Тема II. Этапы развития социологической мысли 3 page

Тот смысл, который вкладывает в свои действия человек, определяет само социальное действие. Разъясним на примере, как различный смысл, который придает человек своему действию, определяет различие в характере социального действия, хотя внешне, с физической стороны, сами по себе действия вроде бы одинаковы.

Допустим, три человека переносят кирпичи с одного места на другое. Первого человека спрашивают: “Что ты делаешь?” − “Не видишь, что ли? − отвечает он. − Кирпичи таскаю”. Итак, для него смысл его действия состоит в переносе кирпичей. Спрашивают другого: “Что ты делаешь?” − “Как что? Деньги зарабатываю, чтобы семью кормить”. Здесь смысл другой, хотя эти же самые кирпичи и те же движения. Спрашивают третьего: “Что ты делаешь?” − “Я, − отвечает третий, − строю божий храм”.

И ясно, что в зависимости от того смысла, который вкладывает в свои действия каждый из трех человек, мы имеем три разных социальных действия.

Другая сторона веберовского понимания социального действия состоит в том, что это действие всегда ориентировано на другого индивида или других индивидов.

Например, если пошел дождь и масса людей раскрыла зонты, чтобы защититься от дождя, то это еще не социальное действие, хотя налицо некий коллективный акт. Но если кто-то раскрыл зонт еще и с мыслью, что окружающие увидят, какой у него модный японский зонт или, наоборот, старый и рваный зонт, который лучше бы и не открывать, то это будет социальное действие: действие с учетом реакции других, хотя эти “другие”, может быть, существуют лишь в представлении, как некий абстрактный другой.

Итак, социальное действие характеризуется двумя сторонами. Во-первых, должна быть его смысловая мотивация, и, во-вторых, должна быть ориентация на другого или некоторое ожидание реакции другого или других.

В этом состоит отличие Вебера от Дюркгейма, который отвлекался от индивида и под социальными фактами понимал лишь надындивидуальные образования, такие как государство, учреждение, экономический кризис, коллективные представления. Для Дюркгейма государство или социальная группа являются истинными субъектами социального действия.

Вебер признает такой подход правомерным в других сферах, например в праве, но не в социологии. Для социологии государство, класс, группа, армия, нация, семья, народ не являются субъектами в полном смысле слова. Это лишь некоторые процессы и связи специфических действий конкретных людей. Коллективы не есть самостоятельные реальности, а лишь способы организации действий отдельных индивидов. Им нельзя приписывать волю или мышление, так как иметь волю и мышление могут лишь конкретные единичные индивиды. Например, студенческая группа не есть субъект со своим мышлением и волей, но это способ организации или самоорганизации определенной совокупности конкретных личностей, обладающих мышлением и волей.

Также Вебер против понимания общества как организма и индивида как отдельной клеточки (или, как говорил тов. Сталин, – винтика). Дело в том, что поведение индивида мы можем понимать, а поведение клетки – нельзя понимать, тут слово “понимание” неприложимо. Нельзя понимать и действие народа, или народного хозяйства, или государства − это все метафоры; но можно понять действия индивидов, участвующих в народном хозяйстве, или индивидов, представляющих государство.

Вебер различает четыре типа социального действия: целерациональное, ценностно - рациональное, действие аффективно-эмоциональное – через аффекты и чувства, и традиционные действия, то есть через привычку. Аффективные и традиционные действия не являются социальными в собственном смысле слова, потому что здесь практически отсутствует осознанный смысл. В собственном смысле социальными действиями считаются ценностно-рациональное и целерациональное.

Что такое ценностно-рациональное действие? Это такое действие, в котором важны не конкретные последствия и результат, но соответствие определенным убеждениям, тому, что требует от человека его долг или достоинство, религиозная норма, заповедь. То есть действие в соответствии с ценностью, которая считается данным человеком или данными людьми значимой.

Поясним на недавнем историческом опыте. Высшей целью нашего общества считалось построение социализма и коммунизма. И необходимо было достичь этих целей любой ценой. То есть здесь не было сопоставления цели и затраченных средств. Сама цель выступает как самоцель, которая оправдывает любые затраты.

Или, например, для многих молитва – действие, которое совершается ради нее самой, независимо, приведет ли эта молитва к тому, ради чего молятся. Ведь не молятся так, что вот помолюсь и выздоровею. Ага, не помогло − значит, нечего в следующий раз и молиться! Молитва выступает ценностью независимо от того, насколько она эффективна. Или каждый человек – непреходящая ценность, поэтому – не убий! Причем независимо от того, какой это человек.

Таким образом, в ценностно-рациональном действии важным выступает не результат или положительная разность между доходами и расходами, но соответствие действия определенной ценности или норме, которая субъекту представляется абсолютной, священной и т.п.

А что такое целерациональное действие? Это действие, при котором субъект соотносит цель, средства и побочные последствия, причем соотносит именно рационально, то есть количественно, и при этом сравнивает разные цели по отношению к друг другу.

Например, мы строим Днепрогэс. Какая разница, какой ценой построим, ведь главное – страна получит электрический ток и коммунизм будет построен, потому что он есть советская власть плюс электрификация всей страны. Поэтому безразлично, будут ли строить Днепрогэс тысячи людей в качестве свободных рабочих или в качестве зеков. Или необходимо отбить у немцев Киев к 7 ноября, чтобы сделать подарок вождю, при этом неважно, сколько тысяч солдат погибнет, − женщины еще нарожают! – Это пример ценностно-рационального действия. Не важно, какой ценой, важно соответствие ценностям, которые считаются высшими.

Но можно действовать по-другому: заранее просчитать расходы на материалы, рабочую силу, зарплату, стоимость затопленных пахотных земель, гвоздей, рабочей одежды вплоть до пуговиц от кальсон, − и сравнить все эти расходы с выручкой от продажи электроэнергии, чтобы выяснить разницу в рублях – положительная она ожидается или отрицательная. И если разница будет отрицательная хотя бы на копейку, то лучше не строить Днепрогэс, а попробовать просчитать строительство теплоэлектростанции на торфе или угле. Но и здесь надо все учесть, в том числе и экологические потери, и посмотреть, будет ли разница между выручкой от электроэнергии и суммой всех расходов положительной и соответствует ли это норме прибыли. И тут уже нет слов про социализм и коммунизм, и вообще нет ничего святого, а есть точный расчет доходов и расходов и вывод о целесообразности строительства.

Таким образом, при целерациональном действии субъект количественно сравнивает, то есть калькулирует все плюсы и минусы, средства, цели и побочные последствия и принимает решение в зависимости от результатов этого расчета.

В реальных социальных действиях людей присутствуют все четыре типа. Но в разных обществах те или иные типы действия являются преобладающими. В традиционных обществах доминируют соответственно традиционный, то есть привычный, или аффективный типы действия. В индустриальном обществе европейского типа доминируют целе- и ценностно-рациональные типы действия.

Целерациональный тип, когда учитывается и сравнивается абсолютно все и вся, в чистом виде нигде не присутствует. Этот тип действия есть не что иное, как идеальный тип, мыслительная конструкция. Реально, в чистом виде он не выполняется. Но через сравнение с этой конструкцией можно классифицировать различные виды общества.

Больше того, можно, согласно Веберу, обнаружить определенную тенденцию в развитии европейского общества. Эта тенденция состоит в постепенном вытеснении традиционных и аффективных действий сознательной ценностной рационализацией, а также в постепенной замене ценностно-рационального поведения чисто рациональным, когда уже исходят не из ценностей, но основываются на чистом расчете.

В этой все большей рационализации общественной жизни, в том числе в политике, экономике, в юриспруденции, состоит, по Веберу, судьба европейской, а в конечном счете и всей человеческой цивилизации.

Процесс этот сопровождается ростом социальной роли науки, которая и является воплощением принципа рациональности. Наука проникает в производство, в управление и в семейный быт. В американских семьях супруги выясняют отношения не через истерики и попреки, но через разумный диалог, в котором учитываются интересы обеих сторон; привлекается адвокат и психолог-аналитик, сравнивается, что даст более положительный эффект – продолжать изображать одну команду в глазах окружающих и собственных детей или все же развестись, но опять же так, чтобы каждый остался при своих интересах.

Согласно Веберу, данный тип европейского общества, в основе которого лежит процесс рационализации, появился в результате неповторимой суммы конкретных исторических обстоятельств. В определенный временной период и в определенном месте – примерно в XVII веке на севере Европы – встретились античная наука, особенно математика, дополненная созданной Галилеем экспериментальной наукой, рациональное римское право, рациональный способ ведения хозяйства, свободная рабочая сила, не обладающая собственностью. И плюс ко всему – возникла протестантская религия, создавшая мировоззрение, соответствующее рациональному хозяйству, потому что именно в протестантстве экономический успех возводится в религиозное призвание.

Если человек ведет свои хозяйственные дела успешно, с прибылью, то это означает, что он к этому призван Богом. Поэтому протестант каждое свое дело, любой труд выполняет так, как будто он призван к этому Богом. Этим он отличается, например, от славянских народов. Для русского – то, что он делает сейчас, ничего не значит, главное дело у него всегда впереди, поэтому сейчас можно не стараться. Русский делит работу на обыденную, которая поэтому не является важной, и на подвиг. Поэтому уборка урожая у него превращается в битву за урожай. Для протестанта-немца нет такого деления; он даже улицу подметает с таким видом, как будто в чистоте улицы смысл его жизни.

Вебер пишет, что если немцу увеличить расценки за труд, то он будет работать еще больше, чтобы больше заработать и лучше жить. А славянин будет работать меньше, чтобы зарабатывать так же, как прежде. Дело здесь в духовной установке.

Через эти идеи Вебера можно понять, почему в России с таким трудом и с такими издержками вписывается европейский тип капитализма, или лучше сказать, почему в России он никак не выстраивается. Все уходит в воровство и в необязательность. Вроде договорились с российским представителем европейские предприниматели, подписали соответствующие бумаги, начали инвестиции. А потом все ушло в песок, так как кто-то из наших взял и передумал, а бумаги для него – это же всего лишь бумаги. Расхотелось, передумали. Душа заскучала. И вот это для европейца непостижимо. Какая может быть душа, когда бумаги подписаны?

Главный вывод Вебера: за определенной религией стоит определенная трудовая этика и тип хозяйствования. И то и другое можно определять через сравнение с целерациональном действием. Под этим углом зрения Вебер изучает мировые религии – конфуцианство, буддизм, ислам и христианство.

В таком подходе Вебера мы видим отличие от марксизма, в котором экономический строй определяет тип религии. У Вебера же, наоборот, определенная экономика невозможна без соответствующего религиозного мировоззрения и трудовой этики.

О типах господства. При определении господства Вебер обращает внимание на его легитимность, то есть законность. Эту законность он определяет следующим образом: господство законно, если оно признается управляемыми индивидами. То есть господствовать можно лишь тогда, когда действия господина будут учитывать интересы тех, над кем осуществляется господство. Вебер пишет так: “Господство означает шанс встретить повиновение определенному приказу”. Отсюда можно различить типы господства в зависимости от мотивов повиновения.

Различаются три типа господства. Первый тип – формально-рациональное господство, которое обусловлено целерациональными соображениями повинующихся относительно преимуществ или невыгод. То есть подчинение возникает тогда, когда выгодно подчиняться: расчет показывает, что здесь больше пользы, чем вреда. Второй тип господства имеет место тогда, когда повинуются в силу определенных обычаев и привычек, устоявшихся нравов. Третий тип – харизматическое господство, основанное на личной склонности подданных, то есть имеет аффективную, эмоциональную основу.

В основе первого типа господства лежит целерациональное действие. Сюда относятся современные европейские государства, в том числе США. Здесь подчиняются не определенной личности, а законам. И законам же подчиняются не только управляемые, но управляющие. Например, подчиняются президенту, но в той мере, в какой он сам в своих действиях подчиняется конституции. Все равны перед законом, и это в интересах всех.

В таких государствах возникает особый аппарат бюрократии, машина управления, состоящая из специалистов-чиновников, которые управляют посредством знания. Однако для такой машины безразлично, в каком направлении и во имя чего работать. И должен быть тот, кто придает ей направленность через выдвижение определенных ценностей. Эти ценности выдвигает политический лидер, избранный народом тоже на основе определенных законов. Таким образом, здесь налицо сочетание целерационального и ценностно-рационального действий.

Традиционный тип господства основан на вере в священность издавна существующих порядков и властей. Он присущ патриархальному обществу, которое действует по типу большой семьи. Аппарат управления состоит из лично зависимых от господина служащих, родственников, личных друзей, лично преданного окружения. Здесь важны не дисциплина и деловая компетентность, но личная верность. И с одной стороны, ничто не ставит предела произволу господина, но, с другой − действуют различные привилегии для наиболее верных подчиненных.

Здесь, по Веберу, возможны два варианта. В первом слуги находятся в полной зависимости от господина, причем к управлению могут привлекаться люди из всех слоев общества. Этот вариант работал в России при монаршей власти, скажем, при Иване Грозном или Петре Первом и, пожалуй, при Ельцине.

Во втором варианте господин опирается на сословия, которые имеют свои права и определенную самостоятельность. Так было в феодальных государствах Европы.

Наконец, третий вариант − харизматическое господство. Слово “харизма” переводится как божественный дар. Господство осуществляется на основе особых способностей, признаваемых за определенным индивидом; эти способности дарованы ему Богом, судьбой, природой. Харизматики обладают магическими талантами, пророческим даром, выдающейся силой духа. Это − великие полководцы, пророки, гениальные художники, основатели мировых религий, выдающиеся политики: Будда, Иисус, Магомет, Александр Македонский, Цезарь, Наполеон, Гитлер. Харизматик правит по принципу: раньше было сказано так, а я говорю вот так.

Например, Иисус: Сказано – око за око и зуб за зуб, а я говорю: ударят по левой щеке, подставь правую. Тут нет аргументации. Это типично аффективный тип социального действия.

Традиционное и харизматическое господство опирается на личные отношения между господином и подчиненными.

Формально-рациональное господство основано на безличных отношениях. Подчиняются формальному закону, а не конкретной личности.

Но получается парадоксальная вещь. При формально-рациональном типе господства возникает аппарат бюрократии в виде человеческой машины, которой самой по себе безразлично, куда двигаться. И неожиданно получается, что она может работать и под руководством харизматического вождя, который из демагогических целей может направить эту машину на обслуживание любых, даже губительных для общества ценностей. В результате европейское буржуазное государство оказывается в известной степени беззащитным по отношению к правителям типа Гитлера. И действительно Германия оказалась беспомощной перед приходом фашизма, который захватил власть вполне законно, через всеобщее голосование.

Таким образом, теория Вебера отражает реальную противоречивость современного европейского общества. Необходимо еще раз подчеркнуть, что Макс Вебер остается классиком социологической мысли ХХ века.

5. Интегральная социология Питирима Сорокина. Питирим Александрович Сорокин (1889-1968) – русский, а затем американский социолог. Родился в городе Устюге, его отец был ремесленником, занимался церковно-реставрационными работами, страдал от длительных запоев. В конце концов молодой Питирим Сорокин покинул своего отца и начал самостоятельную жизнь. Он ушел сначала в революционную деятельность, был правым эсером, до революции арестовывался и сидел в тюрьме. Оказалось, что тюремный быт в царской России был не таким уж ужасным; Питирим Сорокин нашел там возможность для интенсивных интеллектуальных занятий.

Дальнейшую его деятельность уже как ученого можно разделить на два периода. Первый период – русский, до 1922 года. В этом году его по приказу Ленина вместе с сотней других русских философов, социологов, ученых высылают за границу с предупреждением, что в случае возвращении их расстреляют. В результате Россия была лишена своих лучших умов, а Европа и Америка получила духовный импульс развития, который ощущается до сих пор. Правда, эта высылка одновременно спасла этих ученых и философов от гибели, так как оставшиеся погибли в ссылках или были расстреляны во время репрессий. Так поступили с философами П. Флоренским, Г. Шпетом и др.

Русский период деятельности Сорокина. Его имя как социолога становится известным в 1910 году с первыми его публикациями. Он работает личным секретарем Максима Ковалевского – историка, социолога, правоведа и политического деятеля либерального направления.

В тот период Сорокин определяет социологию как науку, изучающую поведение людей, живущих в среде себе подобных. Другое его определение социологии: наука, изучающая совместную жизнь людей, необходимо зависимых друг от друга.

Он выделяет разные формы такой зависимости – экономическая, культурная, биологическая, территориальная, социальная. Важным для Сорокина является именно социальная жизнь людей. Социальное явление он определяет как психическое взаимодействие индивидов, реализуемое в актах их поведения.

Элементарным социальным явлением является взаимодействие двух индивидов. В этом взаимодействии можно выделить следующие элементы: во-первых, самих индивидов, во-вторых, их действия или акты и, в-третьих, символы действия или так называемые проводники действия – язык, письменность, орудия труда, деньги, живопись, музыка и др. Вся социальная жизнь есть бесконечная цепная реакция актов-реакций, взаимодействие которых лежит в основе исторического процесса.

Сорокин пишет: “Каждый из нас в течение каждого дня встречается с множеством людей, получает раздражение от множества действий других индивидов и принужден в той или иной форме реагировать на них”.

Второй период деятельности Сорокина как ученого. После высылки из Советской России Сорокин сначала живет в Чехословакии, затем переезжает по приглашению американских социологов в США. В 1929 году Сорокин работает в Гарвардском университете, одном из ведущих в Америке, там создает и возглавляет социологический факультет, ставший руководящим социологическим американским центром. В конечном счете Сорокин создает свою так называемую интегральную систему, которая объединила в себе идеи философии, социологии, этики, культуроведения и которая принесла ему мировое признание. Сейчас мы под видом американской социологии часто изучаем социологию русского ученого Питирима Сорокина.

Сорокин − автор более полусотни книг, бесчисленных статей, его работы переведены почти на все языки мира, в последнее время они начинают переводиться на русский язык.

В своем изложении мы выделим его идеи по социологии революции, затем идеи социальной мобильности и социокультурной динамики.

Социология реформ и революции. Идеи социологии реформ и революции Сорокин формулирует на опыте русской революции.

Общественное развитие, по Сорокину, идет по следующей схеме: нормальное развитие, революционный период, снова нормальное развитие и т.д. Следовательно, революция не есть что-то нормальное, она есть некая патология. Революция, согласно Сорокину, есть худший способ улучшения материальных и духовных условий жизни масс, ибо чего бы она ни добилась, достигается это чудовищной и непропорционально великой ценой.

В правоте этого наблюдения Сорокина можно убедиться, прочитав роман Бориса Пастернака “Доктор Живаго”.

Сорокин считает, что не революция, но продуманные реформы должны лежать в основе развития общества, и предпочитает революционному развитию эволюционное. Какими же должны быть реформы? Ученый выдвигает четыре условия:

− реформы не должны противоречить человеческой природе и ее основным инстинктам;

− любой реформе должно предшествовать тщательное изучение конкретных социальных условий;

− каждый социальный эксперимент вначале необходимо проверить в малом масштабе и переносить на большие масштабы, если только будут получены позитивные результаты;

− реформы должны проводиться в жизнь лишь правовыми и конституционными средствами.

Сорокин признает, что революция может иметь следующие объективные причины:

− массовое подавление или неучет базовых инстинктов большинства населения – собственнического инстинкта, инстинкта питания, самосохранения, то есть когда возникает угроза голода или начинаются убийства и кровавые зверства (например, в условиях войны), или начинается нищета и бедность на фоне богатства других;

− бессилие групп или органов, которые отвечают за порядок в обществе. Например, начинается массовое мародерство или всеобщая преступность, криминализация общества, а соответствующие органы порядка бездействуют.

Отсюда вывод, что пролетариат действительно является наиболее революционным классом, так как у него собственнический инстинкт подавляется в большей степени, чем у других классов. Но если пролетариат получит собственность, его идеалы социализма и коммунизма растворяются, а сами пролетарии становятся ярыми поборниками священного права собственности.

Если все это применить к современной России, то ясно, что отсутствует первое условие революционной ситуации. Угрозы всеобщего голода нет, так как у многих есть садовые участки и на рынке всегда будет теперь достаточно хотя бы картофеля и других овощей. Собственнический инстинкт тоже не подавлен, так как есть садовые участки и дома, у многих машины, путь подержанные, люди приватизировали свои квартиры или каким-то образом купили их. Нет массовых убийств и зверств.

Правда, налицо другое условие – бессилие органов, отвечающих за порядок: в обществе идут криминальные разборки, любой предприниматель должен платить взятку чиновнику или взнос рэкетиру.

Революции, по Сорокину, проходят две стадии. Первая стадия революционного насилия лишь усиливает причины, вызвавшие революцию, – возрастают обеднение, террор и насилие, которые в ходе революции становится массовым. Поведение людей перестает быть управляемым, ими руководят самые низшие инстинкты и безусловные рефлексы. Начинается бандитизм.

Колоссальный выход энергии приводит к истощению энергетического запаса человеческих масс. Наступает апатия и усталость, которые усиливаются нуждой и голодом.

То есть непосредственно революция не решает никаких проблем. Но становится необходимым второй этап – контрреволюция. Находится энергичная группа людей, подчиняющая все население своей воле и устанавливающая свой новый порядок. Так, большевики массовыми расстрелами остановили революционный хаос, который сами же перед этим развязали. И таким способом как бы показали свою необходимость для установления мира в России.

Сорокин делает вывод, что общество, которое не знает, как ему жить, и не способное развиваться через постепенные реформы, вынуждено платить за это смертью части своих членов. И после этого, если не погибает вообще, оно так или иначе вынуждено возвращаться к своим прежним базовым устоям, традициям и институтам, к сотрудничеству, взаимопомощи и единению. Если общество оказывается способным к возвращению такого единства, оно сохраняется, а революция сходит на нет.

Теория социальной мобильности. Свою теорию реформ и революции Сорокин излагает на опыте русских событий. Но в Америке он начинает знакомиться с современным, нормальным обществом и строит уже другие теории.

Исходным понятием теории социальной мобильности является понятие социального пространства, которое понимается как “некая вселенная, состоящая из народонаселения Земли”. Это социальное пространство неоднородно и многомерно, каждый индивид занимает в нем определенное социальное положение, которое устанавливается в ходе интеракции, то есть взаимодействия с другими индивидами или группами индивидов. Таким образом, каждый индивид одновременно является участником многих общественных структур. Он одновременно гражданин, член семьи, работник предприятия, просто мужчина или женщина, определенного возраста, нации и т.д.

Сорокин вводит понятие социального статуса индивида, которое определяется как совокупность прав и привилегий, обязанностей и ответственностей, власти и влияния. Эти статусные различия определяют социальную стратификацию общества, которая есть, по Сорокину, “дифференциация данного населения в иерархически расположенных слоях”.

“Страта” переводится именно как слой. Таким образом, для Сорокина общество состоит не из классов, а из страт, то есть слоев или групп людей, обладающих более или менее равным социальным статусом. Например, страта, в которую входит рабочий, мелкий предприниматель, религиозный деятель, фермер с хозяйством средних размеров и т.д. И каждый в этой страте имеет примерно одинаковый социальный статус. Главным является именно этот факт, а не то, что один рабочий, а другой предприниматель и т.д.

Нестратифицированного общества не бывает, всегда присутствует расслоение общества на управляемых и управляющих. Также вызывают неизбежную стратификацию, то есть расслоение общества, неодинаковые условия жизни, физические и биопсихические различия между людьми.

Между различными стратами и внутри них существуют перемещения индивидов, а также тех или иных социальных объектов и ценностей. Это движение Сорокин называет социальной мобильностью.

Например, конкретный индивид меняет свой статус и соответственно свою страту, сменив работу на более престижную, или меняя жилой район, или изменяя стиль одежды, свои привычки и т.д. Или определенная ценность, например, мода на одежду, начинает распространяться с определенного слоя людей в другие страты. Скажем, сначала лишь молодежь носит джинсы и длинные волосы, но постепенно эта мода переходит к более старшему поколению.

Причина социальной мобильности состоит в том, что общество всегда отстает в распределении благ для членов в соответствии с их личными качествами и способностями. К этому несовершенству общества добавляются биоантропологические и демографические факторы. Например, происходит резкое увеличение или уменьшение людских ресурсов в составе страты. Увеличивается, скажем, количество людей, занимающихся высококвалифицированной работой. Это влечет за собой увеличение в данном слое людей, не соответствующих занимаемому ими социальному статусу, потому что оказывается ненужным такое большое число таких работников. В результате кто-то вынужден переходит на менее квалифицированную работу, то есть перейти из одной страты в другую.

Или в районы, населяемые более или менее обеспеченными белыми людьми, начинают селиться люди другого цвета кожи − те, которым стало по карману здесь жить. И многие белые сменяют район проживания, чтобы не иметь соседями “этих крикливых цветных”.

Как уже отмечалось, Сорокин различает два периода в жизни общества. Первый – нормальный, когда налицо состояние относительной стабильности, и этому периоду соответствуют свои социальные законы. И второй − так называемый бедственный период, когда начинаются деструктивные процессы: война, голод, революции, и тогда происходит дестабилизация и дезорганизация.

В первом периоде социальная мобильность – естественное состояние. Она бывает двух видов – горизонтальная и вертикальная. Горизонтальная – это переход из одной группы в другую при одном и том же уровне общественной стратификации. То есть статус остается примерно тем же. Например, смена гражданства, семьи, места работы (при сохранении должности и уровня зарплаты). Горизонтальная мобильность может быть как индивидуальная, так и коллективная.

В связи с этим Сорокин анализирует американское общество и описывает там внутрисемейные перемещения индивидов, циркуляцию индивидов между религиозными группами, политическими партиями и др.

Например, человек решает открыть магазин в определенном городском районе и впоследствии обнаруживает, что торговля идет не очень хорошо. Он быстро выясняет, что большинство населения района католики, а он, как все знают, протестант. И ясно, что проще поменять религию и стать, как все католиком, начать посещать католическую церковь, пожертвовать этой церкви какие-то деньги, чем переводить магазин в совсем другой район; может быть, вообще в данном городе протестантов очень мало. Таким образом, произошло горизонтальное перемещение данного индивида из одной страты в другую: был протестантом, стал католиком.