Расплата

Ваши лица от гари серы,

Ваш противник буквально смят.

Что ж вы, русские офицеры,

Опускаете в землю взгляд?

Вам хватило солдат отважных,

Были фланги и тыл крепки.

Что ж играют на скулах ваших

Напряженные желваки?

Руки целы и ноги целы,

Вашей тактике нет цены.

Что ж вы, русские офицеры,

Так победой удручены?

Вот стоите вы, хмуря брови.

На виду у высоких гор.

Слишком много он пролил крови -

Миротворческий ваш напор!

Все трудней вам смотреть глазами

На пылающий сельский дом

И на кладбища у Назрани,

Превращенные в танкодром.

Вот на самом, на этом месте,

Где рыдает старик седой,

Вы закон офицерской чести

Раздавили своей броней.

Раздавили слепой атакой

Вместе с саклей — уже ничьей.

Вместе с машущей вам горянкой,

Вместе с сотнями ингушей.

Вы, конечно, достигли цели

В этот горький от горя час.

Только, русские офицеры,

И расплата настигла вас.

Ваш приказ раздавался глухо,

Но уже никогда не скрыть,

Что у вас не хватило духа

Эту бойню остановить.

Снег белеет на черных углях,

Свежим холмиков новый ряд.

И солдаты в больших раздумьях

На подавленных вас глядят.

Ваши губы уже немеют,

И на всем остальном пути

Вам высокое "Честь имею!"

Не позволят произнести.

Ночь 27 ноября.

К ВОЙСКАМ РОССИИ

Горю горькому нет предела,

Едкий дым над селом опять...

Не армейское это дело —

Население усмирять.

Но приказы — железны были,

Танки шли, словно вал брони.

Как по вражеским дзотам били

По ингушским домам они.

В обгоревшем селе безлюдно,

Но кровавых следов не скрыть.

Здесь о дружбе народов трудно

Даже думать — не говорить.

Но неймется душе, неймется,

Боль сквозящую не унять.

Этим хлопцам и этим горцам,

Что, скажите, им выяснять?

И стою я в немом бессилье,

Вижу грозной брони оскал...

Неужели, войска России,

Вы — карательные войска?! Ночь 28 ноября.