Прилив крови к голове

Все идет своим чередом. Я успешно справляюсь с домашним заданием на эту неделю и, если повезет, потесню Мэгз с ее высокого пьедестала образцовой ученицы.

Да, мистер Вечный Труженик так мне и не отзвонился, но это же не моя вина, правда?

Главное, что я позвонила.

И Тим Сим‑Сим‑Андервуд разговаривал со мной только насчет съемок фильма о его доме, но это тоже не моя вина, правда?

Однако мне остается взять еще одно препятствие, прежде чем я осмелюсь переступить порог аудитории на курсах Иры Вандергельдер.

Филип Берк.

Следующие несколько рабочих дней я буквально выискиваю его взглядом в столовой, на парковке, в лифте или просто в коридоре, но безуспешно.

Я уже мысленно отрепетировала речь, которую произнесу.

Конечно, это не монолог Гамлета, принца Датского, но лучшее, на что я способна. Принимая во внимание, что я в него не влюблена и делаю это только потому, что так надо.

– А, привет, Филип, сколько лет, сколько зим! – Это следует произнести в беспечной, небрежной манере. – У вас не найдется на днях свободная минутка? Мы могли бы вместе выпить и поболтать.

Может, вам так не кажется, но эти фразы прошли несколько этапов обкатки, прежде чем родился окончательный вариант.

Ну да ладно. Как говорит моя матушка, о да, высший класс.

Но к концу недели судьба распорядилась так, как мне и в голову не приходило…

Я врываюсь в постановочный отдел, чтобы цапнуть пачку сценариев, которые мне нужны для совещания с редактором, и тут меня на бегу останавливает Сьюзи, белая как мел.

– Ой, Эмилия, а я тебя ищу. Звонил Филип Берк и велел тебе все бросить и немедленно подняться к нему в кабинет. Это очень срочно.

– Что?

– Он так сказал.

Девушка затравленно смотрит на меня, как кролик под лучами фар, и я ее нисколько не виню. В этот кабинет вызывают только по двум поводам.

Или нанять, или уволить.

Я намеренно сохраняю спокойствие перед Сьюзи, которая, наверное, решила, что «Кельтских тигров» зарубят на корню и что она к концу недели останется без работы. Ведь Филипу не просто так дали прозвище «Палач».

– Хорошо. Тогда мне лучше идти, – сухо говорю я.

– Ну что же это такое, Эмилия, я не могу потерять работу! Я только что взяла ипотечный кредит! И завела кота!

– Тихо, тихо, успокойся. Сначала посмотрим, что он мне скажет, ладно? И будем исходить из этого. Хорошо?

Я дарю ей широкую, доброжелательную, подбадривающую улыбку, выхожу из офиса, сажусь в лифт и… наступает паника… я вся дрожу, и сердце колотится как бешеное.

Слава богу, у меня всегда при себе успокоительные капли. Я даже не пытаюсь отмерить дозу, а просто откупориваю флакончик и выпиваю все залпом.

Итак, я могу представить себе две причины, по которым он так срочно меня вызывает.

Причина первая. Он сворачивает «Кельтских тигров».

После всего, что проделано. После переделки сериала на корню. Я не хвастаюсь, но наши рейтинги выросли на 150 %, с тех пор как я пришла в команду, и теперь мы привлекаем восемьсот тысяч зрителей.

Спонсоры дрожат, а рекламодатели строятся в очередь. Да, конечно, я знаю, что мы еще не достигли цифры в один миллион, которую мне поставили целью, но полугодовой срок еще не закончился. Мы уверенно продвигаемся. В этом все дело, и если он перекроет нам кислород…

А вторая причина меня ужасает.

Он хочет расправиться не с «Кельтскими тиграми», а со мной. Он меня уволит. Я еще не добилась успеха, он не удовлетворен моими действиями и поэтому он меня увольняет.

Мой мозг работает с удвоенной скоростью, и к моменту выхода из лифта я проигрываю в своей голове сценарий. Я – подсудимая, и судья говорит мне: «Итак, мисс Локвуд. Вы истец по делу, возбужденному против главы телеканала на основании незаконного увольнения, и все, что вы можете сказать в свою защиту: вы думали, что это ваши личные разборки? Потому что он пригласил вас на свидание, а вы отказались? Вы действительно думаете, что этот человек способен на такие гадости? Вы и вправду верите, что могли подвигнугь отвергнутого ухажера на такой способ мщения? Вы думаете, что вы так хороши собой – или что?»

Я вхожу, накручивая себя, но он на меня даже не смотрит. Идет дневной выпуск новостей, и он пялится на плоский экран над столом.

– Эмилия, вы здесь, – говорит он, – вам нужно…

Я не даю ему закончить фразу.

– Филип, я должна сказать, что мы проделали над сериалом огромную работу, и закрывать его сейчас или разрывать мой контракт было бы величайшим… ну‑у‑у… Да вы с ума сошли! Вы рехнулись!

Он смотрит на меня так, словно я сандвич, оставшийся после пикника.

– Так вот почему, вы думаете, я вас вызвал? Чтобы уволить?

– А что, нет?

Вот блин. Это значит, что сериал выбрасывают на свалку…

– Нет, вас не увольняют.

– А что будет с «Кельтскими тиграми»?

– А что с ними такое?

– Вы не собираетесь их закрывать?

– С чего бы это?

– Потому что…

Тут я удерживаюсь, чтобы не сказать: «Потому что вы всегда так делаете. Вы этим прославились. Даже уличные собаки, которые бродят возле нашей столовой, знают, что ваше прозвище – Палач».

– Эмилия, я просил вас прийти, чтобы вы посмотрели сейчас передачу новостей.

– Новостей?

– Да.

– Чтобы я посмотрела их сейчас?

– Да. Пожалуйста, не повторяйте за мной все, что я говорю. Вы напоминаете мне актера Джеффри Раша в роли душевнобольного пианиста в фильме «Блеск».

Это очередная берк‑филиппика, но я пропускаю ее мимо ушей, потому что, во‑первых, испытываю безмерное облегчение, что все обошлось, и, во‑вторых, мне ужасно любопытно, что там такое.

И долго ждать не приходится.

Начинается дневной выпуск новостей, звучит бравурная музыка, и диктор читает заголовки сегодняшних новостей.

На Севере продолжаются мирные переговоры…

Ограбление почты на юге Дублина…

В Лимерике открываются ежегодные соревнования по пинкам под коленки…

Обезьянка в зоопарке родила двойню…

– Обычная текучка, – говорю я, вспоминая былое время в отделе новостей.

Филип раздраженно машет рукой, чтобы я заткнулась.

И тут начинается.

– И, переходя к новостям культуры, отметим, что флагманский сериал «Кельтские тигры» был номинирован в категории лучшей развлекательной передачи на престижной ежегодной церемонии вручения наград в сфере телевидения, которая состоится на следующей неделе. Продюсер сериала Эмилия Локвуд, которой сериал обязан столь молниеносным взлетом популярности, также номинирована в категории «Лучший продюсер». Церемония вручения будет демонстрироваться в прямом эфире из отеля «Четыре времени года» в Дублине.

Филип выключает новости и поворачивается ко мне:

– Ну, что вы об этом думаете?

Я ошарашена, потрясена, смущена, взволнована и сбита с толку… короче, что ни назови, я чувствую все сразу.

– Эмилия? Хотите присесть? С вами все в порядке?

– Это не розыгрыш? – вырывается у меня. – Меня не снимают скрытой камерой?

– Нет. Я выдвинул вашу кандидатуру несколько недель назад.

– А‑а.

Не знаю, чем я больше потрясена. Тем, что он это сделал, или тем, что меня не уволили.

– Черт побери, возьмите себя в руки и хоть поблагодарите меня.

– Ох, простите, спасибо. Я просто… ну‑у‑у, поверить не могу.

– Вы это заслужили. Вы потрясающий продюсер. Не останавливайтесь на достигнутом, и через несколько лет сможете подняться до моей должности.

– У меня нет слов. Это невероятно.

– Да, вы уже это говорили.

– Спасибо вам огромное… это… Господи боже мой!..

– Всегда пожалуйста. И закончим с этим, хорошо?

– Э‑э… да, хорошо.

– Прекрасно, теперь вам лучше вернуться туда, откуда вы пришли, и дальше тратить деньги спонсоров.

Вот еще одна, теперь уже прощальная берк‑филиппика, и это замечательно, потому что я страшно хочу смыться отсюда побыстрее.

Мне нужно пройтись и успокоиться.

Мне нужно присесть.

Мне нужна рюмка бренди.

Блин!

Мне нужно пригласить его на свидание.

– Э‑э… Филип?..

– А?

Словно я уже вышла из кабинета. Он с головой зарылся в какие‑то скучного вида финансовые отчеты и даже не смотрит на меня.

«Отлично, – сурово говорю я себе. – Вообрази себе безликого жениха и – вперед». Что такого плохого может случиться? Единственное, что я могу сказать хорошего о Филипе, – это что он такой же сумасшедший, как и я, ведь даже если и скажет «нет», весьма вероятно, что он начисто позабудет это через три минуты…

Глубокий вдох.

– Я считаю, что… я не считаю, что… ну‑у‑у, это потому…

Теперь он на меня смотрит:

– Лучше начните с конца.

Безликий жених, Вера Вонг, безликий жених, Вера Вонг…

Вперед, к цели.

– Не хотите ли пойти со мной на вручение? Ничего страшного, если вы не пойдете, я все пойму, я просто подумала, ну‑у‑у… прежде всего, вы же там всех знаете, правда? И… на церемонии ведь будет шоу, да? Уверена, там будет очень весело. Не мне, конечно, я, наверно, проведу большую часть вечера в уборной со страху… я понимаю, что я не самая веселая спутница, какую вы могли бы себе выбрать… в сущности, мне только что пришло в голову, вы могли бы появиться там с кем угодно… я хочу сказать, с другой дамой, так что, пожалуйста, просто отнеситесь к моим словам как к бессвязному лепету женщины, которую только что номинировали на премию…

– Да, почему нет? – он пожимает плечами.

– Простите?

– Я пойду с вами на вручение. Что угодно, лишь бы вы замолчали.

– А‑а. Да. Тогда ладно. Э‑э… я хотела сказать, спасибо.

– И что, вы не возьмете с собой того южноафриканца, который вломился к вам под конец вечеринки?

– Определенно не возьму.

– Хорошо. Тогда договорились.

Я в потрясении покидаю его кабинет.

И никак не могу решить, что всего поразительнее. То, что мне присудили грандиозную премию, или то, что я пригласила Филипа. И он согласился. И, учитывая его странности, все прошло изумительно легко.

Все не так уж плохо…

Кто знает? Может, это окажется забавным…

К тому времени как я спускаюсь вниз, новость распространяется повсюду. Кажется, что все в отделе либо смотрели новости, либо оповещены о них каким‑то таинственным способом наподобие африканских барабанов. Сьюзи бросается мне на шею и выкрикивает поздравления, а потом предлагает, спасибо ей, одолжить мне свое вечернее плаиъе от Кэтрин Уолкер. Весь отдел устраивает мне неожиданную овацию, и у меня слезы наворачиваются на глаза.

– Молодец, девочка, никто не заслуживает этого больше тебя! – говорит Дэйв Брютон, заключая меня в свои прославленные медвежьи объятия.

Все встают в поразительном единодушии.

– Спасибо вам всем, – чуть не плача, говорю я, все еще переживая облегчение, что никто из нас не уволен. – Вы все славно потрудились. Я горжусь тем, что работаю в такой замечательной команде. Я знаю, это звучит сентиментально, но так оно и есть.

Они снова хлопают, и кто‑то позади выкрикивает:

– Слушай, Эмилия! В бюджете отдела есть пункт «На шампанское»?

– Разумеется, есть! – отвечаю я, и все смеются. – Я сейчас позвоню на «горячую линию» винного магазина «Берри Бразерс энд Радд» и сразу вернусь. Время звенеть пластиковыми стаканчиками!

Под общий смех я ухожу в зал для совещаний и валюсь в кресло, все еще дрожа.

Лучший продюсер.

О господи.

Даже в самых разнузданных мечтах, а я мечтатель со стажем, не представляла ничего подобного. Звонит телефон. Рэйчел. По голосу похоже, что она потрясена еще больше меня.

– Душечка, я никогда в жизни так не радовалась! Кэролайн только что мне позвонила и рассказала, что было в новостях. Боже праведный… это невероятно! Ты‑то понимаешь, что пора побеспокоиться о платье?

– Рэйчел, я на седьмом небе. И это еще далеко не все. Тебе же не говорили в новостях, что я попросила Филиппа…

Телефон бибикает, потому что приходит еще один вызов.

– Подождешь пока на линии? Мне еще кто‑то звонит.

– Конечно, девушка в номинации «Лучший продюсер», – соглашается Рэйчел. – Но пока ты не переключилась, я скажу, что приняла одно важное решение. Я собираюсь быть твоим персональным стилистом для церемонии, так что все заботы о гардеробе оставь мне. И никаких возражений. Серебро; не знаю почему, но я так и вижу тебя в длинном серебристом платье, расшитом стразами, со сложной укладкой – супер! Ты будешь великолепна! Немедленно мне перезвони!

– Алло! – Я переключаюсь на второй звонок.

Это Кэролайн. Судя по голосу, она тоже на седьмом небе.

– Я чуть не умерла; я чуть в обморок не упала, когда увидела новости!!! Эмилия!!! Тебе дадут премию!!! Я сейчас всех обзвоню и всем похвастаюсь. Ох, мамочки мои, я задыхаюсь. Не припомню ничего более захватывающего… ой, я отключаюсь, милая, мне звонит Майк. Я его уже обрадовала, и Рэйчел с Джейми тоже… Перезвоню тебе через две минуты!!!

Как только она дает отбой, телефон звонит опять.

Джейми.

Сразу к делу, как всегда.

– Я хочу поблагодарить всех членов Академии за эту потрясающую награду, а еще я хочу поблагодарить за себя моих родителей, моего агента, моего рекламиста, моего проктолога, травника и психиатра. И еще я хочу поблагодарить своего бойфренда, ой, погодите, кажется, у меня его нет. Я люблю вас всех и знаю одно: вы меня любите! Вы меня искренне любите!

– Джейми! По‑моему, ты зря передразниваешь Салли Филд. Это же не вручение «Оскара».

– Ты хоть понимаешь, что пережила мои фантазии? С тех пор как я стал актером, я каждое утро перед зеркалом в ванной репетирую свою торжественную речь при награждении. Все благодаря креативному мышлению, детка. Конечно, это случилось с тобой, а не со мной, но знаешь что? Может, я стану следующим!

– Я просто в шоке. Я думала, что Филип или разгонит сериал, или уволит меня.

– Чудесно, милая, у меня есть план. Я составлю твою праздничную речь на случай, если ты победишь. Она будет полна кипучего красноречия. Вспомни Уинстона Черчилля. И без всякой дополнительной оплаты обучу тебя нескольким выражениям лица на случай, если ты не выиграешь.

– Выражениям лица?

– Это жизненно необходимо. Ты должна выглядеть полной достоинства и великодушия в поражении, но в то же самое время искренне радоваться за ту суку, которая выиграла. Потом, конечно, если победишь, ты должна подготовить несколько заявлений для прессы – ну, вроде того, как Эмма Томпсон сказала, что собирается держать «Оскара» в своем подвальном туалете. В газетах любят такие вещи.

– У меня нет туалета в подвале.

– И еще нам надо поработать над твоей ступенчатой техникой.

– Над чем?

– Подумай: ты будешь на высоких каблуках, и тебе придется преодолевать ступеньки, сначала вверх, потом вниз, да еще со шлейфом. Нужны долгие часы тренировок, чтобы этим овладеть.

– Джейми, я умею ходить по лестнице. Я просто морально не готова к вознесению.

Но Джейми понесло.

– Садиться в лимузин и выходить из него – тоже немаловажное умение, если не хочешь, чтобы фото твоих трусиков фигурировали в желтой прессе. Потом мы должны обсудить твой макияж…

«Боже мой», – думаю я, пока он разглагольствует дальше. Я даже не заикнулась ему, что приведу Филипа Берка.

Во что я ввязалась?!

Date: 2016-02-19; view: 329; Нарушение авторских прав