Фрей Бетто. Вы повторяете фразу святого Амвросия, сказанную в первые века. 4 page

в отчаянном положении, решат односторонне приостановить выплату, и другие последуют за ними.

Но просто отмена долга не решила бы проблем третьего мира. В подобных обстоятельствах, когда мы не просим, а отдаем, когда мы не протягиваем руку, чтобы просить денег, а опускаем руку в карман, чтобы вынуть деньги и отдать их промышленно развитым странам, когда мы действительно можем взять на себя инициативу, когда у нас есть неотложная необходимость объединиться, мне кажется, что правильно, стратегически правильно объединиться, взять инициативу в свои руки и заявить не только о решении проблемы долга, но и проблем протекционизма, демпинга, неравного обмена; короче говоря, заявить об установлении нового международного экономического порядка, уже одобренного Организацией Объединенных Наций. Это единственный случай в истории, политические руководители, которые не видят этого, возьмут на себя огромную ответственность перед историей. Я надеюсь, что они это увидят, поймут, поставят вопрос в правильных терминах и будут бороться за решение обеих задач сразу. Мы должны предпочесть конкретные, реальные и окончательные решения агонии; ясное решение проблемы, разумное и эффективное решение проблемы крестному пути.

Я думаю, мы уже долго шли вверх по склону; мы не только вытерпели муки крестного пути, но и муки Сизифа – человека, который все время шел в гору, вкатывая камень, и, когда уже подходил к вершине, камень снова скатывался назад. Так это хуже крестного пути, потому что, идя крестным путем, быстро достигаешь вершины, а мы идем очень долго все вверх и вверх и всегда отступаем и снова оказываемся внизу. Крестный путь предпочтительнее мук Сизифа; и если у нас уже был крестный путь, у нас также должно быть и воскресение.

Мы говорим именно об этом: надо найти окончательное решение проблемы.

Но произойдет то, что я тебе сказал: империализм и капиталистически развитые страны постараются избежать решений, разделить народ, раздать немного тут, немного там, чтобы у каждого был свой большой крестный путь, и даже не крестный путь, а эти огромные мучения: толкать камень вверх по склону и никогда не достичь вершины.

И естественно однажды народы спросят: «Ну, так и до каких же пор мы будем жить в этих условиях?» - и станут искать выход. Но повторяю, я предпочитаю упорядоченное решение, внутренне единство, внешнее единство, реальное и окончательное решение проблем зависимости и отсталости.

Потому я думаю, что у Бразилии и у нас есть много общих интересов. Однако мы не оказываем давления в вопросе установления дипломатических отношений.

Мы говорим бразильцам, как говорили уругвайцам и другим, что в плане формальных отношений пусть они делают то, что более соответствует их непосредственным экономическим интересам. Мы знаем, что они договариваются и передоговариваются насчет своих долгов, и янки, которые являются крупными кредиторами, при мысли

об этих возможных отношениях начинают выходить из себя. Мы не хотим, чтобы из-за Кубы эти страны оказались в трудном положении. У Кубы нет этих проблем, и Соединенные Штаты уже не в состоянии причинять нам большие неприятности. Мы можем ждать без нетерпения и спешки, чтобы эти страны выбрали самый подходящий момент для восстановления дипломатических отношений. Я думаю, что так по-настоящему доказывается искренняя и бескорыстная политика нашей страны. Нам от ожидания нет никакого вреда; они должны рассматривать вопрос о своих отношениях с Кубой в плане, который действительно наиболее способствовал бы демократическим процессам и решению их самых насущных экономических проблем. Такова наша позиция.

Фрей Бетто. Спасибо, Команданте. Последний вопрос я задаю с мыслью

о бразильской молодежи. Из ста тридцати трех миллионов жителей Бразилии около восьмидесяти миллионов имеют возраст менее двадцати пяти лет. Большая часть этих молодых людей горячо восхищается двумя вашими близкими товарищами – Камило Сьенфуэгосом и Эрнесто Че Геварой. Я попросил бы вас поделиться личными впечатлениями об этих революционерах.

Фидель Кастро. Это трудно сделать в сжатой форме, но я могу сказать тебе в двух словах, что Че был человеком большой личной и политической честности, большой моральной целостности.

Фрей Бетто. Сколько вам было лет, когда вы познакомились с ним?

Фидель Кастро. С Че я познакомился, когда вышел из тюрьмы и уехал в Мексику; это было в 1955 году. Он уже установил контакты с некоторыми находившимися там товарищами. Он приехал из Гватемалы, где пережил драму интервенции ЦРУ и Соединенных Штатов, свержение Арбенса[X4], преступления, совершенные там; не знаю, было ли это через посольство, но каким-то образом он сумел уехать. Незадолго до того он получил свой диплом врача и раз или два уезжал из Аргентины; он объехал Боливию, другие страны. На Кубе даже живет аргентинский товарищ, который ездил с ним, его зовут Гранадо, он ученый исследователь, работает здесь с нами. Он сопровождал Че

в одном из путешествий. Они добрались до Амазонки, были в лепрозории, вроде двух миссионеров, уже дипломированные врачи.

Фрей Бетто. И он был моложе вас?

Фидель Кастро. Думаю, что Че был моложе меня, может года на два. Кажется, он родился в 1928 году.

Он закончил медицинский факультет. Изучал марксизм-ленинизм, самоучкой, изучал очень серьезно, очень убежденно. И жизнь учила его, опыт того, что он видел повсюду, так что когда мы встретились с Че, он был уже сложившимся революционером; кроме того, большой талант, большой ум, большая способность к теоретическому мышлению. Поистине печально, что он умер молодым и не смог запечатлеть в трудах и книгах свои революционные идеи. Он очень хорошо писал, очень хорошим слогом,

в реалистической и выразительной манере, скажем, прямо как Хемингуэй, немногими словами, находил нужное, точное слово. Ко всему этому присоединялись еще и исключительные человеческие качества – товарищество, бескорыстность, альтруизм, личная храбрость. Конечно, мы не знали этого, когда познакомились с ним. Нам нравился этот человек, аргентинец – поэтому мы называли его Че, - который говорил о гватемальских делах. Как он сам рассказывает, после недолгих разговоров мы решили, что он примкнет к нашей экспедиции.

Фрей Бетто Вы назвали его Че, или его уже звали так?

Фидель Кастро. Кубинцы, находившиеся там, звали его Че; если бы там был другой аргентинец, его тоже называли бы Че, как обычно называют аргентинцев. Дело

в том, что Че приобрел такую известность и такой престиж, что завладел этим прозвищем. Так его называли товарищи, и по этим именем узнал его я.

Он был врачом и вошел в нашу экспедицию как врач; он не ехал как солдат. Конечно, он получил подготовку, некоторые инструкции для партизанской борьбы. Он был дисциплинированным, хорошо стрелял; это ему нравилось, и спорт тоже нравился. Почти каждую неделю он старался подняться на Попокатепетль, это никогда ему

не удавалось, но он пробовал снова и снова. У него была астма, и надо высоко ценить все его упорство и физические усилия, потому что он страдал астмой.

Фрей Бетто. Он готовил также хорошо, как вы?

Фидель Кастро. Ну, думаю, что я готовлю лучше, чем готовил он. Не скажу, что я лучший революционер, но что я лучший повар, чем Че, - это да.

Фрей Бетто. В Мексике он готовил хорошее мясо.

Фидель Кастро. Он понимал некоторый толк в жареном мясе по-аргентински; такое жаркое можно делать только на воздухе, в поле. В мексиканских тюрьмах, где мы сидели вместе за нашу революционную деятельность, моим делом было готовить рис, фасоль, спагетти в разных видах. Я действительно был специалистом в вопросах кухни, хотя он тоже кое-что знал. Я должен защищать свою профессиональную гордость, как защищал бы ее ты, и как защищала бы ее твоя мать – она настоящий ученый кухонного дела.

Ну хорошо, Че стал выделяться благодаря всем своим качествам – человеческим, интеллектуальным, а позже, на войне, и военным, с его способностями командира, с его храбростью. Иногда он был таким безрассудным, что мне приходилось его несколько сдерживать. Я контролировал или даже запрещал кое-какие операции из тех, из тех, что он планировал, потому что, когда начинался бой, он очень воспламенялся; кроме того,

в боевых действиях он был упорным, настойчивым. Понимая степень его отваги и его способности, я делал с ним то же, что и с другими командирами: по мере того, как они приобретали опыт, я подыскивал новые кадры для тактических операций и сохранял самых закаленных для операций стратегических; то есть наступал период, когда простые, хотя и опасные операции я поручал новым проявившим себя бойцам, чтобы они приобретали опыт командования мелкими частями, и сохранял самых опытных для стратегических заданий.

Че обладал, кроме того, большой моральной целостностью. Он доказал, что был человеком глубоких идей, неустанным тружеником, неукоснительно и методично выполнявшим свои обязанности, и особенно он убеждал своим примером, что было очень важно. Он был первым во всем, жил строго в соответствии с нормами, которые проповедовал, и пользовался большим авторитетом, имел большое влияние на товарищей. Это одна из великих фигур нашего поколения латиноамериканцев, и никто не знает, какие деяния он успел бы совершить, если бы остался в живых.

С тех пор как мы были в Мексике и он включился в наше движение, он заставил меня пообещать, что после победы революции на Кубе я позволю ему уехать, чтобы дальше бороться у него на родине или ради Латинской Америки. Так что несколько лет он работал здесь на важных постах, но всегда думал об этом. В конце мы выполнили данное ему обещание не удерживать его, не мешать его возвращению. Даже помочь ему: мы помогли ему: сделать то, что он считал своим долгом. В тот момент мы не задумались, может ли нам это повредить. Мы честно выполнили данное ему обещание, и когда он сказал: «Я хочу уехать, выполнить свой революционный долг», я ответил ему: «Хорошо, мы сдержим свое слово».

Он сделал все в полном согласии с нами. То, что говорилось о предположительных разногласиях с кубинской революцией, было подлой клеветой. У него был свой образ мыслей, свои критерии, мы по-братски спорили на разные темы, но между нами всегда царило согласие, взаимопонимание, полное единство во всем, у нас были прекрасные отношения, потому что, кроме всего прочего, он был человеком крайне дисциплинированным.

Когда он уехал, долгое время ходили слухи о том, что были проблемы с Че, и что Че исчез. В действительности Че был в Африке, выполнял важную интернациональную миссию в Африке, сражался там вместе с группой кубинских интернационалистов, рядом с последователями Лумумбы после смерти этого авторитетного африканского руководителя в бывшем Бельгийском Конго, позже известном как Заир. Там Че пробыл несколько месяцев. Он старался помочь чем только мог, потому что чувствовал большую симпатию к африканским странам и солидарность с ними, и к тому же приобретал там дополнительный опыт для своих будущих битв. После этой интернациональной миссии,

в ожидании, пока в Южной Америке не создадутся минимально подходящие условия, он был некоторое время в Танзании, а затем на Кубе.

Когда он уехал, он написал мне известное прощальное письмо, и я в течение месяцев не хотел публиковать его по той простой причине, что Че надо было выбраться из Африки. И действительно, он уехал из Африки, вернулся на Кубу, пробыл здесь некоторое время, попросил дать ему группу добровольцев из бойцов Сьерра-Маэстра, что мы разрешили, прошел серьезную подготовку вместе со своими товарищами и затем отправился в Южную Америку. Он собирался бороться не только в Боливии, но также и

в других странах, и в своей собственной стране. Этим объясняется, почему он выбрал эту точку. Конечно, все то время велась широкая клеветническая кампания против Кубы, но мы выдержали эту кампанию и не публиковали его письмо; мы сделали это, только когда была уверенность, что Че прибудет в выбранный им район Боливии. Тогда мы опубликовали его. В связи с этим велась широкая клеветническая кампания.

Подводя итог, я бы сказал, что если бы Че был католиком, если бы Че принадлежал к церкви, он обладал всеми добродетелями, чтобы сделать из него святого.

Ты говоришь мне также о другом товарище, о Камило. Камило тоже был человеком из народа, типичным кубинцем, сообразительным, загорающимся, храбрым, он начал свою революционную деятельность очень молодым. В первые годы борьбы против Батисты у него были контакты с университетскими студентами. Он участвовал

в демонстрациях, был ранен, и когда мы находились в Мексике, организуя экспедицию, он устанавливает контакты с нашим движением, присоединяется к нам и становится солдатом. Он один из тех, кто выжил, и сразу же начинает выделяться как боец благодаря своей храбрости, благодаря своей инициативе. Уже с первого боя – нашего первого победного боя 17 января 1957 года, в котором мы с двадцатью двумя бойцами напали на часть, состоящую из солдат и моряков, которые упорно сопротивлялись, пока все не были убиты или ранены, - Камило проявляет себя. В тот раз мы дали раненым противникам наши медикаменты, позаботились о них, оказали им помощь.

Камило начинает выделяться уже с этого первого боя как отличный солдат. По характеру он отличался от Че, можно сказать, что характер у него был более свойский, более веселый, более креольский, менее интеллектуального плана, чем у Че, он был человеком действия; однако он был очень умным, большим политиком, хотя и не таким строгим аскетом, как Че, он также воспитывал своим примером. В качестве командира, который во многих боях выделялся своей инициативой, способностями и отвагой, на заключительном этапе войны мы использовали его для стратегической операции – захвата провинции Лас-Вильяс.

Кроме того, у Камило была исключительная внешность. Посмотри на изображение Камило, на его лицо и бороду – это образ, это лицо апостола; в то же время он был типичным кубинцем, очень общительным и храбрым. Однако нельзя сказать, что он был отчаянным. То есть он был способен на любой подвиг, был очень храбрым, но

не отчаянным. Быть может, Че казался более предрасположенным к смерти, в нем было больше фатализма. У Камило не было этой предрасположенности к смерти, он выполнял любое дело, каким бы дерзким и рискованным оно не было, и не оставлял врагу никакого выхода. Он был великолепным, прирожденным партизаном. Он первым спустился

на равнину со Сьерра-Маэстра с небольшим отрядом партизан.

В первые месяцы после победы революции Камило дел то же, что и все мы: мы садились в любую машину, на любой самолет, на любую авиетку, на любой вертолет,

не заботясь о безопасности. Камило ездил со мной в Камагуэй в связи с предательством Уберто Матоса, который стакнулся с империализмом, вступил в заговор с реакционными силами и попытался поднять контрреволюционный мятеж, с которым мы покончили без единого выстрела, с помощью народа. Камило был со мной. Я шел по улице к казарме Камагуэя, без оружия, чтобы разоружить заговорщиков, и за мной шел весь народ,

а Камило, ничего мне не сказав, взял на себя инициативу, желая уберечь меня от риска, хотя я был уверен, что деморализованные заговорщики не сделают ни единого выстрела: он опередил меня и со своим эскортом вошел в казарму, где находился полк, где был Уберто Матос, разоружил командиров и взял на себя командование. Когда я пришел, он уже был там. Поскольку Камило был командующим армией, он затем, в связи с этими событиями, вызванными предательством Уберто Матоса, полетел в Камагуэй на авиетке и возвращался поздно, хотя дело было в конце лета, в период сильных гроз,

в метеорологических условиях, когда не следует летать даже на больших самолетах.

Фрей Бетто. В каком году?

Фидель Кастро. Это было в октябре 1959 года, в первый год революции.

Фрей Бетто. Сколько лет ему было?

Фидель Кастро. Он был моложе меня. Когда он умер, ему было двадцать семь лет.

Сегодня у нас есть надежные самолеты, с радарами, эффективная организация и обеспечение безопасности самолетов; смотрят, где находятся скопления облаков;

за каждым полетом следят с земли. Камило возвращался на авиетке вдоль северного берега острова после наступления темноты. На другой день стало известно, что Камило вылетел и не долетел. Все мы здесь в первые годы революции попадали в авиакатастрофы на самолетах или вертолетах – я, Рауль, ряд руководителей. В то время не было организации, мер безопасности, какие существуют сегодня для всех полетов. Известие

об исчезновении Камило дошло только на следующий день. Это вызвало большую озабоченность, большую скорбь, большую горечь у всех нас и у всего народа. Я сам лично облетел на самолете все вплоть до маленьких островков вокруг Кубы, мы искали его

с воздуха, искали в море и на земле, но так и не нашли. Этот факт также стал поводом для подлой клеветы и интриг против революции. Говорили, что из-за соперничества,

из ревности мы убили Камило; говорили всякое такое. Народ знает; народ действительно никто никогда не смог обмануть, потому что народ знает всех нас, знает, какова наша этика, наши нормы, наша жизнь, наши принципы.

Так вот, раз я сказал тебе, что было бы с Че, если бы он принадлежал к церкви,

я могу сказать тебе о Камило то, что произнес после его смерти, говоря о его скромном происхождении, о его выдающейся деятельности за его короткую жизнь революционера, - все то, что доказывает огромные, бесконечные потенциальные возможности народа. Стремясь подбодрить и утешить народ, я сказал: в народе есть много Камило. Думаю, что история нашей революции и этих двадцати шести лет доказала, что в народе есть много Камило. Я всякий раз заново утверждаюсь в мысли, что в народе есть много Камило,

так же как думаю, что в аргентинском народе есть много Че и во всей Латинской Америке есть десятки тысяч и, быть может, сотни тысяч таких людей, как Камило и Че.

В общем, из нашей экспедиции в восемьдесят два человека, которые высадились на Кубе 2 декабря 1956 года, после первых трудностей и поражений мы снова собрали четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать человек, и среди этих четырнадцати, пятнадцати или шестнадцати человек были блестящие командиры, в числе этих четырнадцати, пятнадцати или шестнадцати человек были Камило и Че. Там, где ты соберешь сто человек, тысячу человек вокруг благородной и справедливой идеи, можешь быть уверен, что среди них будет много Камило и много Че.

Фрей Бетто. Перед тем как закончить это интервью, я хочу поблагодарить вас за вашу огромную щедрость, за то, что вы уделили столько своего драгоценного времени, несмотря на все ваши дела. И я хочу высказать вам от себя лично: я уверен, что ваши слова, ваши мнения, ваши мысли и ваш опыт послужат, особенно читателям-христианам, не только вдохновением в их политических надеждах, но и движущей силой в их христианской жизни.

Спасибо Команданте.

Фидель Кастро. Большое спасибо.

Когда мы закончили долгое интервью, уже начинался следующий день. От уверенности, что у меня в руках исключительный материал, представляющий большой международный и исторический интерес, я чувствую себя маленьким, словно возложил на свои плечи груз, намного превышающий мои силы. Меня переполняет чувство братского восхищения Фиделем и молчаливая молитва – хвала Отцу.

[X1]Эмилио Кастелар (1832 - 1899) - испанский писатель, политик и оратор, один из руководителей республиканской партии.

[X2]На конец 1993 года показатель детской смертности на Кубе составлял 9,4 на тысячу родившихся. Примечание