Часть вторая. Номер ее мобильного я помнил наизусть

Лондон

Номер ее мобильного я помнил наизусть. Лишь недавно он стал забываться, но я не могу заставить себя выкинуть его из быстрого набора или адресных книжек. Где-то я прочел, что цепляться за пустые напоминания вредно, но мне приятно видеть ее имя, когда я вывожу на экран компьютера список своих контактов.

Мне так легче — вроде не даешь свече погаснуть.

Все утро я думал о Софи. Не только потому, что ее имя непременно всплыло бы в разговоре с полицией. В голову лезли всякие мелочи — например, такое воспоминание: маленькая Софи бросает камушками в окно, чтобы привлечь мое внимание (хотя я не уверен, было ли так на самом деле).

Иногда я «чувствую» ее, как раненый чувствует ампутированную конечность, но сегодня было по-другому: казалось, в трудную минуту она хочет быть рядом.

— Так, говорите, ее душили?

И сразу второй вопрос:

— Как вы узнали?

— Никак… Я слышал по телефону. Она задыхалась.

— Давайте уточним: она задыхалась, потом стихла. Не помните, в котором часу это было?

Я отхлебнул кофе. Рука слегка дрожала, чашка звякнула о блюдце.

— В десять пятнадцать. Знаю, потому что считал минуты до прибытия поезда на станцию.

Их было трое: старший инспектор Эдит Каупер, Андреа Морелли и детектив-констебль из Национального подразделения по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий Дэниел Инс. Мы расположились в конференц-зале моего офиса на Тайт-стрит. Троица сидела по одну сторону переговорного стола из красного дерева, я по другую. Это было похоже на трибунал.

— Прошу вас, инспектор.

Каупер повернулась к помятому небритому Морелли, у которого от недосыпа слипались глаза; о напряжении последних тридцати шести часов говорил его необычно подавленный вид. Утром он прилетел из Линца.

— Обеих женщин задушили. — Морелли прокашлялся и стал читать по бумажке: —… имеются значительные двусторонние повреждения гортани, явные следы асфиксии в легких и сердце. Царапины на шее скорее всего оставила сама жертва, пытаясь разжать руки душителя. Результаты вскрытия тела Линды Джек, занимавшей верхнюю полку в купе двадцать один/двадцать два, и тела Саманты Меткаф почти идентичны. В обоих случаях никаких признаков сексуального насилия.

Я заерзал. Судя по недвусмысленному тексту на экране, Сам изнасиловали. Хотелось, чтобы Морелли уточнил, но момент был неподходящий. Мы с ним переглянулись, и он продолжил:

— Согласно заключению судебного патологоанатома, смерть Меткаф наступила в отрезке десять — десять двадцать.

— Что подтверждает заявление мистера Листера. — Каупер улыбнулась, но тотчас посерьезнела.

В основном говорила она, поскольку была здесь главной. Эдит Каупер — невзрачная худышка, пепельные волосы, примерно моих лет — была старшим офицером в полицейском управлении Уилтшира; к делу моей дочери она имела давний интерес. Не затевая новое расследование, Каупер разбиралась в моей жалобе на полицейскую халатность — этот вопль о справедливости не прибавил мне друзей в Скотленд-Ярде.

— Может быть, вы неверно истолковали то, что слышали?

Я не очень понимал, к чему она клонит, но старался не обращать внимания на ее неприязненный тон.

— Что слышал, о том и говорю.

— Шум борьбы? Удушения?

Я кивнул. Повисло молчание.

— Теперь он оставил какие-нибудь улики? — Я хотел, чтобы они сосредоточились на главном — убийце.

— Ищем. — Морелли сложил пальцы в щепотку. — Маловероятно, чтобы он не оставил следов. Всякий преступник, синьор Листер, что-то оставляет после себя и что-то уносит с места преступления.

— Кажется, я это уже слышал, — пробормотал я.

— Если не возражаете, сэр, вопросы будем задавать мы! — тявкнула Каупер. — Как вы познакомились с Джимми Макчадо?

— Я уже сказал, мы не были знакомы. Во Флоренции кто-то звонил мне с его телефона. Я это выяснил, потому что отследил звонок.

— Вы всегда так поступаете, мистер Листер, — отслеживаете звонки?

— Звонок был анонимный и мог быть связан с Софи.

— Во Флоренции у вас с Макчадо были контакты?

— Нет. Человек сказал, что ошибся номером. Теперь я абсолютно уверен, что звонил убийца моей дочери.

— Как же он узнал ваш номер?

— Понятия не имею.

— Вы дали его Сам Меткаф?

— Верно.

— И адрес электронной почты? Я покачал головой: нет.

Это уже походило на допрос.

В Париже почти всю ночь я ждал телефонного звонка, все еще не веря, что Сам погибла. Прикладываясь к бутылке с виски, я беспрестанно прокручивал в голове наш последний разговор и слышал ее неясный голос, старавшийся перекрыть шум поезда, ее смех на мое предположение, что преследователь — Джимми. Она казалась спокойной, даже оживленной и веселой. Если б связь не прервалась, говорил я себе, все было бы иначе.

Около половины четвертого пришло сообщение от Андреа Морелли, подтверждавшее то, чему я стал отдаленным свидетелем. Надежда, что все это было лишь сетевой игрой и плодом больной фантазии, рухнула. Я был так оглушен и измучен, что почувствовал едва ли не облегчение.

По дороге в аэропорт я заехал на Восточный вокзал. Оставив водителя ждать у северного входа, через кассовый зал я прошел в центральный вестибюль, где на табло еще значился поезд Сам, а ниже светилось объявление:

Information Voyageurs: Suite a une presumption d'accident de personne a Linz le train 262, Orient Express Rapide ler, Arrivee 9h 48, Venant de: WIEN MUNCHEN STRASBOURG, Voie: 24 est annonce avec du retard indefini.[63]

Название «Линц» и расплывчатый оборот «задерживается на неопределенное время» во всем ставили точку. Понурившись, я прошел на двадцать четвертый путь — пустая платформа, бетонный буфер, сорняки меж сияющих рельсов…

Снова возник образ Сам, распростертой на полу купе. Она погибла, пытаясь передать мне информацию об убийце Софи, а я в ней сомневался. Терял драгоценное время, считая, что она лжет или забавляется.

В глубине души я знал, что мог бы ее спасти.

Когда я покидал Париж, Си-эн-эн и «Фокс» уже передавали горячую новость о двойном убийстве в экспрессе «Евроночь».

Через два часа, застряв в пробке по дороге из Хитроу, я позвонил в офис и узнал, что мной интересовалась полиция. Из машины я связался с Эдит Каупер. После разговора с ней я обдумал ситуацию и позвонил Филу из «Систем безопасности».

— Будьте осторожны, мистер Листер, — сказал он, выслушав мой рассказ о ночных событиях. — Они захотят усложнить вам жизнь. На вашем месте я бы помолчал о представлениях вживую.

— Каупер приведет спеца по компьютерным преступлениям, его фамилия Инс.

— Смехота. Я знаю Дэна Инса. Рыжий придурок из Далиджа, в интернете он даже хренову виагру не найдет. Судя по вашему рассказу, тот, кто скрывается за убийственным сайтом, обладает высокими навыками хакера и программиста. Тут нужен человек, который сыграет на его уровне, достойный соперник.

— Думаете, полиция не справится?

— Вы еще спрашиваете, когда они облажались с вашим делом?

Я промолчал.

— Появился шанс, не проморгайте.

— А если они захотят взглянуть на мой ноутбук?

Я сказал, что мне удалось сохранить текст представления; возможно, в компьютере есть еще информация, которая поможет выследить Стража.

— Надо пошевеливаться, иначе он опять исчезнет. Чем скорее ваша машина попадет в верные руки, тем лучше. Не сочтите, что я подговариваю скрыть улику, мистер Листер.

— Разумеется нет. У вас есть на примете кто-нибудь, кому можно довериться?

Я бы понял, если б Фил предложил услуги своей фирмы. У нас уже сложились рабочие отношения. Фил не замешкался:

— Кэмпбелл Армур. Он чужак, но умен и надежен; пожалуй, ас из асов в своем деле.

— Почему же он не работает на вас?

— Я пытался его завербовать, после того как он сделал обзор систем безопасности и еще кое-какую работенку — и то и другое весьма лихо. И слушать не хочет. Молодой, индивидуалист, но если кто и выкурит эту сволочь, только он.

— Где его найти?

— Вот тут закавыка. Он живет в Тампе, Флорида. Может, оно и к лучшему, подумал я.

— Что еще?

— Я пришлю вам его резюме. Он натурализованный американец шотландско-китайских кровей, выходец из Гонконга — дед там работал, женился на экономке и остался. В восемьдесят девятом после событий на площади Тяньаньмынь его родители эмигрировали в Лондон и открыли ресторан в Ваппинге, а потом уехали в Сан-Бернардино, Южная Калифорния. В шестнадцать лет он получил стипендию в Станфорде, и с тех пор все у него отлично… Есть один изъян. Он заядлый игрок; во всяком случае, был. Одно время это создавало сложности, но вроде бы он взял проблему под контроль. Кстати, он сам выбирает клиента, а не наоборот. Гаденыш бывает заносчив.

— Чем заслужить его внимание?

— Не волнуйтесь, я с ним уже перемолвился. Рассказал, что произошло с вашей дочерью. Он заинтересовался и кое-что надумал…

— Перемолвились? Да когда ж вы успели?

— Едва узнал, что в поезде у девушки не сложилось. Я понял, что у вас начнутся затруднения, мистер Листер, и взял на себя смелость. Когда вы встречаетесь с мымрой? Я постараюсь, чтобы прежде вы поговорили с Кэмпбеллом.

— Зачем вы поехали в Париж? — спросила Эдит Каупер.

— По делам. У меня там офис.

— Значит, там вы оказались случайно, когда Сам позвонила?

Я кивнул.

— Вы всегда останавливаетесь в «Рице»?

— Не понимаю, какое это имеет значение, но — да, всегда.

— Когда девушка позвонила из Вены, вы удивились ее звонку? Ведь она не пришла на встречу.

— Объяснения меня устроили… Она боялась.

— Она не сказала, что все еще боится?

— Сам считала, что за ней следят. Я подумал, разыгралось воображение. Но потом обеспокоился…

— Вы полагали, это как-то связано с гибелью вашей дочери?

— Я уже говорил, Меткаф сама обратилась ко мне, — спокойно ответил я. — Она уверяла, что в ее компьютере остались кое-какие материалы Софи, которые помогут определить убийцу. В Париже она собиралась их мне передать. Вам ничего не говорит тот факт, что в купе компьютера не нашли?

— Если допустить, что он вообще был.

— Я знаю, что был… — Меня окатило волной злости, но я успел прикусить язык. — Из-за чего же тогда убили ее приятеля Джимми Макчадо? — Я спрашивал Морелли, который с видом Наполеона в изгнании молча хмурился на мебель. — Андреа!

Инспектор вскинул руки и пожал плечами.

— Все это лишь с ваших слов, — сказала Каупер. — Сам Меткаф когда-нибудь писала вам по электронной почте?

— Вы уже спрашивали.

— Вопрос поставлен несколько иначе.

— Мы говорили по телефону… и все.

— Мистер Листер, вы не станете возражать, если наши эксперты осмотрят ваш ноутбук? Это обычная процедура, — вылез Дэниел Инс.

Рыжий, с лицом в кулачок и неприятным буравящим взглядом, он единственный был в форме и все время что-то помечал в желтом блокноте.

Я помешкал, хотя ожидал этого вопроса.

— Надеюсь, дело моей дочери будет возобновлено, после того как ее убийца совершил новое преступление, — сказал я.

— Ничего не могу обещать, пока идет внутреннее расследование, — ответила Каупер.

— Если б год назад его поймали, Сам Меткаф и еще два невинных человека были бы живы, — продолжил я, глядя на нее и Морелли.

— Сэр, вам задан вопрос: вы допустите к своему компьютеру? — Каупер невозмутимо смотрела на меня через стол. — Или придется брать ордер?

Я не сомневался в честности Эдит Каупер и ее преданности своему делу, но если в нашей стране штатский поднимает лапу на полицию — а я публично обвинил эту контору в вопиющей некомпетентности, — она смыкает ряды быстрее зубчиков молнии.

Я выдержал ее взгляд и сказал:

— В этом нет необходимости.

Обычно я не лгу полиции, поскольку считаю себя достаточно честным и законопослушным гражданином. Но я не мог допустить, чтобы они снова все испоганили. Гибель Сам меня потрясла и разозлила (на себя я злился не меньше), и я чувствовал себя обязанным сохранить полученную от нее ниточку. Нельзя, чтобы ее смерть стала зряшной.

— Буду рад содействовать, — пробормотал я, передавая под опеку Инса другой ноутбук; детектив педантично выдал расписку в получении машины, которой я пользовался только для работы.

Наверное, я препятствовал следствию и подменял собою закон, но сам воспринимал это иначе. Мой обман помогал выиграть время и гарантировал, что Инс не пронюхает о Джелене, — я оберегал ее и себя.

Фил прав: действуя независимо, мы добьемся результата скорее, чем неразворотливая полиция, у которой нет моих денег и тем более моего стимула. Я поклялся найти убийцу Софи и не мог упустить свой последний шанс.

После ухода троицы я остался в конференц-зале. Глядя на реку за окном, я уже сомневался в своем решении. Все-таки у полиции власть, людские ресурсы, широкие возможности. Но меня злило, как они обошлись с моим делом, и я считал себя вправе слегка поступиться правдой. Да и поздно уже что-то менять.

Я раздумывал над утаенной информацией. Вновь возник образ Сам на полу купе. Может, последние мгновенья Софи тоже транслировали для услаждения бог весть какой публики? Глядя на воду, пенившуюся у каменных быков моста Альберта, я представил дочь в том чертовом гроте и вздрогнул.

В чулане памяти хранилось воспоминание о моем первом приезде в Нью-Йорк — далеком прошлом, уже казавшемся сном. В том нью-йоркском сне я смотрю на девушку, распростертую на дне черной ямы (теперь это видение будет преследовать вечно), и не знаю, что делать, стоит ли связываться с полицией. Я прикрыл глаза и захлопнул дверь памяти.

Разговор шел больше часа.

— Не спрашивайте, — отрубил я.

— И не собиралась. — Моя ассистентка Одри проводила визитеров и вернулась с миной «что-им-тут-было-нужно». — Вы помогали полиции в расследовании.

— Вроде как.

— Они забрали ваш старый ноутбук.

— Мой единственный ноутбук. — Я одарил ее многозначительным взглядом. — Если кто спросит.

— Без него как без рук.

Я улыбнулся.

— С вами они говорили?

Одри покачала головой. Она доказала свою верность, поддержав меня, когда я подал жалобу на полицию. Я не хотел ее впутывать. Дела и личную жизнь я стараюсь не смешивать, но с Одри это не просто. Мы слишком давно вместе и слишком хорошо знаем друг друга. За этот год ей пришлось управляться с тем, что далеко выходит за рамки служебного долга. Но ведь она знала Софи с пеленок. И обожала ее… как и все.

— Через пять минут встреча с Кэмпбеллом Армуром.

Помолчав, я сказал:

— Ни с кем меня не соединяйте.

Одри установила видеосвязь с офисом Армура в Ибор-Сити, Тампа, и опустила шторы на окнах, чтобы солнце не лупило в большой плазменный экран, вмонтированный в единственную каменную стену конференц-зала. Замерцало изображение неприбранного стола, украшенного американским флажком на пластиковой ножке.

Подбоченившись, Одри вскинула бровь:

— Чайку?

Я отказался и развернул кресло к экрану. Уходя, Одри сказала:

— Что ж, по крайней мере вас не вывели в наручниках.

— В другой раз.

Затопали чьи-то шаги.

Появившись из глубины кадра, Кэмпбелл Армур обогнул стол. Стоя спиной к камере, он расчистил место среди кучи бумаг, потом уселся на столешницу и, болтая короткими и мускулистыми голыми ногами, сорвал колечко с банки «Маунтин дью».

Невысокий и кряжистый, он был одет в великоватую синюю футболку «Долфинс» и мешковатые белые шорты; лоб его украшала лента с надписью «Поисковая машина», вздыбившая густые черные волосы. На бледном плоском лице внимание привлекали светло-карие глаза за стеклами очков без оправы. Парень выглядел лет на пятнадцать.

Запрокинув голову, он звучно отхлебнул из запотевшей банки, потом прижал ее к щеке и сказал:

— Привет.

Кольнула мысль, что я уж слишком доверился мнению Фила.

— Вы Кэмпбелл?

Он приветственно поднял банку и ухмыльнулся:

— Завтрак.

— Вы уже посмотрели материалы?

Я был настроен сразу приступить к делу. По телефону Кэмпбелл затребовал всю имевшуюся информацию: имена, адреса сайтов, пароли, электронную переписку, документы. Набралось не так уж много.

— Все, кроме фотографий Сам… — Он помолчал. — Их нет.

Я нахмурился:

— Нет? То есть как?..

Кэмпбелл снова отглотнул газировки.

— Они исчезли. — Он отер рот. — Может, вы что-то успели скачать?

— Пару штук я перенес в «Фотошоп».

— Хотелось бы взглянуть — прямо сейчас, если можно.

В ноутбуке, который предпочел утаить от полиции, я парой щелчков открыл нужную папку.

Фотографий не было. Я чувствовал на себе взгляд светло-карих глаз Кэмпбелла.

— Секунду.

Я проверил корзину. Пусто.

— Черт-те что! — прошептал я.

Кэмпбелл уже раскачивался в кресле, сцепив руки на затылке.

— Наверное, по ошибке я их удалил.

— Слыхали о «троянце», старина?

Он подразумевал «троянского коня» — не презерватив,[64]а электронный аналог военной хитрости древних греков при захвате Трои; похоже, это был его излюбленный вопросец.

Я выдавил улыбку. Его речь раздражала — мягкая протяжная манера американца-южанина не вполне сочеталась с остатками южнокитайской напевности.

— Это вирус со скрытой программой, — продолжил Кэмпбелл. — Оказавшись в вашем компьютере, он тайком открывает черный ход вашей системы…

— В общих чертах я представляю, что он делает, — перебил я, закрыв ноутбук. — Полагаете, кто-то проник в мой компьютер и удалил снимки? Значит, он действительно попал в кадр.

— Чтобы знать наверняка, нужно проверить вашу систему.

— Если это Страж, как он получил доступ?

— Есть только два способа. Либо через дискету или компакт-диск, либо через интернет.

— Вряд ли кто-нибудь мог к нему сунуться. — Я похлопал по чехлу ноутбука. — Почти все время он у меня на глазах.

— Значит, скорее всего удаленная атака.

— Если она вообще была…

— Конечно, мы только рассуждаем. Вы спросили — как. Что ж, он мог запустить «троянца» вместе с информацией, которую вы скачали с его сайта. Я еще не успел обследовать дом, но связь очевидна.

— Я принимаю обычные меры предосторожности — спросите Фила.

Я будто оправдывался.

— В смысле у вас есть парочка антивирусных программ? Установили «файрволл» последнего выпуска? Против игрока вроде Стража это не поможет. Он обитает в мире, где все почти всегда не такое, каким выглядит. Опасное местечко.

— Полагаю, я осознаю эти опасности.

Я нанял сыщика вовсе не для того, чтобы он рассказывал о мрачном Зазеркалье интернета. Вспомнилось совиное лицо Уилла и его слова, что с Джелли я «лечу вслепую». Мы с ней не общались с той самой ночи, когда я признался ей в любви. Но так и было договорено.

Кэмпбелл меня разглядывал.

— Нужно почистить ваш ноутбук, Эд. Если он заражен, вы даже не представляете, какие вас ждут неприятности.

— Так потому я к вам и обратился.

Он уже действовал мне на нервы. Я не хотел создать впечатление, будто что-то скрываю, но от мысли, что сыщик прочтет мои приватные разговоры и наверняка спросит о Джелене (даже если положиться на его деликатность), становилось неуютно. Девушка здесь ни при чем, и незачем ее впутывать.

— Предположим, Страж запустил в ваш компьютер «троянца». — Кэмпбелл тянул фразы, будто втолковывал несмышленышу. — При каждом выходе в интернет вирус передает ваш временный сетевой адрес, что позволяет проникнуть в ваш компьютер. Страж может открывать порты и внедрять программы, когда и куда ему нужно. Он может просматривать ваши базы данных, дневник, почту и папки с документами. Может завести адрес, на который автоматически отсылались бы копии всех ваших писем, и отслеживать все ваши перемещения в Сети. Равно как и проверять все входящие сообщения. Причем скрытно. Фактически он может делать с вашей системой все, что захочет, включая создание и удаление файлов.

Я кивнул, медленно постигая смысл сказанного.

— Он обретает контроль над вашей жизнью. — Кэмпбелл не спускал с меня взгляда, словно желая увериться в моей понятливости. — Он становится вами.

— Спасибо. Думаю, я уяснил.

— Хорошо бы. — Кривая ухмылка его ничуть не красила. — С курьером пришлите мне ноутбук или отдайте его Филу — пусть диагносты над ним поколдуют.

Раздумывать нечего — я уже доверял Филу конфиденциальные дела. Кроме того, он светский человек.

— Сегодня же отправлю компьютер Филу.

— Отлично. Еще одно, Эд. Вы же заметили, сколько в тексте ошибок и корявостей? И вам не пришло в голову, что убийца использует программу с речевым вводом?

— Я думал, все это происходит на самом деле. Он обещал «представление живьем». Когда я наконец пробился по телефону, то понял, что Сам борется за свою жизнь.

— Он душит и комментирует… делится ощущениями. Все вживую. Долбанутый фраер.

— Я ведь сам пользуюсь подобной программой, — покачал я головой.

— У вас не было шанса спасти девушку, Эд.

Мы помолчали. Я кивнул на призы, рядком выстроившиеся в стеклянном шкафу за спиной Кэмпбелла.

— Это за что?

— Теннис. Вы играете?

— Играл раньше, пока сын не стал меня побеждать.

— Надо бы нам сразиться. Может, позволю вам выиграть очко.

Мы делано рассмеялись.

— Позвольте вопрос, Кэмпбелл. Я наслышан о вашем мастерстве в информационных технологиях — Фил говорит, вы лучший. А насколько вы сведущи в розыске реального маньяка?

— Я участвовал в паре расследований.

— Но у вас нет лицензии частного детектива. Вы не носите оружие.

Кэмпбелл прокашлялся.

— Нет, обычно я помогаю официальным правоохранительным структурам найти человека. Я не арестовываю. Лишь добываю информацию.

— Я вас нанял, чтобы найти убийцу… чудовище.

— Понятно, только он не выглядит чудовищем, Эд. Его нелегко распознать. Внешне он такой же, как вы или я.

— Мы еще не оговорили плату.

— Я беру пять сотен в день плюс расходы.

— Недорого. Предлагаю вам вдвое больше и премию… по результату.

Ухмыльнувшись, Кэмпбелл нырнул под стол и появился с безрукой-безногой Барби.

— Дочка Эми проносится ураганом, который всюду оставляет игрушки. Что вы говорили о премии?

— Миллион долларов. Если найдете убийцу Софи. Я уже объявлял вознаграждение, но без толку — одни пустые надежды.

— Миллион. — Сыщик хмуро разглядывал торс куклы. — Кстати, Уимблдон еще не начался?

— В понедельник.

— Может, подбросите билетики на мужской финал? — ощерился он. — Шучу. Бывайте, старина.

Мы с Уиллом договорились встретиться в баре у Ланкастер-Гейт. Безымянную пивнушку (кондиционер, музыка как в зале аэропорта, меню на пяти языках), где основной контингент — туристы из третьесортных отелей с видом на парк, выбрал Уилл, что было для него типично. Он всегда отличался бунтарским вкусом ко всему неописуемо гадкому.

Я добрался туда около семи и нашел его в укромной кабинке — он потягивал джин с тоником, читая спортивные страницы «Ивнинг стандард». Рядом с ним на велюровом диванчике лежал раздутый конверт.

— Полагаю, ты уже видел.

Он подтолкнул мне газету. На первой странице был снимок «смертельного вагона» на запасных путях в Линце. Я пробежал заметку с интервью попутчиков Сам — американской пары по фамилии Риверс. О Софи ни слова.

— Полиция не признает, что тут есть связь.

Уилл пожал плечами:

— У них могут быть свои соображения.

— Я хочу, чтобы вновь открыли дело Софи.

— Можешь поднять бучу.

— Чтобы нас опять обложили репортеры? Кроме шурина, о парижских событиях я рассказал только Лоре. Она здорово перепугалась, но больше рассердилась из-за того, что я хотел встретиться с Сам без ее ведома. Эту встречу она полагала истинной причиной моей поездки, и я не стал ее разубеждать, но лишь сказал: «Я боялся, что ты начнешь меня отговаривать».

Уилл меня разглядывал.

— Я понимаю, отчего ты не хочешь шума, Эд. Только не получится «невинность соблюсти и капитал приобрести».

Я прокашлялся.

— Та проблема… себя исчерпала.

— Какая? — Уилл изобразил простодушный взгляд, хотя все прекрасно понял.

— Ну, девушка, с которой я познакомился в Сети… я рассказывал. Мы решили взять передышку и пока не общаться.

— Ах, ты про островитянку! — фыркнул Уилл. — Что, бортанула тебя?

Я проглотил эту бестактность.

— Ты был прав, это уже превращалось в безумие.

— Я рад, что, к всеобщему благу, ты пришел в себя.

С Джелли было покончено. Я почувствовал облегчение, но меня слегка задело, что Уилл не стал ничего выпытывать.

— Так что доктор Васе разглядела в рисунках?

— Выпьешь?

Я посмотрел на часы. Дел не было, но я хотел, чтобы Уилл поскорее все рассказал.

— Нет, спасибо.

— Ничего, если я повторю?

Он пошел к стойке и вернулся с добычей — новая порция джина с тоником и двойной виски, хотя я отказался.

— Ну? — Я начал злиться.

Уилл все тянул. По телефону он лишь сказал, что коллега посмотрела альбом и сделала кое-какие выводы.

— Должен тебя огорчить, — начал Уилл. — Элна Васе полагает, что рисунки не имеют никакого отношения к убийству или его подготовке. Во всяком случае, так я истолковал ее высказывания. Я не сказал, какая история скрыта за альбомом, кто автор и что с ним произошло. Хотел получить беспристрастное мнение.

— Ты сказал о сайте?

— Я решил, это лишь все осложнит.

Уилл замолчал.

— Ну? — Приходилось из него вытягивать. — Какие у нее впечатления? На рисунках реальный или воображаемый дом?

— Она считает, это родной дом художника.

— Гринсайд? Представляю, что сказала бы Лора.

— Но это не важно… с диагностической точки зрения.

— Васе психиатр. Видимо, она пошла по твоей линии: мол, через рисунки Софи пыталась выразить то, о чем не могла говорить в реальной жизни.

— Что-то вроде того. — Уилл заерзал. — Элна тоже отметила сильное ощущение мрачной подавленности. Говорит, оно прямо выпрыгнуло с листа. И еще страх.

— Страх перед чем? Кажется, ты сказал, что она не ощутила внешней угрозы.

— Она говорит, угроза исходит изнутри.

— Изнутри дома?

— Слушай, я не буду прибегать к профессиональному жаргону. — Уилл взглянул на меня поверх очков. — Тебе это не понравится на любом языке. Элна считает, что побудительным мотивом художника стали сложные отношения с отцом. Угнетатель он. Софи боялась… тебя.

Я глубоко вздохнул, уставившись на шурина. Потом расхохотался:

— Да пошел ты!

— Да знаю, знаю, что ты скажешь…

— Нет, не знаешь. — Пока еще я смеялся. — Не могу поверить, что хоть на секунду ты воспринял эту муру серьезно. — Я покачал головой. — Ты вправду считаешь, что я подавлял Софи? Побойся Бога, Уилл, мою дочь, твою племянницу задушил какой-то безумец, а эта баба рассуждает об отцовых комплексах!

— Я не сказал, что согласен с ней. Но я должен уважать мнение врача. Может, тебе стоит задуматься.

— О чем задуматься? Ты знаешь, как мы были близки с Софи… знаешь, как сильно я любил ее. Да, наверное, я не был идеальным отцом. Я часто отлучался и не уделял ей достаточно внимания, но у нас были здоровые любящие отношения. Не хочу даже обсуждать эту дичь, будто она меня боялась.

Я залпом опрокинул «Гленливет», за который теперь был благодарен. Уилл поднял руки:

— Слушай, я уверен, что ты прав и ничто не подтверждает версию Элны. Но можно понять, отчего у нее возникла эта идея. Тень над домом, фокусы с масштабом в духе «Алисы в стране чудес», фигура в кресле, которая пялится в ящик.

— Не помню никакой фигуры в кресле.

Уилл достал из конверта молескиновый альбом и, пролистав страницы, нашел рисунок: мрачная гостиная, на экране телевизора застыла сцена из «Завтрака у Тиф-фани», два пустых кресла… Но теперь в одном кто-то сидел.

Совсем как в ночь сетевой трансляции.

— Что за черт!

Я повернул к себе альбом. Видны лишь затылок и рука на подлокотнике. Все как в том виртуальном доме, но здесь я был узнаваемей: сухопарая и несколько зловещая фигура наблюдала, как Пеппард и Хепберн милуются под дождем.

Любимый фильм Софи. Уилл молчал, но я чувствовал его взгляд.

На секунду показалось, что я обессилел. Я потрогал рисунок, пристально вглядываясь в линии и штриховку, местами густую, как на гравюре. Я хотел удостовериться, что это не подделка, что фигуру не дорисовали позже.

До сих пор не понимаю, отчего прежде кресла казались пустыми.

От «Экспресс-пиццы» на южной стороне Ноттинг-Хилл-Гейт до парадной двери нашего дома в тупике Холланд-Парк-авеню триста семьдесят пять ярдов. Когда Софи и Джордж были маленькие, я водил их гулять, и мы придумали игру — на обратном пути считать шаги. Бессмысленное число засело в моей голове.

Из ресторана мы с Уиллом ушли в двенадцатом часу. Сначала мы отправились в другую пивнушку, потом вместе перекусили и, естественно, набрались. Я затолкал шурина в такси, а сам решил пройтись пешком, чтобы освежиться. Жаркая июньская ночь отдавала тропической сыростью, что для Лондона все-таки негоже. Пиджак я снял и перекинул через плечо.

Одолев почти половину пути, я остановился на углу Кэмпден-Хилл-роуд, пропуская машины; череду магазинов и ресторанов здесь сменяет жилой район Хол-ланд-Парка, где дорога тише и темнее. Когда я двинулся дальше, сзади раздались шаги. Я не обратил на них особого внимания.

Еще встречались редкие прохожие, но я был поглощен тревожными мыслями о версии Кэмпбелла Армура, что кто-то злонамеренно проник в мой компьютер. Дальше нити тянулись к целому клубку беспокойств: полиция, Джелли, Лора, обескураживающий комментарий доктора Васе, фигура в кресле.

Я остановился закурить, прикрыв пиджаком пламя зажигалки от порывов теплого ветра, гулявшего по Холланд-Парк-авеню. Затем продолжил свой путь и вновь услышал шаги, двигавшиеся в одном ритме со мной. Я остановился, замерли и шаги. Я оглянулся — на уходившей вверх улице не было ни души. Тротуар принадлежал только мне.

Я прибавил ходу, держась ближе к высокой ограде, что отделяла улицу от палисадников импозантных домов. Гулкая поступь за моей спиной тоже ускорилась, а затем необъяснимо исчезла. Я нырнул в проход в изгороди и переждал проезжавшие в обоих направлениях машины, шум которых заглушил все другие звуки.

Гул моторов стих, и я зашагал дальше. Меня обогнала невесть откуда взявшаяся молодая парочка в одинаковых кроссовках, и я беспричинно заулыбался. Видимо, я здорово перебрал. Но уверен — шаги мне не померещились.

Как обычно, шлагбаум с табличкой «Частные владения, проезда нет» был поднят. Я свернул в Кэмпден-Хилл-Плейс и неширокой дорогой поднялся к скрытому анклаву из трех особняков. Наш белый оштукатуренный дом — четыре комнаты, крыльцо с колоннами — расположен на верху своеобразной петли. С моим приближением сработала система безопасности, вспыхнули фонари. Утром Лора уехала в деревню, дома никого не было.

Под светом фонаря я нашаривал в карманах ключ от парадной двери и вдруг почувствовал, что за мной наблюдают. Справа от себя, возле деревянной изгороди, отделяющей нас от соседей, я уловил какое-то движение. В густой тени покачивались ветки бирючины, и я мог поклясться, что секунду назад их потревожило что-то темное. Я понял, что я здесь не один.

Бухало опьяневшее сердце, я никак не мог попасть ключом в замок, и тут вдруг раздались тихие шаги. В доме. Я еще не повернул ключ, как дверь распахнулась.

— Какого… что ты здесь делаешь? — чуть не заорал я.

Передо мной стояла Лора — босая, в легком платье, со стаканом вина в руке.