Процесс и функция

На что бы мы ни обратили внимание, мы обнаруживаем что-то происходящее; более того, происходящее более или менее упорядоченным и узнаваемым образом, и эта регулярность – наблюдаемые черты – и есть актуальный и потенциальный предмет нашего знания. То, что мы знаем таким образом, может быть названо процессом.

Заключение, к которому мы пришли, относительно условного и обманчивого характера попыток разделения субъекта и объекта, или материи и духа, могут быть хорошо выражены в утверждении, что процесс не имеет границ. Действительно, процесс настолько универсален и неотвратим, что это даже побуждает нас сказать, что он является содержанием всего возможного опыта, и даже пойти так далеко, чтобы отождествить его с "Реальностью" или тотальностью всего, что есть.[38] Понятие процесса, кажется, выдерживает даже критику с точки зрения категорий, потому что, поскольку только он предстоит нашему опыту, мы обнаруживаем в нем целые, полярные противоположности, отношения и структуры.

Тем не менее, хотя мы определили процесс как все содержание нашего знания, остаются еще элементы опыта, не охваченные этим. Мы обнаруживаем, что в отношении процесса содержание сна может быть тем же, что и содержание бодрствующего состояния.

Мы можем видеть во сне, что смотрим через определенное окно и видим то же дерево, которое мы увидим, когда проснемся, и можем даже почувствовать те же эмоциональные реакции. Очевидно, что важнейшая разница между событием во сне и событием в бодрствующем состоянии не может быть объяснена в терминах одного лишь процесса; нужно принять во внимание и некоторые другие эффекты обмана и иллюзий. Верящий в спиритуалистические феномены, например, проходит через определенный опыт независимо от того, принадлежит ли голос, который он слышит, обманщику или сверхъестественной силе. Более того, само чувственное восприятие играет с ним шутки. Если бы мы не знали техники кинопроекции, мы не считали бы за обман чувств, что моменты на экране следуют друг за другом непрерывно, а не в последовательности прерывающихся образов. Есть и другие, более тонкие различения. Например, может случиться, что когда мы идем через поле весной, в дурном расположении духа, оно внезапно уступает место радостному восприятию пения птиц и запаха земли.

Мы не узнали ничего нового; запахи и пейзаж остались теми же, какими они были мгновение назад, но наш опыт обрел новое измерение. Мы можем также рассмотреть процесс как поведение; можно задать вопрос: тождествен ли человек своему поведению? Если мы не хотим игнорировать нечто существенное в нашем опыте, мы должны ответить: нет, тысячу раз нет! Такой ответ вызывает следующий вопрос: знаем ли мы предполагаемого за видимой маской человека, страдающего и радующегося, надеющегося и боящегося? Мы, наверное, ответим, что мы не знаем его, но он сам знает себя.

Рассуждения такого рода – опасный путь, он может привести к скатыванию в дуализм двух родов "знаемого" – поведения, познаваемого объективно, и человека, как он субъективно себя знает. Принятие такого дуализма разрушит наше заключение, что может быть лишь один материал, и вновь вовлечет нас в те противоречия и путаницу, которых мы, казалось, уже избежали. К счастью, сам опыт может избавить нас от этого затруднения; он говорит нам, что человек не знает себя в большей степени, чем мы можем знать его. Он не может знать себя, потому что то, что он есть – это не процесс, и, следовательно, по определению вне сферы знания. Все, что мы можем знать – это то, что происходит, и в этом отношении нет разницы, происходит ли процесс внутри нас или вне нас.

Прочно въевшаяся привычка принимать формулы без критики ведет нас к принятию как само собой разумеющегося, что знаменитая в веках фраза "познай самого себя" означает то, что нам кажется, что она означает. Это, однако, ошибка неуместной конкретности, потому что этим предполагается, что есть Самость, которая может быть введена в круг знаний. Если слово "самость" что-либо означает, оно не может относиться к процессам, которые даны нам как содержание нашего знания.[39]

Мы можем определить термин "функция" как "познаваемый элемент опыта". Это означает, что функция имеет некоторые различения, которые не подразумеваются в слове "процесс". Функция – это поведение целых. Целые соотносимы друг с другом, и мы знаем их, поскольку можем распознавать структуры или паттерны функции.

Шаг от опыта процесса к знанию функции делается посредством категорий. Чтобы мыслить об опыте, мы должны употреблять категории. Они дают нам возможность перейти от прямой осведомленности о процессе к знанию функциональных регулярностей. Универсальный процесс постоянно актуализируется. Посредством самоосведомленности мы испытываем этот процесс изнутри, посредством чувственного восприятия мы испытываем его извне. Все, что мы знаем таким образом, есть функция.

Функция имеет один и тот же характер, где бы мы ее ни обнаруживали. Это может быть функция ума, в котором протекают мысли, или это может быть функция часов, отмечавших течение времени. Однако функция – нечто большее, чем просто активность. Это поведение, то есть работа какого-то механизма. Часы – это механизм, и его функция в том, чтобы показывать время; ум – тоже механизм, и его функция состоит в том, чтобы думать. В нашем организме система чувствительных и двигательных нервов – спинных и мозговых ганглий – определенный механизм, функция которого состоит в том, чтобы управлять нашими органами и координировать их в реагировании на стимулы, получаемые из внешнего мира. Следует заметить, что в каждом упоминании функций принимается за само собой разумеющееся, что это относится к тому, что происходит во времени и в пространстве. Функция обладает характером становления актуальным, и поэтому мы можем выйти за пределы ограничений нашего человеческого опыта и дать расширительное определение функции как всей реальности, познающейся посредством своих отдельных частей.

Каждое описание, какого бы рода оно ни было, необходимым образом функционально. Целое может быть описано полностью, до мельчайших деталей, в терминах функции. Например, жизнь человека в данный период может быть определена с любой желаемой степенью подробности перечислением всего, что происходит в его мыслях, чувствах, движениях, ощущениях, органах, тканях и т.д. Хотя с этой точки зрения описание может быть полным, это не покажет, как различные деятельности объединяются в его сознании. В любой данный момент у него наличествует ментальные ассоциации, флуктуации чувств, инстинктивные процессы и движения тела. Он может быть осведомлен о тех или иных функциональных деятельностях, или не осведомлен ни об одной из них. Они могут составлять части одного и того же опыта, или двух и более несвязанных опытов, или могут оказаться совершенно вне "его" опыта. Тем не менее, каким бы ни было их отношение к миру его частного опыта, все эти деятельности – одного и того же рода.

Они однородны по своей природе, и их однородность превосходит границы самости и ограничения "здесь и теперь". Из этого мы заключаем, что, будучи познаваемым элементом в универсальном процессе, функция присутствует везде и во всем. Это не означает, однако, что функция – это данная тотальность, то есть сам опыт как таковой.

В опыте есть нефункциональные элементы, равным образом всепроникающие и столь же значимые, и мы должны перейти к раскрытию их природы.