Глава 6. Как‑то утром к нам домой зашел ди‑джей «Стерео» и сказал всем собираться

Как‑то утром к нам домой зашел ди‑джей «Стерео» и сказал всем собираться.

– А куда и зачем? – спросила я у девчонок.

– Здрас‑сти! Каждый месяц – медосмотр, – напомнила Юля. Она, видимо, позабыла, что в первую мою поездку до медосмотра я просто «не дожила».

Мы быстро приняли душ и оделись. В местной поликлинике собрался, кажется, весь таун. Народу было, – человек сто пятьдесят! Всем нам нужно было пройти гинеколога, сдать флюорографию и кровь на СПИД. Вся процедура заняла в общей сложности часа три.

Через неделю по тауну прогремела новость, что троих филиппинок и одну русскую отправили домой с сифилисом и еще одну филиппинку с ВИЧ инфекцией.

Вообще‑то такое встречалось здесь нечасто. Американцы, как только приезжают, – сразу же проходят медосмотр. Нам же, девчонкам, без справки о том, что СПИДа в крови не обнаружено даже визу в Корею не дадут. Так что откуда занесло сюда сифилис, а уж тем более СПИД – представить сложно. Может, от корейцев каким‑то ветром надуло?!

Мы, хотя и не сомневались, что ничем таким не болеем, справки получали с облегчением. Если кто‑то хоть раз сдавал кровь на ВИЧ‑инфекцию, то прекрасно знает: вот вроде и неоткуда ему взяться, а все равно – страшно: мало ли что…

Однажды нас со Светкой позвали на «пати» («вечеринку» то бишь, если по‑русски). Причем не на одну, а сразу на три. Майкла поставили на ночное дежурство, так что Светка после работы была свободна, – вот мы и решили погулять.

Едва дождавшись окончания работы и приняв душ, мы побежали на ближайшую «пати».

В крохотной двухкомнатной квартирке народу набилось, – человек тридцать! Народ сидел – кто где: на полу, на креслах, на столах. Кое‑кто даже лежал на полу в туалете.

Не успели мы зайти, как нам налили по стакану какой‑то кокосовой бурды. Мы выпили, немного расслабились и стали знакомиться с теми, кто был еще в состоянии это сделать. Обменявшись номерами с потенциальными клиентами, решили идти на следующую тусовку. Было часа три ночи.

Мы шли по дорожке к следующему дому, когда на горизонте появилась Ленка.

– Паприка, а ты откуда такая красивая? – спросила я у изрядно выпившей «коллеги».

Ленка развернулась, чтобы показать, откуда она шла, но не устояла и упала на землю, прямо лицом вниз. К сожалению, подхватить ее мы не успели. Тут из‑за угла выскочил какой‑то американец:

– Ой! Как же она так!? Я отведу ее домой, вы не волнуйтесь, – пробормотал он и взвалил Паприку на плечо.

Мы ее осмотрели: чудо, но лицо осталось «в живых».

– Ну, надо же, – протянула я задумчиво, – была б трезвая, все лицо бы разворотила. А пьяным – хоть бы что!

– Эй, ты хоть знаешь, куда нести? – решила уточнить Светка у незнакомца.

– Да, знаю, в «Стерео», – с готовностью ответил он.

– Ладно, иди тогда, – мы проводили его взглядом, и, убедившись, что Паприку несут в нужном направлении, пошли дальше.

Не буду больше утомлять вас описанием нашего дальнейшего гуляния той ночью, так как ничего интересного там, в общем‑то, не происходило. Скажу только, что мы успели побывать на всех трех «пати» и время провели отлично. На работе мы почти не пили, так что иногда «проветриться» подобным образом было нам даже полезно.

Домой мы пришли только в девять утра и сразу завалились спать.

Как‑то в один из скучных будних дней, когда военная база была закрыта в связи с учениями, и американцев не выпускали, мы со Светкой, не зная чем занять себя после работы, решили отправиться в гости к девчонкам из «Ориенталя». Танька с Мирандой (той самой, из‑за опоздания которой в аэропорт меня чуть было не упекли в злополучный «Ориенталь»; кстати, на самом деле «Миранда» по паспорту была обычной Машей, но ей это имя действительно казалось неблагозвучным, вот она и «сменила» его на другое) с большим аппетитом уминали лапшу. В квартире у них стоял какой‑то странный непередаваемый запах.

– У вас что, скунс сдох? – поморщилась я. – Чем так воняет?

– Это нам «мама» мешок кимчи и ящик лапши притащила. Будете? – предложили они.

– Будем, – согласились мы со Светкой и присоединились к трапезе.

Дома у нас у самих была и лапша, и кимчи, но на халяву, как водится, и уксус слаще.

К тому времени мы уже почти привыкли к корейской кухне и ее специфическому запаху. В большинстве случаев их блюда жутко воняли, но на вкус оказывалась вполне даже ничего.

После еды мы отвалились от так называемого стола: деревянный круг на четырех ножках, высотой по пятнадцать сантиметров. Сидеть за ним можно было только на полу.

– Я поняла, для чего у корейцев такие столики маленькие, – пробормотала я, отвалившись от стола пузом кверху.

– И для чего же? – заинтересовалась Света.

– А дабы не надо было лишний раз шевелиться, чтобы от стола отойти, когда объешься. Сразу на пол лечь можно. Для удобства переваривания всего съеденного и выпитого, – периодически икая от обжорства, ответила я.

Мы дружно посмеялись над идиотизмом объяснения и стали думать, чем бы заняться еще.

Ту мы заметили, что Лейла – узбечка, работавшая с Танькой и Мирандой, внимательно изучает огромный плакат обнаженной девицы, висящий на стене.

– Лейла, тебе мужиков тут, что ли, не хватает? – поинтересовалась Танька. Ирония была в том, что Лейла до сих пор оставалась, похоже, единственной девственницей во всем тауне. Уж так ее родители в Узбекистане воспитали, что до замужества – ни дай Бог!

– Дуры! – засмеялась она. – Я вот думаю, – может, погадаем?

– И как? – заинтересованно вытянув шеи, хором поинтересовались мы.

– Как обычно – тарелкой, – ответила она.

– А поподробнее…?

Лейла сняла со стены плакат, перевернула его изображением вниз и положила на стол. Нашла где‑то маркер и стала водить им по бумаге. Сверху в одну строку написала алфавит, по центру – цифры (от нуля до девяти), посередине листа – гробик нарисовала. По углам от гробика приписала «Ад» и «Рай», а по бокам – «Здравствуйте» и «До свидания».

У нас мурашки по коже побежали от такого зрелища.

– А это… как сказать, черная магия, что ли? – робко спросила я.

– Да нет. Просто гадание.

– А‑а, – меня терзали смутные сомнения, но еще больше – любопытство.

Ну, признайтесь, кто из вас хотя бы раз в жизни не сходил к гадалке? Ой, вот только врать не надо, ладно!

– Так, мне нужно два добровольца, – скомандовала она.

Для начала я решила просто посмотреть, что из всего этого выйдет, и уж потом принимать решение об участии. «А вдруг кого прям в этом месте, да поглотит Ад? – В голове тут же пронеслась жуткая картина: языки пламени, вырвавшиеся из разверзшейся пропасти Ада, схватили меня за руки за ноги, и потащили вниз… Стоп! Просто смотрим. Фантазии приказано уняться».

– Я пас, – трусливо улыбаясь, отказалась я.

– Ладно, че делать надо? – согласилась на эксперимент Света.

Второй «пионэркой» стала Миранда.

Лейла объяснила, что нужно держать пальцы одной руки на тарелке, перевернутой дном вверх, и лежащей на изображении гробика. Она же будет вызывать «духа тьмы».

– А почему обязательно тьмы, почему не света? – шепотом спросила я.

– Темные быстрее приходят. И попрошу не ржать! Они смеха не любят, – строго добавила она.

Я попыталась представить себе, как может выглядеть этот самый «дух тьмы». Получилось нечто неопределенное. Но вот что значит: смеха не любит? Что за бред!? И в чем эта нелюбовь может у него выражаться? Тут я не удержалась и истерически хохотнула. Следом засмеялась Светка и все остальные. Мы не могли успокоиться минут двадцать. Наконец, просмеявшись, девчонки вернули пальцы на тарелку.

– Мы вызываем «дух тьмы». Приди к нам. Поговори с нами, – загробным голосом вещала Лейла. Она повторяла эту фразу снова и снова, а я с трудом сдерживала смех. Пару раз даже пришлось выйти в соседнюю комнату: при свете свечи, в полумраке, лица девчонок выглядели до комичности серьезными и сосредоточенными.

Прошло уже двадцать минут, но так ничего и не произошло.

– Миранда, ты сегодня, случайно, не пила? – с подозрением посмотрела на нее Лейла.

– Да че я там выпила? Пять бутылок пива всего‑то! – возмутилась она.

– Так, понятно. Иди отседа. Танька, давай ты! – распорядилась она.

Танька долго не сопротивлялась и присела рядом.

И снова послышалось «приди к нам» и прочее. На сей раз слишком долго упрашивать «духа» не пришлось. Неожиданно, тарелка сдвинулась.

Я почувствовала, как лицо у меня непроизвольно вытянулось, но вскоре засомневалась:

– Танька, это ты двигаешь? – прошептала я.

– Нет! – так же – шепотом – ответила моя позеленевшая от страха подруга.

– Ты здесь? Поздоровайся с нами, – продолжала тем временем Лейла.

Тарелка медленно поползла в сторону надписи «Здравствуйте», затем вернулась обратно – к гробику.

– Как тебя зовут? – продолжила она все тем же замогильным голосом.

Тарелка с нарисованной на ней стрелкой поплыла к алфавиту: «Ч», «И», «Х», «Е».

– Очень приятно, Чихе, – почтительно поздоровалась с «духом» наша «гадалка».

Она задала еще некоторые вопросы о Чихе: откуда она, сколько лет, хорошо ли ей там, где она сейчас и лишь после этого обратилась к нам:

– Кто хочет вопросы задать? – спросила она шепотом.

Все молчали.

– Ладно, тогда я. Чихе, скажи мне, когда я выйду замуж?

Тарелка задвигалась в сторону цифр: «2», «4».

– У меня будут дети? Если да, то сколько?

– «3»

Мы захихикали:

– Ни фига ты, Лейла, плодовитая!

– Кончайте ржать! – шикнула она на нас.

– А ты не ори! – так же шепотом огрызнулась Танька.

Лейла тут же заулыбалась, – интересно, как это можно: шепотом, и орать?

– У меня есть скрытые таланты?

– «Да». «Царица».

Мы от такого ответа просто покатились со смеху.

Убедившись, что мы наконец‑то успокоились, Лейла все‑таки уточнила:

– Ты шутишь?

– «Да».

Следующий вопрос задавала уже Таня:

– А какие у меня скрытые таланты? Если есть, конечно.

– «Художница»

Я приподняла бровь, – «Однако!». Таня и в самом деле довольно неплохо рисовала.

Когда я, наконец, «созрела» и заменила у тарелки Таню, то тоже решила спросить о своем скрытом таланте. Скажу прямо, в моем случае Чихе оказалась большой шутницей:

– «Вязальщица», – ответила она.

Я обиделась. Понимаю, что глупо обижаться на какую‑то дурацкую тарелку, но все же…

– А как будут звать моего мужа?

– «Вася»

Этим ответом она меня доконала. Я поняла, что на мои вопросы отвечать серьезно никто не собирается, и стала спрашивать обо всем подряд, вплоть до того, чем ее «там» сейчас кормят, лишь бы хоть как‑то убить время.

Мы изрядно веселились болтливостью Чихе, но вдруг, тарелка сама по себе дернулась и резко стала указывать стрелкой на буквы. «Больно. Отпустите».

Мы быстренько попрощались и перевернули тарелку, как сказала нам Лейла. В шоке, разглядывая друг друга, мы пытались понять причину столь резкого ухода.

Тут кто‑то заметил, что начинает светать. Надо же, мы и не заметили, как наступило утро.

От сидения на полу с вытянутой рукой все тело ныло. Мы устало распрощались и побрели со Светкой домой.

– Не, жутковато, конечно, но интересно.

– Угу, – согласилась я, – надо будет как‑нибудь еще раз попробовать. Хочу понять, как это работает.

Многое тогда для меня осталось непонятным, но вот в том, что никто из девчонок тарелку не двигал, я абсолютно не сомневалась.

Мы потом часто еще так «гадали». И хотя со временем все поняли, что будущее свое от «духов» мы так и не узнаем, коротать одинокие ночи в их компании было куда как интереснее.

Наступила пятница, военную базу открыли. Мы все уже соскучились по американцам и с нетерпением ждали их появления в клубах. Мне же еще были интересны и результаты смотрин: понравился ли Тане Чарли и наоборот.

Первым в «Стерео» пришел Брук, и мы оба начали получать удовольствие от очередной завязавшейся беседы: он рассказывал мне об Италии. Эта страна была его любимым коньком, и о ней он мог говорить часами.

Краем глаза я отметила, что в клубе появился Санни с каким‑то долговязым парнишкой, но виду, что заметила его, не подала.

Еще около часа я слушала рассказы о чудесном итальянском вине, о пасте, о том, как прекрасен Рим и прочее, прочее, прочее…

Когда Брук, наконец, ушел, я смогла подойти к Санни и его спутнику:

– Привет, – по‑русски сказала я. Слова «привет», «пока» и «красивая» знали все американцы.

– Привет. Это Чарлитто, или просто Чарли, – представил своего друга Санни.

– Очень приятно. Ну и как, в «Ориенталь» ходили? – с хитрецой во взгляде, заговорщически поинтересовалась я.

– Да. Договорились с Таней на завтра, в два часа на остановке. Ты же придешь?

– Да, конечно.

Я расспросила их про учения: чем они занимались и трудно ли это.

Оказалось, что учения – это импровизированная война. По двенадцать часов в день они работали. Периодически завывала сирена, им приходилось надевать противогазы и притворяться ранеными, убитыми, ну и так далее.

Санни не повезло: его почти сразу «убили». Я очень смеялась, когда он рассказал, что отказался идти пешком в госпиталь, куда полагалось топать всем убитым, объяснив это тем, что он, все‑таки, убит, и потому идти уже никуда не может. Сослуживцы оценили находчивость «трупа» и сами отвезли его в госпиталь на джипе.

Санни смешил меня рассказами об учениях, а Чарли добавлял иногда что‑то и от себя.

В целом, Чарли мне понравился: скромный, интересный молодой человек, и тоже с чувством юмора. Я подумала, что завтра у нас с Танькой должно получиться неплохое свидание.

Парни пробыли в «Стерео» около двух часов и ушли.

Я подошла к другому своему знакомому и продолжила работу. Через несколько минут дверь отворилась, и вошли Джейсон с Кларком. Мое сердце остановилось ровно на секунду, и… спокойно забилось дальше.

А я с облегчением поняла: «переболела». И улыбнулась самой себе одобрительно. У меня не осталось к нему ни злости, ни ненависти, ни любви, ни притяжения. Мое сердце наконец‑то избавилось от всего того, что я когда‑то испытывала к нему.

Признаться честно, я очень боялась увидеть Джейсона снова. Я не знала, как отреагирую, боялась, что прощу его, если он вдруг об этом попросит. Но – нет. Мое сердце замерло лишь на одну секунду, просто чтобы дать знак: все прошло, страница перевернута и закрыта.

Я нашла взглядом Свету: она смотрела то на меня, то на Джейсона широко распахнутыми глазами, и в ее взгляде читалось немое: «Ты как?». Я весело ей подмигнула и продолжила разговор со своим собеседником. Минут через пятнадцать я освободилась.

Света уже сидела возле Кларка.

Я подошла к ним и села рядом с Джейсоном:

– Привет. Как дела? – спросила я так, словно он был не ДЖЕЙСОНОМ, а простым «костюмером».

– Н‑нормально, – слегка поперхнувшись от неожиданности, ответил он.

К нам подошла «мадам» и поставила передо мной сок. По‑моему, она даже не спрашивала желания Джейсона. Учитывая нашу историю, о которой знали почти все присутствующие в клубе, она решила, что спрашивать его не имеет смысла.

Джейсон молча расплатился и закурил.

– Встречаешься с кем‑нибудь? – спросила я, хотя и знала, что нет.

– Нет.

– Насколько я слышала, она тебя бросила, – ухмыльнулась я.

– А ты откуда знаешь?

– Проснись! Мы в тауне, – напомнила я.

– Ну да. А ты?

– Пока нет. Не хочу тратить свое время на кого попало. Да, кстати, еще раз спасибо, что приехал тогда в эмигрэшку и сказал, что мы жениться собирались. Хоть это и не помогло, но, знаю, – ты очень старался. Даже я поверила, – серьезно сказала я и встала. – Прощай. Надеюсь, я тебя больше здесь не увижу, – я развернулась и направилась к барной стойке.

Джейсон испарился вместе со своим другом еще до того, как я успела до нее дойти.

Ко мне тут же подошла Света:

– Ты как, в порядке? – сочувственно спросила она.

– Свет, веришь – нет!? Вот даже не екнуло нигде! Как будто с чужим человеком разговаривала. Мне даже самой не верится.

– Че, правда что ли!? – не поверила она. – Совсем нигде? Даже ни капельки!?

– Не‑а, – помотала я головой.

Мы переглянулись и засмеялись.

Вот так прошла моя «болезнь». Опухоль вырезана и выброшена, все – можно свободно жить дальше! Ура!

От радости я выбежала на танцплощадку и стала танцевать, закрыв глаза и позабыв обо всем на свете. Обычно мы не танцевали на площадке, – только на мини‑сцене и в бикини, но мне просто захотелось оторваться. Радость переполняла меня, и мне хотелось поделиться ею с окружающими!

И филиппинки, и кореянки, и американцы уставились на меня с нескрываемым удивлением и не могли понять: то ли я пьяная, то ли неожиданно с ума сошла? Одна «мама», кажется, поняла все правильно, и смотрела на меня, улыбаясь.

Вскоре ко мне подошла «мадам» и сказала, что мне купил сок «во‑о‑он тот парень» и мне пора бы вернуться к работе. Жизнь продолжалась…

В субботу, как и договорились, я и Таня ждали наших «ухажеров» на остановке. Они приехали минут на десять раньше, но мы уже сидели на скамейке, покуривая. – Бросай курить! Это же так вредно! – вместо приветствия сказал Санни.

– Ага, а еще вредно дышать нашим воздухом с выхлопными газами, есть овощи с пестицидами, ходить под окнами и вообще жить, – возразила я, гася сигарету. Санни сам никогда не курил, поэтому постоянно пытался отучить от этой привычки и меня.

Мы загрузились в такси и поехали в Кунсан, в привычную харчевню «Валентайн‑пицца».

Мы с Танькой заказали спагетти, ребята – пиццу. Еда была хоть и немного поднадоевшая, но все равно – вкусная.

Поев, мы решили прогуляться по парку скульптур. Место было очень красивое, хотя подниматься к нему приходилось метров сто в горку. Мы с Таней – отчаянные курильщики – по дороге чуть не умерли! Тем не менее, никто из нас не сожалел о прогулке. Место действительно было замечательное: прозрачный, чуть солоноватый, с привкусом моря, воздух, кружево теней от множества деревьев…

Я любовалась городом, глядя на него сверху.

– Кэт, я спросить хотел… Мы с Чарли давно все собираемся снять квартиру в тауне. Ты не знаешь, кто‑нибудь сдает? – начал Санни издалека.

Я посмотрела на него внимательно. Видимо, на моем лице что‑то такое отразилось, так как он тут же спохватился:

– Ты не подумай чего… просто база маленькая, и живем мы в крошечных комнатах по двое. Осточертело одно и то же каждый день видеть. Мы хотим снять двух или трехкомнатный дом, чтобы друзей иногда приглашать по выходным, барбекю устраивать, – пояснил он.

Я ухмыльнулась про себя: «Ага, как же, девять месяцев прожил, и – нормально, а тут вдруг, за четыре месяца до отъезда, решил наконец‑то хату снимать?! Так что можешь хоть три часа мне рассказывать, какие маленькие квартиры на базе, – все равно не поверю! Ну да ладно, мне‑то что…».

Но ему вместо всего этого ответила просто:

– Я не знаю, но могу узнать. Уверена, это не будет проблемой.

И тут же уточнила у Тани, не знает ли она, кто занимается квартирами.

– Знаю. Тетка, которая магазинчик одежды держит, – она сдает. А кому надо?

– Ну, кому?! Угадай с трех раз, – закатила я глаза.

– Ясно. Быстренько они намылились! Ну да пускай снимают, нам‑то что!? – пожала она плечами.

До начала работы оставался уже какой‑то час, и мы решили возвращаться. Я сказала Санни куда подойти, чтобы спросить о квартире, поблагодарила за обед, и мы распрощались.

Народу было еще не слишком много, когда в клуб зашли двое молодых корейцев. Одного я немного знала, он работал ди‑джеем в клубе по соседству, а второй был мне незнаком. Они сели за столик и, заказав пиво, стали оглядываться по сторонам, рассматривая девушек. Уж не знаю почему, но через минуту меня позвали к их столику и принесли сок. Это было странным, ведь обычно я не пользовалась популярностью у корейцев, так как имела короткие и темные волосы. Кореянки никак не могли обесцветиться до блондинок, как ни старались, – волосы у них были настолько жесткие и темные, что ни одна краска не брала. Поэтому корейцы предпочитали блондинок наших, почти натуральных, и желательно длинноволосых: для них это было экзотикой.

Тем не менее, позвали именно меня, и посадили возле незнакомого корейца. Я про себя даже выругалась: «Черт, суббота – америкосов будет куча, а мне придется сидеть с корейцем, которого я даже понимать не буду весь вечер, ведь я до сих пор не знаю корейского».

В виде исключения с корейцами нам разрешали пить, так как если они предлагают выпить, а ты – отказываешься, то тем самым наносишь ему страшное оскорбление.

Он налил мне в стакан пива, я отхлебнула. Да‑а, гадость – редкостная, но придется давиться.

– Меня Стив зовут, а тебя как? – спросил он на хорошем английском. Я аж поперхнулась от неожиданности! Все‑таки для этих краев – это нонсенс, когда кореец так чисто говорит по‑английски.

– Кэт. А ты откуда?

– Я из Сеула, но четыре года прожил в Нью‑Йорке, – учился, – улыбнулся он вежливо.

– Тогда понятно. У тебя отличный английский, без акцента, – я не стала добавлять, что и внешне, пожалуй, он тоже заметно отличался от обычного корейца: одеждой, улыбкой, манерами. Во всем его облике чувствовалось влияние западной культуры.

Мы разговорились.

Выяснилось, что он живет в Сеуле, где и служит в армии, сюда приехал – навестить друзей. Стив отлично знал историю, которая всегда была мне интересна, и мог долго и занимательно рассказывать о Корее и об Америке. Кроме того, он живо интересовался Россией, ее историей и современностью, а также делился своими впечатлениями о прожитых в Нью‑Йорке годах.

Парнем он оказался весьма интересным, и проболтали мы достаточно долго: за все время он купил мне соков десять, так что часа два я с ним точно просидела. Американцы приходили и уходили, но мне и тут было интересно, так что я никуда уже не рвалась.

Вы не подумайте только, что я расистка или еще что, раз делаю такой акцент на его национальности. Просто мы работали в деревне, и если к нам и приходили корейцы, то контингент был еще тот: прямо с рисовых полей, потные и грязные, они сразу шли в клуб.

Однажды один такой «водокачка» (не знаю почему, но русские в тауне корейцев‑работяг именно этим словом называли) полез ко мне, хотел, видимо, проверить грудь на предмет «настоящести». Я ничего не сказала. Молча стряхнула с себя его «граблю», подошла к «маме» и заявила, что если она не хочет скандала, то на будущее лучше меня к подобным типам не садить. Другие девчонки из клуба иногда все же терпели подобные выходки, так как такие корейцы и чаевые давали щедрые и соки покупали хорошо, но мне они были противны до тошноты.

Ну да я отвлеклась.

Тут к Стиву наклонился его друг, все это время молчавший, и что‑то сказал. Немного посовещавшись, они позвали «маму» и спросили, сколько стоит мой «тикет».

«Тикетами» называли выкуп девчонок из клубов на время. Это не означало, что так клиенты платили за секс: просто во время «тикета» мы спокойно могли уйти с работы и пойти по другим клубам, в ресторан, на вечеринку, …ну, то есть куда угодно.

Я обрадовалась до одури!

Во‑первых, прошло больше месяца со дня моего приезда, а выходного у меня пока еще не было. Во‑вторых, я ни разу не была в других клубах. Да и вообще «тикета» у меня еще ни разу не было.

Меня выкупили за двести баксов, хотя до конца рабочего дня оставалось всего три часа. Я быстренько переоделась и, счастливая, проследовала за Стивеном к выходу. Его друг минутой раньше ушел навестить свою русскую подругу.

– Куда пойдем? – озабоченно поинтересовалась я.

– Куда пожелаешь! – улыбнулся он.

Недолго думая, я потащила его в клуб напротив. Мне очень хотелось посмотреть, как оно, – в других клубах: как танцуют, как ведут себя, кто к ним ходит.

Клуб назывался «Янг Иллэвен». Отчего такое странное название – «Молодой 11» – я так и не поняла, но местечко оказалось уютное.

Мы сели за столик: Стив заказал виски с колой, а я, после долгих колебаний, решилась попробовать джин с тоником. Как только нам принесли выпивку, в клуб вошли Санни и Чарли.

«Вот черт!» – подумала я. При виде меня на их лицах отразилось явное недоумение.

Санни подошел, и как ни в чем не бывало, поздоровался. Не задавая лишних вопросов, он сел в сторонке и принялся поглядывать на нас оттуда.

– Это твой бойфренд? – спросил Стив.

– Нет, просто знакомый, – отмахнулась я.

Он внимательно посмотрел на Санни, потом на меня, но больше ничего не сказал. Однако в его поведении сразу же появилась некоторая скованность и напряженность.

Тогда я решила как‑то развеять обстановку и предложила тост за знакомство.

Следующие полчаса я излучала само обаяние и изо всех сил старалась дать ему почувствовать, что других мужчин в этом клубе для меня просто нет. Благодаря этому Стив как‑то вроде оттаял, возобновил разговор и опять стал веселым. Еще через полчаса я предложила ему пойти в другое место.

Мы вышли и, пройдя секунд двадцать, оказались в другом клубе – «Р.О.». Снова заказали коктейли.

Вдруг он взял мою руку в свою и принялся внимательно изучать.

– Ты умеешь читать будущее по руке?

– Почти все корейцы знают азы хиромантии, я – тоже – улыбнулся он.

– Ну так расскажи мне! Что меня ждет? – я сгорала от нетерпения.

– Не скажу.

– Почему? Ну пожалуйста, расскажи!

Он тяжело вздохнул и покачал головой, но потом все‑таки сдался:

– У тебя будет два брака, во втором браке – двое детей: мальчик и девочка. К старости ты станешь богатой, может даже знаменитой. Вообще, жизнь у тебя интересная будет, – с улыбкой добавил он.

– И ты не хотел мне говорить?! Почему? – не понимала я.

– Ну, если бы брак у тебя был один, я б на тебе, может, женился.

Я закатила глаза и рассмеялась:

– Ну, ты даешь! Оригинально ухаживаешь, ничего не скажешь… три часа как знакомы, а ты уже о женитьбе речь заводишь!

Он усмехнулся и стал рассказывать какую‑то очередную армейскую историю.

Почувствовав на спине чей‑то пристальный взгляд, я обернулась. За мной снова наблюдал Санни.

Через пару минут я, извинившись, отправилась в туалет и, проходя мимо него, наклонилась и тихо попросила не ходить больше за мной по пятам. Когда я вышла из уборной, их с Чарли уже не было.

Мы со Стивом прошли еще по нескольким барам, пока они не начали закрываться.

Затем отыскали друга Стива с его русской девушкой и стали размышлять, чем занять себя дальше. Для начала решили поехать в Кунсан перекусить, а заодно и подумать над дальнейшей программой.

В ресторане нас отвели в отдельную комнатку, где стоял низкий стол и на полу валялись подушки для сидения. Парни заказали «сангепсаль» (то самое блюдо, которым нас потчевали «мама» и «мадам» в самый первый день нашего со Светой приезда в Корею): свежий бекон, листья салата, кимчи и куча корейских салатиков. В качестве выпивки там была только «соджу» – корейская водка. Несмотря на то, что этот алкогольный напиток крепостью значительно уступает русской водке, «соджу» имеет одно неприятное свойство: «вырубает» он неожиданно, словно снайпер.

Парни оказались веселые, вторая девушка – тоже, так что вечер проходил приятно и непринужденно. Часам к трем парни захотели перебраться куда‑нибудь, где поудобнее, и предложили снять номер в гостинице. От столь заманчивого предложения я категорически отказалась и, по‑моему, чуть не упала в обморок, едва услышав слово «отель».

Стив, видя такую мою реакцию, тоже отказался от идеи с гостиницей и предложил просто гулять. Мы вышли на улицу. Он явно не хотел расставаться так скоро, но к вечеру ему уже нужно было быть в Сеуле. Поэтому вскоре мы обменялись электронными адресами и распрощались.

Через два дня он прислал мне букет роз. Тогда я еще не знала, что можно заказывать букеты через Интернет и его цветы оказались очень приятной неожиданностью для меня.

Поначалу Стив каждый день присылал мне письма, но со временем наша переписка сошла на нет: он никак не мог освободиться и приехать, я тоже не могла навещать его,… впрочем, я, кажется, и не собиралась. Так наши отношения завершились, не успев толком начаться.

Вы, возможно, удивитесь такому обилию персонажей за столь короткий промежуток моей жизни, но моя работа и в самом деле заключала в себе великое множество знакомств. В этом была ее особенность. Я же рассказываю вам лишь о тех, кто оставил в моей памяти наиболее значимые следы.

Я никогда не была «вертихвосткой», но любой «хостесс» приходится научиться вести себя так, чтобы парни нуждались в общении с ней, имея надежду на некое «продолжение», и в то же время держать их всех на расстоянии. Как правило, если парень не становился твоим бойфрендом, то через месяц, максимум – два, он пропадал с твоего горизонта. Ведь никто не хочет быть обманутым и чувствовать себя лишь ходячим кошелечком с ушками.

Одна из недель в плане заработка выдалась особенно неудачной. По какому‑то поводу всем военным на базе дали подряд четыре дня выходных, и, как нам показалось, вся база без остатка уехала в более крупный город – Осан. В тауне почти никого не осталось и в клуб, соответственно, никто не заходил. Поэтому в очередной тихий вечер мы сидели, вяло переговариваясь между собой. Неожиданно дверь распахнулась, и вошел кореец, которого мы очень хорошо знали, но, слава Богу, пока лишь понаслышке. Как его звали по‑настоящему, мы не знали, но сам себя он называл весьма оригинально: «Ди Каприо». Надо заметить, что ни в одном месте я не нашла у него ни малейшего внешнего сходства с известным актером. Местный же «Ди Каприо» был знаменит исключительно своим буйным характером: все слышали, что он большой любитель распускать руки.

Мы замерли. Я подходить к нему не собиралась и сидела на месте, как приклеенная. Светка подумала немного, и с решительным: – Хрен с ним, я пойду! – поднялась и направилась к корейцу.

Сначала все шло нормально: «Ди Каприо» купил ей несколько соков, себе пива, и они мирно разговаривали…

Вдруг я услышала, как Светка вскрикнула за моей спиной, затем раздался звук шлепка и крики. Я повернулась и увидела свою подругу на полу. Закрывая руками то лицо, то живот она пыталась увернуться от сыпавшихся градом ударов. «Ди Каприо» бил ее ногами.

Дальнейшее я не помню, – память моя иногда мне очень помогает, аккуратно вырезая из сознания некоторые особенно неприятные моменты.

Вот и сейчас я пришла в себя только тогда, когда мы оказались в гардеробной, где обычно переодевались для танцев. Светка стояла рядом: бледная, с уже начинающими проявляться синяками, но крови, слава Богу, видно нигде не было.

Я услышала звук разбившегося стекла и поняла, что витрин у нас больше нет. Осторожно выглянула из укрытия: «Ди Каприо» схватил с барной стойки поднос со стаканами и зашвырнул его в последнее оставшееся в живых зеркало во всю стену. Больше бить там было нечего.

Наконец, наши ди‑джей и «папа» почти ласковым и где‑то даже заискивающим тоном уговорили его покинуть клуб. Полицию так никто и не вызвал. Причина столь странного их поведения заключалась в том, что «Ди Каприо» был членом какой‑то мафиозной группировки. Ну, или, во всяком случае, они нас так уверяли.

На этом наш рабочий день закончился. Как только он исчез из поля зрения, мы побежали домой, заперлись на все замки и выпили по рюмочке, чтобы успокоиться. Света рассказала, что они спокойно разговаривали, когда кореец вдруг схватил ее за грудь, сильно сдавил и начал крутить. От неожиданной боли моя подруга дала ему пощечину. Вот из‑за этого «Ди Каприо» и разворотил нам весь клуб. Оказалось, что этим она смертельно его оскорбила: оплеуха от женщины – это само по себе страшное унижение для корейца, а тут оно было еще и прилюдным!

Немного придя в себя, Света быстро собралась и ушла к Майклу.

Я заварила себе лапшу.

Девчонки обалдело продолжали обсуждать произошедшее, – перепугались мы не на шутку. Разумеется, все мы очень хорошо ее понимали и хором хвалили за мужество: «Нечего руки распускать!», «Пусть знают наших!», ну и тому подобное.

Только мы, наконец, успокоились, как я услышала где‑то поблизости голос «Ди Каприо».

– Девки, по‑моему, он сюда идет! – вскрикнула я.

Мы прислушались: пьяный и не на шутку разгневанный голос приближался.

По‑моему, в тот момент мы могли бы услышать даже гулко стучащие сердца друг друга.

Шаги замерли совсем близко, – мы отпрянули от входа и замерли… Дзинь!!! Стекло в двери разлетелось на мелкие кусочки. Оставшиеся в ней решетки еще придавали нам некоторой уверенности, но в душе мы уже понимали, что под таким решительным напором наша крепость долго не продержится.

– Скорее к задней двери! – приняла я мгновенное решение, и мы бросились в ванную.

В тот момент, когда «Ди Каприо» разбивал дверь, «Деревня» принимала душ. Она выскочила из кабинки и, в чем мать родила, спряталась за вешалкой с одеждой.

– Скорее наружу! – крикнула ей Вика, лихорадочно открывая запасной выход.

Девчонки, вдоволь наматерившиеся в свое время на эту дверь, выходившую на улицу прямо из ванной, сейчас были счастливы от того, что она все‑таки есть.

Но, увы, ничего хорошего нас за ней не ждало: пятачок метр на полтора, окруженный бетонным двухметровым ограждением, плавно переходившим в крыши соседних домов. Мы замерли и с ужасом стали ждать: взломает взбешенный «Ди Каприо» входную дверь или нет? Вика в это время каким‑то чудом смогла залезть на ограждение.

Через несколько минут мы снова услышали голоса, на сей раз уже «мамы» и «папы», и, наконец, все стихло. Внутрь нашей квартиры так никто и не вошел.

Мы тихонько вползли обратно в дом, откопали из‑под кучи одежды «Деревню» и выглянули на кухню: стекла в двери не было, как не было и окна, – одни решетки остались. Я посмотрела на стаканчик с лапшой: внутри поблескивала кучка осколков.

Я вздохнула, подумав о том, что это была последняя упаковка лапши в этом доме, и взялась подметать пол.

– Не, вот козел, а? – все еще пребывая в шоке, пробормотала Инка‑»Деревня».

– Нда‑а, веселая ночка, ничего не скажешь, – подтвердила Юля.

Прошло уже минут двадцать с начала приведения разрушенного жилища в порядок, как вдруг мы снова услышали голос «Ди Каприо», но уже, слава Богу, где‑то вдалеке. Я выглянула наружу: возле клуба «Оскар» стоял ОН и бил какую‑то девушку коленом в живот.

Мимо проходил американский патруль, но никто не вмешался: по Уставу не положено.

– Скоты! Никто даже полицию не вызовет, – со злостью сказала я.

– Ага, дураков нема! Сегодня его в полицию заберут, а завтра он весь таун спалит, – глядя на меня, хмуро ответила Юля, – вот никто связываться и не хочет. А че, все равно он завтра проспится, всем забашляет, и дело с концом! Вот с полицией никому и нет охоты возиться.

– Все равно – идиотизм! – возмущалась Инка. – Хотя, кореянок он по‑любому бить не будет, а русские – на хер никому не нужны. Нас хоть убей – никому дела не будет!

Надо же, как в воду, зараза, глядела! Но тогда мы об этом еще не догадывались.

На следующий день нам поставили новые стекла. Казалось, что прошедшая ночь была каким‑то кошмаром.

Вечером к нам зашла мама:

– Света, тебе придется извиниться, – сказала она Светке, забежавшей в квартиру перед работой.

– Это еще за что? Он меня побил, и я же еще и извиняться должна?! – от неожиданности и абсурда подобного заявления мы сидели, открыв рты.

– Если не извинишься, у нас будут серьезные проблемы. Ты его оскорбила. Нельзя было его по лицу бить. Придется извиниться, – с нажимом повторила она.

Света, ничего не сказав, вышла из кухни и стала собираться на работу. В тот же вечер она извинилась перед человеком, который жестоко избил ее накануне.

Date: 2015-11-13; view: 250; Нарушение авторских прав