Глава 1. Да, кстати, зовут меня Катя

Да, кстати, зовут меня Катя. Раз уж я решила рассказать вам свою историю, то не мешало бы, наверное, и представиться. И когда все это началось, мне только‑только исполнилось девятнадцать лет. Э‑эх, давно же это было!

Раньше я часто слышала от знакомых девчонок, что можно поехать в Корею или Японию и заработать неплохие деньги, развлекая местных своей «русской красотой», песнями, плясками и прочим. Я очень долго взвешивала все «за» и «за» (аргументов «против» почему‑то не находилось) и, наконец, решилась.

Хотя я слышала и несколько неприятных историй, в которые попадали наши девушки, но большей частью они были связаны с Китаем, а не с Японией, в которую собиралась поехать я. Поэтому я сделала несколько фотографий, загранпаспорт и отнесла все это в фирму. Меня обещали устроить на работу в хороший клуб в Японии. Правда, когда виза была уже в паспорте, и я пришла подписывать контракт – выяснилось, что еду я не в Японию, а в Корею. Ну, Корея так Корея, хрен редьки не слаще.

Перед отъездом я раздобыла телефоны российского консульства в Сеуле, купила самое необходимое (неизменную «Мастер и Маргарита», пару дисков с российской музыкой да батон копченой колбасы) и поехала в аэропорт. Билеты мне оплатила фирма, с собой было некоторое количество свободно конвертируемой валюты, так что чувствовала я себя более‑менее уверенно. К тому же, ехала я от «проверенной» компании и в их репутации, как и в собственном будущем не сомневалась.

Со мной летели еще двое. Первая девушка была невысокого роста и не слишком‑то броской внешности. Она всю дорогу молчала. Вторая же, по имени Света, была полной противоположностью первой: высокая, худющая, с острыми чертами лица. Она сразу же показалась мне ну сли‑и‑ишком уж разговорчивой и бойкой девицей, чем категорически не понравилась. Уж и не знаю почему, но не симпатизировала я никогда болтливым людям, и все тут! Однако, как вскоре выяснилось, ее напористость и привычка «переть напролом» в Корее были весьма и весьма полезны.

Мы сошли с трапа самолета в аэропорту «Кимпо». Тогда еще не был отстроен международный «Инчен», но даже этот, в сравнении с нашим местным международным терминалом нам показался «ОГО‑ГО!». Мы без проблем прошли таможню и эмиграционный контроль, и пошли на выход. Нас встречал полноватый кореец с табличкой с названием нашей фирмы в руках.

– Привет! – почти без акцента сказал он и добавил, уже по‑английски. – Летс гоу!

Мы пошли следом, вернее – побежали, волоча за собой пудовые чемоданы, так как этот отрезок пути он, видимо, проделывал тысячу раз, и ради нас притормаживать не собирался.

– Ну и хамло! Хоть бы с чемоданами помог! – сказала Светка тихо, на тот случай, если кореец все‑таки понимал по‑русски.

– Ага! Прям щас, разбежится, и поможет!

Я, не привыкшая к рыцарским манерам еще с России, не рассчитывала на них и там.

Мы дошли до стоянки и стали чего‑то ждать.

Девчонки сразу же кинулись искать сигареты и жадно курить. Мало того, что в самолете курить нельзя, так ведь надо же попробовать, как оно, курить за бугром! А вдруг как‑то иначе, чем у нас? Оказалось – нет, не иначе… но все равно – приятно.

Минут через десять к нам подошла старенькая кореянка и стала нас разглядывать, жестикулировать и, как нам казалось, ругаться. Как потом выяснилось, она не ругалась, – просто это у них язык такой: иной раз не поймешь, то ли они ругаются, то ли подавились, то ли о погоде говорят. После прослушивания этой непонятной речи толстенький кореец, коего звали мистер Ли, сообщил, что меня и Светку «мама» берет, а вот вторую, тихоню, он повезет в другой клуб.

Мы принялись возмущаться, что мол, только вместе поедем! Но мистер Ли наотрез отказался что‑либо обсуждать и заявил, что в «мамином» клубе все высокие, и она совершенно не подходит клубу по росту. Мы, конечно, расстроились, но нас утешили тем, что едем мы, по крайней мере, все в один город.

В общем, погрузились все в микроавтобус и поехали. Ехали долго, часов пять. Наконец сонный мистер Ли сказал, что уже почти приехали.

Мы стали оглядываться по сторонам. Что ж, вроде неплохо: город немаленький, все искрится от ярких вывесок, кругом оживление и веселье… Но только мы все едем, …и едем,… и все никак не останавливаемся…

Вот уж и высотки все проехали, и яркие огоньки…, поля рисовые пошли. Тут мы уже всерьез стали беспокоиться.

Ли тем временем свернул на какую‑то проселочную дорогу и по краям стали видны маленькие домики, больше напоминающие наши «свои» дома.

Наконец машина остановилась. Мы огляделись: улочка с четырьмя клубами, парочка домов‑бараков, парочка ресторанов. Да‑а, негусто.

– Какого…??? Мы где вообще? – по голосу Светки я поняла, что госпожа Паника наступает. Она завертела головой в поисках Ли.

– Почему мы здесь, что это за деревня?! – ее голос начал срываться почти на крик.

Кореец мельком взглянул на нее и спокойно так отвечает:

– А вы тут работать будете. Сейчас «мама» покажет вам квартиру, отдохнете и пойдете смотреть клуб.

После этого он молча открыл перед нами дверцу, вытащил наши со Светкой чемоданы на улицу, так же – молча – уселся обратно в машину, и… был таков.

Должна заметить, что наши паспорта он отдал «маме» еще в аэропорту, объяснив это тем, что их нужно будет сдавать для получения эмиграционной карточки. Так что, сами понимаете: бежать нам некуда и срыва – ноль. Ну да ладно.

Подошла старенькая кореянка, открыла перед нами двери в постройку, больше напоминавшую сарайчик, и показала, чтобы мы втащили внутрь чемоданы.

– Простите, а как нам вас называть? – спросила я по‑английски.

– «Мама», – ответила она и улыбнулась.

«Ничего, улыбка, вроде, добрая. Авось пронесет и все будет нормально», – промелькнула слабая надежда.

– Нет, ну а все‑таки, как вас зовут? – настаивала я, так как называть чужую тетю «мамой» у меня язык не поворачивался.

– «Мама»! Кинчан а!

«Хм, и что еще за «Кинчан а»? Фамилия, что ли, такая?» – думаю. Оказалось, что не фамилия. И даже не имя. По‑корейски «кинчан а» значит: «нет проблем».

Ладно, думаю, «мама» так «мама». Мне все равно.

По‑английски она почти не понимала. Во всяком случае, если и понимала, то очень и очень плохо. А уж изъяснялась она на нем вообще ужасно! Но со временем мы научились понимать почти все из того, что она хотела нам сказать.

Притащив ящик лапши, «мама» оставила нас одних.

Мы со Светкой осмотрели свое жилище. Н‑да, кухня замызгана жирными пятнами, тараканчики бегают толпами, кругом – пыль, грязь… Ладно, идем дальше. О, три комнаты, – уже лучше! Вошли в первую: здесь чисто, кровать «полуторка», ящик пластиковый для белья, зеркало, комод. Во второй стояла еще одна кровать, такой же комод… в общем, – дубликат первой. Третья комната была пустая. Кроме конструкции для сушки белья и вешалки там ничего не было.

«Видимо, гардеробная», – подумала я, и, перетащив в нее свой чемодан, принялась распаковываться.

– Ты что делаешь? С ума сошла?! Мы ни на минуту здесь не останемся! Ни на один день! Ты посмотри, куда нас завезли. Это же дыра какая‑то! Я ехала в ХОРОШИЙ КЛУБ, а не в деревню Кукуево! Да у нас уборщицы лучше живут! – у Светки в глазах стояли слезы.

Из ее рассказов я поняла, что она из «приличной» семьи: папа – капитан, мама – бухгалтер, у самой Светки высшее техническое образование. На мой вопрос о том, а какого, собственно, рожна ее в Корею понесло, если у нее дома вроде все так прям в шоколаде с вафелькой, она ответила как‑то уклончиво: обстановку сменить. Я еще удивилась тогда: «Ну, – думаю, – я могу понять: в соседний город к бабушке или в Москву на крайний случай, но чтобы вот так – в чужую страну, да от хорошей жизни!? Нет, что‑то здесь не то. Ну да дело это не мое, захочет – сама расскажет».

В общем, плохо Светке было, – видно невооруженным взглядом. Мне‑то еще ладно, я в маленьком городке полжизни провела, с дачей, посадкой картошки, горячей водой по праздникам, – так что мне не привыкать. А вот ей плохо было, это точно.

– Света! Не хочу тебя расстраивать, но ты подумай логично: за нас уже клуб деньги заплатил как минимум за месяц. Нас никто раньше месяца отсюда не заберет. Может, если мы будем хорошо работать, зарекомендуем себя, нас переведут в хорошее место. А сейчас пока об этом и думать нечего! Ну, оглянись, здесь не так уж и плохо. Мы тут все отмоем, таракашек потравим – даже миленько будет! Ну?! Что слезы лить? Мы не русские, что ли!? Где наши пропадали!? Да мы везде выживем и еще во‑о‑о‑о как заживем!

Вроде немного помогло. Я и ее успокоила, и даже себя… немного. Говорила все это, а сама думала: «Ну, какие деньги можно тут заработать?! Что смеяться? По‑моему, нам тут еще самим придется местным жителям помогать». Тем не менее, Светка, кажется, успокоилась, и мы принялись распаковываться.

Сначала решили, что уборку начнем утром, но все ж таки не утерпели и стали убираться сразу.

Так, от тараканов надо срочно избавляться! Эта гадость ни дай Бог ночью в ухо залезет, или в еду куда‑нибудь! Бр‑р‑р!

Фантазия у меня, предупрежу сразу, очень бурная, и все ужасы того, что могут натворить тараканы, предстали пред моим взором в полном цвете. Поэтому полночи мы провели за уборкой, и лишь после этого приняли душ. Тараканами решили заняться чуть позже, когда выберемся в магазин и купим специальные ловушки для них.

Да, кстати, душ тоже заслуживает отдельного описания.

Представьте себе: маленькая комнатка; пол залит бетоном; такие же стены; из одной стены торчит кран и душ; в других стенах по двери (одна ведет в спальню, вторая – в гардероб, третья – на задний дворик, размером метр на полтора) и… много‑много плесени везде, куда хватает взгляда! Чудненько, правда!? Нам тоже понравилось.

Незаметно наступило утро.

«Мама» пришла около полудня и повела нас кушать. С ней приплелась еще одна женщина лет сорока. Себя она представила как «Мадам». Все‑таки проблемы у них с фантазией!

Вот, китайцы у нас, которые в России работают, – молодцы! Они понимают, что Суньхачай мы не запомним, вот и называют себя: Петя, Вася и т. д. Все по‑разному. А эти только и знают себе: «мама» да «мадам». Ну да ладно, – их дело.

Пришли в ресторан. Они что‑то там заказали. У нас ничего не спрашивали.

Сидим, ждем…

Через пять минут принесли гору листьев зеленого салата, сырые кусочки бекона, кучу каких‑то салатиков и сковородку с плоской крышкой без ручки. Сковородку поставили на огонь, прямо посреди стола, и выложили на нее куски свинины.

Мы молча наблюдали. Что делать с этим дальше, где вилки, где хлеб… и как вообще себя вести – понятия не имели.

Еще через минуту нам принесли металлические палочки и показали, что ими нужно взять мясо, уложить его на листик зелени, сверху положить каких‑нибудь салатиков и все это – свернуть трубочкой. Получившийся рулетик можно кушать.

Звучит процедура вроде бы просто. Но проблема состояла в том, что не только металлическими (а ними есть гораздо сложнее, чем деревянными!), но и вообще – никакими – палочками есть мы еще не умели. Так что это выглядело форменным издевательством: пахнет‑то вкусно, но пока все это в рот попадет… – желудок к позвоночнику от голода прилипнет!

Вторая «кака» этого обеда состояла в том, что принесенная еда была абсолютно без соли! Некоторое время помучившись, мы не выдержали и попросили соль (о такой роскоши как вилки и хлеб мы боялись даже подумать). Хозяйка ресторанчика долго над нами смеялась, но солонку все‑таки принесла.

После «обеда» мы пошли в магазин одежды для танцовщиц.

Для справки: до этого момента мы понятия не имели, что нам придется танцевать в бикини. Это, конечно, смущало. И если бы в конечном итоге танец превращался бы в заурядный стриптиз, то мы бы просто не вышли на работу и поехали обратно в Россию. Уж что‑что, но ЭТУ границу я бы переступить не смогла. За любые деньги.

В магазине перед нами засуетилась его хозяйка, предлагая то один, то другой комплектик блестящих бикини. Я выбрала один из них и ушла в примерочную. Вышла, посмотрела в зеркало, – мне не понравилось: грудь вульгарно выпирала, словно я певичка дешевого кабаре.

А кореянкам кажется, напротив очень даже приглянулось:

– Очень хорошо! Грудь красивая! – Та, что была хозяйкой магазина, все похлопывала меня по попе да по груди и восхищенно прицокивала языком.

В конце концов, я психанула, отбросила от себя ее руку, и, буркнув «беру этот», вылетела из магазина. Позже мы узнали, что у этой женщины‑продавца есть прозвище, которое очень ей подходило – «Ле з биянка». Именно так – через «з». С тех пор мы так ее между собой и называли.

По приходу домой я вырезала из чашек лифа весь поролон, чтобы грудь как бы «тонула» в образовавшихся пространствах, а не «вылезала» где‑то в районе ушей. Видимо, вся эта куча поролона была рассчитана на плоскогрудых, в большинстве своем, кореянок.

Вечером мы со Светкой сходили в магазин, накупили овощей, потушили их и наконец‑то нормально поели. С хлебом, колбасой и сладким чаем.

Вдруг Света засмеялась.

– Ты чего? – спросила я, прихлебывая чай.

– Вот ты скажи мне, зачем я, – взрослая девушка, с высшим образованием, из нормальной семьи, у которой и с деньгами особых проблем нет – сюда приехала!? Задницей в бикини перед мужиками крутить? Ну, зачем, а!?

– А правда, зачем? Для смены обстановки уж как‑то слишком круто. Хотя, скажем прямо, цель достигнута. Обстановка оч‑чень, мягко говоря, иная.

Света тяжело вздохнула:

– Я с мужем развелась. У нас серьезные проблемы были, и мне надо было уехать. Вот я и подумала: здесь меня точно никто доставать не будет. – Она опять вздохнула и уткнулась в кружку.

– Понимаю… – только и смогла проговорить я.

А что тут еще скажешь? Ну не объяснять же человеку, что слишком часто наши проблемы не решаются так легко.

– Кроме моих родителей никто не знает, где я. Даже подружки не знают. Я всем сказала, что в Нижний Новгород поехала к родственникам. Меня бы не поняли, если б я правду сказала.

Я подумала, что, пожалуй, тоже такого решения не понимаю, но промолчала. Чужая душа потемки. Откуда я знаю, что у нее за муж там? Может он псих какой?

Оказалось, что если и не псих, то, по крайней мере, буйный: побил ее пару раз. После одной такой бойни она на одно ухо слышит плохо. Так что она, может быть, правильно сделала, что уехала. Все‑таки новые ощущения многое заставляют забыть и на многое взглянуть по‑новому.

Пять вечера. В дверь постучали:

– Мама! Откройте!

Я открыла дверь. Перед нами стояла все та же «мама» – хозяйка клуба.

– Собирайтесь. Шесть. Клуб. Работа.

Из ее разрозненных слов на жутком английском удалось понять, что работать мы будем с шести. О\'кей, – с шести, так с шести.

Мы оделись, накрасились. Около шести она вернулась и все вместе мы пошли в клуб.

– «Стерео», – прочитала я вывеску. – Значит, работать будем в «Стерео». Ясно.

Ничего, конечно, не ясно, но хоть с названием определились.

Внутри обстановка оказалась более, чем скромной. Небольшая сценка для танцовщиц, штук пятнадцать столов в четыре ряда, кресла, бар. В углу за столиком сидело около шести девушек непонятной национальности. Как потом оказалось – филиппинки. Все они были одеты в мини‑платья, которые едва прикрывали их женские достоинства. Недостатки прикрыть ними было просто невозможно. Только одна из них была худенькой, все остальные – довольно упитанные.

Нас посадили за столик. Ровно в шесть часов одна из девушек поднялась и прошла в раздевалку за сценой. Через минуту она оттуда вышла, но уже в бикини. По лесенке поднялась на сцену.

Не могу сказать, чего именно я ожидала. Но, наверное, не совсем этого. Я, не имевшая никакой танцевальной подготовки, кроме дискотечной, и элементарного врожденного чувства ритма, была, тем не менее, поражена. На мой взгляд, эта девушка едва двигалась. Шажок влево, шажок вправо; два назад, два вперед. Вот и весь ее арсенал!

– И это все? А как же… в контракте ведь написано – танцовщица. Я, кстати, на бальные танцы ходила. Я думала, мы танцевать будем, как положено. – Свету, видимо, тоже сильно удивили ленивые телодвижения филиппинки.

– Блин, а я боялась. Думала, надо мной смеяться будут. Так мы им покажем, а, Свет!?

– Тю, блин, конечно! – она, похоже, тоже была рада, что мы будем выглядеть «на уровне», по сравнению с этими девушками. Все‑таки дух конкуренции еще пока никто не отменял.

Дошла очередь и до меня. Скажу честно: страшно было до жути! Да и стыдно тоже.

Во‑первых, все‑таки перед кучей незнакомого народа танцевать в бикини, да еще и на ярко освещенной сцене, – это требует недюжинной отваги.

Во‑вторых, я мужчин вообще всегда стеснялась, а тут мне танцевать перед ними было нужно. Так уж вышло, что я девушка «поздняя» и до этого у меня почти не было опыта подобного общения с мальчиками. Так что для меня это было похоже скорее не на танец, а на ночной кошмар.

Но, слава Богу, пока что в клубе мужчин не было. Я переоделась и вышла на сцену. Зажала гордость в кулак, запихала ее подальше и станцевала так, как будто от этого зависела моя жизнь. Танцевала скорее для себя, потому что кроме Светки и «мамы» больше никто не обращал на меня внимания.

«Отплясав» две песни, я передала эстафету Свете. Она тоже постаралась выложиться на все сто. Мы потом друг друга похвалили, прочувствовали собственную возвращающуюся гордость и вопросительно посмотрели на «маму».

– Очень хорошо, – она улыбалась.

Ну, слава те…, вроде обошлось.

После того, как мы оттанцевали, к нам подошла женщина, тоже там работавшая, и тоже одобрительно улыбнулась и похвалила.

Вообще, помимо хозяйки там было еще две женщины лет сорока‑пятидесяти, работавших официантками‑разводилами (догадайтесь, как они себя нам представили? Точно – «МАМА»!), одна женщина‑посудница, две кореянки‑хостесс лет тридцати‑сорока и ди‑джей.

Сперва я не могла понять: почему такие взрослые женщины работают в клубах? Объяснение этому оказалось простым. Дело в том, что подобные заведения – семейный бизнес, и ничего другого эти женщины делать попросту не умеют.

Нашему «Стерео» в том году исполнилось шестнадцать лет. А до этого хозяева держали клуб в другом городе.

Я, кстати, узнала немного и историю Эй‑тауна (место, куда нас привезли, называется Америка‑таун, сокращенно – Эй‑таун). Делюсь.

Эй‑таун, как и многие подобные ему деревеньки был построен возле военной американской базы. Военнослужащих командируют туда в среднем на год. Мужики, как правило, не могут привезти с собой жен и детей, даже если таковые имеются. И естественно по нормальным женщинам они скучают (сами понимаете, женщин‑военных не много, а если и есть, то их моральный облик весьма далек от принятых норм).

Пятнадцать лет назад в Эй‑тауне работали только кореянки и в основном занимались они проституцией. С тех пор многое изменилось, экономика Южной Кореи заметно улучшилась и секс‑услуги стали нелегальными. Лично мне так и не удалось отыскать настоящей местной проститутки, хотя я и слышала, что где‑то в центре Кунсана (того самого, с огоньками, который мы так безнадежно проехали в самом начале) есть «Красный Квартал». Но, чего не видела – того не видела, поэтому и утверждать не буду.

И когда проституция стала нелегальной, корейцы придумали, как продолжать зарабатывать деньги на скучающих американцах более‑менее законным способом. Они понастроили клубов размером с наши кафешки, понабрали симпатичных и не очень (там все прокатывает) девчонок и объяснили суть: если клиент хочет поговорить (только поговорить, остальное там было строжайше запрещено, по крайней мере – официально) с девушкой, то он должен купить ей сок, цена которому десять долларов. Девушке с этого перепадает от полутора до пяти долларов, в зависимости от национальности. Филиппинки получали меньше всех – полтора. Русские – от двух до трех. Кореянки, соответственно, – пять. Такая вот дискриминация. Нам, можно сказать, еще повезло – «мама» платила нам по три тысячи вон с каждого стакана сока (одна тысяча вон равнялась тогда одному доллару). А вот девчонкам, которых привезли в наш же клуб, но месяцем позже, платили уже не по три, а по две с половиной тысячи вон. По какой такой причине, – не знаю.

В среднем мы должны были выпивать сок за десять‑пятнадцать минут. Если мы вдруг забывались и пили сок дольше, одна из «мам», проходя мимо, ненавязчиво так давала неслабый тычок в бок.

Вот примерно в этом и заключалась наша работа в клубе. Да, еще нужно было танцевать, когда приходила твоя очередь. Ну, это – само собой.

В целом, если подумать, – неслабо так! За десять минут болтовни грабить людей на десять баксов! Но дело тут вот в чем: парни платили такие деньги не просто за болтовню, а за возможность познакомиться с девушкой и, если уж совсем повезет, – завести постоянную подружку. И так как в «тауне» работало в общей сложности всего около трехсот девушек, а парней на базе было около трех тысяч, то с помощью нетрудных математических вычислений вы поймете, почему они не жалели денег на болтовню.

Девчонки парней находили себе там моментально. Конечно, ведь среди них конкуренция огромная, вот ребята и стараются: один другого обходительней, ухаживают все красиво, обещают горы золотые и луну с неба в придачу! Ну, как тут не влюбиться!? Как голову не потерять?!

Клуб пока был пуст, клиентов еще не было. Вдруг дверь распахнулась, и вошел первый посетитель. Росту он был маленького, внешне похож на еврея, но рыжий. Он бухнулся в кресло за соседним столиком и поздоровался:

– Хеллоу, меня зовут Джерамайя, а вас как?

Мы представились.

– Вы новенькие?

– Первый день.

– Я вам вот что скажу, – произнес он заплетающимся языком (парень был явно «под мухой», и неслабой). – Не верьте никому…!

Тут его речь прервала одна из «мам» криком: «Покупай сок или не разговаривай с ними!»

Поначалу я не поняла, о каком соке идет речь и в чем причина столь грубого отношения к клиенту, но виду не подала. На всякий случай.

Тем временем Джерамайя оббежал вокруг стола и присел на корточки возле Светы:

– Здесь все врут: американцы, корейцы… Никому не верьте! Никому!

«Мамашка» принялась гоняться за ним вокруг стола, грозя кулаком, а он – со смехом убегать.

– А тебе верить можно? – с серьезным, насколько это было возможно в данной ситуации, лицом спросила я.

Он на секунду задумался.

– Мне – тоже нельзя… Я вообще – плохой, – На этом Джерамайя как‑то сразу загрустил, и под крики кореянок вышел на улицу.

Мы посмеялись, но особого значения его словам не придали.

Новости о вновь прибывших девчонках всегда распространяются по городку со скоростью звука. Поэтому в тот же вечер наш клуб был переполнен. Яблоку негде было упасть!

Вот еще минуту назад клуб был пуст, но тут завалила толпа и враз заполнила собой все имеющееся пространство. Как волна цунами, ей Богу! Описать весь наш ужас перед этой шумной, прыгающей под тяжелый рок, и уже слегка подвыпившей толпой очень сложно. Мы с трудом понимали, что вообще происходит.

Американцы очень сильно отличаются от русских. И дело не только в одежде, но и в жестах, лицах, поведении. Например, наши никогда не будут прыгать под музыку, пока не «накатят» грамм по двести‑триста. А этим – все равно: прыгают себе и прыгают, гогочут, да пьют потихоньку. Мы же как‑то больше привыкли к застолью, посиделкам, болтовне под водочку… ну а потом уже и к танцам да к «мордобитию»…Да и не только это, вообще, – все в них было как‑то по‑другому, иначе, чем у наших.

В первый момент мы совсем было растерялись, и не знали, что же нам с ними делать. Никто ведь толком и не объяснил: а в чем, собственно, заключается наша работа?

Но слишком долго находиться в неведении нам не позволили. Как только в клубе появились первые, после визита Джерамайя, посетители, к нам подошла «мадам» и уверенно повела к одному из столиков. Усадила нас к паре американцев и приказала: «Разговаривайте». Интересно, – о чем?

Ну, мне‑то еще как‑никак проще, я английский хотя бы на уровне школы знала. А вот Светка – немецкий изучала. Весь вечер я проработала переводчиком, хотя и сама еще плохо понимала чужую речь. Как ни крути, но изучала я именно «английский» язык, а не «американский», а это – очень разные вещи. От британского английского, коему учат нас в школе, американский отличается тем, что состоит, в основном, из сленга и отсутствия какой бы то ни было грамматики.

– Здравствуйте, меня зовут Катя, – промычала я, чувствуя себя снова школьницей.

– Как? Кача? – переспросил парень, на вид лет двадцати пяти‑тридцати.

– Ка‑тя, – повторила я по слогам.

– Катья? – снова спросил он. – А я – Джон!

– Очень приятно, – я согласилась на то, чтобы меня называли «Катья». Ну, в самом‑то деле, не бить же мне его, если не может он выговорить такое простое, на мой взгляд, имя. Кстати, у большинства американцев возникают сложности при переходе с согласной на мягкую букву «я», – они всё время пытаются дополнительно смягчить согласный звук. Вот и получается у них вместо Кати – Катья, вместо Ани – Анья, ну и так далее.

– Ты недавно приехала?

– Да, сегодня мой первый день в этом клубе.

– Нравится? – спросил Джон.

– Пока не знаю. Наверное, не очень.

Нет, ну что за вопрос!? Я тут без году неделя, откуда я могу знать, нравится мне здесь или нет!? Не определилась я еще!

Мы болтали о пустяках: откуда я, он, сколько лет, женат ли, дети есть? Да, один ребенок, разведен, сам из Орегона. Из Хабаровска, не замужем, детей пятеро. Как, пятеро!? Шучу, – нет детей.

Через пару минут после нашего со Светкой приземления за столик подошла «мадам» и спросила парней, купят ли они нам сок.

– Да, конечно, – ответили они хором. Ну, хоть это радует, не зря мучаемся.

О том, чтобы получать удовольствие от беседы пока что не было и речи. Музыка орала так, что я не слышала собственного голоса, плюс мой английский (он же – американский) тогда еще был далек от совершенства.

Светка и «ее» американец сидели, уткнувшись в англо‑русский словарь и, видимо, говорили о том же, о чем и мы с Джоном: дети, родина, возраст.

Нам принесли соки: стаканчики граммов на сто с неизвестным содержимым. Я попробовала: на вкус – вроде как апельсиновый с персиком, но на дне еще плещется что‑то красное, и вся эта смесь отдает каким‑то алкоголем. В первый день работы нам, видимо, решили плеснуть в сок немного алкоголя, – для храбрости. Потом мы попросили «маму» не делать больше этого. А то так и спиться было не долго.

Мне такой дорогой сок пить было жалко, ну прямо рука не поднималась, поэтому и цедила я его минут пятнадцать, пока не подошла «мадам» и не пихнула меня в бок.

– Пей быстрее! – прошипела она на ухо.

Я от такой бесцеремонности чуть не поперхнулась. Да уж, отношение к нам, скажу прямо, было не ахти. Я допила сок, и «мадам» тут же спросила парней, не хотят ли они купить нам еще.

Их хватило на три сока каждой из нас. Мы поговорили еще о России, целях нашей поездки в Корею и т. п. Парни попросили наши телефоны, которых у нас, конечно, не было и ушли, пообещав прийти на следующий день.

За вечер мы «насобирали» примерно по пятнадцать соков, заработав в дополнение к основной зарплате «за танцы» примерно по 45 долларов каждая. Что ж, для начала неплохо.

Мы жутко нервничали, ведь не каждый день знакомишься сразу со столькими парнями, да еще и американцами. Но все они задавали одни и те же вопросы и получали одни и те же ответы. И к концу вечера голова гудела от повторяющихся «как‑зовут‑ты‑откуда‑сколько‑лет‑ты‑замужем‑дети‑есть?».

Домой мы вернулись около часу ночи и еще долго обсуждали первые впечатления. Светка твердо решила за месяц вызубрить английский. Приступить решила немедленно. Она записала основные фразы, повторила по пять раз «перед сном» и положила листок под подушку. Чтобы уж наверняка запомнилось.

Утром мы пошли искать телефон, чтобы позвонить домой. Отыскали автомат. Зашли в магазин и купили карточку для международных звонков. А вот как звонить – понятия не имели. И автомат с кучей кнопочек и карточка были на корейском.

Мы стояли, почесывая репы, когда увидели невдалеке девушку.

– Она русская, точно тебе говорю! Давай у нее спросим, как звонить! – стала настойчиво предлагать Света.

– Девушка! Вы нам не поможете? Мы не знаем, как позвонить в Россию, – обратилась я.

Девушка была высокая, стройная, симпатичная. Одета была в майку, джинсы и кепку на коротко стриженой голове.

– Да, конечно. Вы новенькие? Где работаете? – спросила она. Голос был у нее приятный, низкий.

– Мы вчера приехали. В «Стерео» работаем, – ответила Света за нас двоих.

– «Стерео»? Ну, неплохой клуб. Правда, наших девчонок там нет, всех увезли на днях. Бедные вы, скучно, наверное, одним‑то?

– Ну, плохо тем, что объяснить толком некому, что к чему. А что до клуба… и чем же он так хорош? По‑моему, дыра‑дырой, – высказала свои сомнения моя подруга.

– Да нет, с виду он, конечно, замызганный, но америкосы туда ходят. Они рок любят, а «Стерео» – это рок‑бар. Так что деньги у вас более‑менее будут. Главное – уши не слишком развешивайте. Врать‑то они все мастаки: наобещают с три короба, а девчонки им верят. Вы ведь сюда за бабками ехали? Вот и разводите их, как только можете! На шоппинги там, жрачку, подарки… – улыбнулась она.

Улыбка получилась какой‑то усталой: то ли ночь выдалась слишком длинная, то ли по жизни она вся такая «уставшая», – не понять.

– Ладно, сами как‑нибудь во всем разберетесь. А звонить вот как, смотрите. Снимаете трубку, нажимаете красную кнопочку, кореянка начинает трещать по‑своему. Вводите вот этот номер с карточки, потом опять красную кнопку, потом этот номер, решетка, номер телефона, и опять решетку… Понятно? – девушка посмотрела на нас выжидающе.

Мы переглянулись:

– Да вроде. Спасибо!

– Ну, давайте, свидимся еще, таун маленький. Я в «Парадайсе» работаю, если что. Пока! – она махнула рукой на прощание и вскоре скрылась за поворотом.

Меня не покидало странное ощущение, что за ночь городок будто бы вымер. Одиннадцать утра, а на улице – никого!

– Куда все подевались? Ничего не понимаю, – я повернулась к Светке, ожидая «понимания» от нее, но она уже набирала номер и тыкала красную кнопочку. – Свет, ты б матери не описывала все в ярких красках. Говори, что все отлично, а то она там с ума сойдет, – искренне посоветовала я.

– Да ты что! Она сюда первым же рейсом примчится, если узнает, в каких мы тут условиях живем! Ни в коем случае! – замахала руками она и стала ждать ответа в трубке.

Я пошла в соседнюю кабинку. Набрала номер. Мама ответила сразу же: видать, «сидела» на телефоне, ожидая моего звонка.

– Доча! Как ты там? Как доехала? Все нормально? – кричала она в трубку.

– Мам, ты не кричи, я слышу! У меня все хорошо, доехала нормально. Клуб замечательный. Квартира трехкомнатная, обстановка отличная. Нас кормят нормально. Все хорошо, – врать, конечно, нехорошо, но кое‑что из сказанного все‑таки было похоже на правду.

– Ну, слава Богу! Я так волновалась, а что ты вчера не позвонила?

– Я не смогла. Мы только приехали, как нас кушать повели, потом – в магазин. Пока распаковались – уже поздно было.

– Ну ладно. Не трать карточку. Лучше звони понемногу, но чаще. Я хоть знать буду, что ты жива‑здорова, – в мамином голосе слышалось облегчение. А на мои глаза наворачивались предательские слезы. Так далеко от дома, родных и близких я никогда еще не была.

– Хорошо, я на днях позвоню. Ты не волнуйся, у меня, правда, все отлично. Целую! Всем привет!

– Ладно, Котенок, всего тебе хорошего!

Я повесила трубку. Слезы уже лились градом. Повернулась к Светке, – та тоже рыдала крокодильими слезами.

– Ты как? – спросила я.

– Ны… ны… нормально.

– А чего ревешь тогда!? – спросила я и утерла слезы. Сначала себе, потом ей.

– Себя жалко! Они там борщ варят, а тут даже свеклы нет! И хлеба черного нет! И колбасы вареной не‑е‑ет! Гыыыыы…

Я ее понимала,… очень хорошо понимала. Хлеб скоро закончится, колбаса тоже. В магазине из того, что хоть как‑то напоминает русскую еду, были только овощи и курица. Даже окорочков куриных, и то – не было! Только целые тушки. Что будем делать, как жить?

– Ладно, пошли, чего тут стоять, народ соплями пугать? – я взяла ее под ручку и стала буксировать в сторону дома.

Мы проходили мимо магазина Лезбиянки, когда в окне мелькнула знакомая мне откуда‑то физиономия.

– Светка, ну‑ка стой! По‑моему там, в магазине, моя знакомая! – я не могла вспомнить, где точно я ее видела, но лицо мне было явно знакомо. Внешность для России у нее запоминающаяся (мама ее была явно азиатских кровей, вот и она, видимо, в нее пошла), но здесь, в Корее, она за «свою» легко проходила.

Мы зашли в магазин, и тут меня осенило: «Да я же видела ее в своей школе!»

– Привет! – поздоровалась я с девчонками, придирчиво осматривавшими верхние половинки бикини.

Одна, которая показалась знакомой, была примерно моего возраста, ну, может года на два‑три постарше. Вторую девушку, выглядевшую гораздо старше меня, я видела в первый раз.

– О! Вот это да! Так я ж тебя знаю! Мы в одну школу ходили, и ты года на три меня младше, – откликнулась моя знакомая незнакомка. – Я – Таня, – представилась она первой.

– Слушай, это же надо – так далеко от дома встретить знакомые лица! – обрадовалась я и тоже представилась. – Меня Катя зовут, а это – Света. Мы вчера только приехали. А вы когда?

Я все еще не могла поверить! Ну, надо же!? Ходили в одну школу, жили, скорее всего, тоже рядом, и встретились тут, в Корее, в местных Дубках! Да уж, как говорится: «неисповедимы пути твои, Господи!»

– А нас утром привезли. Вот, пришли бикини выбирать, – ответила Таня и продолжила крутить в руках блестящий веселенький топ. Потрогав поролон на чашечках, она повеселела. – Ишь, как здорово! У меня хоть грудь наконец‑то появится! А то с моим минус первым, ушитым, только в бикини и танцевать перед мужиками! – звонко рассмеялась она.

Похоже, местный колорит ее нисколько не смущал. Все‑то ей весело было! Я поначалу удивилась, а потом порадовалась. Ведь когда рядом с тобой оптимист – это всегда плюс!

– Да, а мне что делать!? Как я свой третий сюда запихаю? – протянула соседка Татьяны.

– А‑а‑а… это ничего! Ты дома поролон вырежи. Нормально будет. Я так же сделала, – посоветовала я, памятуя свой вчерашний визит сюда же.

– А чёй‑то эта тетенька меня всё трогает? – спросила Таня и покосилась на Лезбиянку.

– А ты ей по рукам дай. Похоже, это у нее механическое, – засмеялась я.

– Девчонки, а вы где живете? Может, в гости к нам зайдете сегодня? – почти хором предложили наши новые знакомые.

– Да можно. Мы‑то тут рядом. Следующая дверь отсюда. А вы где? – уточнила Света.

– А мы тоже неподалеку, внизу, – ответила Таня и точно описала дорогу до их дома.

Оказалось, что он – в сорока секундах пешком от нашего.

Что сказать, тут все – рядом. Весь таун можно было обойти прогулочным шагом минут за тридцать.

– Ну, все, к трем мы придем. Ждите в гости! – пообещала я.

Мы вернулись домой, пообедали, переоделись и накрасились для работы.

Потом сходили к девчонкам, – поболтать и поделиться первыми впечатлениями.

Они тоже оказались в Корее в первый раз и тоже понятия не имели, в чем, собственно, эта самая работа заключается. Квартирка у них оказалась однокомнатная, вместо кровати – матрас на полу да пара одеял. Так мы поняли, что нам еще можно сказать повезло, и условия для жизни могли оказаться гораздо хуже.

А еще девчонки нас удивили условиями, поставленные им их «мамой» и «папой». Первое: после работы никуда не выходить. Их предупредили, что будут проверять, и если их не окажется дома – штраф сто долларов (и это при зарплате в пятьсот плюс деньги с соков, – грабеж средь бела дня!). Далее, никаких мужиков дома, иначе – тоже штраф, и в том же размере. Днем из дома выходить также было нежелательно.

Нам таких условий пока не ставили, но, возможно, все еще было впереди.

Мы поболтали еще немного о том, о сем, и пошли на работу.