Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Слезай с креста, нам нужны доски
Когда я вернулась домой, меня ждал весьма неприятный сюрприз. Я вошла в подъезд, забрала почту и села в лифт, мечтая о (в произвольном порядке) горячей пенной ванне и бокальчике охлажденного сансерре. Двери лифта разъехались, и на площадке я увидела его. Того, чье имя навсегда останется неизреченным. Он сидел на полу напротив двери в мою квартиру, и перед ним лежал огромный букет лилий‑звездочетов. Ой, мамочки, помогите… Он вскакивает на ноги, как только замечает меня, а я стараюсь держать себя в руках. «Спокойствие, – говорю я себе. – Не нервничай и поскорее отделайся от него». – Привет, Эмилия, – говорит он, протягивая цветы. – Поздравляю тебя. Я дарю их в знак восхищения, что тебя номинировали на престижную теленаграду. Я гляжу на него, не собираясь принимать цветы: – Ты должен это прекратить. – Что прекратить? – Пытаться подружиться со мной. Приходить сюда. Подстерегать меня возле дома. Приносить цветы и все такое прочее. Этого делать нельзя. Извини, если это прозвучит грубо, но я не твой друг, не набивалась в друзья и никогда не буду. – Я вообще‑то надеялся, что мы сможем поговорить. – О чем? О брачных планах? О свадебных приготовлениях? Тебе останется только пригласить меня на мальчишник. – Нет, вовсе нет. Я просто думал, что мы можем поговорить кое о чем. Я не отвечаю, просто роюсь в сумочке в поисках ключей. – Поппи хочет отдохнуть, – выпаливает он. – Что? Я не ослышалась? Одна половинка меня хочет войти в квартиру и хлопнуть дверью у него перед носом, а вторая умирает от желания услышать продолжение. Естественно, любопытная половинка побеждает. Я вопрошающе гляжу на него, и он воспринимает это как сигнал продолжать. – Она сказала, что ей нужно время, что мы слишком поспешили со всеми этими свадебными хлопотами. И еще проблема разницы в возрасте. В половине случаев я даже не понимаю, о чем она говорит с подружками, и они смотрят на меня как на дряхлого дедушку. Ее лучшая подруга постоянно названивает мне из ночных клубов в пять утра, чтобы я подвез их домой, словно я круглосуточное такси по вызову… Я была права, думаю я. Похоже, что начинает сказываться разница в возрасте, и у них начались проблемы… Отвратительно… – Эмилия, я могу тебе сказать, потому что ты меня поймешь. Ты меня очень хорошо знаешь, может быть, лучше, чем кто‑либо другой. – Затем он оглядывается в замешательстве. – Послушай, нельзя ли зайти к тебе хоть на пару минут? Я совсем не хочу обсуждать это в подъезде. – Ничего страшного, говори в подъезде. Говори, что ты хочешь сказать, и оставь меня в покое. Я устала, злюсь и начинаю думать, что уже достаточно выслушала. Он глядит на меня, понимает, что я непреклонна, и продолжает: – Мне нелегко это говорить, но за последние несколько недель я понял, что совершил большую ошибку, когда расстался с тобой. Ты хотела от меня обязательств, и в то время я был к этому не готов, но опыт с Поппи на многое открыл мне глаза. Он выдерживает долгую эффектную паузу. – Эмилия, я понял, что выбрал не ту женщину и упустил нужную. Впервые в жизни я не ломаю голову над острым словцом ему в ответ. Из‑за него я пережила такие муки, боль и отчаяние, а теперь он говорит: ну извини, я ошибся, давай все забудем, и, кстати, не примешь ли меня обратно? Внезапно последние несколько месяцев проносятся у меня перед глазами… все мои бывшие, за которыми я так усердно гонялась в надежде научиться чему‑то полезному, что пригодится, когда я встречу единственного. Я могу перенести, что ни одна из моих предыдущих связей не сработала. Я могу перенести тот печальный факт, что двадцатилетнюю историю моих любовных связей можно обобщить в трех кратких словах: провал и крушение. Я признаю, что делала в прошлом дурной выбор. Я не могу перенести того, что происходит сейчас. В чем бы я ни поступала неверно, я до сих пор не избавилась от своих ошибок, потому что эта скотина у меня под дверью на полном серьезе ждет, что я приму его обратно с распростертыми объятиями. Если быть до конца честной – да, было такое время после нашего разрыва, когда я, наверное, приняла бы его обратно, несмотря ни на что, но не сейчас. После всего, через что он заставил меня пройти. Может быть, я глубоко заблуждаюсь, но не могу не чувствовать, что заслужила нечто лучшее. Что угодно будет лучше этого… – Эмилия? – Что? – Ты опять витаешь где‑то в облаках. Ты слышала, что я только что сказал? – Нет, я постаралась отключиться. – Я просил прощения за свои грубые ошибки. Я не знал, что ты для меня значишь, пока не потерял тебя. Думаю, ты особенная. – Как пиво «Гиннесс», – бормочу я, вытаскивая ключи и открывая входную дверь. С меня достаточно. Совершенно достаточно. Он уныло глядит на меня, пока я поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь. – Ты меня не пригласишь? Ты уверена, что у нас не получится разговор за бутылочкой твоего любимого сансерре? Поппи уехала сегодня с подружками, а я не хочу оставаться один. Пожалуйста, Эмилия, позволь мне войти, в память о прошлом. Я соскучился по тебе, и если ты будешь честной, то признаешь, что и ты по мне соскучилась. Он хватает меня за руку и придвигается ближе. – Не сердись, милая, впусти меня. Ты же сама этого хочешь. Ну что ж, он сам напросился. Я поворачиваюсь к нему, кипя от ярости из‑за его невообразимой наглости: – Я рада, что не расплакалась, потому что терпеть не могу, когда слова теряются в эмоциях. Глупо с твоей стороны шататься у меня под дверью, если твоя нареченная раскаялась в своем выборе. Я не запасной вариант и не утешительный приз. Ты понял? Он глядит на меня умоляющими щенячьими глазами, но благоразумно не раскрывает рта. – И еще одно, к твоему сведению, – добавляю я, не в состоянии удержаться. – А? – он глядит на меня с надеждой и испугом. – Когда женщина говорит, что хочет отдохнуть – позволь мне перевести – это значит, что она хочет отдохнуть именно от тебя. Я вхожу в квартиру, падаю на диван и заливаюсь злыми горькими слезами.
* * *
Как всегда, Джейми возвращает на мое лицо улыбку. Я звоню ему с работы на следующий день, желая излить накопившееся. – Привет, милая! – бурчит он, похоже, изнемогая от похмелья и желания посплетничать. – Какие новости из страны дураков? Я излагаю ему события прошлого вечера в ярких красках, не упуская ни одной, даже крошечной, детали. – Ах, Джейми, я и не припомню, когда в последний раз столько плакала. У меня сегодня голова прямо раскалывается, мне надо приниматься за работу, а я не могу себя заставить. Это ужасно. Хуже некуда. – Брось, – сочувственно говорит он. – Видно, ты погрязла в глубоком отчаянии. Это на тебя не похоже. – Если бы ты только видел его! Он был так в себе уверен. Как могло вообще прийти в его тупую голову, что достаточно принести мне букет цветов, чтобы получить билет в один конец в расстеленную койку? – Ну, ты готова выслушать мое мнение? – хрипло произносит Джейми, будто заклинатель бесов, выкуривший подряд пятьдесят сигарет. – Хотя не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что происходит. – Пожалуйста. – Элементарно, моя милая. Он вконец надоел своей Поппи, и теперь она хочет развлекаться со своими двадцати‑с‑чем‑то‑летними подружками. Если бы я был на твоем месте, то пустился бы в пляс с громким «хи‑хи‑хи». Какой пинок по его самолюбию! Прости, но, дорогое мое дигя, не заходится ли сейчас некая злобная часть твоей натуры истерическим и саркастическим смехом? – Нет, дело не в этом. У меня все внутри переворачивается при мысли, что я запасной игрок на его поле, и теперь, когда его бросили, он считает, что стоит только переступить мой порог, и я сразу паду в его объятия. После всего, что я вынесла от него. – Держись, девочка, ты должна быть сильной. Тебе могут присудить престижную награду, и ты меньше всего нуждаешься в хмурых морщинках на лице. Перегруппируйся. Сосредоточься на другом. Какие у тебя на сегодня планы? Я настолько выбита из колеи за последние двенадцать часов, что никак не могу собраться с мыслями… И тут меня осеняет: – О, тебе это сильно понравится. Мне нужно связаться с Гэри О'Нилом. Джейми фыркает. – Тот находчивый прожженный мерзавец? Великий комбинатор от воздушных сообщений? Берегись, ангел мой, и прими от меня совет. Свяжись с ним по телефону. Тебе вовсе не нужно, чтобы он еще раз запустил свои цепкие когти в твою кредитную карточку. «Джейми абсолютно прав», – думаю я. Кто знает, на что способен Гэри? Он может даже оказаться в тюрьме… в сущности, если он на свободе, я буду очень удивлена… – О‑о‑о, какие переживания с самого утра, – тянет Джейми. – Будь осторожна и держи меня в курсе, ладно? Ну вот, мне надо идти, мертвые восстали. Краем уха я слышу шум спускаемой воды и шарканье тяжелых шагов по квартире Джейми. – Я с тобой еще не закончила, – говорю я, – у тебя гости? Тебе вчера повезло? – Темнота – друг молодежи, мне везло всю ночь, – говорит он, понижая голос до шепота. – Я тебе перезвоню, солнышко. Я сильно пьян и сейчас пытаюсь вспомнить, что я ему наговорил. Отчетливо помню, что говорил, будто у меня черный пояс по карате, и что свободно владею греческим и арабским, и что я доктор наук по исследованиям в области генетики. – Джейми! – В сущности, я не соврал только в том, что живу один. Пока‑пока, лапушка моя, потом поговорим. Я люблю тебя, помни об этом. Я пользуюсь моментом. У меня остается полчаса до следующего совещания с рекламным отделом, поэтому я проверяю, заперт ли зал для совещаний, и приступаю к делу. В конце концов, время идет, а я… эх, до сих пор не замужем и теперь разбираюсь с бывшими бойфрендами, которые считают меня легкой добычей. Так вот. Глубокий успокаивающий вздох, и я звоню в отдел кадров «Бритиш эйруэйз». И делаю то, чем вовсе не горжусь. Надо сказать в мою защиту, что мы постоянно это проделывали, пока я работала в отделе новостей. Если нам нужно было поговорить с кем‑нибудь и раздобыть интересующую информацию, мы говорили так: «Здравствуйте, вам звонят с телевидения, из программы новостей, не могли бы вы?..» Это звучит как волшебное заклинание. Люди выбалтывают все, чего и не следовало. Тогда это срабатывало, работает и сейчас. Дама в отделе кадров, с которой меня соединили, разговаривала сухо и профессионально. Она явно не склонна нарушать правила, поэтому я решила действовать решительнее. – Я знаю, что вам не положено раскрывать личную информацию, – осторожно говорю я, – но, понимаете, я продюсер, звоню с телестудии и пытаюсь разыскать одного из ваших сотрудников. Да, это звучит так, словно мы снимаем документальный фильм об авиаперевозках, но, в сущности, это всего лишь полуправда. – Любая информация, которой вы поделитесь, будет храниться в строжайшем секрете, – добавляю я, пытаясь подольститься. Срабатывает как заклинание. – Кого вы хотите найти? – спрашивает она. – Некоего Гэри О'Нила, – отвечаю я, чувствуя себя более уверенно. – Гэри О'Нила? – переспрашивает она, медленно повторив имя. – Именно так. Он работал у вас стюардом – почти восемь лет назад. Возможно, он уже у вас не работает, я это понимаю, но если у вас есть какая‑либо информация для контакта, вы окажете мне огромную услугу. Наступает долгое‑предолгое молчание, и я слышу, как она стучит по клавиатуре своего компьютера. – О'Нил, Гэри. Да, есть такой. Он уволен по сокращению штатов в двухтысячном году. У меня записан его адрес и мобильный номер, если вам нужно, я могу дать. – Большое вам спасибо, – радуюсь я. – Я вам очень благодарна. – Нет проблем, – резко отвечает она. – И еще одно. Если вы все‑таки с ним встретитесь, не могли бы вы передать ему, что я до сих пор жду возвращения долга? Заранее спасибо. Я совсем не хочу звонить. Я знаю, это плохо с моей стороны. Но ничего не могу поделать… Я перезваниваю по его номеру четвертый раз, прежде чем мне удается его застать. – Алло! – отвечает он сонно и невнятно, хотя уже два часа дня. – Гэри? – Э‑э… Это зависит… А с кем я говорю? – Это привет от старых штиблет. Эмилия Локвуд. Ты, конечно, удивлен моим звонком… – Да ну, шутишь? – присвистывает он. – Эмилия Локвуд, ушам своим не верю. Приятно тебя слышать. Я только вчера прочитал в газете, что ты выдвинута на премию. Лучший продюсер, верно? Молодец, что тут скажешь. Я слышу, как он закуривает сигарету. «Замечательно, – говорит мой внутренний голос. – Сразу переходи к делу и потом быстро клади трубку. Не надо, чтобы Гэри О'Нил что‑то себе навоображал, с чего бы этот звонок через столько лет…» – Гэри, я просто хотела выяснить у тебя одну вещь… Я останавливаюсь, обдумывая, как повежливее сказать: «Почему ты мне лгал, использовал меня и сбежал не попрощавшись? Да, и не забудь самый главный аргумент. Я не могу точно доказать, но я уверена, что ты мошенничал с моей кредитной карточкой…» Но я не успеваю закончить фразу. Он перебивает меня: – Замечательно, что ты позвонила, Эмилия. – Да? – Да. У тебя, должно быть, удачный день. У меня есть к тебе предложение, которым ты наверняка заинтересуешься. «Не поддавайся на его штучки и ни при каких обстоятельствах не давай ему денег», – сурово говорит мой внутренний голос… – Правда? И что за предложение? Следует крохотная пауза. – Я сейчас занимаюсь благотворительностью – помощью в постройке сиротского приюта для бездомных детей в Белоруссии. По‑моему, для тебя это замечательная возможность сделать бескорыстный документальный репортаж о грандиозной работе, которую мы проделали. – А что за работа? – Вообще‑то мы сейчас еще на начальной стадии. В основном, изыскиваем средства. Но поддержка телевидения будет значить для нас многое. В общем, мы просим внести по две тысячи евро за каждого ребенка. Мы пустим эти деньги в оборот, и тогда уже станет продвигаться строительство. Мои финансовые консультанты говорят, что нам нужно дойти до суммы в два миллиона, и тогда мы обеспечены. Это замечательный случай. Можешь и сама нам помочь, Эмилия. Подумай о детях. Он разглагольствует дальше, и я не прерываю его, но мысли мои уже далеко. Тут мне нужен не преподаватель на вечерних курсах. Тут нужно чудо.
|