Изменчивое и устойчивое

Одна из других философских проблем - это проблема изменчи­вости и устойчивости, близкая по своей сущности к спорам о воз­никшем и извечном. Изменчивость - это разнообразие, устойчи­вость же - единообразие.

Без всякого сомнения, мы всегда являемся свидетелями изме­нения и разнообразия в мире. Мы сами, пришедшие в мир, постоян­но переходим из одного состояния в другое и коротаем периоды, и будем коротать, пока не завершатся смертью. Таково и состояние земли, рек, деревьев, животных, звезд, солнечной системы и галак­тик.

Разве эти изменения внешни и относятся к фигурам, формам и акциденциям мира, или они глубоки и основательны и в мире нет никакого устойчивого явления? Больше того, разве совершающие­ся в мире изменения происходят одним толчком и моментально или разворачиваются постепенно и во времени?

Эта проблема также является старой проблемой, и она обсуж­далась в философии Древней Греции. Демокрит, признаваемый от­цом атомической теории и также известный как «смеющийся фи­лософ», утверждал, что все изменения и метаморфозы поверхност­ны, ибо основу бытия природы составляют атомные частицы и они изначально и вечно находятся в одном состоянии и неизменны. Наблюдаемые нами изменения подобны изменениям, наблюдае­мым нами в куче камешков, которые иногда соединяются в такой форме, а иногда в другой форме, что во всяком случае не приводит к изменению в их сущности и истинности.

Это видение известно как «машинное» видение, и эта филосо­фия - один из видов механической философии.

Но есть другой греческий философ по имени Гераклит, который, напротив, утверждал, что ни одна вещь в двух моментах не нахо­дится в одном и том же состоянии. Ему принадлежит выражение: «В одну и ту же реку дважды войти нельзя», ибо во втором момен­те уже тот индивид - не тот индивид и та река — не та река. Без сомнения, эта философия потому заняла место на точке, противо­положной философии Демокрита, что рассматривает все вещи в состоянии потока и исчезновения. Тем не менее, с точки зрения антимеханицизма, т.е. с точки зрения так называемого динамизма, она никаких разъяснений не дает.

В философии Аристотеля нет никаких суждений относительно того, что все части природы йодвержены изменению. Речь у него идет только о том, какие изменения постепенны и временны, а ка­кие моментальны. Постепенные изменения в этой философии на­зываются движением, а изменения, происходящие моментально, - возникновением и исчезновением, т.е. моментальное появление называется возникновением, а моментальное тление - исчезнове­нием. Поскольку с точки зрения Аристотеля и его последователей основные изменения мира, особенно изменения, происходящие в субстанции, совершаются моментально, постольку этот мир назы­вается миром возникновения и исчезновения.

Там, где изменения происходят моментально, т.е. совершаются исключительно в один миг, в ином от него мире устойчивое сохра­няет свое бытие. Следовательно, если изменения будем считать моментальными, то по отношению к тому, что эти изменения со­вершаются в одном «теперь», а в ином «теперь», т.е. в другом вре­мени, они устойчивы, подобные изменчивые вещи являются отно­сительно изменчивыми и относительно устойчивыми. Следователь­но, если изменение совершается путем движения, то изменение абсолютно. А если изменение происходит путем возникновения и исчезновения, путем «теперь», то изменение относительно.

Стало быть, с точки зрения аристотеликов, в природе нет абсо­лютно однородной вещи (в отличие отточки зрения демокритиков), и все изменчиво. Но поскольку в природе главными являются суб­станции, движение которых моментально, постольку мир обладает относительной устойчивостью и относительной изменчивостью, и устойчивость над миром господствует больше, чем изменчивость. Аристотель и аристотелики, как мы знаем, классифицируя вещи особым образом, в целом считали, что вещи составляют десять родов, или находятся под десятью родами, называемыми катего­риями. Порядок категорий таков: субстанция, количество, качество, «где?», положение, «когда?», отношение, обладание, действие и стра­дание.

По мнению аристотеликов, движение совершается только в ка­тегориях количество, качество и «где?». В остальных категориях нет движения. Все изменения других категорий совершаются мо­ментально; иными словами, другие категории обладают относитель­ной устойчивостью. С учетом того, что само движение существу­ет не постоянно, т.е. иногда существует, а иногда не существует, относительная устойчивость господствует и над теми тремя кате­гориями, которым движение присуще. Стало быть, согласно фило­софии Аристотеля, устойчивость имеет место больше, чем измен­чивость, а однородность (единообразие) - больше, чем многооб­разие.

Ибн Сина был уверен, что движение совершается и в категории положения, т.е. он доказал, что некоторые движения - как, напри­мер, движение сферы вокруг своей оси - относятся к виду движе­ния в категории положения, а не к виду движения в категории «где?». Поэтому после Ибн Сины понятие движения в категории «где?» применялось к пространственному движению. То, что было откры­то Ибн Синой и принято другими, было не открытием существова­ния еще одного вида движения, а было объяснением сущности того вида движения, считаемого другими разновидностью движения в категории «где?». Ибн Сина доказал, что оно из вида движения в категории положения.

К числу основных изменений, произошедших в исламской фило­софии, относится доказательство Садр ал-мута'аллихином суще­ствования субстанциального движения. Садр ал-мута'аллихин до­казал, что даже в соответствии с аристотелевским принципом материи и формы мы должны принять, что субстанции мира нахо­дятся в состоянии постоянного и непрерывного движения. В суб­станциях мира нет и мига устойчивости и однообразия, и акциден­ции (девять других категорий) как свойства субстанций находятся в постоянном движении. С точки зрения Садр ал-мута'аллихина, природа равна движению, а движение равно непрерывному, посто­янному и непрекращающемуся возникновению и уничтожению.

В соответствии с принципом субстанциального движения образ аристотелевского мира становится совершенно другим. Согласно этому принципу, природа и материя равны движению, а время есть мера и протяженность этого субстанциального движения. Устой­чивое же равно заприродности. Все, что существует, есть либо аб­солютная изменчивость (природа), либо абсолютная устойчивость (заприродное бытие). Устойчивость природы - это устойчивость порядка, а не устойчивость бьгйия и существования, т.е. над миром господствует безусловный и ненарушаемый порядок. Однако со­держание порядка, находящегося внутри порядка, изменчиво, оно даже есть само изменение. И бытие этого мира, и его порядок ис­ходят из того, что находится за природой. И если бы строй мира не был бы другим, связь прошлого и будущего мира, являющегося неустойчивой и изменчивой материей, прекратилась бы:

Изменилась вода этого ручейка многократно, Но образ луны и образ звезд в ней неизменны.

На шестом уроке указали, что первичное деление бытия, т.е. деление, которое непосредственно есть деление сущего как тако­вого, относится к области первой философии.

Теперь скажем, что проблема устойчивого и изменчивого до Садр ал-мута'аллихина находилась в области физики, ибо любое суждение и любое деление, относящееся к телу поскольку оно тело, связано с физикой. Говорилось, что это тело бывает либо устойчи­вым, либо изменчивым. Другими словами, оно или покоящееся, или движущееся. Иначе говоря, движение и покой - из акциденции тела. Стало быть, дебаты об устойчивом и изменчивом исключительно должны приводиться в физике.

Но после открытия принципа подлинности бытия и установле­ния субстанциального движения Садр ал-мута'аллихином [стало ясно, что] стихии мира являются движущимися, поскольку они дви­жущиеся, и изменяющимися, поскольку они изменяющиеся, т.е. тело не есть некая вещь, чтобы движение исключительно стало ее акцидентом и иногда отнялось бы от нее, дабы состояние отсутствия ее движения нами называлось бы покоем. Напротив, стихия мира суть само есть движение. Противоположной точкой субстанциаль­ного движения является устойчивость, а не покой. Покой истинен в случае акцидентальных движений, состояние «небытия» которых нами называется покоем. Но в случае сущностного субстанциаль­ного движения покой не необходим. Противоположная точка такого субстанциального движения, являющегося самой субстанцией, - это субстанции, сама сущность которых составляет устойчивость. Они суть сверхпространственные и сверхвременные сущие, свободные от силы, способности, пространственных и временных измерений. Поэтому это не тело, чтобы оно было либо устойчивым, либо из­менчивым, а есть сущее как таковое, являющееся либо самой ус­тойчивостью (сверхматериальные сущие), либо самой текучестью, самим становлением, превращением и постоянным возникновени­ем (мир природы). Следовательно, подобно тому, как бытие и су­ществование в сущности своей делится на необходимое и возмож­ное, подобно этому оно в сущности своей делится на устойчивое и текучее.

Поэтому, с точки зрения Садр ал-мута'аллихина, в физике дос­тойно упоминания только часть движения, т.е. акцидентальное дви­жение тела, противоположной точкой которого является покой. Но о других движениях или о тех же самых движениях, не являющихся акцидентами природного тела, обсуждения и исследования долж­ны осуществляться в первой философии. Садр ал-мута'аллихин темы движения включил в разделы об универсалиях книги «Путешествия» и привел вместе с обсуждением проблемы потенции и действий, хотя было бы правильнее выделить самостоятельную главу о них.

Один из важнейших результатов этого великого открытия, осно­ванного на том, что бытие в своей сущности делится на устойчи­вое и текучее, и устойчивое и текучее бытие суть два вида бытия, состоит в том, что «становление» и «превращение» представляют собой истинную ступень бытия. Несмотря на то, что мы в некото­ром отношении можем считать «становление» соединением и со­четанием бытия и небытия, тем не менее, это соединение и соче­тание не суть истинные соединения, а некий вид умозрения и алле­гории. ^[ [8] ^]

Истина состоит в том, что именно открытие подлинности бытия и относительности сущности позволяет нам познать эту важную истину, т.е. если бы не существовала подлинность бытия, то, во-первых, невозможно было бы представить себе субстанциальное движение, во-вторых, «текучесть, становление и превращение, яв­ляющиеся истинными ступенями бытия», были бы не представля­емы.

В новой европейской философии проблема движения нашла свое место другими путями. Некоторые философы убедились, что дви­жение есть основной атрибут природы. Другими словами, согласно их убеждению, природа равна «становлению». Но ввиду того, что эта мысль покоилась не на подлинности бытия и его сущностном делении на устойчивое и изменчивое, эти философы полагали, что «становление» есть то же самое что совмещение противоречащих вещей, считаемое древними мыслителями невозможным. Они так­же думали, что результатом «становления» является отмена прин­ципа идентичности, считаемого древними мыслителями бесспор­ным.

Эти философы говорили, что господствующим принципом в фи­лософских взглядах древних мыслителей был «принцип устойчиво­сти». Поскольку древние мыслители считали сущие устойчивыми, постольку полагали, что действие вещей совершается между «бытованием» и «небытованием». Поэтому из этих двух идей досто­верной должна быть только одна. Принцип невозможности совме­щения и снятия двух противоречащих вещей означает либо посто­янное бытование, либо постоянное небытование, третьего деления здесь не дано. А также, поскольку древние философы считали вещи устойчивыми, постольку полагали, что любая вещь постоянно тож­дественна сама себе (принцип идентичности). Но в связи с откры­тием принципа движения и изменения в природе и того, что природа непрерывно находится в состоянии «становления», эти два принци­па теряют силу, ибо «становление» есть совмещение бытования и небытования; и там, где вещь есть и бытование, и небытование, там «становление» воплощено. Вещь в состоянии становления и есть, и не есть. Вещь на стадии становления в каждый миг сама есть не-сама; сама в то же самое время, что есть сама, не есть сама; сама отрицается самой. Следовательно, если господствую­щий над вещами принцип есть принцип бытования и небытования, то и принцип невозможности совмещения противоречащих сущих и принцип идентичности являются истинными. Но поскольку господ­ствующим принципом является принцип становления, постольку ни один из этих принципов не может быть истинным.

Другими словами, принцип невозможности совмещения проти­воречащих сущих и принцип идентичности, безраздельно господ­ствовавшие над умами древних мыслителей, вытекали из другого принципа, также, безусловно, господствовавшего над умами древ­них мыслителей. И это принцип есть принцип устойчивости. В свя­зи с обнаружением с помощью естественных наук несостоятель­ности принципа устойчивости и эти два принципа естественным образом теряют свою ценность. То, что мы сказали, есть мнение многих новых философов - от Гегеля до современных.

Но мы видим, что Садр ал-мута'аллихин приходит к мысли о несостоятельности принципа устойчивости другим путем, и движе­ние, открываемое им, означает, что природа равна изменчивости, а устойчивость - абстракции. В то же время он, подобно новым фи­лософам, никогда не заключает и не говорит, что поскольку приро­да равна «становлению» и изменению, постольку она сама равна текучести и превращению, и потому принцип невозможности совмещения и снятия противоречащих сущих абсурден. Он, считая «становление» видом совмещения бытия и небытия, в то же время рассматривает его и как вид совмещения двух противоречащих сущих. Почему? Причина такого суждения заключается в том, что им открыт более важный принцип, сводящийся к тому, что бытие по своей сущности распадается на устойчивое и текучее бытии. Устойчивое бытие есть одна из ступеней бытия, а не некое соеди­нение бытия и небытия. Текучее бытие также есть другая ступень бытия, а не какое-то соединение бытия и небытия. Образование «становления» из бытия и небытия не есть совмещение двух про­тиворечащих сущих, подобно тому, как оно также не есть отрица­ние вещью своей сущности.

Ошибки новых философов обусловлены двумя причинами. Одна из них - незнание деления бытия на устойчивое и текучее, другое - ограниченность их представлений о принципах противоречия и про­тивоположности.

УРОК ДЕВЯТЫЙ