Костяной двор

Едва из‑под двери начал пробиваться тусклый утренний свет, за Маттом и Чачо пришли двое молодых хранителей. Все тело у Матта затекло, и, когда хранители поставили его на ноги, он бессильно упал на пол. Из‑под ленты, закрывавшей рот Чачо, донеслось презрительное фырканье.

Их вывели на улицу и усадили в тележку, из тех, на каких хранители развозили оборудование. На водительском сиденье с сигаретой в зубах восседал Хорхе.

Сначала тележка, питающаяся солнечной энергией, катилась довольно медленно, но потом, когда солнце поднялось повыше и залило соляные равнины своими оранжевыми лучами, ее скорость заметно возросла. Мимо пролетали креветочные чаны. Матт понял, что их везут к западной окраине фабрики. Под колесами хрустели мелкие камушки, шуршал песок.

Матту ужасно хотелось пить. И есть тоже. Он с горьким удовлетворением отметил, что плечо Хорхе заковано в гипс. Матт надеялся, что тому очень больно.

Вскоре тележка свернула с дороги и, трясясь и подскакивая, покатила по неровной земле. Матт видел, что они едут параллельно ограде. Видел белые стаи чаек над калифорнийским заливом. Пыльный ветер доносил до него их крики.

Тележка между тем катила все дальше и дальше. Время от времени, когда она увязала в песке, хранители выходили из нее и подкладывали под колеса ветки креозотовых кустов. В конце концов тележка застряла совсем, и дальше хранителям пришлось тащить мальчиков на себе.

Они перевалили через гряду холмов. Перед ними раскинулась широкая низина, которая раньше полнилась живой морской водой, а теперь была засыпана костями мертвых китов. Огромные ребра торчали в стороны, словно шипы на гигантском терновом венце.

– Это место у нас называется Костяным двором,– весело сообщил Хорхе.

Матт вспомнил, как вскоре после его прибытия кто‑то сказал: «Здесь твое чванство не пройдет. У нас есть местечко под названием Костяной двор, и самые злостные баламуты выходят оттуда смирными, как овечки».

– Снять с них ленту? – спросил один из хранителей.

– Только со рта,– ответил Хорхе. Но тогда они не смогут выбраться!

– Они хотели меня убить! – заорал Хорхе.– Хотите, чтобы убийцы приползли обратно и устроили революцию?

– Карлос этого не одобрит...

– Предоставьте Карлоса мне,– отрезал Хорхе.

С лица Матта содрали клейкую ленту. Мальчик пошевелил челюстями, провел языком по израненным губам.

– Тебе кажется, что ты умираешь от жажды? – улыбнулся Хорхе.– Погоди, посмотрим, как ты запоешь завтра.

– Это он убийца! – закричал Матт.

Больше он ничего сказать не успел, потому что хранители подхватили его за руки и за ноги, раскачали, как мешок с песком, и швырнули в гущу костей. Пролетев несколько метров, он с треском приземлился, кости зашатались под ним, подались, и он провалился еще ниже. Так он падал и падал, кувыркаясь, пока не достиг сравнительно ровной груды черепов. Он словно висел посреди бескрайнего моря костей, и над головой его сквозь путаницу ребер и позвонков виднелось ослепительно синее небо. Матт осторожно повернул голову. Под ним разверзлась черная бездна – о глубине ее можно было только гадать.

В следующее мгновение рядом с ним приземлился Чачо. Костяная гора дрогнула, и Матт провалился еще на несколько футов. В спину вонзилось острое ребро, по лицу размазалась мелкая соляная пыль. Чачо закашлялся. Матт услышал, как прохрустели по песку тяжелые шаги хранителей; гудение тележки стало тише и вскоре угасло вдалеке.

– Ты цел? – окликнул его Чачо.

– Смотря как понимать.– Матт сам удивился, что еще способен шутить.– Ты не ушибся?

– Не очень. Какие планы?

– Как раз над этим раздумываю,– сказал Матт. Костяная труха засыпала лицо, набилась в рот.– Выпить бы чего‑нибудь.

– И не говори! – отозвался Чачо.– Я думаю, если найти кость поострее, можно перерезать ленты.

– Мне тут как раз одна такая в спину воткнулась,– сказал Матт.

Говорил он весело и беззаботно, словно обсуждал, как бы урвать лишних десять минут для сна, а не искал спасения от медленной, мучительной смерти.

– Везет же некоторым...

Голос Чачо тоже был весел, но Матт догадывался, что парню страшно ничуть не меньше.

Матт извивался, пока запястья не коснулись зазубренной кости. Он принялся пилить, но тут груда костей зашевелилась, и он соскользнул еще ниже.

– Матт! – заорал Чачо.– Он был на грани паники.

– Я здесь. Не получается. Может, ты попробуешь? Сердце Матта отчаянно колотилось в груди, он не смел лишний раз шелохнуться. Вся груда костей ходила ходуном, как живая, и он боялся даже подумать, что будет, если придется падать до самого дна.

– Тьфу ты черт! – закричал Чачо. Матт скорее почувствовал, чем услышал, как друг скользит сквозь путаницу костей.

– Не спеши. У нас времени хоть отбавляй,– сказал Матт.

– Заткнись! В этой яме водится кое‑кто пострашнее...

Матт услышал пронзительный писк. Неужели там, внизу, в темноте, кто‑то живет?! Что за существо могло выбрать себе такой дом?!

– Это летучие мыши! Противные, склизкие!

– Летучие мыши не склизкие.

Матт с облегчением вздохнул. Уж лучше настоящие живые существа, чем выдуманные чудовища.

– Хватит шутить! Они у нас всю кровь высосут!

– Не высосут,– возразил Матт.– МысТэмомЛином их сто раз видели.

– Они только ждут темноты. Я в кино видел! Ждут темноты, а потом набрасываются и сосут кровь.

Паника Чачо оказалась заразительной. Матту тоже стало страшно.

– Тэм Лин говорит, это обыкновенные мыши с крыльями. Они нас боятся так же, как мы их...

– Она на меня напала! – завопил Чачо.

– Лежи смирно! Не шевелись! – заорал Матт в ответ. Ему в голову пришла страшная мысль – надо предупредить Чачо, пока не поздно!

Чачо визжал все громче, но, видимо, совет Матта все‑таки расслышал, потому что отбиваться перестал. Через минуту крики его утихли, сменились жалобными всхлипами.

– Чачо! – позвал Матт.

Ответа не было. Чачо громко плакал. Матт осторожно повернулся, выискивая еще одну острую кость. Внизу, в призрачной темноте, с писком сновали крошечные летучие мыши. Отыскали себе яму, удобную, как пещера, и порхают туда‑сюда, лавируя между костей, как рыбы в море. Снизу просачивался кислый душок, растревоженный взмахами их крыльев.

– Чачо! – снова крикнул Матт.– Я здесь. Летучие мыши спустились вниз. Я попытаюсь перепилить ленту.

– Нам отсюда не выбраться,– простонал Чачо.

– Еще как выбраться! – заверил его Матт.– Только надо вести себя очень осторожно. Нельзя дальше проваливаться.

– Мы погибнем,– рыдал Чачо.– Если попробуем выбраться, кости обрушатся. А их тут тонны. Мы свалимся на дно, и нас засыпет.

Матт ничего не ответил. Он думал примерно так же. На миг его захлестнуло, пеленой заволокло мысли горькое отчаяние. Неужели это конец?! Неужели вот так закончится последний шанс на жизнь, который дали ему Тэм Лин и Селия? Они никогда не узнают, что с ним случилось. Будут думать, что он их бросил.

– Тэм Лин говорит, что когда кролики попадают в лапы к койоту, они перестают бороться,– сказал Матт, когда к нему вернулась способность владеть голосом.– Говорит, что кролики соглашаются умереть, потому что они животные и не понимают, что такое надежда. Но люди – дело другое. Они всегда борются за жизнь, как бы плохо им ни приходилось, и иногда побеждают, хотя кажется, что весь мир обернулся против них.

– Да. Примерно один раз в миллион лет,– отозвался Чачо.

– Два раза в миллион лет,– поправил его Матт.– Нас ведь двое.

– Ну и идиот же ты,– сказал Чачо, но плакать перестал.

Солнце медленно ползло по небу. Матту все сильнее хотелось пить. Он старался не думать о воде, но ничего не получалось. Язык прилип к небу. На зубах скрипел песок.

– Я нашел острую кость,– сообщил Чачо.– Кажется, чей‑то зуб.

– Отлично,– пропыхтел Матт, старательно перепиливая ленту о ребро.

Эта чертова лента обладала удивительной способностью растягиваться. Он все пилил и пилил, а лента только делалась все длиннее и длиннее, но никак не рвалась. Однако вскоре она растянулась так, что Матт смог вытащить руки.

– Я освободился! – крикнул он.

– Я тоже,– отозвался Чачо.– Теперь высвобождаю ноги.

Матт ощутил проблеск надежды. Он осторожно подтянул ноги к груди и подцепил ленту обломком кости. Двигаться приходилось невыносимо медленно, чтобы не провалиться еще глубже, и каждую минуту он останавливался передохнуть. Он сильно ослаб.

Чачо, видимо, тоже подолгу отдыхал.

– Кто такой Тэм Лин? – спросил он в одну из таких пауз.

– Мой отец,– ответил Матт. На этот раз он не запнулся.

– Чудно как‑то... Почему ты называешь родителей по имени?

– Они так хотели.

Наступило долгое молчание. Потом Чачо спросил:

– Ты и правда зомби?

– Нет, конечно! – возмутился Матт.– Думаешь, я смог бы так разговаривать?!

– Но ты их видел?

– Да,– ответил Матт.

Ветер стих, в воздухе повисла тяжелая неподвижность. Тишина была зловещей: казалось, пустыня чего‑то ждет. Даже летучие мыши перестали пищать.

– Расскажи о зомби,– попросил Чачо.

И Матт описал ему одетых в коричневое мужчин и женщин, гнущих спину в полях, и садовников, которые ножницами подстригают траву на газоне у особняка Эль‑Патрона.

– Мы называли их идиойдами,– сказал он.

– Видимо, ты там долго прожил,– заметил Чачо.

– Всю жизнь.– Матт решил сказать правду.

– Твои родители были... идиойдами?

– Скорее их можно назвать рабами. В таком доме хватает работы и для людей с нормальным интеллектом.

Чачо вздохнул.

– Значит, с моим отцом тоже, может быть, все в порядке. Он был музыкантом. Там у вас были музыканты?

– Да,– ответил Матт, подумав о мистере Ортеге. Но мистер Ортега не мог быть отцом Чачо – слишком давно он жил в поместье.

Солнце клонилось к западу. Было заметно темнее, чем положено в это время суток, даже если учесть, что хитросплетение костей загораживает свет. Снова подул ветер. Он стонал среди костей, как заблудившийся призрак, и оказался неожиданно холодным.

– Как будто Ла‑Льорона плачет,– сказал Чачо.

– Это просто сказка,– отозвался Матт.

– Мне о Ла‑Льороне рассказывала мама, а моя мама никогда не врала!

Чачо мгновенно заводился в ответ на любое оскорбление в адрес его матери, настоящее или мнимое. Матт знал, что она умерла, когда Чачо было шесть лет.

– Хорошо. Я поверю в Ла‑Льорону, если ты поверишь, что летучие мыши не опасны.

– Лучше бы ты о них не вспоминал,– сказал Чачо. Ветер задул еще сильнее, над равниной заклубилась пыль. Верхние кости загрохотали, и внезапно все вокруг осветила яркая вспышка. Где‑то вдалеке громыхнул гром.

– Это гроза! – удивился Матт.

Холодный ветер принес запах дождя, и жажда стала еще мучительней. В пустыне грозы бывают редко, особенно в августе и сентябре, но все же случаются. Они налетают внезапно, опустошают все вокруг и столь же стремительно утихают. Эта гроза обещала быть впечатляющей. Небо сначала побелело, потом стало розовым, как персик: это лучи заходящего солнца подсветили снизу огромную сизую тучу. Засверкали молнии. Матт считал, сколько секунд проходит от вспышки до грома, чтобы оценить расстояние до грозы: миля, полмили, четверть мили, потом прямо у них над головой. Туча разверзлась, и из нее посыпались градины величиной с вишню.

– Лови градины! – закричал Матт, но сквозь нестихающий грохот Чачо его вряд ли расслышал.

Матт ловил градины, отскакивающие от костей, и запихивал в рот. Потом пошел дождь, сильный, как из ведра. Матт раскрыл рот и принялся жадно пить. Во вспышках молнии он видел, что летучие мыши приникли к костям. По стенкам впадины с журчанием струились потоки воды.

Потом все закончилось. Ветер унес грозу к другому концу пустыни. Молнии стали реже и слабее, но вода по‑прежнему стекала во впадину. Стараясь не делать резких движений, Матт снял рубашку и отжал ее себе в рот. Дождь немного оживил его, хотя, чтобы полностью восстановить силы, воды было явно недостаточно.

Небо стало почти черным.

– Пока хоть что‑нибудь видно, надо определить направление к ближайшему краю,– окликнул Матт друга.– Я высвободил ноги. А ты?

Чачо не отвечал.

– Ты цел?! – Матта пронзила страшная мысль: вдруг Чачо во время грозы соскользнул на дно впадины?! – Чачо! Отзовись!

– Летучие мыши,– раздался слабый голос. Матт вздохнул с облегчением.

– Они тебя не тронут,– сказал он.

– Они по мне ползают,– простонал Чачо.

– По мне тоже.– Тут только Матт почувствовал, что с ног до головы облеплен крохотными существами.– Они... они просто хотят укрыться от дождя,– пробормотал он, надеясь, что это правда.– Вода затопила их гнезда. И наверное, они хотят согреться...

– Они ждут темноты,– упрямо возразил Чачо.– И тогда примутся сосать кровь.

– Не говори глупостей! – заорал Матт.– Они напуганы и замерзли!

Щекочущие прикосновения вселяли в него инстинктивный ужас. Далекая вспышка молнии выхватила из темноты крошечную тварюшку, приникшую к его груди.

У нее был плоский нос, уши как листики, а изо рта торчали тоненькие, острые как иголки зубы. Под кожистым крылом у нее сидел малыш. Это была мать, спасающая своего детеныша от потопа.

– Ты меня не укусишь? – спросил Матт у летучей мыши.

Он осторожно повернулся, застыл на месте, когда кости под ним зашевелились, и пополз, направляясь туда, где, по его мнению, лежал ближайший край. Летучая мышь повисела немного у него на груди, потом вспорхнула и скрылась в темноте.

Он будто плыл по причудливому грозному морю. При каждом движении вперед Матт немного проваливался вниз. Один раз тяжелая кость опустилась ему на спину, и он испугался, что застрянет: попросту не сможет двигаться и будет ждать смерти, будто муравей в янтаре. Но затем кости чуть‑чуть переместились, и он смог поползти дальше.

Наконец, когда в яме стало совсем темно, его руки коснулись не кости, а скалы. Матт ухватился за выступ и медленно подтянулся. Ноги уперлись в камень. Он привалился к стене, задыхаясь от изнеможения. По склону стекала тоненькая струйка воды. Матт жадно приник к ней и стал лакать по‑собачьи. Вода была холодная, чуть солоноватая. Чудесная на вкус!

– Чачо! – крикнул он.– Ползи на мой голос, и доберешься до края. Здесь есть вода.

Чачо не отвечал.

– Я буду все время говорить, чтобы ты знал, куда идти. И Матт принялся рассказывать о своем детстве, опуская только те места, которые было слишком трудно объяснить. Он рассказал о квартире Селии, о прогулках по горам с Тэмом Лином. Описал бараки идиойдов и опиумные поля вокруг них. Матт не знал, слышит ли его Чачо. Может быть, он лежит без сознания. Или летучие мыши в самом деле выпили у него всю кровь...

Только к середине ночи Матт выкарабкался на край впадины и без сил рухнул на мокрую землю. Шевелиться не было сил. Вся энергия, толкавшая его к свободе, испарилась. Он лежал на боку, наполовину погрузив лицо в жидкую грязь. Он не смог бы подняться, даже если бы пришел Хорхе с целым войском хранителей.

Матт то погружался в забытье, то снова приходил в себя. Очнувшись, он услышал из впадины какой‑то шум. Прислушался, недоумевая, какое животное может издавать такие звуки, и тут до него дошло: это храпит Чачо. Его друг попросту уснул. Пусть он еще в яме, зато он жив. Летучие мыши все‑таки не выпили у него кровь!