Глава 13. После того как мы уехали из Ланкастера, солнце заслонили хмурые облака и по лобовому стеклу заморосил дождь

После того как мы уехали из Ланкастера, солнце заслонили хмурые облака и по лобовому стеклу заморосил дождь. Дома папа каждое утро смотрел прогноз погоды. Если я вставала рано, то делала себе кофе и присоединялась к нему в гостиной. Но я всегда знала, какая будет погода, смотрела я прогноз или нет— папа предупреждал меня, если она резко менялась.

Меня беспокоило, что я не подготовилась к такой дождливой погоде, не говоря уже о том, что мы были не в Нью—Йорке. Я так привыкла знать всё. Погоду. Школьное расписание на день. Список дел в лаборатории. Сейчас я не знала абсолютно ничего. Даже то, где в следующий раз буду есть.

С помощью карты, купленной Сэмом на заправочной станции, мы проехали через Уиттиер— небольшой городок с деревенским очарованием, подходящим для ностальгической открытки. Большой плакат над главной дорогой гласил, что городской праздник тыкв запланирован на следующие выходные. Напротив маленьких магазинчиков как часовые стояли пугала.

Город исчезал за нами, а мы ехали все дальше и дальше на север. Когда мы выехали на дорогу, указанную в договоре, Сэм выключил радио. Тишина раздулась, как спасательный плот, заполнив все пространство вокруг нас. Что мы будем делать, если этот дом окажется тупиком?

Мы петляли по длинной грязной дороге, читая адреса на почтовых ящиках. Ни один из них не соответствовал номеру дома, указанному в договоре. Наконец, мы заметили заросшую тропинку, ведущую в лес— дорожку, расположенную как раз там, где должен был быть наш адрес, между 2156 и 2223 номерами.

Пока Сэм ехал по этой дорожке, Ник зарядил один из пистолетов и Кас с Тревом последовали его примеру— они работали идеально слаженно.

В миле от дороги деревья редели, освобождая путь к поляне. Домик стоял посередине. Несмотря на тень от грозовых облаков и плохое состояние, он выглядел как—то по—домашнему. Кровельная черепица от дождей поблекла, приняв идеально красный цвет. На кривом крыльце стояло несколько ржавых садовых стульев, а между ними— забытый цветочный горшок. С крыльца свисали ветви засохшего дерева, упавшего во время бури и никем не убранного.

Окна были покрыты слоем пыли и грязи. Никакой машины рядом с домом не стояло. Место не только выглядело заброшенным и пустым, но и ощущалось таковым. В воздухе, как старый табачный дым, висело одиночество, будто в ожидании того, что кто—нибудь его сдует.

— Что теперь?— спросила я. По лобовому стеклу продолжал моросить дождь, капли становились крупнее и падали чаще.

— Ник и Кас, обойдите дом,— сказал Сэм.— Я пойду к главному входу. Трев, останься с Анной.

Я не хотела безучастно сидеть в машине, но и не хотела обыскивать дом. Я боялась того, что сделаю, если найду еще какие—нибудь доказательства, что мама жива.

Парни выскользнули из машины с бесшумной ловкостью, противоречащей их размерам. Ник и Кас с пистолетами в руках побежали к задней части дома. Сэм направился к стоящему рядом небольшому гаражу. Заглянув в его единственное окно, он запрыгнул на крыльцо дома и пошел вдоль стены.

У входной двери он вытащил ключи, найденные на кладбище, и попытался открыть замок. Ключ подошел, дверь открылась, и Сэм исчез внутри.

— Что ты думаешь?— прошептала я.

Трев оперся локтем на колено.

— Он кажется безопасным.

— Больше чем тот, в Пенсильвании.

— Согласен.

Я почувствовала на себе его взгляд.

— Нет ничего плохого в надежде.

— Ты о чем?— обернулась я.

— О твоей маме.

Я не знала, что ответить на это. Стоило услышать, как о ней говорит кто—то другой, как все стало казаться более реальным, как—будто это возможно— что она внутри дома, ждет меня.

— А если она не жива?— Я ссутулилась на сиденье.— Что, если все мои мечты увидеть ее— ничто?

— Во всех случаях лучше надеяться, чем отчаиваться.

— Чья эта цитата?

Трев усмехнулся, сложив руки вместе. Ему нравилось, когда я задавала вопросы и давала ему возможность выпендриться.

— Иоганн Вольфганг фон Гете.

— А Аристотель? Что он говорил о надежде?

Взгляд Трева стал рассеянным, когда он углубился в себя, пытаясь вспомнить нужную мне цитату. И его янтарные глаза снова заблестели, как только он ее вспомнил. Никогда не встречала человека, который бы так сиял от радости.

— Надежда— это сон наяву.

Я повторила слова про себя. Цитата напомнила мне о чувстве, возникающем, когда ты начинаешь пробуждаться от сна, который не хочешь покидать. О давящем чувстве в центре груди, таком, как будто ты потерял важную часть себя и ее уже не вернуть.

И это чувство— надежда. Цепляние за то, что, неизвестно, будет ли когда—нибудь твоим. Но ты все равно хватаешься за нее, потому что без нее нет смысла ни в чем.

Идеально подходит к моей жизни, во всех отношениях. Тем более сейчас.

Сэм вновь появился на крыльце и махнул нам, чтобы мы шли к нему. Это о многом мне сказало. Если бы моя мама была внутри, он бы подошел ко мне сам, предупредить. Значит, она не ждет меня в доме. И хотя я говорила себе, что не верю, что она здесь, я все равно надеялась. Надежда сгорела и потрескалась.

Мы вошли в гостиную, где возле кирпичного камина располагалось несколько кресел. У стены напротив стоял диван. На медной лампе висела похожая на испанский мох паутина.

В задней части дома находилась большая кухня. Длинный прямоугольный стол заполнял пространство справа от двери. Лестница прямо передо мной вела на второй этаж.

За вспышкой молнии прогрохотал гром, и деревянные полы слегка завибрировали. В окна, смывая грязь, продолжал барабанить дождь. Я стянула концы куртки, укрываясь от пробравшегося сквозь трещины в доме ветра.

— Здесь безопасно?— спросила я проходящего мимо Сэма.

— Насколько я могу судить.

Мои плечи расслабились. Мы покинули лабораторию день назад, но у меня было ощущение, что мы провели в пути вечность. Здесь, в доме у черта на куличках, меня немного отпустила тревога.

Я упала на диван, подняв облако пыли, и закашлялась, разгоняя его рукой. Это место нуждалось в хорошей уборке. У меня руки чесались что—нибудь сделать. Я была ответственной за уборку дома и теперь, оставив его, беспокоилась. Я не представляла, как наш дом выживет без меня и моей заботы. Нет, скорее я не представляла, как без моей заботы выживет отец.

Беспокоился ли он обо мне, как о нем беспокоилась я?

Мне не сиделось, и я спрыгнула с дивана и присоединилась к Касу на кухне. С его волос свисала паутина. Подцепив паутинку пальцем, я показала ее ему.

— Иногда я думаю, что ты безнадежен.

Он обнял меня одной рукой.

— Вот поэтому у меня есть ты. Ты хорошо держишь нас в узде.

— Под "нами" ты подразумеваешь себя?

— Конечно.

Отпустив меня, он попытался зажечь конфорку, чего у него не получилось.

— Черт. Я ужасно голоден.

— Ты постоянно голоден.

— Я привык есть три раза в день.

— Если в этом доме никто не жил несколько лет— а он именно так и выглядит,— то я сомневаюсь, что здесь что—нибудь исправно.

Я обошла Л—образную кухню от стойки до окна, выходящего на гараж.

— Ты на улице осматривал что—нибудь еще?

— Нет. Но я готов к приключениям. Что скажешь?

— Скажу "да",— усмехнулась я.

Остальные парни в гостиной обследовали камин и дымоход. Кас дал знать Сэму, что мы пойдем на улицу. Мы побежали к гаражу. Капли дождя падали на лицо, и я прикрыла глаза рукой. Кас выбил дверь плечом, и она распахнулась, царапая бетонный пол. Слабый свет пробивался сквозь два маленьких окна, но и этого было достаточно, чтобы все тут разглядеть.

— Смотри.— Я поспешила в дальний левый угол.— Гриль. Мы можем сделать барбекю.

Кас любовно погладил черный стальной купол, в форме которого была сделана крышка гриля, и на его лице отразился полный восторг.

— Ты хоть представляешь, как давно я не готовил мясо на гриле? Или куриные ножки?

Я подняла брови.

— Эм... очень давно?

Он проигнорировал меня.

— Это все дурацкая реклама барбекю по телевизору. Стоит перед глазами как чертова морковка перед ослом.

— С чего ты взял, что соус для барбекю тебе понравится? Ты никогда не пробовал его в лаборатории.

— Никто и никогда не забудет вкус барбекю. Возможно, я пробовал его до лаборатории.— Он открыл крышку гриля и вдохнул запах.— О Господи, он пахнет углем и шипящим мясом.

— Поразительно, что ты не весишь триста фунтов.

Он закатал рукава своей потной грязной рубашки и напряг бицепсы.

— Все, что дала мне еда— стройную фигуру. Смотри сама.

Я оглядела его мускулистую руку и широкие плечи.

— "Стройный" означает "худощавый".

— Но это также подразумевает четкие линии. Что очевидно.

С этим я не могла не согласиться.

Я оставила его пускать слюни над грилем, а сама стала искать что—нибудь полезное. На дальней стене висели на крючках инструменты. Под ними были сложены разного размера доски. Напротив них я заметила источник питания и какое—то громоздкое приспособление.

— Что это?

— Генератор.

Глянув через плечо, я увидела Каса, роющегося на чердаке, построенном под пиком крыши.

— Как ты туда забрался?

— Запрыгнул,— кивнул он в сторону груды досок.

— Ты как обезьяна. Иди лучше посмотри на это.

Он свесился с чердака головой вниз, перевернулся и повис, уцепившись руками за балку. Поболтав ногами в воздухе, он спрыгнул вниз.

— Ого! Я крут или как? Я даже не знал, что могу так.

Я стояла, разинув рот.

— Тогда зачем ты это сделал? Ты же мог ушибиться!

— Потому что мне захотелось.— Кас пнул ногой генератор.— Похоже, он когда—то был подключен к источнику питания. Это хорошо.— Он открутил газовую крышку.— Не очень—то много горючего и, учитывая то, что мы на мели...

— Нам придется обойтись без него,— угадала я.

Он кивнул и многозначительно посмотрел на гриль.

— По крайней мере у нас есть эта красота.

— Не хочешь помочь мне вынести его? Мы можем поставить его на заднем крыльце.

— Шутишь? Я сам его отнесу.

Он просунул руки под нижнюю решетку гриля и поднял его без видимых усилий. Еще одно доказательство того, что он сильнее парней его возраста и комплекции.

Следующий час мы провели, отскабливая гриль найденной на кухне металлической щеткой. Сэм разжег огонь в камине, Ник с Тревом принесли из леса дров. Никто не поднимал вопроса, как надолго мы останемся здесь, но, судя по количеству лежащих теперь вдоль заднего крыльца дров, мы, не заботясь о тепле, могли бы жить здесь по меньшей мере неделю. А вот еда была проблемой. У нас не было ни денег, ни продуктов.

После заката мы собрались в гостиной, чтобы обсудить стратегию.

Сэм стоял у камина, плотно скрестив руки на груди. Он все еще был заляпан грязью с кладбища. У нас не было проточной воды, чтобы вымыться.

Кас примостился на ручке кресла, поставив ногу на то место, где должен бы сидеть попой.

— Никто случайно не нашел тут в доме деньжат?

Сэм покачал головой.

— Если я оставил что—то, то это нелегко будет найти. Это может занять какое—то время.

— Заради стейка я готов поторговать собой на перекрестке,— прикололся Кас.

Я не смогла сдержать смеха.

— Знаешь, у тебя может от желающих отбоя не будет.

Его губы растянулись в распутной усмешке.

— Если пойдешь со мной, к утру мы будем богаты.

— Очень смешно.

— Мы с Касом пойдем в город,— сказал Трев.— Посмотрим, что можно придумать.

— А что мне делать, босс?

Вместо того чтобы присоединиться к нам, Ник стоял в дверном проеме между гостиной и столовой, прислонившись к косяку.

— Ты остаешься на вахте.

Пока Сэм давал указания Касу и Треву примерно в таком ключе: "Крадите все, что плохо лежит, но не попадитесь", только сказанные другими словами, я пошла обследовать кухню.

Сэм упомянул, что здесь есть кладовая для продуктов, но половина еды просрочена. Я хотела сама посмотреть, что там внутри. Заняться все равно было нечем.

Кладовая— большая и вместительная— находилась под лестницей. Падающего из кухонного окна света, было достаточно, и мне не пришлось включать фонарик, чтобы провести инвентаризацию. Вдоль плинтуса стояли баллоны с водой. Нижние полки были забиты медикаментами и предметами первой необходимости, такими как: батарейки, спички и спирт.

На других полках нашлись твердые зерна, бобы и паста. А также герметично упакованные соль, сахар и полуфабрикаты. Коробки сухого молока, сухие супы и крупа.

Я начала проверять срок годности. Крупа и бобы испортились недавно, а вот пасту и суповые смеси мы могли бы забрать с собой.

Как это в духе Сэма— быть готовым ко всему. Он, наверное, выжил бы и при апокалипсисе.

Кто—то встал в дверном проеме, загородив свет от кухонного окна.

— Нашла что—нибудь полезное?— спросил Сэм.

Повернувшись, я прислонилась к полкам.

— Да.

Он вошел, и кладовая вдруг стала казаться мне в разы меньше, чем раньше. Потянувшись к мешку с овсянкой, Сэм коснулся моей руки, и по ней прокатилась волна тепла даже несмотря на то, что он сделал это не нарочно и между нами были слои одежды.

Я отстранилась, хотя на это потребовалось все самообладание, которым я обладала.

— Что—нибудь вспоминается?— спросила я.— Дом кажется знакомым?

Сэм опустил мешок.

— Я с трудом разбираю, что реально, а что— всего лишь чувство "дежавю".

— Трев бы сказал, что это разум вспоминает что—то из прошлого.

— Трев во всем видит глубокий смысл.

— Это точно.— Я обняла себя руками.— А что вызвало у тебя это чувство "дежавю"?

В просачивающемся в кладовую дневном свете мне была видна только одна сторона его лица, когда он посмотрел на меня.

— В стене на другой стороне холодильника есть вмятина, как—будто в него что—то врезалось.— Он поморщил лоб, выглядя обеспокоенным.— У меня такое ощущение, что эту вмятину сделал я сам.

Я шагнула к нему.

— Ты помнишь что—нибудь еще?

Беспокойство исчезло с его лица, сменившись другой эмоцией— неловкостью, или опасением, а может и тем, и другим.

— Нет. Это все. Я буду наверху, если понадоблюсь,— сказал он и сбежал, прежде чем я успела спросить что—нибудь еще.

Я не могла читать Сэма так же хорошо, как он меня, но я знала наверняка, что у него есть тайна, с которой он пока не готов расстаться. И я хотела выяснить, что это за тайна.