Глава 18. «Мы и сами себя вводили в заблуждение»

«Мы и сами себя вводили в заблуждение»

В понедельник, 30 июля 1962 года, Джон Ф. Кеннеди вошел в Овальный кабинет и включил новейшую систему записи на пленку, которую приказал установить у себя за выходные. Первой была записана беседа, на которой обсуждался план ниспровержения правительства Бразилии и смещения со своего поста ее президента, Жоао Гулара.

Кеннеди и его посол в Бразилии, Линкольн Гордон, обсуждали, как лучше потратить 8 миллионов долларов, чтобы сорвать очередные выборы и подготовить почву для военного переворота против Гулара, «чтобы выставить его вон, в случае необходимости», сказал посол Гордон президенту. Резидентура ЦРУ в Бразилии должна «осторожно пояснить, что мы не обязательно против любых военных акций, если ясно, что причина такой военной акции – противодействие левым», заявил президент. Он не мог позволить, чтобы Бразилия или любая другая страна в Западном полушарии превратилась во вторую Кубу.

ЦРУ приступило к перекачке денег в политическую жизнь Бразилии. Одним из каналов для такой перекачки был американский Институт свободного трудового развития, филиал Американской федерации труда (АФТ) и Конгресс производственных профсоюзов (британские дипломаты, которые были в курсе дела, называли его АФТ – ЦРУ). Другим каналом являлся Институт социальных изысканий, недавно сформированная организация деловых и гражданских лидеров в Бразилии. Получателями денежных вливаний являлись политические деятели и офицеры вооруженных сил, выступавшие против президента Гулара и состоящие в тесной связи с новым американским военным атташе в Бразилии, Верноном Уолтерсом, будущим заместителем директора Центральной разведки. Ну а результат подобных «инвестиций» дал о себе знать уже менее чем через два года.

В архивах Белого дома, расшифрованных в 2001 году, описывается бурная деятельность американской администрации, которая чуть ли не под барабанную дробь вынашивала планы секретных операций, окончательно обретающих форму в Овальном кабинете.

8 августа Маккоун прибыл в Белый дом на встречу с президентом, чтобы обсудить вопрос о переброске сотен солдат китайской Националистической армии на территорию, подконтрольную Mao. Президент одобрил эту военизированную операцию. Маккоун же испытывал сомнения. У Mao имелись ракеты класса «земля – воздух», а последний вылет U‑2, который ЦРУ направило в воздушное пространство материкового Китая, был обнаружен и отслежен радарами китайских коммунистов спустя двенадцать минут после взлета с одного из аэродромов на Tайване. «Забавно получается, – сказал помощник национальной безопасности кабинета Кеннеди Майкл Форрестол, сын покойного министра обороны. – Президент, скорее всего, получит еще одну катастрофу U‑2». И какая же легенда будет на этот раз? – пошутил президент. Все рассмеялись. А спустя месяц после этого совещания войска Mao сбили американский U‑2 в небе над Китаем…

9 августа Ричард Хелмс отправился в Белый дом, чтобы обсудить возможность осуществления государственного переворота в Гаити – на острове, расположенном всего в 30 милях от Кубы. Зловещий диктатор Гаити, Франсуа «Папа Док» Дювалье, вовсю пользовался американской экономической помощью и военной поддержкой – правда, не для подъема и без того не слишком сильной экономики страны, а с целью обогащения и, прежде всего, для укрепления собственного коррумпированного режима. Президент Кеннеди санкционировал в этой стране переворот. ЦРУ вооружило мятежников, которые стремились любым способом свергнуть действующее правительство. Обсуждался вопрос о том, нужно ли совершать покушение на самого Дювалье. Маккоун дал сигнал к началу операции…

Но ЦРУ столкнулось с трудностями. «Осмелюсь доложить, господин президент, что план операции, по‑видимому, не слишком удачен», – заявил Хелмс. Он предупредил, что «банды громил» Дювалье представляют собой «вполне значительную силу», которая «делает наш заговор весьма опасным предприятием». Лучшему из завербованных на Гаити агентов ЦРУ, бывшему руководителю гаитянской береговой охраны, не хватало мужества или средств осуществить переворот. По мнению Хелмса, надежд на успех было крайне мало. «От очередного переворота, действительно, будет мало толку, раз у вас пока нет под рукой надежных людей», – ответил Хелмсу президент.

10 августа Джон Маккоун, Роберт Кеннеди и секретарь министерства обороны Роберт Макнамара встретились в конференц‑зале госсекретаря Дина Раска на седьмом этаже здания Государственного департамента. Предметом обсуждения, естественно, стала Куба. Маккоун помнил о «предложении ликвидировать главных лиц режима Кастро», включая самого Фиделя и его брата Рауля, кубинского министра обороны, который только что возвратился из поездки в Москву, где ему удалось договориться о поставках советского оружия. Сам Маккоун счел идею отвратительной. Директор Центральной разведки предчувствовал опасность. Он предсказывал, что Советский Союз предоставит режиму Кастро ядерные баллистические ракеты средней дальности, способные к нанесению удара по территории Соединенных Штатов. Эта проблема не давала ему покоя больше четырех месяцев. Но у него не было никакой информации, – ничего, на что можно было бы опереться, – одно лишь предчувствие.

Маккоун оказался единственным человеком, который ясно представлял эту угрозу. «Будь я на месте Хрущева, – заявил он, – я бы точно разместил ракеты на Кубе. А потом ударил бы, как раньше, башмаком по столу и сказал Соединенным Штатам: «Ну что, как вам теперь живется – под дулами наших пушек? А теперь поговорим о Берлине и на любую другую тему, которую я выберу сам…» По‑видимому, никто ему не поверил. «Эксперты единодушно и непреклонно заявили, что такого просто не может быть, – отмечено в истории агентства за период деятельности Маккоуна. – Он остался в гордом одиночестве».

При этом постоянно росло число скептиков, подвергающих сомнению способность ЦРУ предугадывать поведение Советов. Его аналитики регулярно ошибались в течение десятилетия. «ЦРУ рисовало самые ужасные картины о том, что могут с нами сотворить Советы; что мы скоро станем второсортной нацией, а Советы – наоборот, нацией Номер один в мире, – говорил бывший президент США Джеральд Р. Форд, который в 1962 году заседал в закрытом подкомитете палаты представителей, разрабатывавшем секретный бюджет ЦРУ. – У них на стенах были развешаны всякие схемы, они проводили заумные расчеты, и, по их заключению, через десять лет Соединенные Штаты окажутся позади Советского Союза как в военном потенциале, так и по уровню экономического развития, – продолжал Форд. – Страшная вырисовывалась картина. Но факт в том, что они все предсказывали с точностью до наоборот. А ведь это были лучшие наши кадры, так называемые «эксперты» ЦРУ».

«Самый опасный регион в мире»

15 августа Маккоун возвратился в Белый дом, чтобы обсудить, каким образом свергнуть Чедди Джагана, премьер‑министра британской Гвианы, злосчастной колонии в Южной Америке, на самом отшибе Карибского региона.

Джаган, по профессии дантист, получил медицинское образование в США. Женился на убежденной марксистке из Чикаго по имени Джанет Розенберг, происходившей из зажиточной еврейской семьи служащих колониальных плантаций. Впервые был избран еще в 1953 году. Вскоре после этого Уинстон Черчилль приостановил действие колониальной конституции, приказал распустить правительство, а самого Джагана с супругой бросить в тюрьму. Они были освобождены после восстановления британского конституционного правительства. Джаган дважды переизбирался, а в октябре 1961 года даже посетил с визитом Овальный кабинет.

«Я решил встретиться с президентом Кеннеди, чтобы просить помощи Соединенных Штатов, рассчитывая на поддержку нашей независимости от британцев, – вспоминал Джаган. – Он был весьма любезен и общителен. Теперь Соединенные Штаты опасались, что я отдам Гайану русским. Я же ответил: «Если вы этого боитесь, то не стоит. Советской военной базы у нас не будет».

Джон Кеннеди публично объявил в интервью в ноябре 1961 года с зятем Хрущева, главным редактором газеты «Известия», что «Соединенные Штаты поддерживают идею о том, что каждый народ вправе свободно выбирать то правительство, которое хочет. Чедди Джаган, возможно, и «марксист», сказал он, «но Соединенные Штаты не возражают, потому что выборы в стране проведены честно и он одержал на них победу».

Но Кеннеди все‑таки не оставил мысль о свержении Джагана и решил это провернуть с помощью ЦРУ. Вскоре после того, как Джаган покинул Белый дом, холодная война добралась и до Джорджтауна, столицы его страны. В эфире зазвучали ранее неизвестные радиостанции. На улицы вышли государственные служащие. В результате народных волнений погибло около ста человек. Воспользовавшись советами и деньгами от американского Института свободного трудового развития, который, в свою очередь, получил их от ЦРУ, взбунтовались местные профсоюзы. Артур Шлезингер, специальный помощник и судебный историк Белого дома, спросил у президента: «Неужели в ЦРУ вообразили, что они могут провести действительно тайную операцию, то есть такую, которая, несмотря на любые подозрения со стороны Джагана, не оставит видимого следа и о которой он не сможет сообщить всему миру, – независимо от того, победит или проиграет, – как о явном свидетельстве американского вмешательства?»

15 августа 1962 года президент Кеннеди Маккоун и советник по национальной безопасности Макджордж Банди решили, что настала пора решительных действий. Президент инициировал кампанию стоимостью 2 миллиона долларов, которая в конечном счете привела к смещению Джагана с занимаемого поста. Позднее президент Кеннеди объяснил британскому премьер‑министру Гарольду Макмиллану: «Латинская Америка – это сейчас самый опасный регион в мире. Эффект коммунистического присутствия в Британской Гвиане… создал бы непреодолимое давление на Соединенные Штаты, вынуждая нас предпринять военные действия против Кубы».

На том же совещании 15 августа, на котором была решена судьба Джагана, Маккоун вручил президенту Кеннеди новую доктрину ЦРУ о мерах по подавлению мятежей и восстаний. Заодно был представлен и второй документ, описывающий в общих чертах тайные операции, которые полным ходом шли в одиннадцати странах: Вьетнаме, Лаосе и Таиланде; Иране и Пакистане; Боливии, Колумбии, Доминиканской Республике, Эквадоре, Гватемале и Венесуэле. Документ «строго засекречен, потому что содержал описание всех наших махинаций», – сообщил Маккоун президенту. «Изумительная коллекция, или предметный указатель ваших преступлений», – усмехнулся Банди.

21 августа Роберт Кеннеди поинтересовался у Маккоуна, может ли ЦРУ устроить фиктивное нападение на американскую военную базу в заливе Гуантанамо как предлог для последующего вторжения в Кубу. Маккоун запротестовал. На следующий день он конфиденциально сообщил Джону Кеннеди, что такое вторжение может оказаться фатальной ошибкой. Он впервые предупредил президента, что, по его мнению, Советы могли бы разместить на Кубе баллистические ракеты средней дальности. Если так и произойдет, то внезапная атака со стороны США может спровоцировать военный конфликт с применением ядерного оружия. Он призывал к тому, чтобы поднять общественную тревогу по поводу возможного наличия на Кубе советской ракетной базы. Президент сразу же отверг эту идею, но при этом громко поинтересовался, понадобятся ли партизаны ЦРУ или американские войска, чтобы разрушить стартовые площадки – если таковые вообще существуют. В тот момент никто, кроме Маккоуна, не был в этом убежден.

Беседа продолжилась в Овальном кабинете 22 августа после 18:00, когда к ним еще присоединился Максвелл Тэйлор, генерал, которому Кеннеди доверял больше всего. Прежде чем обсуждать Кубу, президенту хотелось коротко остановиться на двух других тайных операциях. Первая состояла в разработке плана переправки двадцати солдат китайской Националистической армии на материковый Китай в течение ближайшей недели. Вторым был план ЦРУ по подслушиванию членов Вашингтонского пресскорпуса.

«Как у нас ситуация с делом Болдуина?» – спросил президент. За четыре недели до этого Хэнсон Болдуин, репортер «Нью‑Йорк таймс» по вопросам национальной безопасности, опубликовал статью о советских бетонных бункерах, предназначенных для защиты стартовых площадок межконтинентальных баллистических ракет. В подробном сообщении Болдуина цитировались выводы, сделанные на основе самых свежих данных национальной разведки.

Президент приказал Маккоуну сформировать внутреннее оперативное подразделение, чтобы остановить утечку правительственных секретов к газетчикам. Этот приказ нарушал устав агентства, который, в частности, запрещает шпионаж внутри страны. Задолго до того, как Никсон создал свое подразделение «сантехников»[21]из ветеранов ЦРУ, чтобы остановить утечки новостей, Кеннеди использовал агентство, чтобы шпионить за американцами.

«ЦРУ полностью согласно… с учреждением этого оперативного подразделения, которое стало бы долговременной группой расследования, подчиняющейся мне», – позднее сказал Маккоун президенту. ЦРУ продолжало наблюдать за Болдуином, четырьмя другими репортерами и их источниками информации с 1962 по 1965 год. Приказав директору Центральной разведки осуществить программу внутреннего наблюдения, Кеннеди создал тем самым прецедент, который захотели потом повторить президенты Джонсон, Никсон и Джордж У. Буш.

На том же совещании в Белом доме его участники наконец возобновили разговор о Кастро. Маккоун сообщил президенту, что за последние семь недель на Кубе пришвартовалось тридцать восемь советских судов. Их грузы «могут содержать детали ракет. Мы точно не знаем». Но в любом случае Советы стремились укрепить кубинский военный потенциал. «Но теперь это уже отдельный вопрос: строят ли они ракетные базы, не так ли?» – спросил президент. «Да нет, – ответил Маккоун, – думаю, эти два вопроса взаимосвязаны. Они, по‑видимому, делают и то и другое».

На следующий день Маккоун покинул Вашингтон и отправился в длительное свадебное путешествие. Недавно овдовев, он только что вступил в повторный брак и запланировал поездку в Париж и на юг Франции. «Буду счастлив, если вы мне позвоните, – написал он президенту, – и если вы это сделаете, то я несколько освобожусь от ощущения вины, которое в последнее время беспокоит меня».

«Положите это в ящик и наглухо заколотите гвоздями»

Самолет‑разведчик U‑2 пролетел над Кубой 29 августа. Отснятая пленка была проявлена ночью. 30 августа аналитик ЦРУ склонился над столом с подсветкой и воскликнул: «Нашел стартовую площадку!» Это была ракета класса «земля – воздух», SA‑2, то есть такое же советское оружие, с помощью которого U‑2 был сбит над территорией СССР. В тот же день еще один U‑2 был обнаружен и в советском воздушном пространстве, что нарушило торжественную клятву американцев и вызвало формальный протест из Москвы.

Знание о том, что на Кубе теперь есть ракеты класса «земля – воздух», создало в Белом доме «понятное нежелание или даже робость» проводить новые полеты, отметил позднее Маккоун. Джон Кеннеди приказал генералу Картеру, исполняющему обязанности директора Центральной разведки на период отсутствия Маккоуна, запрятать подальше донесение по поводу зенитных ракет. «Положите это в ящик и наглухо заколотите гвоздями», – сказал президент. Он не мог позволить, чтобы международная напряженность вызвала внутренний политический шум, тем более когда на носу – всего через два месяца – были выборы. Затем, 9 сентября, еще один самолет‑шпион U‑2 был сбит над Китаем. Теперь эти разведывательные полеты, согласно формулировкам в донесениях ЦРУ, обсуждались в Государственном департаменте и Пентагоне с «всеобщим отвращением или, в лучшем случае, с крайней озабоченностью». Разъяренный Макджордж Банди, подстрекаемый Дином Раском и действуя от имени президента, отменил очередной полет U‑2 полет на Кубу и назначил Джеймса К. Ребера, ветерана ЦРУ, главой комитета по воздушной разведке.

«Разве кто‑нибудь из тех, кто планирует эти миссии, хочет развязать войну?» – прямо спросил Банди.

11 сентября президент Кеннеди запретил полеты U‑2 в кубинском воздушном пространстве. А четыре дня спустя в гавани Мариэль на Кубе произошла выгрузка первых советских ракет средней дальности…

Маккоун, отслеживая ситуацию в штабе ЦРУ через непрерывные телеграммы с Французской Ривьеры, предупреждал ЦРУ по поводу «опасности внезапного нападения» и велел передать эти опасения в Белый дом. Но агентство этого не сделало. По оценкам ЦРУ, на Кубе в данный момент находилось до 10 тысяч советских солдат. На самом деле их было 43 тысячи. Агентство сообщило, что численность кубинских войск составляет около 100 тысяч. Но на самом деле их насчитывалось 275 тысяч. ЦРУ категорически отвергало возможность строительства Советами ядерных объектов на Кубе.

«Создание на кубинской земле группировки советских ядерных ударных сил, которые могут быть использованы против США, несовместимо с советской стратегией», – заключили главные эксперты ЦРУ 19 сентября в Специальной национальной разведсводке. ЦРУ неуверенно заявило: «Сами Советы, по‑видимому, все еще сомневаются по поводу своей будущей военной программы для Кубы». Эта оценка являлась пиком ошибочного суждения на протяжении сорока лет, до тех пор пока ЦРУ не проанализировало состояние военного арсенала Ирака.

Возражал один только Маккоун. 20 сентября, в последней из своих телеграмм в штаб, он убеждал агентство подумать еще раз. Аналитики вздохнули. Затем они снова просмотрели донесение, полученное по меньшей мере восемь дней назад от одного дорожного наблюдателя, рядового кубинского агента из низшей иерархии разведки. Он сообщал, что в сельской местности в окрестностях городка Сан‑Кристобаль конвой тяжелых советских тягачей перевозит накрытый брезентом таинственный груз, по виду напоминающий толстые телеграфные столбы. «Я так и не узнал его имени, – сказал Сэм Хэлперн из ЦРУ. – Этот агент… он единственный из всех сообщил нам, что здесь происходит что‑то непонятное… И после десяти дней споров в комитете по воздушной разведке было наконец принято решение провести шпионский полет».

4 октября Маккоун, возвратившись на родину, был вне себя по поводу запрета на полеты U‑2, введенного Белым домом. В течение пяти долгих недель не проводилось никаких разведывательных полетов над территорией Кубы. На заседании Специальной (расширенной) группы в присутствии Бобби Кеннеди «возникла дискуссия» по поводу того, кто остановил эти полеты. Этим человеком, естественно, был президент страны. Бобби Кеннеди признал потребность в более интенсивной разведке на Кубе, но при этом оговорился, что президент, прежде всего, требует усилить подрывную деятельность: «Он настаивал на массированной деятельности». Он потребовал, чтобы Маккоун и Лэнсдейл направили на Кубу агентов с целью минирования гаваней и похищения кубинских солдат для допросов. Этот приказ фактически инициировал в октябре заключительную миссию проекта «Мангуст», когда в разгар ядерного кризиса на Кубу с помощью подводной лодки было переправлено около полусотни шпионов и диверсантов.

В то время как американская разведка переживала очередной кризис, 4 октября девяносто девять советских ядерных боеголовок благополучно и незаметно прибыли на Кубу. Каждая – раз в семьдесят мощнее той бомбы, которую Гарри Трумэн приказал сбросить на Хиросиму. Проведя хитроумный маневр, Советы удвоили потенциальный ущерб, который могли нанести Соединенным Штатам. 5 октября Маккоун отправился в Белый дом и заявил, что от полетов U‑2 напрямую зависит безопасность американской нации. И что этих полетов должно быть больше. Банди усмехнулся, заявив, что никакой угрозы не существует, – а если бы и существовала, то ЦРУ не смогло бы ее обнаружить.

«Почти полная неожиданность для разведки»

Когда через десять дней ЦРУ все‑таки обнаружило советские ракеты, это было выставлено как триумф. Но в то время так считали лишь немногие из тех, кто стоял у власти.

«Почти полная неожиданность для нашей разведки, с которой столкнулись Соединенные Штаты в связи с введением и развертыванием советских стратегических ракет на Кубе, в значительной степени явилась результатом ошибок и сбоев в аналитических процессах, по которым оценивается разведывательная информация», – несколько месяцев спустя сообщил президентский комитет по иностранной разведке. Президент был «неважно обслужен» ЦРУ, которое «оказалось не в состоянии донести до ключевых правительственных чиновников наиболее точную картину» того, что делают Советы. Комиссия заключила, что контроль за «тайными агентами на Кубы был неадекватным» и что «данные разведывательной аэрофотосъемки были использованы не полностью». Вывод: «То, как обрабатывалась разведывательная информация в связи с ситуацией на Кубе, свидетельствует о самых серьезных недостатках в нашей информационной системе, что, в случае если не будут приняты соответствующие меры, может привести к самым серьезным последствиям».

Недостатки никто не исправил; неспособность разглядеть истинное состояние иракского арсенала в 2002 году во многом привела к таким же последствиям.

Но благодаря настойчивости Маккоуна фотографическое «затишье» было наконец ликвидировано. Сначала, 14 октября, самолет U‑2, пилотируемый майором ВВС Стратегического авиационного командования Ричардом Д. Хейзером, пролетел над западной частью Кубы, сделав за шесть минут 928 фотографий. Сутки спустя аналитики ЦРУ уже рассматривали снимки самого крупного коммунистического оружия, которое они когда‑либо видели. Целый день 15 октября они сравнивали снимки, сделанные с U‑2, с фотографиями советских ракет, сделанных «туристами» во время майского парада на Красной площади Москвы. Они проверили тактико‑технические данные, предоставленные в прошлом году Олегом Пеньковским, полковником советской военной разведки. Начиная с лета 1960 года он четыре месяца пытался выйти на агентов ЦРУ. Но его офицеры был слишком неопытны, слишком осторожны и слишком напуганы, чтобы провернуть это дело. Он наконец вступил в контакт с британцами, которые совместно с ЦРУ работали с ним в Лондоне. С большим для себя риском он тайно вывез около 5 тысяч страниц документов, большинство из которых было связано с военной техникой. Он был добровольцем и первым важнейшим советским шпионом, который когда‑либо был завербован ЦРУ. Спустя ровно неделю после того, как фотографии U‑2 прибыли в Вашингтон, Пеньковский был арестован советской разведкой…

Под вечер 15 октября аналитики ЦРУ уже знали, что на снимках баллистические ракеты средней дальности СС‑4, способные доставлять боеголовки мощностью до 1 мегатонны от Западной Кубы до Вашингтона. Президент Кеннеди находился в Нью‑Йорке, участвуя в кампании по поддержке кандидатов на ноябрьских выборах, которые должны были состояться через три недели. Тем вечером Макджордж Банди устроил у себя дома прощальный обед для Чипа Болена, которого недавно назначили американским послом во Франции. Около 22:00 зазвонил телефон. Это был Рэй Клайн, заместитель директора ЦРУ по разведке. «То, о чем мы беспокоились… в общем, все выглядит так, как будто мы действительно кое‑что обнаружили», – сказал Клайн.

16 октября в 9:15 утра Ричард Хелмс принес фотографии, сделанные с U‑2, в офис генерального прокурора. «Кеннеди поднялся со своего кресла и некоторое время стоял неподвижно, глядя в окно, – вспоминал Хелмс. – Он повернулся и посмотрел на меня. «Черт побери, – громко произнес он, подняв оба кулака к груди, как будто собрался боксировать с воображаемым противником. – Будь оно все трижды проклято». У меня возникли такие же чувства».

Бобби Кеннеди думал: «Хрущев нас обманул, но мы ведь и сами сознательно вводили себя в заблуждение».

Date: 2015-06-05; view: 416; Нарушение авторских прав