Твой Ричард». 17 page

— Жакетта, неужели вы тоже там были? Вы не ранены?

— Ваша милость, на графа Уорика было совершено нападение прямо в зале совета, — решительно сообщила я. — И совершили его люди с гербами Бекингема и Сомерсета.

— Но не я, — дерзко, как мальчишка, вставил двадцатидвухлетний герцог.

— Зато ваши люди и по вашей команде, — вмешался мой муж, стараясь говорить ровным тоном. — Это противозаконно — обнажать меч в пределах королевского дворца. — Он повернулся к королеве: — Ваша милость, все думают, что это было сделано по вашему приказу. Что в зале совета было совершено в высшей степени вероломное нападение. Что это чистой воды предательство. Ведь считается, что примирение было достигнуто. И вы дали свое королевское слово. Это бесчестно. Уорик станет жаловаться и будет совершенно прав.

Маргарита вспыхнула и быстро взглянула на герцога, но тот лишь плечами пожал.

— Уорик и не заслуживает достойной смерти, — легкомысленно обронил он. — Ведь это он самым недостойным образом убил моего отца!

— Ваш отец погиб в сражении, — твердо произнес Ричард. — В честном бою. Уорик попросил у вас прощения, и это прощение было ему даровано, а потом он оплатил строительство часовни в честь вашего отца. Мне кажется, все поводы для недовольства были устранены, и Уорик, как мог, постарался расплатиться за гибель герцога Сомерсета. А вы организовали вооруженное нападение в стенах королевского дворца, где всем по закону гарантируется полная безопасность! Как королевский совет будет отправлять свои функции, если, присутствуя на заседаниях, наши пэры рискуют собственной жизнью? Разве осмелятся теперь прийти на совет лорды-йоркисты? Да и любой другой человек, если там с оружием в руках нападают даже на пэров? Разве станут честные люди терпеть подобное беззаконие?

— Так он сбежал? — обратилась королева прямо ко мне, игнорируя дерзкие слова Ричарда; судя по всему, только это и имело для нее значение.

— Да, — ответила я.

— Полагаю, он доберется прямиком до Кале, и тогда у вас будет еще один могущественный враг в хорошо укрепленной крепости и на чужом побережье, — с горечью сказал Ричард. — И я осмелюсь утверждать, что ни один из сотен ваших южных городов не может считаться достаточно защищенным от возможного нападения с моря. Мало того, взяв флот Кале, Уорик вполне способен подняться вверх по Темзе и обстрелять из артиллерийских орудий Тауэр; во всяком случае, теперь он, вероятно, считает себя вправе это сделать. Так что зря вы нарушили договор с ним, ваша милость, зря подвергаете всех нас серьезной опасности.

— Но он всегда был нашим врагом, — заметил герцог Сомерсет. — Задолго до этого заседания.

— И все же он был связан условиями перемирия, — стоял на своем Ричард. — И клятвой верности королю. Он свято почитал данную им клятву. А это нападение на него в зале совета освободило его от всех клятв и обязанностей.

— Хорошо, тогда мы покидаем Лондон, — распорядилась королева.

— Это не решение вопроса! — взорвался Ричард. — Создав себе такого врага, вы не можете надеяться, что единственное спасение — это убежать отсюда как можно дальше. Где вам будет безопасно? В Татбери? В Кенилуорте? В Ковентри? А может, вы уже готовы расстаться с вашими южными графствами? Неужели Уорику достаточно всего лишь ввести туда свои войска? Или, согласно вашим планам, можно отдать ему и Сэндвич, как ему только что, по сути дела, отдали Кале? А может, вы и Лондон ему отдадите?

— Все равно, я забираю с собой сына и уезжаю! — Маргарите нечего было возразить моему мужу, и она резко от него отвернулась. — А потом я соберу верных мне людей, вооружу их, и пусть Уорик только посмеет высадиться на побережье Англии! Моя армия будет уже поджидать его, и уж на этот раз пощады ему не видать! Он заплатит за свои преступления!

Военная кампания, лето — осень 1459 года

Казалось, королева одержима некой непонятной идеей. Она увезла с собой в Ковентри весь двор, а заодно и самого короля. И Генрих не сумел ей противиться, настолько он был озадачен провалом устроенного им перемирия и внезапным, прямо-таки стремительным переходом к войне. А Маргарита, презрительно воспринимая советы быть осторожней, прямо-таки чуяла собственную победу и страстно к ней стремилась. Она въехала в Ковентри во главе пышной процессии, и жители кланялись ей, словно она и впрямь была единственным и всеми признанным правителем страны.

Никогда еще англичане не видели такой королевы. Она велела преклонять пред нею колено, как перед королем. Она в одиночестве восседала на королевском троне. Она руководила мужчинами и отдавала приказания лордам, она требовала неукоснительной уплаты налога от всех жителей всех графств страны, она игнорировала традиционный способ комплектации королевского войска, когда каждый лорд приводил свой отряд, состоявший из «его людей». В Чешире она сама собрала армию и назвала ее «армией принца», а своих солдат одела в форму с изображением лебедя. Командиров же она называла «рыцарями лебедя», обещая, что они займут в армии и государстве особое место, когда победят в тех сражениях, которые наверняка не за горами.

— Между прочим, дети лебедя носили золотые воротники, а их мать вовсю старалась, чтобы они ни в коем случае не походили на лебедей, и прятала их, пока они окончательно не превратились в лебедей; и все они, кроме одного, потом к ней вернулись, — напомнила я Маргарите. Мне было не по себе из-за ее внезапной любви к этой эмблеме и из-за того, что она вдруг вызвала к жизни старинное предание. — Эта сказка не имеет никакого отношения к принцу Эдуарду.

Принц поднял на меня глаза и просиял одной из своих внезапных светлых улыбок.

— Лебедь, — повторил он.

Маргарита научила его этому слову. И вышила серебряными нитками двух лебедей у него на воротнике.

— Но вы же говорили, что видели, как английскую корону унес лебедь, — сказала она.

И я невольно покраснела, вспомнив свою спонтанную ложь, с помощью которой хотела скрыть то, что привиделось мне на самом деле — как моя дочь Элизабет со смехом надевает себе на палец кольцо в виде маленькой короны.

— Но ведь я предупреждала, ваша милость, что это вполне может ничего и не значить. Это было подобно сну наяву.

— И все равно я буду править Англией! Даже если для этого мне самой придется стать лебедем!

В сентябре мы перебрались в замок Эклс-Холл, находившийся в пятидесяти милях к северу от Ковентри. Теперь мы еще меньше напоминали королевский двор — скорее уж настоящее войско. Многие фрейлины вернулись в Лондон или разъехались по домам, а их мужей наша воинственная королева призвала в свою армию. Некоторым, правда, удалось удержаться в стороне от всего этого, но очень немногим. У всех немногочисленных фрейлин, что по-прежнему путешествовали по различным замкам вместе со мной и королевой, мужья были в армии, и армия Маргариты быстро росла. Во время переездов мы теперь более всего походили на армейский обоз, пребывающий на марше вместе с войском. Король тоже постоянно был с нами, как и принц; оба они каждый день выходили на плац и участвовали в смотре, поскольку Маргарита набирала все больше новых рекрутов. Она расселяла их в различных строениях внутри замковых стен и в палатках, разбитых в окрестных полях. Она также призвала на помощь верных ей лордов и познакомила их с маленьким принцем. Ему было всего шесть лет, но он с большим достоинством объезжал на маленьком белом пони ряды воинов, в седле держался очень прямо и послушно выполнял любой материнский приказ. А король, выйдя к воротам замка, поднятой вверх рукой благословлял тысячное войско, вставшее под его знамена.

— Это что же, французы? — удивленно спрашивал он у меня. — Неужели мы собираемся взять Бордо?

— С Францией мы пока что не воюем, — успокаивала я его. — И, возможно, этой войны нам удастся все-таки избежать.

Командование королевской армией было поручено старому Джеймсу Туше, лорду Одли, а его помощником назначили лорда Томаса Стэнли. Лорд Одли доложил королеве, что йоркисты собирают войска по всей Англии и приняли в эту огромную армию всех своих вассалов; их общая встреча назначена в Ладлоу, фамильном замке Йорков, расположенном почти на границе с Уэльсом. А граф Солсбери со своим войском должен был выйти из замка Миддлхэм на севере Англии и двигаться на юг, в Ладлоу. Лорд Одли клялся, что мы сумеем перехватить Солсбери, когда тот будет следовать мимо нас, спеша присоединиться к другим предателям-йоркистам. В нашей армии уже насчитывалось около десяти тысяч человек; еще несколько тысяч должен был привести с собой лорд Стэнли. А у Солсбери войско было вполовину меньше, так что, особенно если застать его врасплох, ему грозило неминуемое поражение. И теперь он шел навстречу собственной гибели, однако даже не подозревал об этом.

Мне казалось весьма мрачным занятием — наблюдать, как мужчины проверяют оружие и доспехи, а потом строятся перед боем. Мой зять сэр Джон Грей на красивом боевом коне возглавил довольно большой вооруженный отряд своих вассалов, преодолев вместе с ними двухдневный путь от родного дома. Прибыв в Эклс, Джон жаловался мне, как сильно плакала Элизабет, когда он уезжал, и я поняла: мою дочь наверняка обуревали дурные предчувствия. Она умоляла мужа не ходить на войну, и леди Грей даже велела ей удалиться — попросту прогнала, точно противную надоедливую девчонку.

— Может, мне надо было остаться с ней? — сомневался Джон. — Хотя, по-моему, это мой долг — воевать на стороне короля и королевы.

— Согласна с тобой. Надо исполнять свой долг, — повторила я затрепанную фразу, которой жены провожают на войну мужей, а матери — сыновей. — Нет, я действительно уверена, что ты поступил совершенно правильно, Джон.

Королева назначила его командиром своей кавалерии. А Энтони, мой любимый сын и наследник, вдруг тоже явился прямиком из Графтона и выразил недвусмысленное намерение непременно сражаться рука об руку с отцом. Ричард и Энтони должны были начинать битву в конном строю, а затем спешиться и продолжать, скорее всего, врукопашную. Мысль об участии моего сына в подобном мероприятии вызывала у меня такую дурноту и страх, что я даже есть не могла.

— Ничего, я везучий, — храбро заявил Ричард. — Ты же знаешь, милая, какой я везучий! Ты сама провожала меня на добрую дюжину боев и прекрасно знаешь, что я всегда возвращался к тебе целым и невредимым. А мальчика я буду держать при себе; надеюсь, он унаследовал от меня ту же везучесть.

— Ох, не говори так! Не произноси этого вслух! — Я приложила ладонь к губам мужа. — Не надо искушать судьбу! Боже мой, неужели вам так уж обязательно туда ехать?

— Как и всегда — пока в нашей стране окончательно не воцарится мир, — ответил мой муж.

— Но ведь король вам этого не приказывал!

— Жакетта, ты что, просишь меня стать предателем? Или хочешь, чтобы я тоже носил на плаще белую розу Йорка?

— Нет, конечно же, нет! Я просто…

Он нежно обнял меня.

— Просто что? Просто ты не в силах видеть, как Энтони идет навстречу опасности?

Я пристыженно кивнула и прошептала с тоской:

— Мой сын…

— Твой сын теперь стал мужчиной, а жизнь настоящего мужчины всегда связана с опасностью, как зима и снег, как весна и подснежники. Наш Энтони — храбрый молодой человек, и, по-моему, он научился у меня быть мужественным. Так что не учи его быть трусом, ладно?

При этих словах я невольно вздернула подбородок, желая ему возразить, и Ричард рассмеялся:

— Значит, ты против его участия в войне, но и трусом его тоже видеть не хочешь? И где же тут смысл? Ну-ну, милая, постарайся быть храброй и приходи проводить нас, когда мы с Энтони отправимся в путь. Да не забудь рукой помахать и улыбнуться. И, уж конечно, благослови нас на прощание.

Мы вместе подошли к дверям замка; теплая рука Ричарда обнимала меня за талию. Королева приказала войску собраться перед подъемным мостом; с нею был маленький принц на своем белом пони. Энтони, покинув строй, быстро подбежал ко мне и опустился передо мной на колени. Я благословляющим жестом положила ладонь на его мягкие теплые волосы, и горло у меня вдруг так сжало, что я едва сумела промолвить:

— Благослови тебя Господь, сын мой.

Горячие слезы жгли мне глаза; Энтони, поднявшись с колен, стоял передо мною, взволнованный, но уже готовый уйти. Мне хотелось прибавить: «И делай только то, что велит тебе отец, и всегда держи коня при себе, чтобы иметь возможность ускакать от врага, и держись подальше от опасности, и не лезь в самую гущу схватки, и…» Но Ричард не дал мне прибавить больше ни слова: он притянул меня к себе и быстро поцеловал в губы.

— Благослови тебя Господь, муж мой, — сказала я. — И поскорее оба возвращайтесь ко мне невредимыми.

— Я всегда к тебе возвращаюсь, — откликнулся Ричард. — Не тревожься, Энтони я тоже привезу к тебе в целости и сохранности.

Королева, я, фрейлины, принц, слуги — все стояли и махали проходившим мимо нас воинам; хлопали на ветру боевые знамена, люди выглядели бодрыми и уверенными. Экипированы они были хорошо — Маргарита одела, обула и вооружила собственную армию, используя деньги, выделенные ей парламентом на укрепление обороны на южном побережье страны. Когда улеглась пыль на дороге, она отправила принца с его няньками домой, повернулась ко мне и произнесла:

— Ну что ж, подождем. Как только они отыщут войско Солсбери и вступят с ним в бой, я должна буду это видеть. Я отправлюсь туда и буду сама наблюдать за битвой.

Я почти уже решила, что она шутит, но уже на следующий день мы получили весть от Джеймса Туше, который докладывал, что его разведчики отыскали армию графа Солсбери. Войско Туше залегло, поджидая врага, близ маленькой деревушки под названием Блор-Хит. Едва услышав об этом, королева велела подать ей коня, словно собиралась отправиться на прогулку.

— Вы поедете со мной? — спросила она.

— Королю не понравится, если вы станете легкомысленно подвергать себя опасности, — предостерегла ее я, прекрасно понимая, что мнение короля для Маргариты ровным счетом ничего не значит.

— Он даже и не заметит, что я куда-то делась, — пожала она плечами. — А дамам я сообщила, что мы едем на соколиную охоту.

— Только вы да я? — усмехнулась я.

— Почему бы и нет?

— И без соколов?

— Ох, довольно! — Она нетерпеливо, точно девчонка, топнула ногой. — Неужели вам не хочется посмотреть, как там Ричард? И ваш сын Энтони?

— Да мы никого и разглядеть-то не сможем.

— А мы залезем на дерево, — нашлась Маргарита. Она моментально взобралась на сажальный камень, легко занесла ногу, вскочила в седло и кивнула груму, чтобы тот оправил ей платье и прикрыл сапожки. — Ну что, вы со мной? Я ведь и без вас поеду!

— Да, я с вами, — согласилась я.

И мы с ней направились в Блор-Хит.

Нас встретил человек, посланный Джеймсом Туше, который посоветовал нам укрыться в церкви близлежащего селения Маклстоун и наблюдать за битвой с колокольни. Тамошний лорд устроил на колокольне специальную площадку и следил оттуда, как проходят турниры. Мы с топотом въехали на улицу крохотной деревушки, распугивая кур, и спешились возле кузницы.

— Коней мы оставим здесь. Моего, кстати, неплохо бы пока подковать, — с этими словами Маргарита бросила кузнецу монетку и первой устремилась к церкви.

Там внутри было тихо, царил таинственный полумрак; мы долго поднимались по каменной винтовой лесенке на колокольню. Колокольня и впрямь напоминала сторожевую башню замка, только на ее верхней площадке у нас за спиной находился большой колокол. За каменным парапетом во все стороны простирались поля, а за полями с севера тянулась дорога, и клубы пыли на ней явно свидетельствовали о приближении армии графа Солсбери.

Королева коснулась моего плеча, и я обернулась. Ее лицо светилось от возбуждения — она указывала мне куда-то за высокую зеленую изгородь, и я, приглядевшись, заметила там наши боевые знамена. Прикрыв глаза рукой и прищурившись, я попыталась отыскать среди них флаг Риверсов, а может, увидеть и Энтони с Ричардом, но до них было слишком далеко. Наше войско расположилось в идеальном укрытии: Солсбери никогда не догадался бы, что оно там и какова его численность. И только выехав из небольшого леска, через который вела дорога, он смог бы их обнаружить, но тогда ему пришлось бы столкнуться с ними уже лицом к лицу. Было даже немного страшно смотреть на поле предстоящей битвы с такой высоты; мне казалось, что мы с Маргаритой похожи сейчас на каменных горгулий, которые, сидя на вершине башни, развлекаются, наблюдая, как простые смертные готовятся к неизбежной гибели. Я покосилась на королеву, но та явно ничего такого не испытывала, хоть и была чрезвычайно взволнована. Крепко стиснув пальцы, она следила, как несколько верховых Йорка, обогнавших остальные отряды, вылетели из леса и тут же повернули назад, встретив могучее войско короля, выстроившееся в боевом порядке на небольшом холме, у подножия которого протекала какая-то речонка.

— Что это они делают? — раздраженно спросила королева.

Мы увидели, как от каждого войска отделился герольд, и оба они съехались на одинаковом расстоянии от обеих армий.

— Переговоры ведут, наверно? — предположила я.

— Тут нечего обсуждать! — отрезала она. — Он предатель. И лорд Одли получил приказ взять его в плен или убить, а не вести с ним переговоры.

Герольды, будто желая сообщить полученные сведения своим командирам, разъехались в разные стороны, и почти сразу же со стороны Ланкастеров градом посыпались стрелы; лучники стреляли с холма и легко попадали в цель. Горестный вздох, точнее стон, пролетел над войском Йорка — люди, чувствуя неизбежное поражение, падали на колени и молились, а затем снова поднимались на ноги и опускали забрала шлемов.

— Господи, а теперь-то что они делают? — воскликнула королева.

— Молятся и целуют землю, — ответила я. Было ужасно смотреть, как солдаты, чувствуя себя обреченными, касаются губами земли, которая вскоре станет для них смертным ложем. — Они целуют землю, где будут похоронены. Они уже поняли, что проиграют, однако не пытаются бежать с поля боя.

— Поздно им бежать! — заявила королева. — Их все равно стали бы преследовать и перебили по одному.

С колокольни нам было отлично видно, что у Йорка войско значительно меньше, чем у Туше, может быть, даже раза в два. Судя по всему, готовилось не сражение, а самая настоящая резня.

— А где лорд Стэнли? — поинтересовалась Маргарита. — Он хотел лично возглавить атаку, но я велела ему командовать отрядом поддержки. Где же он?

Я огляделась.

— Возможно, специально где-то укрылся и устроил противнику засаду?

— О Боже! — вдруг крикнула королева. — Они отступают!

Центральные ряды йоркистов, то есть самая сильная часть войска, буквально прогибались, уходя под ливнем стрел.

— Мы побеждаем! Неужели так быстро? — радовалась Маргарита.

Да, йоркисты ретировались. Люди в центре их войска разворачивались, бросали оружие и бежали с поля боя. И почти сразу же я увидела нашу кавалерию; она, вырвавшись вперед, преследовала противника вниз по склону холма, к реке. Я в глубоком волнении стиснула руки — мой зять, муж Элизабет, мчался впереди всех; его конь с топотом влетел в неглубокую реку, пересек ее и с некоторым трудом взобрался на крутой и скользкий противоположный берег. И в этот момент воины Йорка самым необъяснимым образом вдруг резко повернули назад, подхватили с земли брошенное оружие и снова устремились в атаку.

— Что происходит? — Маргарита была ошеломлена не меньше меня. — Что это они делают?

— Они пошли назад, — пояснила я. — Сделали вид, что отступают, а потом повернули назад. Это был обманный трюк, и теперь наша кавалерия увязла в реке, и йоркистам гораздо легче сражаться с нею, стоя на твердой земле. Они обманом вынудили нас утратить столь выигрышную позицию и заманили в реку! Теперь нашим воинам оттуда не выбраться.

Зрелище было ужасное. Ланкастерцы в боевых доспехах вместе с конями, грудь которых тоже была закрыта металлической пластиной, сразу уходили под воду, а потом тщетно пытались выкарабкаться, но на том берегу их теснили солдаты Йорка, размахивая боевыми мечами, топорами и пиками. Упав с коня, рыцари не могли подняться, не могли защитить себя, а их кони метались в воде и давили их тяжелыми копытами, когда они с трудом пытались встать на ноги и выползти на берег; тяжелые, наполненные водой металлические доспехи многих сразу утягивали на дно. Люди беспомощно барахтались в кипящих водах реки, и кое-кому все же удавалось ухватить коня за подпругу и встать, однако вражеские воины так и плясали на берегу, стараясь вонзить кинжал в незащищенную доспехами подмышку или же попросту перерезать горло тем, кто просто не мог оказать никакого сопротивления. Один могучий воин даже спустился с берега и вошел в воду, размахивая огромным боевым топором, и с каждым взмахом ланкастерские рыцари исчезали под водой, и на ней тут же расплывались красные круги. Битва более всего напоминала какую-то жуткую мешанину из людей и лошадей, в ней не было ровным счетом ничего красивого, ничего благородного — ничего такого, что воспевается в романсах и балладах. Озверевшие мужчины в доспехах убивали друг друга просто из жажды крови, как самые настоящие дикари. Несколько ланкастерских рыцарей все же сумели выйти на берег на своих могучих боевых конях, но, прорвавшись сквозь ряды йоркистов, они попросту исчезли вдали, сбежав с поля боя. Однако гораздо хуже было то, что многие воины — сотни! — опускали свои мечи острием вниз в знак того, что прекращают бой, и, натянув поводья коней, медленно, стыдливо семенили в сторону вражеской армии.

— Что они делают? — в ужасе произнесла Маргарита. — Что делает моя кавалерия? Это что же, маневр такой?

— Нет, это все перебежчики, они переходят на сторону врага, — ответила я, прижимая руку к груди и пытаясь унять бешеное биение сердца.

Мне было страшно даже помыслить, что и Джон Грей может стать предателем прямо на наших глазах. Я, не отрываясь, смотрела на берега речки; сотни наших кавалеристов уже заняли сторону Йорка, значит, скорее всего, Джон тоже среди них.

— Моя кавалерия? — словно сама себе не веря, промолвила королева.

Она в отчаянии просунула мне в ладонь свои пальцы, я сжала их, и мы с ней молча наблюдали, как медленно, опустив боевые штандарты в знак поражения, движутся наши всадники в сторону йоркистов. Те кони, которым удалось освободиться от седока, выныривали из воды, лягаясь, выбирались на берег и трусили прочь. А люди, очень много людей, продолжали барахтаться в реке до тех пор, пока совсем не лишались сил.

— Джон… — прошептала я, думая о своем молодом зяте, возглавившем эту кавалерийскую атаку.

Я почти не сомневалась, что он, скорее всего, утонул в своих тяжелых доспехах, но не стал предателем. Я так и не смогла найти ни его штандарта, ни его коня. Я боялась, что моя дочь останется вдовой, а двое маленьких сыновей вырастут без отца, если сегодня бедный Джон захлебнется этой красной от крови речной водой.

Обе армии вдруг прекратили сражение, заняли прежние позиции и вновь построились. Но на берегах реки и в воде еще оставалось множество раненых; они шевелились, пытались ползти и молили о помощи.

— Почему они не атакуют? — спрашивала Маргарита, в мучительном волнении стискивая зубы и сплетая пальцы. — Почему снова не идут в атаку?

— Они перестраиваются, — пояснила я. — Господь пощадил их, и теперь они перестраиваются, чтобы вновь начать бой.

Мы продолжали следить за событиями. Остатки ланкастерской кавалерии снова бравым аллюром спускались по склону холма, но путь им по-прежнему преграждала река. Теперь они, правда, уже знали, какая опасность их подстерегает, и заставляли коней осторожно входить в воду, а затем с силой пришпоривали их и довольно лихо выскакивали на крутой берег. Но там их уже поджидали йоркисты. Яростная битва возобновилась. Следом за конниками двинулась в бой пехота; мне было известно, что мой сын и мой муж как раз среди тех, кто находится в пешем строю, хотя, разумеется, я не могла их разглядеть. Ланкастерцы ряд за рядом, точно лавина, неслись вперед и, с трудом преодолев реку, тут же налетали на йоркистов, которые держались весьма стойко и мужественно. Это чудовищное людское месиво казалось мне океаном, где волны тяжело сталкиваются друг с другом, откатываются назад и снова сталкиваются. Потом мы увидели, как наши воины начинают понемногу отступать, а те, кто сражался на флангах, и вовсе потихоньку утекают прочь.

— Господи, что происходит? — сама себе не веря, в ужасе повторяла королева. — Что они делают?

— Мы проигрываем битву, — с горечью сказала я.

Но, даже произнеся эти слова, я никак не могла поверить, что это действительно так. Я не могла поверить, что я здесь, чуть ли не паря под небесами, подобно орлу или чайке, смотрю на то, как, возможно, погибают мой муж и мой сын.

— Это поражение, — продолжала я. — Наши люди беспорядочно покидают поле боя. Это полный разгром. Мы считали себя непобедимыми, но, увы, битву мы проиграли вчистую.

Темнело, видно было все хуже, и я вдруг поняла, что нам с королевой грозит страшная опасность, ведь мы по собственной дурости, по сути, сами себя загнали в ловушку. Как только сражение завершится, как только солдаты Йорка начнут преследовать ланкастерцев по сельским дорогам и деревенским улочкам, они неизбежно заглянут и в эту деревушку, поднимутся на эту башню и получат главный приз битвы: английскую королеву. И вот тогда наши чаяния будут разрушены раз и навсегда. Ведь, захватив королеву, они получат возможность управлять и королем, и маленьким принцем. Да, тогда наше дело окончится неудачей, и в этом буду виновата я, поскольку это я позволила Маргарите убедить меня явиться сюда, взобраться на колокольню и наблюдать за этой кровавой битвой, словно любуясь участниками очередного праздничного турнира.

— Нам надо поскорее уходить отсюда! — потребовала я.

Но Маргарита не двигалась с места, продолжая всматриваться в серые сумерки.

— По-моему, наши воины предприняли новую атаку, — заявила она, — и им удалось пробиться сквозь ряды йоркистов. Теперь, мне кажется, побеждаем мы!

— Нет, мы не побеждаем, а бежим; и никому из наших не удалось пробиться сквозь их ряды. Мы просто бежим, а они преследуют нас, — жестко возразила я. — Нам пора, Маргарет.

Она повернулась ко мне, несколько удивленная моей фамильярностью, а я без лишних слов схватила ее за руку и потащила к каменной лестнице.

— Как вы думаете, что они сделают с вами, если поймают? — на ходу увещевала я ее. — Вас в лучшем случае навечно запрут в Тауэре. А в худшем — попросту сломают вам шею и скажут, что вы упали с лошади. Да идемте же скорей!

И королева, осознав наконец, какая ей грозит опасность, ринулась вниз по лестнице, стуча башмаками по каменным ступеням.

— Отпустите меня, я пойду сама! — сердито бросила она. — Поступим так: я вернусь в Эклс-Холл, а вы останетесь здесь; вы должны остановить их и не дать им погнаться за мной.

Я едва поспевала за ней, когда она мчалась к кузнице. Кузнец как раз обработал копыта ее лошади и собирался ее подковывать.

— Прибейте подковы задом наперед! — велела ему Маргарита.

— Как? — изумился он.

Она вытащила из кармана серебряную монету, сунула ему и повторила свой приказ:

— Задом наперед! Да поживее! Прикрепите подковы не слишком прочно — по два гвоздя на каждую. — Она повернулась ко мне: — Если они погонятся за мной, это собьет их со следа. Они не сразу поймут, в какую сторону я поехала.

Я уставилась на нее во все глаза — мне вдруг стало ясно, что она и есть та самая королева из моего видения, скачущая верхом на лошади, подкованной задом наперед.

— Куда мы направимся?

— Я направлюсь! — уточнила она. — Я вернусь в Эклс-Холл, заберу принца и короля и подниму остальную армию — пусть преследуют графа Солсбери хоть до самого Ладлоу, если потребуется.

— А что же делать мне?

На меня она даже не смотрела, она смотрела на кузнеца и торопила:

— Скорей, скорей!

— Что делать мне? — снова спросила я.

— Может быть, вы останетесь здесь, Жакетта? И если они появятся в этой деревне, сообщите им, что я отправилась навстречу своей армии в Ноттингем?

— Вы хотите оставить меня здесь?!

— Вас они не тронут, Жакетта. Вас все любят. Все!

— Но ведь это воины, разгоряченные сражением! И, возможно, они только что убили моего зятя. А может, и моего мужа, и моего сына!

— Да, возможно. Но вас они наверняка не тронут. Не станут же они воевать с женщиной. А вот мне надо поскорее отсюда убираться. Я должна еще непременно успеть переправить принца и короля в безопасное место. Вы спасете меня, Жакетта, если скажете им, что я поехала в Ноттингем.

Мгновение я колебалась.

— Нет, я боюсь!

И тут Маргарита, вытянув перед собой руку, неожиданно изобразила в воздухе тот самый символ, которому я сама ее когда-то научила, — круг, означающий колесо Фортуны.

— Я тоже боюсь, — призналась она и ткнула пальцем в центр этого круга.

— В таком случае езжайте, — согласилась я.

Кузнец забил последний гвоздь, и бедная лошадь сделала пару неуклюжих шагов. Впрочем, на ногах она вполне держалась. Кузнец встал на четвереньки, предложив спину Маргарите, и она с этой «ступеньки» легко вскочила в седло и махнула рукой в прощальном жесте.

— A tout a l'heure, — обронила она, словно собиралась немного погулять, потом ударила пятками в бока лошади и исчезла.

А я, вдруг совершенно обессилев, сползла на землю; отпечатки копыт на влажной земле отчетливо указывали, что какая-то лошадь действительно подъезжала к конюшне, но было невозможно определить, куда она отправилась дальше.

Date: 2015-12-12; view: 426; Нарушение авторских прав