Триада опыта

Здесь необходимо вернуться к целям и областям анализа, предпринимаемого в этой главе. Мы начали с опыта как с данного и рассмотрели его содержание. Делая это, мы вышли далеко за пределы ограничений человеческого ума, и расширили понятие "опыта" почти до такого же объема, как слова "вселенная" или даже "Реальность". Было бы, однако, незаконным принять без дальнейших рассуждений, что в конечном счете esse est percipi /быть – значит быть испытываемым, лат./, и что не может быть реальности за пределами опыта. Мы должны довольствоваться замечанием, что нам навеки отказано в испытании того, что по определению вне опыта (неиспытываемо), и продвигаться в задаче рассмотрения данных, нам доступных.

Опыт сам по себе неоднороден; он содержит элементы, различающиеся по своей сущностной природе, а именно – элементы функции, бытия и воли. Все три элемента должны входить в любой возможный опыт, и, поскольку они могут быть описаны и определены безотносительно к какой-либо частной форме или определенному центру опыта, они могут быть названы первичными.

Аналогия, которой мы обязаны Успенскому, иллюстрирует отношение между функцией, бытием и волей. Он сравнивает человека с комнатой, в которой находится несколько объектов, каждый из которых обладает своей функцией. Это могут быть пишущая машинка, швейная машина, кровать, музыкальный инструмент, микроскоп, телескоп и др. Когда комната в темноте, можно использовать кровать, механизмы же если и могут работать, то очень неуверенно, а некоторые и вообще работать не могут.

Если зажечь одну свечу, машины будут работать лучше. Микроскоп и телескоп все еще бесполезны, но с остальными машинами можно по очереди что-то делать, поднося свечу к ним близко. Если вместо свечи зажечь яркую лампу, можно использовать все машины, даже одновременно, кроме телескопа, который в комнате беспредметен. Микроскоп может быть пущен в дело, потому что можно сфокусировать достаточно света для различения тонких деталей. Мы можем представить себе, что с его помощью обретаются новые результаты, которые не могла дать ни одна из прочих машин; работа же последних может быть улучшена. Наконец, мы можем предположить, что ставни широко распахнуты, врывается свет дня, и работа всех машин теперь свободна и не ограничена. Телескоп открывает возможности, которые до того даже не подозревались, пока работа была сосредоточена в четырех стенах.

В этой аналогии машины соответствуют функции, освещение – бытию. Поскольку машины не могут сами себя употреблять, мы спрашиваем, "что их употребляет". Это делает воля, более или менее успешно, в зависимости от того, каково освещение; то, для чего они используются, зависит от функции; качество их работы зависит от бытия. Ситуация как целое есть результат всех трех факторов, каждый из которых пронизывает ее насквозь. До мельчайших деталей присутствует процесс, то есть функция; везде есть свет, то есть бытие, хотя и не обязательно одна и та же степень освещенности; и везде есть побуждающий фактор, то есть воля, будь то направленная интенция или всего лишь автоматическое действие внешних влияний.