Обычно-правовые аспекты возраста на современном Кавказе

Если в Японии традиционная правовая культура не только не отвергается, но и вполне сознательно поддерживается, то пример бывшего СССР дает нам возможность проанализировать противоположный опыт. Здесь по отношению к традиционным институтам, определявшим политико-правовую культуру этнических образований, входивших в состав государства, проводилась политика, направленная на их полное искоренение. Они рассматривались именно как «пережитки», тормозившие общественный прогресс. Взяв курс на построение «самого передового общества (коммунизма)» власти в СССР объявили бескомпромиссную борьбу против «пережитков первобытности», используя все средства государственного насилия.

К примеру, в конце 20-х годов политика советской власти на Кавказе приняла форму борьбы со «стариковством». Старики были объявлены классовыми врагами: «"Кулаку" легче эксплуатировать бедняка, потому что он не просто "кулак", а "почетный старик", "родовой авторитет"... обычай уважения к старикам направлен к сохранению и упрочению господствующего положения паразитических элементов» (Карачайлы 1984: 49, 53, 139, 141). Отметим, что подобная политика по отношению к старшему поколению проводилась в СССР повсеместно. Недаром Павлик Морозов, по существовавшей мифологии, выступивший против своего отца-«кулака» и убитый за это «врагами народа», был причислен к национальным героям, и на его примере воспитывалась вся молодежь Союза. Но, все-таки, борьба с устоявшимися обычаями традиционного общества Кав-

\220\

каза, где старшие были могущественной властной силой, приняла особые формы, так как для русских конфликт поколений был вполне традиционен (Бочаров 20()6г: 360-377).

Чтобы воспитать «советского человека», у «отсталых народов» необходимо было разрушить куяыурную трансмиссию, т. е. воспрепятствовать передаче традиции от старших к младшим. Стремясь к абсолютной монополии, советская власть видела для себя особую опасность в старейшинах, вершивших суд по адатам (обычному праву), их обвиняли в приверженности к старине и «дурном влиянии» на молодежь. Главы родственных объединений, члены советов старейшин и судьи-медиаторы лишались права голоса, многих из них высылали. А с началом сталинского террора стариков зачастую стали просто уничтожать физически. Например, Л. Разгону довелось самому видеть целые эшелоны дряхлых дагестанских старцев, отправленных в лагеря уничтожения на Колыму, чтобы у себя на родине они не мешали строить «новую жизнь» (Разгон 1989). Лишь позднее стали дифференцировать позитивную народную традицию уважения к старшим и слепое преклонение перед их авторитетом — своего рода культ старших (Чомаев 1971:21-22).

В главе X УК РСФСР многие традиции кавказских народов, «составляющие пережитки родового быта» (позднее — «составляющие остатки местных обычаев»): кровная месть, уплата возмещения за кровь, многие семейно-брачные обычаи и др., были снабжены соответствующими санкциями (Иершиц, Смирнова 1998). На борьбу с ними была мобилизована пропагандистская машина, школьное образование и т. д. Однако, несмотря на все предпринятые властью меры, уже в поздний советский период в кавказских республиках старите доминировали в общественно-политической иерархии. Советы, созданные по территориальному принципу, по сути, выполняли функции, которые ранее закреплялись за советами старейшин. Роль же старейшин не свелась до уровня узкобытовых вопросов и семейных отношений, в самих местных органах власти их влияние продолжало оставаться весьма весомым: председателями колхозов, совхозов и сельсоветов избирались, как правило, представители наиболее уважаемых местных родов и фамилий.

После развала СССР повсеместно произошла своего рода реанимация традиционных структур, включая возрастные. Так, недавно проведенные исследования в Абхазии говорят о том, что «советы старейшин различных уровней стали единственной структурой, которая в состоянии прекращать кровную месть, добиваться примирения сторон и их согласия на то, чтобы меру ответственности конкретных виновников убийств определяли соответствующие судебные органы» (Крылов 2000: 92). С точки зрения абхазских старейшин, к тяжким преступлениям относятся как уголовные преступления, так и действия, «позорящие род». К таковым относится, например, грубое нарушение обычно-правовых норм (насилие, гомосек-

\221\

суализм и т. п.). Зафиксированы, в частности, случаи убийства сына собственным отцом: в конце 90-х отец казнил сына-насильника. Причем по его же воле не был проведен и обряд оплакивания, чго предполагает, что душа преступника будет обречена на вечные муки. Б результате родственники пострадавшей девушки были удои л створены.

Нетерпимыми считается женская распущенность и нетрадиционная сексуальная ориентация. По словам одного из стариков, «первый же родственник, узнавший о подобной гадости, должен немедленно убить виновного, так как это немыслимый позор для всего рода». Старейшины могут принять решение об изгнании человека, виновного в случайном убийстве своего родственника. Имеются данные об изгнании виновных с их семьями за пределы Абхазии в советский период.

Совет старейшин Абхазии успешно действует по примирению конфликтующих сторон. Некоторые из абхазских родов даже приняли и письменно зафиксировали специальные, основанные на обычном праве кодексы поведения своих членов. Исследователь приводит слова информанта, утверждавшего, что в селе «без советов старейшин администрация ничего не может сделать». В их компетенцию входит и решение вопросов собственности. Совет старейшин при рассмотрении земельных споров исходит как из древних родовых прав на землю, так и из реалий, сложившихся в советский период. При этом обычно-правовые аспекты собственности имеют приоритет, поэтому, несмотря на право собственности, обретенное в годы советской власти, в определенных случаях совет старейшин принимает решение об изъятии земли у владельцев: «Если" сове/т решает, что у прежнего хозяина мало земли, а у тех, кто живет на его родовых землях — много, то он говорит "отдай его дедовскую землю", и нынешний владелец ее отдает» (Крылов 2000: 74-93).

Из приведенных выше материалов следует, что социально-возрастная модель, сформировавшаяся на заре человеческой истории и закрепившая асимметрию прав старших и младших, способна не менее эффективно регулировать социальные отношения в постиндустриальном обществе. Подход же к данной модели как к «архаике», свойственный эволюционистской (и марксистской) методологии, неизбежно провоцирует человеческое сознание на действия по ее устранению в целях ускорения общественною прогресса. Однако эксперимент, проведенный в СССР, со всей очевидностью продемонстрировал, что борьба с «пережитками», несмотря на целый комплекс радикальных насильственных мер, включая юридические, закончилась полным провалом. В советский период «архаика» либо переформатировала деятельность вновь создаваемых органов травления, либо функционировала внутри них под «новым» ярлыком. Недаром, 19 мая 2010 года президент РФ Д. Медведев предложил воссоздать на Северном Кавказе советы старейшин (Медведев 2010).

\222\

Западный опыт аккультурации восточных обществ также подтверждает данное положение. Французы внедряли в своих колониях свойственные им модели управления и нрава. В результате традиционные институты просто-напросто «ушли в тень», что, в общем, не являлось ни для кого большим секретом. Англичане же, поняв из опыта, что игнорировать местные институты не представляется возможным, стали их использовать в своих колониях. Они признавали местную власть, в том числе и суды старейшин, наделяя их, правда, дополнительными («прогрессивными») функциями. Эта полигика строилась на методологической базе функционализма (Б. Малиновский), категорически отрицавшей эволюционизм, а вместе с ним и понятие «пережиток», с его негативной коннотацией. Функционалисты считали, что любое старое явление или идея полезны, так как выполняют в культуре определенную функцию, которая обеспечивает ее целостнос1ь. Подобная политика приветствовалась населением, особенно, на начальных этапах (Бочаров 20076: 67-85).

На Востоке обычно-правовые аспекты возраста во многом определяют и сферу «высокой» политики. В частности, парадигма «старший — младший» или «отец — дети» часто используется здесь для маркировки отношений между управляющими и управляемыми, властью и ее подданными. Например, первое лицо государства— это «отец нации», который может носить это г титул, причем вполне официально (Бочаров, 1992). В бывшем СССР парадигма «старший брат — младший брат» обозначала отношения между различными этническими общностями, входившими в состав государства, закрепляя таким образом их политико-правовое неравенство.

«Старшинство» правителя в современных государствах также проистекает из своеобразного культа предков, структура которого типологически тождественна архаической версии. В центре «культа» — захоронение священного предка (мавзолей), основателя государства (Россия, Китай, Вьетнам, КНДР), выполненное в соответствии с древним обычаем бальзамирования. Нетленность тела убеждала древних в нетленности его «духа», а в современных государствах — в бессмертии «идей» сакрального предка. В СССР эта мысль доводилась до населения в том числе средствами искусства: «Ленин всегда живой»; «Ленин и сейчас живее всех живых»; «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» и т. д. и т. п.

Ритуальные практики на могилах этих персон, руководителем которых всегда является первое лицо государства (возложение венков, произнесение торжественных речей, перемежающихся клятвами и присягами), полностью воспроизводят архаический вариант культа, который, как мы пом-

\223\

ним, совершал старший член рода (сын). Таким образом, он реализовывал свое право на общение с Предком, от которого получал в ходе общения «инструкции» по управлению социумом с целью обеспечить благоденствие живущим потомкам (см. гл. 6}.

В советской фадиции данная идея мистического контакта воплощалась и иными средствами. Например, доклад на общегосударственных (или общепартийных) форумах, зачитываемый лидером государства (и КПСС), всегда содержал чисто ритуальные фрагменты, констатировавшие верность завещанному Предком социально-экономическому и политическому курсу. Это же, как надо было понимать, предопределило достигнутые «успехи в строительстве коммунистическою общества» («успехи» оглашались). Мистическая же связь между живым лидером и Предком проявлялась в цитировании — только, как уже отмечалось, когда глава государства (КПСС) ссылался в своем докладе на Ленина.

Идеология священного предка «дедушки Ленина» воплощалась в жизнь «верными ленинцами», но первоначально — «отцом народов», который, согласно гимну СССР в старой редакции; «Нас вырастил... на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновили. Все блага в обществе, как многие еще помнят, распределялись в качестве «отеческой заботы партии и правительства», «подданные» в ответ должны были эту власть «любить сыновней любовью», платить ей за это «верностью и преданностью». Забота о народе (в царские времена — «детушках»), или, как выразился А. Солженицын, «сбережение народа», должна быть высшей целью политической власти. Она служит идеологической базой для концентрации распределительных функций по модели отца в семье. Причем верховный правитель, похоже, и сам идентифицировал свою власть сходным образом.

В этом смысле интересны наблюдения Ф. Бурлацкого, бывшею помощником многих наших руководителей. В частности, он пишет в своих мемуарах о Н. Хрущеве: «Хрущев считал естественным и нормальным, что небольшая группа руководителей, прежде всего Первый секретарь ЦК партии, располагает монополией для решения всех вопросов жизни общества. Он и они в конечном счете решают, как распределять финансовые ресурсы, в каком направлении развивать колхозы, совхозы, заводы, фабрики, как и кому присуждать Государственные премии, награды в области литературы, изобразительного творчества, театрального дела, науки. Хрущев даже не задумывался над тем, почему это право принадлежит ему лично и еще десятку других людей, которые его окружают и которых он сам подобрал... В голове Хрущева и всего прежнего поколения руководителей сидела традиционная модель патриархального крестьянского дворам (Бурлацкий 1990: 176).

Мотивы «отеческой заботы» о народе — яркая черта дискурсивных практик современной политической элиты РФ как государственной, так

\224\

и партийной. Так, в декабре 2008 года во время визита в Курган Д. Медведев обязал власти проявлять заботу об «обычных людях, которую они и так должны проявлять, но во время кризиса особенно!». На Госсовете (25 окт. 2010 г.) шел разговор про заботу о «детях, оказавшихся в бедственном положении», заботе о старшем поколении, которая является «безусловным государственным приоритетом». Во время съезда Единой России (ЕР) эту же задачу поставил перед партией ее лидер Б. Грызлов, сказав, что «человек не должен оставаться один на один со своими проблемами, поддержку и заботу ему должны оказывать ячейки ЕР на местах».

В России создан Резервный фонд президента РФ, который расходуется по указаниям исключительно главы государства. Представляется, что его создание также /!ежит в русле обычно-правовой логики, в соответствии с которой именно отец обязан заботиться о «детушках». Средства фонда идут на помощь нуждающимся детским учреждениям, детским больницам, сельским школам, школам искусств и т.д. Все это призвано формировать у населения образ президента как «заботливого отца». О решениях президента оказать помощь данной категории граждан часто информируют СМИ в репортажах во время его поездок по регионам. С информацией о расходовании средств можно ознакомиться на сайте президента РФ.

Соответственно, эмоциональная составляющая является у нас главной при определении легитимности политической власти. На бытовом уровне часто можно слышать: народ любит (или не любиг) имярек. Анализ произведений искусства как русской классической литературы, так и произведений современного кинематографа, однозначно свидетельствует о том, что именно любовь к власти является главным критерием ее легитимности в отечественной политико-правовой культуре. С этих же позиций соотечественники склонны оценивать легитимность политических режимов в других государствах. Сотрудница, посетившая Кубу и ожидавшая увидеть проявления тоталитаризма, навязанного народу насильственно, была удивлена: «Народ любит Фиделя!» (Бочаров 2007а: 203-217).

Обычно-правовая культура, в которой возраст является важнейшим источником правомочий, зачастую определяла официальные политико-правовые практики в СССР. Например, при Верховных Советах СССР, союзных и автономных республик существовали советы старейшин (Белкин 1998: 34-39; Колесников 1989: 20). Также была принята официальная правовая норма, согласно которой первую сессию Советов народных депутатов нового созыва открывает старейший депутат. Уже первая сессия Верховного Совета СССР первого созыва в 1938 году была открыта старейшим депутатом (Первая сессия Верховного Совета СССР 1938: 7-10). Впоследствии первое заседание каждой из палат вновь избранного юсу-

\225\

дарственного органа по поручению Совета старейшин открывал один из старейших депутатов (Регламент Верховного Совета СССР 1979: 272). Старейший депутат ведет первую сессию представительных opianoB РФ и в настоящее время.

Date: 2015-05-04; view: 598; Нарушение авторских прав