные с электромагнетизмом и сила гравитации. Шанс на то, что все эти постоянные приняли бы величины, нужные для образования устойчивой Вселенной, где могла бы существовать сложная жизнь, почти равен нулю. И всё же наблюдаемые нами параметры именно таковы. В результате наша Вселенная страшно маловероятна.

Тут вы можете справедливо возразить, что этот довод немного круговой: Вселенная должна была иметь параметры, связанные с такой устойчивостью, или же нас бы тут просто не было и некому было бы об этом рассуждать. Этот общий вывод называют антропным принципом: мысль о том, что наша вселенная настроена уникально для того, чтобы на ней появились люди. С тех пор, как этот принцип был вполне осознан несколько десятилетий назад, он является источником немалого удивления и философских рассуждений.[28]

По сути, на вопрос об антропном принципе возможны три ответа.

1. В сущности, Вселенных может быть бесконечное количество. Они могут существовать или одновременно с нашей, или в какой-то последовательности, с разными величинами физических постоянных, а возможно, даже с разными физическими законами. Однако мы не можем наблюдать другие вселенные. Мы можем существовать только в такой Вселенной, где совокупность всех физических свойств допускает наличие жизни и сознания. Наша Вселенная не чудесна, это просто необычный результат проб и ошибок. Это называется гипотезой «мультивселенной».

2. Есть только одна Вселенная – наша. Случайно получилось так, что она обладает всеми нужными характеристиками для того, чтобы в ней возникла разумная жизнь. Если бы это было не так, нас бы тут не было, и некому было бы об этом рассуждать. Нам просто очень сильно повезло.

3. Есть только одна Вселенная – наша. Точная настройка всех физических постоянных и физических законов для того, чтобы была возможна разумная жизнь, неслучайна – в этом отражается действие Того, Кто в самом начале эту Вселенную сотворил.

Независимо от того, какой из трёх вариантов вы предпочитаете, несомненно, что вопрос этот потенциально богословский. Хокинг, которого цитирует Иан Барбор,[29] пишет: «Шансы на то, чтобы при чём-то вроде Большого взрыва возникла Вселенная, подобная нашей, ничтожно малы. Я думаю, тут явно есть религиозные следствия».

В «Краткой истории времени» Хокинг идёт ещё дальше и говорит: «Почему начало Вселенной должно было быть именно таким, очень трудно объяснить иначе, как деянием Бога, которому захотелось создать таких живых существ, как мы».[30]

Ещё один известный физик, Фримен Дайсон, познакомившись с этой серией «числовых случайностей», делает вывод: «Чем больше я исследую Вселенную и подробности её архитектуры, тем больше я нахожу свидетельств в пользу того, что эта Вселенная каким-то образом должна была знать, что появимся мы».[31] А Арно Пензиас, учёный, получивший Нобелевскую премию за открытие космического микроволнового реликтового излучения, наглядно подтвердившего изначальный Большой взрыв, говорит: «Лучшие из имеющихся у нас данных именно таковы, какие я бы предсказал, если бы у меня не было ничего, кроме пяти книг Моисея, Псалмов, Библии в целом».[32] Возможно, Пензиас думал о словах Давида в Псалме 8: «Когда взираю я на небеса Твои – дело Твоих перстов, на луну и звёзды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его»?