Глава тринадцатая. И вот Август, стараясь держать сына поближе, последовал за доктором Ротшильдом

И вот Август, стараясь держать сына поближе, последовал за доктором Ротшильдом. Он знал, что Чарли, находясь в отделе редких книг, не раз попадал в неприятности – ручонки сами так и тянулись к соблазнительно толстым, богато украшенным иллюстрациями томам. Август разделял пристрастия сына, однако понимал важность и необходимость держать библиотечное собрание в целости и неприкосновенности.

Доктор пошептался с дежурной, попросил ее как можно деликатнее удалить всех немногочисленных посетителей из зала. Библиотекарша принялась за дело, проявив недюжинную обходительность и смекалку. Ротшильд выждал, пока помещение не опустеет, затем подвел Августа и Чарли к массивному дубовому столу в дальнем углу, за которым восседал Кливленд.

– Ну, где вы пропадали так долго? – недовольно спросил он, точно был судьей с хронометром, отсчитывающим каждую долю секунды.

– Еще раз столкнулись с нашим другом Лукасом, – пояснил Август.

– Все в порядке?

– Пока да. Но вполне возможно, этот тип поджидает нас где‑нибудь на выходе.

– Ладно… дело прежде всего, – сказал Кливленд и уставился на «Евангелие от Генриха Льва», книгу, лежавшую перед ним на столе. Так патологоанатом смотрит на эксгумированный труп.

Доктор Ротшильд откашлялся.

– Ваш отец только что объяснял мне, что «Черные Фемы» твердо вознамерились заполучить эту книгу.

– Вы знаете об этом тайном обществе? – спросил Август. Он всегда считал доктора типичным ученым, книжным червем, вгрызающимся в пожелтевшие страницы старинных книг и манускриптов и не видящим ничего вокруг.

– Знает ли он? – едва не рассмеялся Кливленд. – Да наш доктор Ротшильд и сам некогда был членом этого братства!

Август чисто инстинктивно крепко сжал руку сына.

– Пап, а ты знал об этом? Что, если это ловушка?

Настал через доктора усмехаться:

– Сынок, твой отец, а теперь и достопочтенный дедушка, судя по всему, так и не поведал всю историю до конца, – заметил он. – Некогда и он состоял в этом тайном обществе.

Август придвинул стул, уселся.

– Почему ты мне не сказал?

– Ты не спрашивал, – ответил Кливленд.

– Я не спрашивал? – возмущенно воскликнул Август. – Разве я мог, должен был спрашивать, принадлежишь ли ты к организации, которая пыталась убить нас? Мне и в голову не приходило! Неужели ты не понимал, что эту информацию мне знать полезно и необходимо?

– Все это было давным‑давно, – произнес Ротшильд. – И для меня, и для него. С тех пор «Черные Фемы» сильно изменились. Некогда это было сообщество интеллектуалов. А не монстров, в которых они превратились теперь.

– Хотел бы я видеть это интеллектуальное сообщество, – насмешливо пробормотал Август. – Что же вы обсуждали? Как контролировать мировую экономику? Какого президента сбросить и кого назначить вместо него? Что‑то подсказывает мне, что это ваше «интеллектуальное сообщество» было далеко не подарком.

– Может, и так, – ответил Кливленд. – Но людей мы не преследовали и не убивали, это определенно.

– Когда это было?

– Когда мы жили в Англии, давно, – ответил Кливленд. – Когда твоя мама еще была жива.

При упоминании о матери Август помрачнел. А потом попросил:

– Расскажи мне все.

– Что ж, хорошо, – сказал Кливленд таким тоном, точно собирался сознаться в преступлении. – Знай одно: лично я никогда не намеревался становиться членом этой организации. Они были – это ясно и из названия – сообществом людей, преследующих темные и низкие цели. Но однажды наши пути пересеклись, и так случилось, что у меня просто не оставалось выбора.

– Выбор есть всегда.

– Когда‑то и я тоже так думал, – заметил Кливленд, и в голосе его слышалось сожаление. – Тогда я только что открыл книжный магазин на Сэквилль‑стрит, в самом сердце лондонского Вест‑Энда. Состоялось торжественное мероприятие. Присутствовал даже один из членов королевской семьи, хотя я не видел его и меня не представили. Думаю, эту историю придумал мой партнер по бизнесу, Бартоломью Рэндел. Как бы там ни было, реклама сработала. Только за первую неделю удалось продать несметное количество книг, ими башню Биг‑Бена можно было бы заполнить. А в светских кругах стало модным говорить, что ты посетил наш книжный магазин. Еще модней и круче стало сказать, что ты приобрел там какую‑то особо ценную и редкую книгу. Но привлекать всеобщее внимание – это, знаешь ли, не всегда хорошо. К нам потянулись жулики всех мастей, худшим из которых оказался человек по имени Весли Чоу.

– Противное имя, – заметил Чарли.

Кливленд кивнул в знак согласия:

– И очень подходящее! Как‑то раз он заявился в магазин и потребовал, чтобы его отвели к Бартоломью. А когда я спросил, с какой целью, он ответил, что компаньон приобрел для него некую книгу и он хочет договориться о цене. Я принял его за важного богатого клиента, тут же вызвал Бартоломью в зал и представил его Весли. Если бы я тогда знал…

– Тебе не в чем себя винить, – вставил доктор. – Он многих из нас обвел вокруг пальца. Обманул.

– Меня не обманывал, – сказал Кливленд. – А вот Бартоломью попался на удочку. Сразу угодил в ловушку к этому мерзавцу.

– Как?

– Весли нахмурился, когда я представил его компаньона. И сказал, что Бартоломью, которого он разыскивает, выглядит гораздо старше, а потому и в охоте за редкими книгами поднаторел больше. Тогда мой товарищ спросил, какую именно книгу он ищет, и добавил, что, возможно, он сможет чем‑то помочь. Весли объяснил, что договаривался с другим Бартоломью – теперь я уверен, что этого человека не существовало вовсе, – и просил его достать ему книгу под названием «Евангелие от Генриха Льва». И что якобы у того, второго, была эта книга и он хотел продать ее, но за очень высокую сумму. И тогда я, сгорая от любопытства, спросил, сколько же стоит эта книга. И едва не упал, когда Весли ответил: восемь миллионов фунтов.

– Восемь миллионов фунтов чего? – спросил Чарли.

– Фунт – это денежная единица. Как у нас доллар, – объяснил сыну Август.

– Да я пошутил, пап, – сказал Чарли. И обернулся к деду. – Но что тогда означали эти восемь миллионов футов? Это очень дорого?

– Точно не скажу, но знаю одно: в то время это была просто непомерная сумма за редкую книгу. Вскоре Весли ушел, но перед этим не забыл всучить Бартоломью свою визитку. И вот с того момента компаньон занялся поисками этой книги. И задача оказалась куда сложнее, чем он думал вначале. Книга пропала свыше сорока лет назад, известно, что последними ею владели нацисты. Но заветная мечта – восемь миллионов фунтов – не позволяла отступить, и в конце концов он ее нашел.

– Так он действительно нашел «Евангелие от Генриха Льва»?

– Это было приблизительно за десять лет до того аукциона в Сотбис, черная дыра, полное отсутствие информации о книге за это время. И хотя я никогда не видел ее собственными глазами, до сих пор считаю, Бартоломью говорил правду. Возможно, в этом окончательно убедила меня его смерть.

Чарли так и ахнул:

– Так это члены «Черных Фем» убили его?

Кливленд продолжил:

– Примерно через шесть недель после встречи с Весли Бартоломью исчез. Поначалу отсутствие его никого не обеспокоило, в погоне за какой‑нибудь редкой книгой он мог обогнуть полмира. А встревожился я после того, как обнаружил его календарь, он остался на столе, лежал открытым. Дата «6 декабря» была обведена кружочком. Как раз сегодняшнее число. А ниже красовалась надпись: «Встреча с Весли в книжном в 3 часа дня». Помню, я взглянул на часы. Четыре. Может, они решили изменить место встречи? Но внутренний голос подсказывал – случилось нечто ужасное. Его тело обнаружили два дня спустя, его прибило к берегам Темзы. Горло перерезано, а на груди ножом кто‑то вырезал четыре буквы: SSGG.

– Я видел этот знак прежде, – озабоченно нахмурился Август. – Вот только не знаю, что он означает.

– Я тоже тогда не знал, – сказал Кливленд. – А полиция так и не занималась толком расследованием убийства. Сочли, что это дело рук какой‑то уличной банды. И поскольку никаких зацепок в деле так и не появилось, они его закрыли. Но я продолжил охоту и в конце концов нашел нечто, что привело меня прямиком в лапы братства «Черных Фем».

– Вот это сюрприз, – пробормотал Ротшильд. – Никогда прежде не слышал этих подробностей. Очень любопытно знать, что же привело вас в тайное общество?

– Ну, мне до истории вашей дружбы с ними далеко.

Чарли с жадным нетерпением смотрел на доктора.

– Отложим эту сказку на потом, – сказал он.

И Кливленд продолжил:

– И вот в конце концов мне удалось найти «Черные Фемы» и установить, что именно это общество имело отношение к смерти Бартоломью. Причем произошло это чисто случайно. Один немецкий бизнесмен продал мне книгу, которая хранилась у него в семье на протяжении почти шестисот лет. Сама книга не представляла ничего особенного, однако сохранилась прекрасно, и я понимал, что смогу продать ее за приличную сумму. И вот однажды вечером я стал проглядывать эту книгу, тщательно осматривая каждую страничку, как вдруг из книги выпал конверт. Хрупкий, пожелтевший от времени. А внутри – один‑единственный сложенный пополам листок бумаги, и на нем несколько строк, написанных от руки, по‑немецки. Я достаточно хорошо знаю этот язык, чтобы разобрать содержание записки.

– И что же в ней говорилось?

– Предупреждение, посланное другу. По некой неизвестной причине братство «Черные Фемы» решило убить этого человека. В письме упоминалось и свидетельство этих жестоких намерений – выведенные на двери потенциальной жертвы четыре буквы: SSGG.

– Как отметины, оставленные на груди Бартоломью.

– Да, именно.

– Но вы так до сих пор и не сказали, что же они означают, – заметил Август. – Вам это известно?

– Боюсь, что да. Это начальные буквы четырех слов: Strick, Stein, Gras, Grün, что в переводе означает – «Веревка», «Камень», «Трава», «Зеленый». И относятся они к ритуалу, через который проходит каждый вступающий в тайное общество. Штульгерр – главный судья – опускает на шею новообращенного петлю, свитую из липовых волокон. Это и есть «веревка». Затем с помощью шпаги с двумя рукоятками судья колет новообращенного в шею и выдавливает несколько капель крови. Делается это для того, чтобы напомнить претенденту: отныне жизнь его целиком в руках тайного общества, и если он когда‑нибудь предаст, то заплатит за это смертью. А стало быть, «камень», то есть надгробие, и зеленая трава на могиле. И вот наконец новообращенный целует шпагу судьи между рукоятью и лезвием – знак креста – и произносит клятву, которая навеки запала мне в память.

Старший Адамс прокашлялся и повел дальнейшую речь торжественным голосом:

– Клянусь Священным Союзом, что отныне и навсегда буду беречь, помогать и хранить в тайне существование «Священных Фем» от жены и ребенка, отца и матери, сестры и брата, огня и ветра, от всего, на что светит солнце и поливает дождь, от всего, что находится между небом и землей. И в особенности – от человека, который знает закон и готов предстать перед этим свободным трибуналом, перед коим нахожусь сейчас я, зная все, что относится к тайной юрисдикции императора. То, что я сам знаю, есть правда, или же я слышал, что это правда, от людей, которым можно доверять; то, что требует исправления или наказания; то, что не относится к священному нашему союзу; то, за что можно судить или, с согласия обвинителя, отпустить с миром. И буду верен я этой клятве, и не предам братьев своих ни за страх, ни за любовь, ни за золото, ни за серебро, ни за камни драгоценные; и буду лишь укреплять этот трибунал и юрисдикцию его всеми своими пятью чувствами, всеми силами, что есть у меня. И еще клянусь, что не променяю священное сообщество наше ни на что на свете и буду служить ему верой и правдой; и еще клянусь, что отныне и навсегда буду почитать этот свободный трибунал превыше всех других судов и судилищ. Клянусь держать данное здесь слово твердо, и да помоги мне в том Господь и Его Священное Писание.

Кливленд отдышался, а потом продолжил:

– Каждый вступавший в ряды тайного общества должен был произнести эту жестокую, по сути, клятву. И мне дорого обошлось знакомство с этими людьми. Но я очень хотел узнать правду о гибели Бартоломью, а также о причине, по которой члены тайного общества так хотели завладеть «Евангелием от Генриха Льва».

Август как раз собирался спросить отца, удалось ли ему раскрыть две эти тайны, как вдруг в здании вырубилось электричество. Лампочки погасли, кондиционер заглох, все погрузилось в непривычную, даже какую‑то зловещую тишину. Поначалу Август подумал: уж не дело ли то рук Лукаса? Но тут вошла библиотекарша и заявила, что слушала радио – в наушниках, разумеется, – и там сообщили, что энергетический коллапс вызван перегрузкой – слишком много кондиционеров в городе использовали одновременно.

– Какие районы пострадали? – спросил доктор Ротшильд.

– Весь Манхэттен, как в две тысячи третьем, – ответила она. Лицо испуганное, что видно даже в полумраке, где единственным источником света было слабое золотистое сияние, просачивающееся сквозь стеклянный купол здания.

– Сделайте объявление, – сказал доктор. – Пусть все читатели расходятся по домам.

– Да, но мы закрываемся только в…

– Когда стемнеет, обстановка еще более осложнится. Идите, делайте объявление. Прямо сейчас.

Библиотекарша исчезла во тьме. Они слышали, как она обращается к посетителям в соседнем зале, объясняет им ситуацию. И тут же загремели отодвигаемые стулья, а затем послышался топот ног – люди направлялись к выходу.

– Вот теперь Лукас может свободно проникнуть в здание.

– Или, напротив, незаметно выскользнуть, – сказал Кливленд, поднялся из‑за стола и взял «Евангелие от Генриха Льва».

– Выскользнуть? Но ведь нам надо поподробнее поговорить с доктором об этой книге. Именно за этим мы к нему пришли, разве нет?

– Если вы думаете, что я Штульгерр, то ошибаетесь, – произнес Ротшильд, предвосхищая следующий вопрос. – Хотя мне и известно, где можно его найти.

– Где?

И тут Чарли тихо окликнул из другого конца помещения:

– Пап?

– Ты что там делаешь? – спросил Август и тут же подумал: как и когда могли незаметно похитить сына? – И почему разговариваешь шепотом?

– Поди сюда!

Август поспешил к мальчику, который присел на корточки у двери, ведущей в главный читальный зал.

– Посмотри, – прошептал он и указал на узенький балкончик, огибавший соседнее помещение по периметру.

Август присмотрелся и различил шестерых мужчин в черных костюмах. И, судя по всему, они наблюдали за покидавшей зал толпой посетителей.

– Как думаешь, может, они нас ищут? – спросил Чарли.

– Нет, – ответил Август. – Они ищут «Евангелие от Генриха Льва».

И вот они с Чарли поспешили обратно, к доктору Ротшильду и Кливленду.

– Надо уходить, и быстро. Сюда прибыли члены «Черных Фем».

– Ты хочешь сказать, Лукас? – спросил Кливленд.

– Лукаса я не видел, но думаю, он тоже где‑то здесь, поблизости, – ответил Август. И обернулся к доктору Ротшильду. – Так, говорите, вы знаете, где найти Штульгерра?

– Знаю, – еле слышно ответил тот. Похоже, ему не очень‑то хотелось отвечать на этот вопрос.

– Есть проблемы?

– Боюсь, вам не понравится ответ.

И тут возле самой двери прозвучал низкий голос – какой‑то мужчина говорил с библиотекаршей.

– Пошли отсюда, – занервничал Август. – А вы, доктор, просто обязаны сказать мне, где найти Штульгерра!

Ротшильд достал из кармана блокнот, вырвал из него страничку, сложил пополам, протянул Августу.

– Вот, подготовил заранее. Не читайте до тех пор, пока не потеряете меня из вида.

Август взял протянутый ему листок.

– Но почему?

Доктор схватил его за руку и повел к двери в задней части зала.

– Потому что мне не хотелось бы находиться на расстоянии меньше пятисот футов от вас, когда вы узнаете, кто такой Штульгерр! – С этими словами он распахнул дверь, и Август вышел, а следом за ним – Чарли и Кливленд.

Но Августу не терпелось узнать ответ, и он развернул листок. Всего одна строка: «Перевернуть гадкую мифологию библиотекарши».

– Что это означает? – воскликнул Август.

– Я же просил вас не читать раньше времени! – сердито заметил доктор. – А теперь убирайтесь отсюда, живо!

– Прощай, старый друг! – сказал Кливленд.

– Обо мне не беспокойтесь. Я уже давно готов к смерти, – с этими словами он плотно затворил дверь.

Не прошло и секунды, как они услышали за дверью грохот выстрелов, затем – звук падающего на пол тела.

Date: 2015-12-12; view: 356; Нарушение авторских прав