Вступительное слово. Фидель и бразильский священник фрей Бетто

Вступительное слово

Беседы о религии

Фидель и бразильский священник фрей Бетто

Перевод с испанского В. Спасской. М.: Издательство АО «Си-Мар», 1995, 382 стр.

Двадцать три часа вели беседу два человека: глава Республики Куба Фидель Кастро Рус и бразильский священник фрей Бетто. Что свело таких, казалось бы, разных людей?

О чем могли говорить руководитель кубинской революции и широко известный во всем христианском мире теолог, философ, автор более десятка трудов по вопросам религии? Обо всем этом читатель узнает из предлагаемой его вниманию книги.

В живом, откровенном разговоре, встречаясь день за днем, собеседники обсуждали множество вопросов: от религиозного воспитания самого Фиделя в семье и в духовной коллегии до современного положения верующих на Кубе; от истории католицизма в Латинской Америке до так называемой Теологии освобождения. И конечно же, они не обошли жизненно важные проблемы сегодняшнего мира и судеб миллионов людей, живущих в Латинской Америке.

Вступительное слово

Появление нового издания книги с широко известным интервью, взятым в мае 1985 года бразильским священником-доминиканцем фреем Бетто у команданте Фиделя Кастро Руса, вызвано тем растущим интересом, с которым были встречены на нашем континенте и во всем мире ответы лидера Кубинской революции. Быть может, никогда прежде образ революционера не представал перед читателем так многосторонне; и когда я говорю многосторонне, я имею в виду не его сложность, а скорее его самые сокровенные и высокие черты.

Страстный и последовательный проповедник Теологии освобождения, фрей Бетто не пытается вложить в уста собеседника собственные воззрения, он лишь открывает перед нами сокровищницу богатейшего жизненного опыта того, кого сами эти события превратили в символ дерзкого сопротивления.

Вера и атеизм – эта дилемма относится не только к сфере социальных наук; мы знаем, что человечество с самих давних пор стремилось найти ответ на загадку существования людей и природы, идя в разных направлениях: или объясняя возникновение мира волею Бога-творца, или возводя в культ не менее магическое стечение законов и случайностей, благодаря которым со временем, без дуновения логоса, смогла зародиться жизнь.

Моления жреца, возносимые с вершины пирамиды индейцев майя, или раздумья греческих философов о бытии и мысли свидетельствуют о том, в каком далеком прошлом возникла потребность так или иначе истолковать этот факт; Бог был водой, огнем, словом откровением. Но тысячелетние сомнения приводили человека, этого самого совершенного из существ, к мысли, что он, людская община (а стало быть, общество – результат эволюции, а не сотворения) является хранителем высшей тайны.

Вульгарный материализм, желая объяснить – в упрощенной форме – драмы курицы и яйца, оказал делу революции плохую услугу. Однако для Фридриха Энгельса и или Чарльза Дарвина, смотревших на это с разных позиций – я, конечно же, имею в виду научную деятельность одного и другого, - доказательство или доказательство в пользу концепции научного материализма стали неоспоримыми, в то время как для Менделя или Пьера Тейяра де Шардена за ними стоял перст Божий.

Обычно атеизм принято было считать основным элементом материализма и революционной практики ХХ века. Тот факт, что в старой Европе в борьбе за социальную справедливость религия почти неизменно представала как инструмент власти угнетателей, воплощенной в старинных монархических – Божьей милостью – династиях, затруднил активное участие верующих в революционных процессах. Например, когда мы говорим о Французской революции, когда мы рисуем волнующую картину ее и кровавых и славных дней, вполне естественно, наше внимание концентрируется на судьбе христианнейших королей и высшего духовенства, буквально стертых с лица земли волной террора; под сенью древа Разума не просто отыскать фигуры тех священников, которые, так или иначе, поддержали этот процесс.

Однако на нашем континенте со времен Колумба до нынешних дней пути христианства, под знаменами которого задумывалось и совершалось завоевание Америки, привели к столкновению структуры власти с драмой подневольных индейцев и чернокожих рабов, а позже – с политическими правами креолов. Поначалу конкистадоры, а затем вице-короли и генерал-губернаторы использовали религию как инструмент порабощения; тем не менее с именами Бартоломео де лас Касаса[X1] и Антонио Монтесино[X2] связано начало иного, ответного движения, из которого выросли современный гуманизм и защита человеческих прав.

Не надо забывать, что в доколумбовой Америке религия также была властью, и властью угнетателей, как это показал конец социально-экономических формаций, держащихся на священниках и воинах, - на тех, кто фактически сражался в битве культур Нового и Старого Света.

Неудивительно, что Утопия – идеальное общество, зародившееся на заре современной эры, мечта Томаса Мора – помещена им на некий остров в Новом Свете, что вслед за ней устремились многие и что бунт против несправедливости приведет немало видных священников и верующих Латинской Америки в ряды мятежников – борцов за освобождение; достаточно назвать несколько имен: скажем, священник Феликс Варела на Кубе, Мигель Идальго и священник Морелос в Мексике. Они были предтечами Теологии освобождения, потому что религия, которую они несли, была связана – концептуально и на практике – с проблемами нашего континента, чего не могла уяснить себе издалека римская церковь, и оттого она систематически осуждала революционные движения и независимость как замысел.

Но Маркс тоже не смог их узнать, его сведения о Боливаре[X3] и о том, что происходило в Америке, были неточными, и потому оказывается необходимым подвергнуть анализу даже самые универсальные идеи, когда их пытаются привить на новой почве, под новым небом. К этому – к исключению слепого копирования – призывал выдающийся перуанский марксист Хосе Карлос Мариатеги.

Пречистой Деве-метиске, какой поклоняются в карибских странах, и архангелам

с аркебузами из церквей горного Перу непросто было найти свое место на небе, родившемся в представлениях европейских теологов. И равным образом европейские старые партии и теоретики мировой революции отнюдь не приветствовали партизанские войны и мечту об Америке, восставшей ради достижения своей второй независимости.

Отвечая фрею Бетто, Фидель ставит перед собой монументальную задачу – найти объективное объяснение кажущемуся противоречию между верой и наукой. Нисколько

не боясь поверхностной критики, он провозглашает – не как возможность и не как просто тактически ход, но как идеал и стратегию – союз между христианами и марксистами, неслыханный гармоничный союз, возможность которого, впрочем, уже продемонстрировало столько мужчин и женщин; союз этот обогатит обе стороны, позволит им обменяться мечтами и надеждами и создать новую Утопию во имя того, чтобы в Америке и для Америки человек как таковой полностью осуществил себя, и воцарилась социальная справедливость.

Представляя читателям эту книгу на русском языке, мы сочли правомерным сохранить вступление, написанный мною для нового испаноязычного издания – выпущенного в 1994 году издательством «Си-Мар», - которое было встречено доброжелательно и нашло положительный отклик в лоне христианской общины; мы верим, что это вступление бросает луч света, помогающий лучше разобраться в теме, так волнующей современное общественное мнение, и, более того, лучше понять воспоминания и размышления вслух, которыми делится команданте Фидель Кастро Рус, отвечая на вопросы фрея Бетто.

А для наших друзей из далеких краев, кому предназначается русское издание, открыты пути толкования, предлагаемые на страницах этого интервью, и пусть складывается – если это возможно – союз объединяющий верующих и агностиков, чтобы вместе, по-братски, с любовью и величием, противостоять несправедливости, от которой повсюду страдают люди; и пусть зреет в них убеждение, что – независимо от религиозной веры и философского воспитания – тем, кто посвятил свою жизнь борьбе за бедных и обездоленных, обещано блаженство.

Date: 2015-11-15; view: 252; Нарушение авторских прав