Включенность в ситуацию

Когда Перлз и Гудмен, касаясь характеристик self, описывают его как «включенность в ситуацию», они де­лают уточнение: «Мы [тем самым] хотим сказать, что не существует никакого ощущения себя или других ве­щей вне опыта ситуации, который у нас есть»³⁰. Я со­здан ситуацией в той же мере, насколько вместе с дру­гим я принимаю участие в создании ситуации. Еще до того, как построение гештальта включится в терапевти­ческую сессию, ситуация уже начала создаваться и будет фоном для будущих фигур. В прямой связи с ситуацией, какой бы она ни была, self подводится к тому, чтобы раз­ворачиваться — или нет. Если мы принимаем понятие self как динамическую функцию поля, которая мобили­зуется в момент (и по причине) включения творческого приспособления, мы с особым вниманием отнесемся к тому, чтобы создать благоприятные условия для актуа­лизации и восстановления self. Невроз определяется как функциональное нарушения self, он позволяет навы-

Ibid.,p. 220.

Быть в присутствии другого 113

кам, вторичной физиологии, системе привычек обеспе­чивать минимальное приспособление. Но невроз может быть рассмотрен и как отрицание ситуации. Невротик действует так, как если бы новизны ситуации здесь и те­перь не существовало и ситуацию можно было бы свес­ти к раз и навсегда установленным элементам в форме схем мышления, чувств и действий.

Вернемся к определению невроза как «хроничес­кой острой ситуации низкой интенсивности» и тем следствиям, которые Перлз и Гудмен извлекают из него в плане терапии. Перед лицом новой ситуации, характеризующейся утратой равновесия, опасностью, угрозой выживанию (которую авторы «Гештальт-те-рапии» обозначают общим термином «острая ситуа­ция»), организм вырабатывает целостный и адаптив­ный ответ. Ответ целостный, поскольку он включает в себя восприятие, проприоцепцию, представление и мышление, моторику и т. д.; адаптивный, так как воз­можность на границе контакта, реализуемая таким образом, позволяет спонтанно и творчески управ­лять событием. Способности к ориентации и манипу­ляции в поле разворачиваются в своей полной мере и противодействуют дезорганизации поля.

Но в череде повторений и неудач в восстановлении равновесия (или «бегства в фантазирование или галлю­цинацию») нарушенное равновесие и адаптированный к нему гештальт становятся хроническими явлениями низкой интенсивности. Напряжение, в таком случае, будет двойным: тревога и фрустрация взаимно подпи­тывают друг друга и доходят до состояния невроза. Это и есть то, что Перлз и Гудмен называют «хронической острой ситуацией низкой интенсивности» и предлагают рассматривать данное высказывание в качестве одного из определений невроза. В такой ситуации опыт на гра­нице контакта стремится к упрощению поля посредс­твом введения в игру двух неотложных мер: обдуманно-

Жан-Мари Робин

го подавления и необдуманной гиперактивности. «Если невротическое состояние — это ответ на несуществую­щую хроническую острую ситуацию низкой интенсив­ности, для которого характерны средний тонус, рассе­янное и фиксированное внимание (вместо расслабле­ния или повышенного тонуса, гибкости и проницатель­ности), то тогда цель терапии состоит в том, чтобы со­средоточиться на существующей острой ситуации вы­сокой интенсивности, к которой пациент может повер­нуться лицом и таким образом осуществить свой рост».

В таком случае психотерапия понимается как си­туация, противоположная острой ситуации. Терапев­тическая ситуация должна воспроизвести многие па­раметры острой ситуации, ставшей хронической, но в новом безопасном и экспериментальном контекс­те она должна лишить пациента его устаревших отве­тов, чтобы способствовать созданию им новых отве­тов, приспособленных к новизне ситуации. Нам надо «сосредоточиться на структуре реальной ситуации как на том, что требует творческого приспособления, пос­тараться произвести совершенно новый синтез, вес­ти дело так, чтобы это стало главной целью терапевти­ческой сессии»³¹. Такая способность — напомним это, рискуя оказаться чересчур настойчивым, — есть то, что в гештальт-терапии называется self. Следовательно, ра­бота по восстановлению self, гораздо больше связана с включенностью в ситуацию, чем с экспертизой одним человеком психической жизни другого.

Учет ситуации, «id ситуации», таким образом, на­чинается с первых секунд каждой терапевтической встречи и составляет неотъемлемую часть того, что мы называем «предконтакт». Но предконтакт нельзя рассматривать только как момент в последовательнос­ти контакта; это также особая модальность контакта.

Ibid., p. 116.

Быть в присутствии другого 115

Так, даже в ходе последующих фаз развития гештальта мы иногда вынуждены «возвращаться» к ситуации, что­бы точнее ее представить, сделать эксплицитной, спо­собствуя тем самым прояснению и усилению отноше­ния фигура/фон. Теоретики развития систематически настаивали на том факте, что каждая новая фаза не за­мещает предыдущую, а присоединяется к ней и что со­держание каждой фазы продолжает разрабатываться даже в течение последующих фаз³². Ирвин Польстер в беседе со мной несколько лет назад³³ сделал такое уточ­нение, что, вероятно, наиболее важная мысль, которую он почерпнул у Гудмена, заключается в том, чтобы рас­сматривать взрослую жизнь как то, что «прибавляет­ся» к детству, а не как то, что бывает «впоследствии»... Вся гештальт-терапия действительно пронизана логи­кой «одновременности» (в отличие от логики «замеще­ния» одного этапа другим). Рост, который сам по себе осуществляется в течение многих лет, обнаруживается в создании гештальта, которое происходит значительно быстрее в ходе терапевтической сессии. Ситуацию мож­но рассматривать как своего рода основание терапевти­ческой встречи, и она строится на протяжении каждой сессии. Часто оказывается полезным прояснять ее эле­менты по мере их развития, потому что эта ситуация со­здает нас в то же время, как мы создаем ее.

Date: 2015-05-05; view: 574; Нарушение авторских прав