Есть ли такие обстоятельства, при которых было бы оправдано извлечение стволовых клеток из человеческих эмбрионов?

Те, кто уверены, что жизнь человека начинается при зачатии и что с этого момента эмбрион заслуживает полного морального статуса взрослого человека, обычно будут отвечать на этот вопрос «нет». Их точка зрения будет этически логичной. Однако следует указать, что многие из таких людей в другом случае, когда уничтожается человеческий эмбрион, решили смотреть на вещи иначе или, по крайней мере, встать на позицию морального релятивизма.

Это процесс экстракорпорального (искусственного) оплодотворения, теперь широко доступный для бесплодных пар и широко принятый в качестве решения проблемы этого ужасного сердечного страдания. При такой процедуре после гормонального лечения, приводящего к тому, что сразу высвобождается множество яйцеклеток, яйцеклетки извлекают из тела матери и оплодотворяют в чашке Петри спермой перспективного отца. За эмбрионами в течение 3-6 дней наблюдают, чтобы оценить, нормально ли они развиваются, а потом небольшое их количество (обычно один или два) имплантируются обратно в тело матери, в надежде на то, что она забеременеет.

В большинстве случаев для имплантации имеется не один эмбрион, а больше. Лишние эмбрионы часто замораживают. Только в США сейчас в холодильниках хранятся сотни тысяч таких замороженных эмбрионов, и их количество продолжает расти. Хотя в случаях реального усыновления этих эмбрионов другими парами некоторое их число привело к началу беременности, несомненно, что подавляющее большинство таких эмбрионов в конечном итоге выбросят. Следовательно, представляется, что последовательная позиция сопротивления уничтожению эмбрионов человека при каких бы о ни было обстоятельствах требует и неприятия искусственного оплодотворения. Выдвигалось требование имплантировать все эмбрионы, порождённые при экстракорпоральном оплодотворении, но это повысило бы риск смерти плода из-за многоплодной беременности. Обойти эту проблему в настоящее время нелегко.

Многие наблюдатели, в иных случаях возражающие против исследований человеческих эмбрионов, заявляли, однако, что несмотря на вероятность того, что в конечном итоге излишек эмбрионов после искусственного оплодотворения будет уничтожен, желание пары иметь ребёнка – это такое нравственное благо, что оно оправдывает такую процедуру. Эту позицию вполне можно отстоять, но в таком случае это бросает вызов тому принципу, что неизбежного уничтожения эмбрионов человека надо избегать любой ценой, независимо от потенциальной пользы.

Это обстоятельство поднимает задаваемый многими вопрос: если можно было бы принять меры к тому, чтобы процедура экстракорпорального оплодотворения никогда не проводилась с явным намерением порождения эмбрионов для исследований, и если бы медицинские исследования затем были бы ограничены только теми эмбрионами, которые остались после искусственного оплодотворения и явно обречены на уничтожение, будет ли это преступлением против нравственности?

Пересадка ядра соматической клетки фундаментально отличается

Радостная новость состоит в том, что эти яростные споры о стволовых клетках, культивированных из человеческих эмбрионов, могут в конечном итоге оказаться ненужными, так как другой, этически не столь проблемный способ может обеспечить более крупные прорывы в медицинских исследованиях. Я имею в виду тот самый процесс пересадки ядра соматической клетки, который привёл к появлению овцы Долли.

К большому сожалению, результат этого процесса и терминологически, и в спорах о нравственности был приравнен к изъятию стволовых клеток из человеческого эмбриона, порождённого из соединения семени и яйцеклетки, содержащей собственное ядро. Эта равнозначность, о которой было заявлено на ранних стадиях публичной полемики и которой теперь почти рабски держатся многие участники, игнорирует глубокое различие между тем, как появляются на свет два эти объекта. Процедура пересадки ядра соматической клетки имеет намного больший потенциал полезности для медицины, и поэтому нам особенно важно попытаться распутать узел, завязавшийся вокруг этого процесса.

Выше было описано и показано на рис. А.1, что при пересадке ядра соматической клетки не происходит слияния семени и яйцеклетки, содержащей её собственное ядро. Вместо этого инструкция ДНК извлекается из единственной клетки, взятой с кожи или из какой-либо иной ткани живого существа. (В случае с Долли это было вымя, но для этого можно взять почти всё, что угодно.) Практически все согласятся с тем, что первоначальная клетка кожи донора не имеет особой нравственной ценности; ведь мы каждый день отбрасываем миллионы таких клеток. Так же и лишённая ядра яйцеклетка, потеряв все свои ДНК, никогда потенциально не сможет стать живым организмом, а следовательно, представляется, что она не заслуживает морального статуса. При соединении этих двух объектов создаётся клетка, которая не встречается в природе, но имеет очень большой потенциал. Но следует ли называть её человеком?

Если кто-то утверждает, что она заслуживает такого названия в силу одного лишь её потенциала, почему этого нельзя отнести и к клетке кожи до начала манипуляций с ней? У неё тоже был потенциал.

Вероятно, в ближайшие несколько лет учёные раскроют сигналы, содержащиеся в цитоплазме яйцеклетки и позволяющие ядру клетки кожи стереть свою историю и вернуть себе свой удивительный потенциал превращения во множество разнообразных тканей. Таким образом, вероятно, что через несколько лет для такого процесса вообще не будет требоваться яйцеклетка – результат будет достигаться посредством сбрасывания взятой у индивидуального донора клетки любого вида в нужный коктейль сигнальных молекул. В какой же момент в ходе этого долгого ряда шагов будет приобретаться статус человека? Не будет ли результат этой процедуры похож на взрослую стволовую клетку больше, чем на стволовую клетку эмбриона?

Неразбериха вокруг пересадки ядра соматической клетки происходит из-за того, что это странное слияние клетки вымени и лишённой ядра яйцеклетки в итоге привело к появлению Долли. Это произошло только потому, что результат пересадки был намеренно помещён обратно в матку овцы, что вряд ли могло бы получиться случайно. Подобные вещи теперь уже делались со многими другими млекопитающими, включая коров, лошадей, кошек и собак. Парочка нетрадиционных групп, одной из которых (раэлиты) руководит человек, одевающийся в серебряные спортивные костюмы и утверждающий, что его похищали инопланетяне (это не вполне то, что нужно для компетентности в науке), возможно, уже пыталась произвести и так называемое репродуктивное клонирование человека. Учёные, богословы и законодатели, в сущности, единодушны в том, что репродуктивное клонирование человека не следует предпринимать ни при каких обстоятельствах. Хотя главная причина такой позиции основана на сильных моральных и богословских возражениях против изготовления копий человека таким неестественным способом, другие серьёзные возражения базируются на соображениях безопасности, поскольку репродуктивное клонирование всех остальных млекопитающих оказалось невероятно неэффективным и склонным к катастрофическому исходу – с большинством клонов случались выкидыши или же они умирали в раннем детстве. Из небольшого числа клонов, выживших после рождения, почти у всех наблюдалась какая-либо ненормальность, включая саму Долли (она страдала артритом и ожирением).

При таких условиях было бы вполне уместно требовать, чтобы результат пересадки ядра соматической клетки человека никогда не имплантировался бы обратно в утробу приёмной матери. С этим согласны практически все. Битва разворачивается вокруг того, следует ли предпринимать такую пересадку при каких-либо иных обстоятельствах, когда нет совершенно никакого намерения получить полноценного человека. Ставки потенциально очень высоки. Если вы умираете от болезни Паркинсона, вам нужны стволовые клетки не другого донора, а свои. Ведь за много десятков лет мы с помощью науки, занимающейся трансплантацией органов, узнали, что пересадка клеток от другого человека реципиенту скорее всего вызовет деструктивный эффект отторжения, который обычно можно свести к минимуму только посредством тщательного сопоставления тканей донора и реципиента и употребления после трансплантации сильных иммуноподавляющих лекарств, со всеми вытекающими отсюда осложнениями. Многие сценарии, предложенные для защиты использования в целях лечения различных болезней анонимных эмбриональных стволовых клеток от доноров, не являющихся родственниками реципиента, наталкиваются на этот длительный опыт.

Поэтому было бы намного лучше, если бы стволовые клетки были генетически идентичны их реципиенту. Конечно, именно такой результат и получается при пересадке ядра соматической клетки. (Это называют также «терапевтическим клонированием», хотя такой термин несёт в себе достаточно риторического багажа, чтобы сделать его теперь уже практически бесполезным.) Объективному наблюдателю трудно утверждать, что такая пересадка в долгосрочной перспективе не станет перспективным путём к лечению длинного списка истощающих и в конечном счёте смертельных заболеваний. Поэтому нам следует более внимательно рассмотреть нравственные возражения против такого потенциально полезного процесса и оценить, заслуживают ли они той весомости, которая придаётся им в некоторых кругах.

Я согласился бы, что непосредственный результат слияния клетки кожи и лишённой ядра яйцеклетки не имеет нравственного статуса того, что получается при соединении семени и яйцеклетки, содержащей ядро. Первый создан в лаборатории, не может появиться в природе и не входит в Божий план сотворения человеческой личности. Второй – как раз и есть Божий замысел, который тысячелетиями реализовывался и нашим видом, и другими.

Как и практически все, я категорически против идеи о репродуктивном клонировании человека. Имплантация результата пересадки ядра соматической клетки человека в матку глубоко безнравственно, и ему следует противиться на всех возможных основаниях. С другой стороны, уже разрабатываются процедуры для того, чтобы заставить всего лишь одну клетку, полученную в ходе пересадки ядра, превратиться в клетку, чувствительную к уровню содержания глюкозы и выделяющую инсулин, не проходя ни через какие другие стадии развития эмбриона и плода. Если такие шаги приведут к созданию подходящих к нужной ткани клеток, которыми можно будет лечить подростковый диабет, почему не счесть это нравственно приемлемым?

Несомненно, что наука в этой сфере и дальше будет быстро продвигаться вперёд. Хотя конечная медицинская польза исследований стволовых клеток остаётся неопределённой, у них есть большой потенциал. Неприятие любых исследований такого рода означает, что этический мандат на облегчение страданий полностью попирается представлениями о других нравственных обязанностях. Некоторым верующим такая позиция может казаться оправданной, но её следует занимать только после полного изучения фактов. Всякий, кто изображает эту проблему как простую битву между религией и атеизмом, игнорирует сложность встающих здесь вопросов.

За рамками медицины

Недавно в утренней газете я прочёл анализ различных проблем, с которыми сталкивается президент США. В этой статье, опубликованной в то время, когда дела у главнокомандующего складывались не очень хорошо, приводились слова кого-то, кто был назван политическим советником и другом: «Я никогда не видел, чтобы президент был обременён своей властью. Он создан для по-настоящему крупных событий. Это у него в ДНК».

Хотя друг президента мог рассматривать своё высказывание просто как шутку в терминах нынешнего времени, вполне возможно и то, что он думал так на самом деле.

Есть ли у нас реальные данные о наследуемости человеческого поведения и черт личности? И приведёт ли генетическая революция нас из-за этого к новым этическим вопросам? Как на самом деле оценить роль наследственности и среды в таких сложных человеческих качествах? На эту тему написано много учёных трактатов. Но задолго до Дарвина, Менделя, Уотсона, Крика и других известных исследователей наблюдательные люди уже заметили, что природа предоставила нам чудесную возможность оценить роль наследственности во многих аспектах человеческой жизни. Такую возможность дают идентичные близнецы.

Если вы встречали пару идентичных близнецов, вы согласитесь, что они удивительно похожи друг на друга как внешне, так и в других отношениях, например, по тембру голоса и даже в определённых манерах. Однако если вы хорошо с ними познакомитесь, вы обнаружите, что личности у них различны. Учёные веками изучали идентичных близнецов, чтобы оценить тот вклад, который в такое широкое разнообразие человеческих черт вносят природа и воспитание.

Ещё более непредвзятый анализ можно провести в том случае, когда идентичных близнецов при рождении усыновляют разные семьи, и, следовательно, они проводят детство в совершенно разной среде. Такие исследования близнецов позволяют оценить наследуемость любой конкретной черты без какого-либо определения её реальной молекулярной базы. В таблице А.1 показаны некоторые примеры сделанных на основе изучения близнецов оценок той доли каждой конкретной черты, которая определяется наследственностью. Однако, по разным методологическим причинам, их нельзя считать точными.

Эти исследования привели к заключению, что наследственность для многих из этих личностных черт немаловажна. Это никого из нас, живущих в семьях, не удивит. Следовательно, нас не должно слишком сильно потрясать то, что в ходе изучения генома начинают вскрываться определённые молекулярные детали механизма наследуемости. Но для нас это становится сюрпризом.

Одно дело сказать, что у вас бабушкины глаза или дедушкин характер. Другое дело – сказать, что это вызвано тем, что в определённом месте вашего генома есть какие-то Т или С, и вы можете передать их своим детям, а можете и не передать. Хотя генетические исследования человеческого поведения обещают нам повышение качества лечебного вмешательства в психические заболевания, они вызывают и некоторую тревогу, так как кажется, что они подошли на угрожающе близкое расстояние к свободе нашей воли, к нашей индивидуальности и, может быть, даже духовности.

Однако нам нужно к этому привыкнуть. Уже проводится молекулярное определение некоторых видов поведения. Несколько исследовательских групп опубликовали в научной литературе работы, указывающие на то, что общие варианты в рецепторе нейротрансмиттера допамина связаны с выраженностью у человека в стандартизованном тесте личности черты «поиска новизны». Однако этот вариант рецептора вносит лишь очень небольшой вклад в вариабельность этой конкретной черты. Хотя результат статистически может быть интересен, он, по сути, неважен для данного человека.

Другие группы выявили один вариант транспортёра другого нейротрансмиттера, серотонина, связанный с тревожностью. Сообщалось также, что именно этот вариант транспортёра статистически соотносится с тем, испытывает ли человек значительную депрессию после события, сопряжённого с крупным стрессом. Если это так, это было бы примером взаимодействия генов и среды.

Особенно сильный интерес общественности привлекает генетическая база гомосексуальности. Данные, полученные при изучении близнецов, действительно подтверждают тот вывод, что в мужской гомосексуальности некоторую роль играют наследственные факторы. Однако вероятность того, что у идентичного близнеца гомосексуалиста проявится та же склонность, составляет около 20% (сравните с 2-4% гомосексуалистов среди общего числа мужчин), а это указывает на то, что генетические факторы в ДНК влияют на сексуальную ориентацию, но не задают её однозначно, и что какие бы гены в этом ни участвовали, они создают предрасположенность, но не предопределённость.

Из множества тех аспектов человеческой индивидуальности, которые чаще всего вызывают споры, ни один не может быть более взрывоопасным, чем интеллект. Хотя разногласия о том, как определить интеллект и как его измерить, остаются в социологии горячей темой, и хотя ясно, что различные имеющиеся у нас тесты IQ измеряют частично образованность и культурный уровень, а не просто общие познавательные способности, в этом качестве личности человека явно есть сильный наследственный компонент (табл. А.1). В момент, когда пишутся эти строки, ещё не показано, что в IQ какую-либо роль играет конкретный вариант ДНК. Однако вероятно, что в конечном итоге, когда наши методы станут достаточно совершенными для их обнаружения, таких вариантов окажутся десятки. Как и в случае с другими аспектами человеческого поведения, вряд ли какой-то вариант вносит сюда нечто большее, чем самую малость (возможно, 1-2 балла IQ).

Не могут ли наследственные склонности оказывать влияние даже на преступность? Есть один очевидный для всех факт, который, однако, обычно не рассматривается именно в этом контексте, из которого мы знаем, что это так. Половина нашего населения является носителем определённого генетического варианта, в 16 раз повышающего вероятность попадания в тюрьму по сравнению с другой половиной. Я имею в виду, конечно, имеющуюся у мужчин хромосому Y. Но знание об этой связи не подорвало системные основы нашего общества и не было успешно использовано виновными в преступлениях мужчинами для своей защиты.

Однако если отложить в сторону этот очевидный факт, то действительно возможно то, что в геноме будут выявлены другие факторы, вносящие в асоциальное поведение свой скромный вклад. Уже имеется особенно интересный пример. Наблюдение за одной семьёй из Нидерландов, резко выделявшейся случаями асоциального и преступного поведения среди мужчин, показало, что это связано с наследственным строением одного из генов на хромосоме Х.

Тщательное изучение этой голландской семьи показало, что в гене, кодирующем моноаминовую оксидазу А (МАОА) на хромосоме Х, была инактивирующая мутация и все мужчины, проявлявшие асоциальное поведение были её носителями. Это могло быть просто редким событием без более широких последствий, но, оказывается, у нормального гена МАОА есть две разные версии, с высокой выраженностью и с низкой. Хотя общих данных о том, что мужчины, являющиеся носителями гена с низкой выраженностью, чаще сталкиваются с законом, не имеется, в ходе проведённого в Австралии тщательного исследования, в котором изучались мальчики, подвергавшиеся в детстве жестокому обращению, был сделан вывод о том, что у носителей МАОА с низкой выраженностью во взрослом возрасте намного чаще наблюдалось асоциальное и преступное поведение. Это, опять же, может быть примером взаимодействия генов и среды: генетическая склонность, закодированная в МАОА, становится явной, только когда к картине добавляется обусловленный средой опыт жестокого обращения с ребёнком. Но даже в этой ситуации полученные результаты имели значение только с точки зрения статистики. Из этого правила было множество индивидуальных исключений.

Несколько лет назад в одном религиозном журнале я видел статью, где ставился вопрос о том, не может ли быть генетически задана даже духовность человека. Я улыбнулся, думая, что теперь-то я встретился с верхом генетического детерминизма. Но, может быть, я слишком поспешил: вполне возможно представить себе то, что некоторые типы личности, сами по себе основанные на слабо унаследованных факторах, могут быть более склонными к принятию идеи о существования Бога, чем другие. Проведённое недавно исследование близнецов указывает именно на это, хотя, как обычно, надо оговориться, что наблюдаемое влияние наследственности было довольно слабым.

Вопрос о генетике духовности привлёк к себе большое внимание, когда недавно тот же исследователь, который до того опубликовал исследования по поиску новизны, беспокойству и мужской гомосексуальности, издал книгу «Ген Бога».[84] Эта книга попала в газетные заголовки и даже на обложку журнала «Тайм», но при внимательном чтении выяснялось, что её название было огромным преувеличением.

Этот исследователь на основе тестирования личности пришёл к выводу, что в семьях и у близнецов проявлялась наследуемость некой черты, названной самотрансцендентностью. Эта характеристика была связана со способностью человека воспринимать вещи, которые нельзя напрямую доказать или измерить. Сама по себе демонстрация того, что в таком параметре личности может быть нечто наследственное, не удивительна, поскольку, как представляется, такие свойства есть у большинства личностных черт. Но далее этот исследователь заявил, что один из вариантов конкретного гена, VMAT2, был связан с более высоким показателем по шкале самотрансцендентности. Поскольку никакие из его данных не были ни рецензированы, ни опубликованы в научной литературе, большинство специалистов встретило книгу со значительной долей скепсиса.

Один обозреватель съязвил в журнале «Scientific American», что уместнее было бы назвать эту книгу «Ген, которым, по одному неопубликованному, непроверенному исследованию, объясняется менее 1% колебания, обнаруженного в ответах на психологические анкеты, разработанные для измерения фактора под названием самотрансцендентность, который может означать всё, что угодно, от членства в партии зелёных до веры в экстрасенсов».

Подведём итог этому разделу. Во многих чертах поведения человека есть неизбежный компонент наследственности. Практически ни для одной из них наследственность не является даже близкой к уровню предсказуемости. Глубокое влияние на нас оказывает среда, особенно детские переживания, и важную роль играют свободные личные решения. Учёные будут обнаруживать в наследственных факторах, лежащих в основе нашей личности, всё больше деталей на молекулярном уровне, но это не должно приводить нас к переоценке их количественного вклада. Да, всем нам роздан определённый набор карт, и эти карты в конечном итоге будут открыты. Но то, как мы их разыграем, зависит от нас.

Улучшение

В фантастическом фильме «Гаттака» изображено общество будущего, в котором все генетические факторы восприимчивости к болезням и поведенческим особенностям у человека выявлены и используются для оптимизации исхода спаривания. В этом ужасном видении будущего общество отказалось от всех свобод личности и позволило допускать людей до определённых занятий и переживаний в жизни на основе имеющейся у них ДНК. Исходной предпосылке фильма, что генетическая предопределённость может быть настолько точной, что общество смирится с такими обстоятельствами, противопоставляется сюжетный ход, когда его герою (родившемуся вне этой системы) всё же удаётся превзойти всех улучшенных индивидуумов, которые курят, пьют и убивают друг друга.

Заслуживает ли такая фантастика какого-либо доверия? Конечно, тему улучшениячеловечества в будущем многие, включая некоторых видных учёных, воспринимают всерьёз. В 2000 г. я сидел среди слушателей на «Вечере тысячелетия» в Белом доме, где присутствовал президент, когда не кто иной, как знаменитый в науке Стивен Хокинг отстаивал мысль о том, что человечеству пора взять эволюцию под свой контроль и разработать программу систематического самоулучшения нашего вида. Хотя в определённом смысле мотивы Хокинга можно понять, учитывая то, что он поражён истощающей неврологической болезнью, мне его предложение показалось страшным. Кто решает, что такое «улучшение»? Насколько катастрофичной может быть переделка нашего вида, если в итоге мы узнаем только то, что мы утратили по пути нечто критически важное (например, сопротивляемость возникающей болезни)? И как такая полная перепланировка затронет наши отношения с Творцом?

Радует то, что такие сценарии, если они вообще когда-либо станут возможными, касаются очень отдалённого будущего. Но есть и другие аспекты улучшениячеловечества, которые к нам ближе и тут будет уместнее рассмотреть их.

Во-первых, признаем, что улучшение– это такое понятие, которому нелегко дать точное определение. Нет и чёткой линии, разделяющей лечение болезни и улучшениефункции. Возьмём, например, ожирение. Патологическое ожирение определённо связано с кучей серьёзных медицинских проблем, и это оправданная тема для медицинских исследований, профилактики и лечения. С другой стороны, разработка средства, позволяющего людям с нормальным весом достигать сверхстройности супермоделей, вряд ли можно назвать медицинским триумфом. И всё же диапазон веса тела между двумя этими крайностями непрерывен, и простого способа определения, когда вы перешли границу, нет.

Прежде чем сделать поспешный вывод о том, что улучшение нас самих или наших детей неприемлемо и опасно, полезно вспомнить, что во многих случаях мы уже им занимаемся и даже настаиваем на нём. Нас считают безответственными родителями, если мы не позаботимся о том, чтобы нашим детям были сделаны соответствующие прививки от инфекционных болезней. Не допустите ошибки: иммунизация – это, несомненно, улучшение, так как ведёт к размножению определённых клонов иммунных клеток и даже к перестройке ДНК.

Фторированная вода, уроки музыки и ортодонтия обычно считаются желательными улучшениями. Регулярные занятия спортом, улучшение нашего физического состояния – дело похвальное. И хотя подкрашивание волос или пользование косметической хирургией можно считать бесполезным, большинство людей не назовёт такие действия аморальными.

С другой стороны, определённые улучшения, доступные ныне, считаются сомнительными с нравственной точки зрения, хотя такие суждения частично зависят от ситуации. Использование впрыскиваемого гормона роста приемлемо для детей с питуитарным дефицитом, но большинство сочло бы его неуместным, если бы родители просто хотели увеличить естественный рост своих детей. Точно так же, хотя использование улучшающего кровь гормона эритропоэтина осчастливило людей с ишемией почек, применение его спортсменами считается и аморальным, и незаконным. Ещё один пример, связанный со спортом, заключается в том, что, судя по опытам на животных, употребление фактора роста IGF-1 является многообещающим средством повышения мышечной массы и его было бы трудно заметить с помощью современных систем наблюдения. Большинство сочло бы его для спортсмена столь же неприемлемым, как и стероиды. Но представляется, что IGF-1 потенциально способен также замедлять процесс старения. Если это окажется правдой, будет ли такое его применение тоже аморальным?

Ни в одном из приводившихся до сих пор примеров у человека не изменялась сама ДНК «зародышевой линии» (ДНК, передающаяся от родителя к ребёнку), и крайне маловероятно, что когда-либо в ближайшем будущем такие опыты на людях будут ставиться. Хотя в опытах с животными это делается повседневно, есть серьёзные соображения безопасности, которые не позволят проводить их с людьми, учитывая то, что негативные последствия такой манипуляции могут не проявляться на протяжении нескольких поколений. Ясно, что будущие потомки, чьи геномы подверглись манипуляции, не смогли бы дать на это согласия. Следовательно, с этической точки зрения манипуляции с зародышевой линией людей, вероятно, ещё долго не появятся на повестке дня. Единственное возможное исключение из этого можно себе представить, если кто-то сможет сконструировать по-настоящему искусственную человеческую хромосому, несущую дополнительный материал, но снабдить эту хромосому механизмом саморазрушения в том случае, если что-то пойдёт не так. Однако мы ещё очень далеки от реализации чего-либо подобного даже у животных.

Так что же, значит ли это, что всякие страхи насчёт манипуляций с человеческим генофондом преувеличены? Да, если вы говорите о генетическом вмешательстве в зародышевую линию для создания новых структур ДНК. Нет, если вы говорите о сценарии эмбрионального отбора, показанном в «Гаттаке». Эта высокотехнологичная, но всё более распространяющаяся практика добавила к дискуссии об оплодотворении «в пробирке» новый неожиданный поворот. Как показано на рисунке А.2, при экстракорпоральном оплодотворении из тела матери берут около десятка яйцеклеток и оплодотворяют их спермой отца в чашке Петри. Если оплодотворение прошло успешно, эмбрионы начинают делиться. На стадии восьми клеток можно взять из каждого эмбриона одну из клеток и подвергнуть её ДНК анализу. На основе этого результата можно принять решение о том, какие эмбрионы имплантировать, а какие заморозить или выбросить.

Сотни пар с риском серьёзных болезней, например, болезни Тея-Сакса или муковисцидоза, уже прибегли к такой процедуре, чтобы быть уверенными в рождении ребёнка, не поражённого этим заболеванием. Но анализ ДНК, выявляющий, обречён ли зародыш на болезнь Тея-Сакса, можно использовать и для того, чтобы определить, какого пола данный эмбрион или подвергнется ли он во взрослом возрасте риску, связанному с мутацией в гене BRCA1. Поэтому применение этой процедуры, которая называется преимплантационной генетической диагностикой (ПГД), вызвало полемику, особенно потому, что оно практически не регулируется, по крайней мере, в США.

По мере того как техника ПГД будет становиться доступной более широко, не решат ли состоятельные пары пользоваться ею как самодельной евгеникой, чтобы попытаться максимизировать генетическую одарённость своего потомства для достижения оптимальной смеси родительских геномов? Не будут ли они стараться избавиться от менее желательных вариантов и гарантировать передачу наследникам определённых черт?

С таким подходом есть несколько статистических проблем. Те качества, которые родители могут пожелать улучшить, обычно контролируются множеством генов. Однако лучшие варианты каждого гена от мамы и от папы будут передаваться лишь одному эмбриону из четырёх. Если надо оптимизировать два гена, для того, чтобы найти тот, который удовлетворяет этому требованию, потребуется (в среднем) 16 эмбрионов. Для оптимизации 10 генов эмбрионов потребуется больше миллиона! Так как это существенно больше общего количества яйцеклеток, которое может за свою жизнь произвести женщина, глупость такого сценария становится очевидной сразу же.

Однако есть ещё одна серьёзная причина того, почему этот сценарий глуп. Даже в случае с этим одним эмбрионом из миллиона выбор 10 генов, руководящих интеллектом, музыкальными способностями или атлетическим телосложением даст, вероятно, лишь очень небольшое преимущество. Более того, ни один из этих генов не будет действовать изолированно. Критической важности воспитания в детстве, образования и дисциплины не обойти с помощью слегка оптимизированного броска генетической кости. Эгоцентричная пара, настоявшая на применении такой генетической технологии, чтобы родить сына, умеющего руководить футбольной командой, быть первой скрипкой в студенческом оркестре и получающего высшие баллы на экзаменах по математике, вполне может обнаружить, что он вместо этого у себя в комнате играет в видеоигры, курит марихуану и слушает тяжёлый металл.

В заключение этого раздела может быть полезным расположить некоторые из возможных сценариев на двухмерном графике, с уровнем этической проблематичности на одной оси и вероятностью осуществления на другой. Этот график (рис. А.3) может помочь нам сконцентрировать своё внимание на тех вызывающих наибольшую озабоченность вариантах, которые попадают в нижнюю четверть справа.

Заключение

Данный обзор некоторых этических проблем, связанных с грядущими успехами генетики и родственных наук никак не исчерпывает их все. Новые проблемы рождаются, кажется, каждый день, а некоторые из описанных в этом Приложении могут уйти на задний план. Как нам прийти к каким-то выводам в масштабах всего общества по тем вопросам, которые бросают нам реальный этический вызов, а не являются просто искусственными и нереалистичными сценариями?

Прежде всего, было бы ошибкой просто предоставить делать эти выводы учёным. Учёные должны играть в таких дебатах критическую роль, так как они обладают квалификацией, с помощью которой можно провести чёткую грань между возможным и невозможным. Но за стол нельзя сажать одних лишь учёных. Учёные по своей природе жаждут исследовать неизвестное. Нравственное чувство у них в общем развито не более и не менее, чем у других групп в обществе, и в них неизбежно тлеет потенциальный конфликт интересов, который может заставить их не соглашаться с границами, установленными неучёными. Следовательно, за дискуссионным столом должно быть представлено широкое разнообразие других точек зрения. Однако участники таких дебатов обязательно должны разобраться в научных фактах. Как показала нам нынешняя полемика о стволовых клетках, укреплённые позиции могут иногда воздвигаться задолго до того, как станут ясны научные нюансы, что наносит ущерб потенциалу реального диалога.

Помогает ли укоренённость человека в одной из великих мировых религий его способности решать моральные и этические проблемы? Профессиональные специалисты по биоэтике в основном говорят «нет», поскольку, как мы уже заметили, такие принципы этики как уважение к автономии, благотворительность, непричинение зла и справедливость считают истинными и верующие, и неверующие. С другой стороны, учитывая расплывчатость этических основ в эпоху постмодерна, отрицающую существование абсолютной истины, этика, основанная на конкретных религиозных принципах, может придать этим основам определённую стойкость, которой в ином случае может и не быть. Однако я не решаюсь очень решительно отстаивать биоэтику на религиозной основе. Очевидная опасность состоит в том, что, как показывает история, верующие могут иногда использовать свою религию для того, для чего её никогда не предназначал Бог, и переходить от любви и заботы к самоправедности, демагогии и экстремизму.

Несомненно, что люди, руководившие инквизицией, считали, что занимаются очень высокоморальным делом, как и те, кто в Салеме (штат Массачусетс) казнили ведьм. В наше время исламские террористы-смертники и убийцы врачей, проводящих аборты, несомненно, также убеждены в своей нравственной правоте. Давайте, когда в будущем перед нами будут вставать сложные проблемы, вызванные наукой, обращаться в дискуссии ко всем справедливым и благородным традициям мира, испытанным и проверенным веками. Но давайте не будем при этом думать, будто надо с уважением относиться к любой индивидуальной трактовке этих великих истин.

Не стала ли генетика позволять нам «играть в Бога»? Это выражение чаще всего используют те, кто выражает озабоченность этими успехами, даже если говорящий в Бога и не верит. Озабоченность, конечно, уменьшилась бы, если бы можно было рассчитывать на то, что люди будут, играя в Бога, поступать так же, как и сам Бог, с бесконечной любовью и доброжелательностью. Наш послужной список не так хорош. Когда возникает конфликт между обязанностью вылечить и моральным долгом не навредить, приходится принимать трудные решения. Но у нас нет иной альтернативы, кроме как попытаться понять все нюансы, включая точки зрения всех участников дела, и постараться прийти к консенсусу. Необходимость достичь при таких попытках успеха – всего лишь ещё одна серьёзная причина того, почему надо закончить нынешние битвы между научным и духовным мировоззрениями. Нам отчаянно нужно, чтобы за дискуссионным столом звучали оба голоса, и чтобы они не ругались друг с другом.

Благодарности

Президент Вудро Вильсон однажды пошутил так: «Я пользуюсь не только теми мозгами, которые есть у меня, но и всеми теми, которые могу позаимствовать». Это определённо было так и со мной, когда я собирал мысли и концепции, составившие эту книгу. Хотя я использовал контекст современных исследований генома человека, чтобы представить свежий анализ потенциальной гармонии между научным и духовным мировоззрениями, на этих страницах мало оригинальных богословских концепций, если такие есть вообще. Поэтому я глубоко обязан долгой череде великих мыслителей от св. Павла и св. Августина до Клайва Льюиса, чья способность к различению духовных истин превосходит всё, что я мог бы придумать самостоятельно.

Необходимость написания этой книги постепенно становилась для меня всё более насущной в течение более чем двух десятилетий, но реальностью она стала благодаря поддержке искренних друзей. Среди тех, кто в разное время сыграл роль апостола Варнавы, – мой коллега по науке и вере д-р Джеффри Трент; руководители программы друзей института К. Льюиса, о. Том Тэррантс и д-р Арт Линдсли, и мой друг и видный специалист по Клайву Льюису и Зигмунду Фрейду, д-р Арманд Николи. Кроме того, я взял много полезного из глубоких трудов других верующих биологов, особенно д-ра Дэррела Фока, д-ра Алистера Мак-Грата и д-ра Кеннета Миллера.

Особенно важным моментом в формулировке описанных здесь концепций была возможность прочитать в феврале 2003 г. почётные лекции в Гарвардском университете. Три вечера подряд в Гарвардской мемориальной церкви я говорил о соприкосновении между наукой и религией, и то, что каждый вечер меня слушали сотни студентов Гарварда, убедило меня в том, что многие молодые люди испытывают голод по дискуссиям на эту тему. Я особенно благодарен за то, что мне была предоставлена такая возможность, о. Питеру Гоумсу.

В процессе рождения этой книги оказывали помощь и многие другие люди: Джуди Хатчинсон тщательно переписала надиктованные мною черновики, Майкл Хагельберг сделал на основе моих набросков точные рисунки, а д-р Франк Альбрехт, д-р Юан Бёрни, д-р Эрик Лэндер и д-р Билл Филлипс сделали важные критические замечания по первым наброскам разных глав. У Гэлла Росса, бывшего моим представителем, был крайне нужный мне, как новичку в писательском деле, практический опыт, а Брюс Николс был идеальным редактором – он убеждал меня в возможности написания такой книги ещё до того, как к такому выводу пришёл я сам, а в трудные моменты выражал уверенность в том, что всё получится, и устанавливал высокие стандарты ясности и доступности изложения мысли.

Наконец, я благодарю свою семью. Мои дочери Маргарет Коллинз-Хилл и Элизабет Фрейкер, а также их супруги, постоянно выражали очень необходимую поддержку этому проекту. Мои родители Флетчер и Маргарет Коллинз, обладатели живого интеллекта и в возрасте за 80 лет, внесли критический вклад в первоначальные планы этой книги, хотя, к сожалению, мой отец не дожил до её завершения. Я надеюсь, что он испытывает радость, читая её по своему нынешнему адресу, хотя я уверен, что он заметит там много ненужных наречий, которые неплохо было бы подвергнуть более тщательному редактированию. Больше всего я благодарен своей жене Диане Бейкер за то, что она считала эту книгу важной и поддерживала её, бесчисленные часы снова и снова правя её текст на компьютере.

[1] R. Dawkins, “Is Science a Religion?” The Humanist 57 (1997): 26-29.

[2] Точнее, лидера неокреационисткого движения. Первоначально под креационизмом (от лат. сreatio– творение) понималось представление о сотворённости мира Богом без конкретизации деталей процесса творения. Однако в начале 60-х годов ХХ века в США возникло течение, первоначально малочисленное, которое стало отстаивать буквальное понимание первых глав Книги Бытие как фактической истории и отрицать любые научные данные и выводы, противоречащие этой идее. Это течение назвало себя научным креационизмом и в силу развёрнутой им пропагандистской кампании под креационизмом теперь многие понимают именно неокреационизм, то есть антинаучный вариант представления о начале Вселенной, а также о возникновении и развитии жизни на Земле. (Прим. перев.)

[3] H.R. Morris, The Long War Against God (New York: Master Books, 2000).

[4] C.S. Lewis, “The Poison of Subjectivism”, in C.S. Lewis, Christian Reflections, edited by Walter Hooper (Grand Rapids: Eerdmans, 1967), 77.

[5] J. Chittister in F. Franck, J. Roze, and R. Connolly (eds.), What Does It Mean To Be Human? Reverence for Life Reaffirmed by Responses from Around the World (New York: St. Martin’s Griffin, 2000), 151.

[6] C.S. Lewis, Mere Christianity (Westwood: Barbour and Company, 1952), 21. (Рус. перевод И. Череватой при участии Н.Л. Трауберг).

[7] S. Vanauken, A Severe Mercy (New York: HarperCollins, 1980), 100.

[8] P. Tillich, The Dynamics of Faith (New York: Harper & Row, 1957), 20.

[9] C.S. Lewis, Surprised by Joy (New York: Harcourt Brace, 1955), 17.

[10] S. Freud, Totem and Taboo (New York: W.W. Norton, 1962).

[11] A. Nicholi, The Question of God (New York: The Free Press, 2002).

[12] C.S. Lewis, Mere Christianity (Westwood: Barbour and Company, 1952), 115.

[13] A. Dillard, Teaching a Stone to Talk (New York: Harper-Perennial, 1992), 87-89.

[14] Цитата из Вольтера по изданию: Alister McGrath, The Twilight of Atheism (New York: Doubleday, 2004), 26.

[15] C.S. Lewis, The Problem of Pain (New York: MacMillan, 1962), 23.

[16] Ibid., 25.

[17] Ibid., 35.

[18] Ibid., 83.

[19] D. Bonhoeffer, Letters and Papers from Prison (New York: Touchstone, 1997), 47.

[20] C.S. Lewis, Miracles: A Preliminary Study (New York: MacMillan, 1960), 3.

[21] Ibid., 167.

[22] J. Polkinghorn, Science and Theology – An Introduction (Minneapolis: Fortress Press, 1998), 93.

[23] E. Wigner, “The Unreasonable Effectiveness of Mathematics in the Natural Sciences,” Communications on Pure and Applied Mathematics 13, no. 1 (Feb. 1960).

[24] S. Hawking, A Brief History of Time (New York: W.W. Norton, 1992), 107.

[25] R. Jastrow, God and the Astronomers (New York: W.W. Norton, 1992), 107.

[26] Ibid., 14.

[27] Hawking, Brief History, 138.

[28] Подробный и строго математический перечень этих аргументов см. в J.D. Barrow and F.J. Tipler, The Anthropic Cosmological Principle (New York: Oxford University Press, 1986).

[29] I.G. Barbour, When Science Meets Religion, (New York, HarperCollins, 2000).

[30] Hawking, Brief History, 144.

[31] Ф. Дайсон цитированы по Barrow and Tipler, Principle, 318.

[32] А. Пензиас цитирован по M. Brown, “Clues to the Universe’s Origin Expected,” New York Times March 12, 1978.

[33] J. Leslie, Universes (New York: Routledge, 1989).

[34] Hawking, Brief History, 63.

[35] Аврелий Августин, О книге Бытие, 1:18.

[36] W. Paley, The Works of William Paley, edited by Victor Nuovo and Carol Keene (New York: Thoemmes Continuum, 1998).

[37] C. R. Woese, “A New Biology for A New Century,” Microbiology and Molecular Biology Reviews 68 (2004): 173-186.

[38] D. Falk, Coming to Peace with Science (Downers Grove: Intervarsity Press, 2004).

[39] C. R. Darwin. The Origin of Species (New York: Penguin, 1958), 456.

[40] B. B. Warfield, “On the Antiquity and the Unity of the Human Race”, Princeton Theological Review 9 (1911): 1-25.

[41] Darwin, Origin, 452.

[42] Ibid., 459.

[43] Слова Дарвина цит. по изданию Kenneth R. Miller, Finding Darwin’s God (New York: HarperCollins, 1999), 287.

[44] R. Cook-Deegan, The Gene Wars (New York: Norton, 1994).

[45] J. E. Bishop and M. Waldholz, Genome (New York: Simon & Schuster, 1990); K. Davies, Cracking the Genome (New York: Free Press, 2001); J. Sulston and G. Ferry, The Common Thread (Washington: Joseph Henry Press, 2002); I. Wickelgren, The Gene Masters New York: Times Books, 2002); J. Shreeve, The Genome War (New York: Knopf, 2004).

[46] T. Dobzhansky, “Nothing in Biology Makes Sense Except in the Light of Evolution,” American Biology Teacher 35 (1973): 125-129.

[47] Св. Августин Блаженный, О граде Божьем, XI, 6.

[48] Св. Августин Блаженный, О Книге Бытие буквально, I, 20.

[49] A. D. White, A history of the Warfare of Science with Theology in Christendom (New York, 1898);
см. www.santafe.edu/~shalizi/White

[50] См. http://en.wikipedia.org/wiki/Galileo_Galilei

[51] Св. Августин Блаженный, О Книге Бытие буквально, I, 19.

[52] Галилей, Письмо к великой герцогине Кристине, 1615 г.

[53] Св. Августин Блаженный, Исповедь, I, 1:1.

[54] E. O. Wilson, On Human Nature (Cambridge: Harvard University Press, 1978), 192.

[55] R. Dawkins, “Is Science a Religion?” The Humanist 57 (1997): 26-29.

[56] S. Clemens, Following the Equator (1897).

[57] R. Dawkins, The Selfish Gene, 2^nd ed. (Oxford University Press, 1989), 198.

[58] Ibid., 200-201.

[59] S. J. Gould, “Impeaching a Self-Appointed Judge” (review of Philip Johnson’s Darwin on Trial), Scientific American 267 (1992): 118-121.

[60] T. Хаксли, цит. по The Encyclopedia of Religion and Ethics, edited by James Hastings (1908).

[61] См. http://en.wikipedia.org/wiki/Charles_Darwin’s _views_on_religion

[62] B. B. Warfield, Selected Shorter Writings (Phillipsburg: PRR Publishing, 1970), 463-465.

[63] Более подробно об этих спорах см. W. A. Dembski and M. Ruse, eds., Debating Design: From Darwin to DNA (Cambridge: Cambridge University Press, 2004).

[64] C. R. Darwin. The Origin of Species (New York: Penguin, 1958), 171.

[65] K. R. Miller, “The Flagellum Unspun,” в Dembski and Ruse, Debating Design, 81-97.

[66] C. R. Darwin. The Origin of Species (New York: Penguin, 1958), 175.

[67] W. A. Dembski, “Becoming a Disciplined Science: Prospects, Pitfalls, and Reality Check for ID” (keynote address, Research and Progress in Intelligent Design Conference, Biola University, La Mirada, Calif., Oct. 25, 2002).

[68] W. A. Dembski, The Design Revolution (Downers Grove: Intervarsity, 2004), 282.

[69] R. Dawkins, River out of Eden: A Darwinian View of Life (London: Weidenfeld and Nicholson, 1995).

[70] См., напр., R.C. Newman, “Some Problems for Theistic Evolution,” Perspectives on Science and Christian Faith 55 (2003): 117-128.

[71] Pope John Paul II, “Message to the Pontifical Academy of Sciences: On Evolution,” Oct. 22, 1996.

[72] Cardinal Christoph Schönborn, “Finding Design in Nature,” New York Times, July 7, 2005.

[73] T. Dobzhansky, “Nothing in Biology Makes Sense Except in the Light of Evolution,” American Biology Teacher 35 (1973): 125-129.

[74] Клайв Льюис, Страдание (пер. Н. Трауберг), глава 5 «Грехопадение человека».

[75] Клайв Льюис, Просто христианство, Книга 2, глава «Совершенный кающийся».

[76] F. F. Bruce, The New Testament Documents, Are They Reliable? (Grand Rapids, Eerdmans Publishing Co., 2003).

[77] Клайв Льюис, Просто христианство, Книга 2, глава «Поразительная альтернатива».

[78] [78] Клайв Льюис, Просто христианство, Книга 2, глава «Поразительная альтернатива».

[79] A. Einstein, “Science, Philosophy and Religion: A Symposium” (1941).

[80] J. Polkinghorn, Belief in God in an Age of Science (New Haven: Yale University Press, 1998), 18-19.

[81] Цитата из Коперника по изданию: D. G. Frank, “A Credible Faith”, Perspectives in Science and Christian Faith 46 (1996): 254-255.

[82] Более подробное описание переживаний Сюзан и её семьи можно найти в книге M. Waldholz, Curing Cancer (New York: Simon & Schuster, 1997), главы 2-5.

[83] T. L. Beauchamp and J.F. Childress, Principle of Biomedical Ethics, 4^th ed. (New York, Oxford University Press, 1994).

[84] D. L. Hamer, The God Gene (New York: Doubleday, 2004).