Глава 7. Приближался день моего рождения

Приближался день моего рождения. Я пригласила всех своих, из «Стерео», некоторых девчонок из других клубов и Таню, а из американцев – только Джерамайю и Санни. К сожалению, последний – неожиданно отпал, так как его отправили в командировку.

Я закупила кое‑какие продукты и приготовила «Оливье», курочку и картошку. Стол был небогатым, но все были так или иначе рады, потому как готовить всем было вечно некогда, а уж тем более – русскую еду.

Компания у нас подобралась веселая: шутки, тосты и анекдоты не прекращались. Вскоре приехал Джерамайя с чудным букетом цветов.

Честно говоря, от него я совсем этого не ожидала. Он никогда не пробовал за мной ухаживать и, насколько я поняла, у него в другом городе была девушка, тоже русская, которая ему очень нравилась. Видимо просто парня так воспитывали, что на День Рождения к девушке надо идти с цветами. Хотя, в общем‑то, у них это не принято.

Мы выпили еще немного шампанского, и пошли на работу.

У нас в запасе оставалось минут десять, и по дороге мы решили зайти выпить кофе и послушать местные сплетни.

Мы расслабленно смаковали кофеек, как вдруг краем уха кто‑то уловил слово «зарезал» и уточнил у знакомых девчонок, что случилось.

– Да девочку русскую кореец зарезал из ревности. То ли она ему с америкосом изменила, то ли просто так приревновал… Теперь уж кто его знает!? Короче, насмерть, – с готовностью просветила нас одна из девушек.

Мы переглянулись, вспомнив недавние Инкины пророчества.

Я представила как паршиво, наверное, ее родителям сейчас. Вот так живешь себе и думаешь, что твой ребенок находится за границей и очень счастлив, а он приезжает однажды домой, но уже не в удобном кресле первого класса самолета, а в гулком и неудобном цинковом гробу. Грустно, одним словом…

Наступила пятница.

Санни вернулся из командировки и сразу же пришел в «Стерео»:

– Мне очень жаль, что пропустил твой день рождения. Как все прошло? – спросил он.

– Нормально. Девичник был, можно сказать.

– Какие‑нибудь новости были, пока я отсутствовал?

– Да нет, все как обычно, – Света просила нас не говорить никому об ее избиении.

– А мы с Чарли, кажется, хорошую квартирку нашли. Хочешь, пойдем завтра, посмотришь, – предложил он.

– Ладно, завтра я свободна, – согласилась я.

На следующий день мы опять встретились вчетвером: я, Санни, Таня и Чарли.

Пообедали в одном из многочисленных ресторанов тауна, и пошли смотреть квартиру. Она была расположена вдалеке от клубов, в спокойном райончике.

Квартира была двухкомнатная. Ванных комнат также было две, хотя унитаз присутствовал только в одной из них. Из мебели были только диван и кровать. Но в целом квартирка была неплохой.

Мы квартиру одобрили, сказав, что в тауне лучше и не найти. Тут главное было найти «сухую», так как из‑за влажности от нескончаемых рисовых полей в большинстве домов везде на стенах буйным цветом колосилась плесень.

Парни пообещали хозяйке, что подумают и дадут ответ через неделю.

Пожалуй, мне тоже настало время крепко задуматься. Наши отношения с Санни давно топтались на одном месте, и мне явно пора было принимать хоть какое‑то решение.

Я засела на кухне у нас дома, взвешивая все «за» и «против».

Санни мне нравился, хотя я и не могу сказать, что испытывала к нему нечто «волшебное», срывающее «башню». Я размышляла так: «Парень он вроде бы неплохой. Не красавец, но оно и к лучшему, – бабы особенно вешаться не будут. И не жадный, что – плюс. К тому же он – достаточно взрослый, чтобы не забивать мне голову дурацкими обещаниями…».

Тут пришла от своего бойфренда Светка:

– Ты чего это? – хмуря брови, напустилась она. Видимо, вид меня – «притихшей», что вообще‑то само по себе – редкость, а уж тем более – «думающей», не на шутку ее взволновал.

Я подняла голову:

– Знаешь, я, наверное, буду с Санни встречаться, – сказала спокойно.

Света присела на краешек скамейки, видимо, чтобы не упасть:

– То есть как?! А почему?

– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответила я. – Он вроде – ничего, не врет особо, гор золотых не обещает. Как человек – тоже хороший… Лучших вариантов я пока не вижу, а там – посмотрим.

Она уселась поудобнее:

– Ну, вообще‑то ты права. Пока тебя не было, он тут часто о тебе вспоминал, и дифирамбы все пел: Катя и умная, и красивая, и то, и се… Так что может это и вариант.

– Да ладно, что умная и красивая – это дело вкуса, на любителя, так сказать. Но, по крайней мере, он не похож на тех парней, что будут звать тебя замуж, лишь бы только под юбку залезть. Как у этой… как ее там?

– Ты про Наташку что ли?! Из «Иглз»?

– Ага, та самая, – вспомнила я девушку, чей парень предлагал ей, а одновременно и еще трем девушкам пожениться. Естественно, друг о друге девчонки не знали. Парень же смышленым оказался, и чтобы ни у кого из них не возникло сомнений, он всем им приносил заявления на брак для подписи, и говорил, что они вот‑вот поедут в Сеул расписываться. Представьте себе их шок, когда вся правда случайно вылезла наружу!

– Кать, а ты к нему хоть что‑нибудь чувствуешь? – протянула Светка так жалобно, как будто я только что саму себя на смерть через повешение приговорила.

– Ну‑у, он мне нравится как человек. Мне с ним интересно. А если ты про фейерверк эмоций и фонтан чувств, то – нет, этого нет… Пока нет, – добавила я, чуть подумав.

– Ну, смотри сама. Хотя мне он тоже нравится, – хороший парень.

Я снова задумалась, но потом вспомнила кое‑что, о чем давно хотела спросить:

– Свет, а наша Наташка часто бухает? Я сегодня пришла со встречи с Санни, а она меня увидела и бегом к раковине – стакан ополаскивать. Ну, я ж не совсем дура, по ней и так видно, что она нетрезвая, – уточнила я почти шепотом.

– Вообще‑то – бывает. А что, сильно пьяная? – с оттенком брезгливости спросила она.

Вообще‑то вы не подумайте, что мы там все такие трезвенники, и никогда не пили. Пили, и еще как, но в основном после работы. Если и выпивали «до», то чуть‑чуть – для поднятия настроения, и так, чтобы ни дай Бог «мама» не заметила.

– Ну, шатает слегка, – заметила я.

Светка, со свойственным ей боевым настроем двинулась в спальню девчонок. Открыв дверь, мы замерли: Натаха сидела на кровати, с трудом фокусируя взгляд на вошедших.

– Мать твою за ногу! – выругалась Света. – Как ты на работу‑то пойдешь?!

На работу в тот день Наташа никак не пошла. Мы ее буквально приволокли.

«Мама», кинув на нее взгляд, скомандовала тащить обратно домой, что мы и сделали. Во всеуслышание хозяйка клуба объявила, что за подобные выходки нас будут штрафовать. С Наташкиной зарплаты сняли сто баксов.

– Честно говоря, правильно сделала. Надо было хоть немного башкой думать, – поддержала Света «мамину» жесткость.

– Точно. Я понимаю, если бы она заболела, а так… – согласилась и я.

Больничных нам, разумеется, не давали и работу разрешали пропускать, только если температура – под сорок. Да и то – в эти редкие дни кто‑нибудь из кореянок каждый час обязательно прибегал к нам домой – проверять, не симулируем ли.

Что такое нашло на тихую, спокойную красавицу Наташку мы так и не узнали. Наша «Барби» ушла в страшный запой, из которого ни наши уговоры, ни угрозы «мамы», что ее вышлют в Россию, не помогали. О причинах же подобного поведения она не распространялась.

Однажды утром, проснувшись, я услышала ругань на кухне и решила посмотреть, что приключилось у нас на этот раз. Открыв двери, я чуть не упала, сбитая с ног тяжелым духом рвоты.

– Какого черта?! Что за вонь? – заорала я, зажав нос.

– А это красавишна наша во сне облеваться изволили, – пояснила Юля раздраженно. – И как еще сама не захлебнулась?!

Я осторожно заглянула в спальню девочек. Наташа лежала на полу на куче одеял, а в районе головы разлилось пятно с содержимым ее вчерашнего обеда.

– Ядрен‑матрен! И вы с ней вот так всю ночь спали?! Как вы сами‑то не задохнулись? – удивилась я.

– А вот так!… И долго нам с ней еще мучиться? – устало поинтересовалась Вика неизвестно у кого.

– Надо «мамане» говорить. Толку в клубе от нее все равно никакого, а за прогулы она уже столько должна, что и зарплаты не хватит.

На следующий день Наташу, а заодно и ее подружку – Валю – увезли. Валя, в отличие от Наташи, не пила, но дохода клубу все равно не приносила.

Через несколько дней нам привезли новых девчонок.

Эти были из Узбекистана. Одну звали Рита, другую – Ира. Рита была высокой красивой девушкой, Ира же – имела скромную, но весьма приятную внешность, была хорошо образована и начитана. Несмотря на то, что они были достаточно разными, обе девушки мне сразу понравились.

К тому же Рита оказалась потрясающей танцовщицей! О танце живота я тогда знала только понаслышке, но мне показалось, что именно его она и исполнила в первый же вечер. Мы все сидели, открыв рты от изумления и не сговариваясь, прокричали: «Давай на бис!».

Меня удивило, что они привезли с собой кучу разных бикини, вышитых бисером и кружевами. Я, как завороженная, смотрела на это сверкающее «добро» и удивлялась: «надо же, девчонки в первый раз в Корее, однако знали, что бикини пригодятся!». Лично я, когда ехала в Корею в первый раз полгода тому назад, привезла с собой только колбасу да черный хлеб.

– Девчонки, а вам кто‑то сказал, что вы танцевать в бикини будете или сами догадались? – спросила я.

– Сами. Мы в Узбекистане уже хостесс работали, – пояснила Ира.

– То есть как?! С узбеками что ли? – не поняла я.

– Почему?! С корейцами.

– А откуда у вас там корейцы? – до меня никак не доходило.

– Так у нас там вообще‑то их много… И что значит – откуда!? А откуда в России китайцы?… Просто у нас с корейцами совместного бизнеса много, – терпеливо объясняла Рита мне, такой глупой и бестолковой.

Видимо, про Узбекистан я к тому времени вообще ничего не знала, кроме того, что у них там есть урюк и изюм. Хотя, что такое урюк я, прошу прощения, тогда тоже еще не знала.

Поэтому я сдалась и решила, что со временем, пожалуй, все постепенно узнаю. И об Узбекистане, и о девчонках.

Рита с Ирой моментально влились в коллектив, хотя со Светкой у них отношения поначалу как‑то не заладились. У моей подруги иногда проявлялся тон командира, вот и на этот раз она начала «пояснять» им, кто в доме хозяин:

– Предупреждаю сразу: запоминайте, кто чей «костюмер», и к нашим – не смейте соваться! Пить на работе нельзя, а после работы вообще лучше дома сидеть. Мужиков домой приводить – тоже нельзя, – перечисляла она так, как будто являлась хозяйкой клуба, и ее слово было – Закон.

Я не стала ее останавливать, но потом подошла к обиженным девушкам и попыталась смягчить ситуацию:

– Она, вообще‑то, нормальная девчонка, и все по делу говорит, просто проблемы тут всякие возникают с новенькими, вот она и решила сразу все по полочкам разложить. Единственное – тон объяснения еще правильно задавать не умеет, – объяснила я им и рассказала о своей депортации, о запоях Наташи, и о прочих мелочах жизни, которые приключались со всеми нами периодически.

В пятницу в клуб пришли Санни с Чарли и сказали, что решили снять ту квартиру. – Молодцы, что решили, – похвалила я. – Квартирка миленькая, сухая и недорого.

– Мы завтра пойдем: заплатим деньги, возьмем ключи. Может, вы с Таней придете, поможете составить список необходимых вещей? Все‑таки женщинам легче такие вопросы решать, – попросил Санни.

Я согласилась. Меня даже охватило чувство какой‑то бабьей радости от предвкушения предоставленной возможности обустроить квартиру, пусть и чужую. Хотя, насколько долго она будет мне чужой – было вопросом самого ближайшего будущего. Ведь с каждым днем Санни нравился мне все больше и больше. Тем более что каждый раз, когда мы с ним виделись, он заботливо спрашивал, не нужно ли мне чего с базы.

Вопрос «чего‑нибудь с базы» в тауне вообще стоял крепко. В магазины, разместившиеся на базе, все, от хлеба до машин, привозилось из Америки. Естественно, там было много такого, чего хотелось до ужаса: хорошая косметика, продукты, одежда.

Конечно, в Корее, в тауне, все это было, но – не такое. К примеру, сыр в местных магазинах был только «пластилиновый», нарезанный пластинками для гамбургеров, и тающий исключительно при температуре в двести градусов. На базе же можно было купить и «Пармезан», и «Чеддер», и «Сливочный». Цены там тоже были раза в два ниже, чем в тауне.

Со временем я достаточно обнаглела для того, чтобы попросить‑таки Санни купить мне на базе шампунь «Л’Ореаль», кондиционер для волос и СЫ‑Ы‑ЫР! который я так обожала.

После работы я побежала к Таньке:

– К тебе пацаны заходили? – спросила я, имея в виду Чарли и Санни.

– Заходили, но я занята была.

– Они завтра пойдут хату снимать. У вас вообще с Чарли как? – уточнила я на всякий случай.

– Нормально – парень классный.

– Так что, ты завтра свободна?

– Ага. Во сколько?

Я объяснила, где и когда мы встречаемся, и мы попрощались до утра.

На следующий день, как и договорились, мы встретились на остановке, и сразу пошли к кореянке, которая сдавала квартиру. Санни с Чарли отдали деньги, взяли единственный ключ, и мы все направились в сторону их нового жилища.

Окинув женским взглядом помещение, мы составили список необходимых предметов: веник с совком, швабра, мыло, гель для посуды, полотенца, зубная паста…, ну, и так далее. Я, как повар‑любитель, составила еще и список продуктов.

Танька отдала список Чарли, да так и осталась стоять с протянутой рукой. Парни смотрели на нее с непониманием.

– Ключ, – коротко ответила она на немой вопрос. – Пока вы там ходите, мы домой сбегаем. Возьмем тряпки и хоть квартиру помоем.

– Аммм… О’кей, – ответил растерянно Чарли за двоих.

Видимо, столь наглый отъем единственного ключа от их квартиры его смутил, но отказать нам он не решился.

Мы с Танькой, не сговариваясь, уже поняли, что будем проводить здесь достаточно много времени. Видимо, сравнивая наши «клубные» квартирки с этой, мы сделали вывод, что эта – куда как удобнее. Так что решение о переводе наших отношений с парнями на новый уровень возникло как‑то очень быстро, спонтанно, и без длительных размышлений.

За время их отсутствия мы успели помыть только полы, – они оказались намного грязнее, чем мы сперва думали. По углам скопилась пыль, прилипшая к слою отопительного масла, повсюду были следы от подошв и еще много всякой гадости.

Вернулись парни часа через два с кучей пакетов. Там было все, что мы указали в списке и еще кое‑какая мелочь, о которой мы позабыли. Все вместе мы дружно взялись за отмывание следов предыдущих хозяев, раскладывание продуктов и установку мелкой бытовой техники по углам.

Вскоре мы спохватились и умчались на работу.

Весь вечер я пребывала в прекрасном настроении. Меня радовали хоть какие‑то изменения в жизни, а намечающийся роман радовал еще больше. Предвкушение чего‑то нового всегда приятно, а уж после неудачи с бывшим бойфрендом, оно, это ощущение, – приятнее вдвойне.

Санни зашел под конец моего рабочего дня, мы немного поболтали, и он незаметно передал мне ключ:

– Если хотите, оставайтесь с Таней у нас. Мы, увы, остаться не сможем, так как сегодня работаем в ночную смену, – сказал он.

Для приличия я сообщила, что тоже очень сожалею о том, что они не смогут к нам присоединиться. Хотя по правде, я была рада, что они не останутся ночевать: к близости я пока явно не была готова, но ночевать в чистой, опрятной квартире без кучи соседок уже хотела. Понимаю, что звучит это как‑то глупо, ведь ключ я все‑таки взяла, а значит и против этой самой «близости» принципиально не возражала. Но все‑таки я надеялась, что торопить меня пока особо не будут. К тому же вместе с ним ночевать там было необязательно. Ведь всегда можно будет найти какую‑нибудь отговорку, чтобы избежать совместной ночевки.

В общем, я сама пока не знала, чего хочу. Однако наши с Санни отношения, тем не менее, перешли на следующую ступеньку.

Кто‑то уходил из круга моего общения, кто‑то в нем появлялся, но для себя я пока решила остановиться с Санни.

Никто из моих «костюмеров» об этом не догадывался, а потому и не спешил возражать. Я по‑прежнему периодически обедала с кем‑нибудь из них, водила за нос тех, кто таил надежду стать моим бойфрендом, и иногда ходила на вечеринки. Работа оставалась работой. Ничего нового.

Однажды, правда, случился один неприятный эпизод.

Я познакомилась с парнишкой: веселый, симпатичный, молодой, с виду скромный. Звали его Ником. Как‑то вечером пришел он со своим другом, уже слегка подвыпивший. Сначала все, казалось, шло нормально: обычная болтовня, соки, шутки.

Вдруг приятель Ника говорит мне:

– Ты моему другу очень нравишься. Давай он купит тебе «тикет»!

Я к таким предложениям со временем стала относиться с опаской и предпочитала избегать возможных недомолвок или недопонимания. К тому же этот друг Ника мне почему‑то не нравился, – «склизкий» он какой‑то был.

Поэтому я сразу же уточнила:

– А куда пойдем? Что делать будем? И почему это Ник сам не спрашивает?!

– Ник просто скромный очень, вот и молчит. Ну, что значит, куда пойдем!? Здесь недалеко отель есть, – оттянетесь хорошенько! А там глядишь, и я к вам присоединюсь, – гаденько ухмыляясь, пояснил он.

– Нет, спасибо! – отрезала я.

– А чего так?! Ты же сюда деньги приехала зарабатывать? Вот и не строй из себя святую! – взвился он.

– Святую я из себя не строю, но и до проституции пока не опустилась. Да, я приехала зарабатывать деньги, но не таким способом. Мне на жизнь и так вполне хватает, – я уже «закипала», и вот‑вот готова была «взорваться». – Я сюда приехала за деньгами, но мое человеческое достоинство приехало, к счастью, вместе со мной. Так что засунь свой «тикет» себе сам знаешь куда! – припечатала я и поднялась из‑за стола.

Ник подскочил и бросился за мной:

– Извини его, пожалуйста, он немного резкий, но парень хороший, – пытался он сгладить ситуацию.

– Знаешь, твой друг просил за тебя, значит ты – не против. Мне жаль, если я как‑то так себя повела, что у тебя сложилось подобное мнение обо мне… Да, и если ты не можешь привлечь девушку ничем, кроме пары сотен за ночь – нам не о чем больше говорить. До свидания, – пресекла я дальнейшие его объяснения и ушла.

Осадок остался на весь вечер. Сколько мне Светка ни твердила, что нечего на дураков внимание обращать – не помогло. Нет, я, конечно, понимаю, что девушки в тауне всякие есть, но нельзя же всех судить по единицам! К тому же, это был первый подобный инцидент в моей практике.

Я никогда не осуждала тех, кто зарабатывал деньги, торгуя своим телом. В конце концов, это – их тело и только им решать, что с ним делать.

А если задуматься над этим всерьез, то все мы, прямо или косвенно, рано или поздно продаемся. Фотомодели за деньги выставляют красоту своего тела на обозрение тысячам, но никто их за это не осуждает. Писатели за гонорары выворачивают свою душу наизнанку перед миллионами читателей. Политики продаются с потрохами, предавая свой народ за усадьбы в Майами. Женщины во всем мире порой выходят замуж за тех, кто может и нелюбим, но «достаточно ответственный и домовитый» и работает на благо семьи всю жизнь. Но никому и в голову не придет назвать их всех проститутками. А чем эти самые «проститутки» хуже? Просто в их варианте все выглядит проще и как бы даже честнее.

Тем не менее, мне искренне жаль женщин, которые не могут заработать ничем другим, кроме как этим местом. Жалость эта вызвана лишь тем, что Бог не наградил их умом или каким‑то особым талантом, а может, просто не дал возможности полюбить и зауважать саму себя, как женщину. Себя и свое тело.

Я же себя и свое тело всегда уважала. Хотя, не скажу, чтобы так уж сильно любила: вот тут на пузике складочка ни к месту, и между ног, поставленных вместе, не четыре просвета, как пишут в глянцевых журналах, а один сплошной, похожий на знак бесконечности… – беда, одним словом.

А на зарплату свою жаловаться я не могла, – в среднем за месяц получалось что‑то около тысячи долларов. Из них на еду и одежду я тратила максимум сотню, а жили мы у «мамашки» вообще бесплатно.

В родном Хабаровске, стоя за прилавком по десять часов в духоте, таская с собой на работу бутерброды, чтобы не тратить лишние деньги на готовые обеды, я получала за месяц долларов сто, не больше. Сравните эти условия с пятью или шестью часами в день, заполненными приятной болтовней с американцами и совместными обедами в ресторанах, и вы поймете, почему я так рвалась в Корею. Одним словом – халява! А кто из русских ее не любит?!

Конечно, как и всегда, у нас находились претензии даже к этой работе: и врать надоело, хотелось пооткровенничать с кем‑то; и встречаться хотелось с любимым человеком не прячась; и иногда хотелось выходного, чтобы не «тикет», когда надо куда‑то идти тусоваться, а просто задрать ноги и читать в ванне книжку; и саму ванну хотелось… Но все это так, мелочи, – с жиру бесились.

Так или иначе, я была вполне довольна доходом, который получала, просто вешая лапшу на уши америкосам: «Да, милый, ты мне нравишься, но я прямо не знаю пока, время покажет» или «Ты нравишься мне уже больше, особенно когда в клуб приходишь чаще, но еще не время», ну, и так далее, пока меня не «раскусят». Потом неизменно появлялась «свежая рыбка», и все начиналось по‑новому. Так что побочные заработки в виде занятия проституцией меня не интересовали.

Я до сих пор иногда задумываюсь над тем, почему решила начать встречаться с Санни.

Это не было спонтанной влюбленностью, но и абсолютным расчетом тоже не было. Хотя, не буду отрицать, и строить из себя святую, – кое‑какой расчет в этих встречах все‑таки был: мне хотелось жить в нормальных условиях, хорошо питаться, иногда принимать ванну вместо душа на бетонном полу, да и просто экономить заработанные деньги, не тратясь на подобную «роскошь». Да, я могла все это купить и сама, но тогда все заработанные деньги у меня бы просто уходили на житье. Это – причина «материальная».

Была еще и «нематериальная»: мне хотелось иметь рядом собеседника и просто друга, крепкое мужское плечо, если угодно. Ведь не всегда мы встречаемся с кем‑то только тогда, когда влюбляемся по уши. Часто бывает и так, что ты влюбляешься в человека гораздо позже, когда проведешь с ним несколько месяцев, увидишь и оценишь его поступки и достоинства. Вот мой случай, наверное, был как раз одним из таких. Наши отношения были замешаны на дружбе, взаимопонимании и симпатии. Ну, с моей стороны, конечно, была еще и та самая «материальная причина». Я ведь пообещала самой себе: «Во что бы то ни стало стать „стервой“ и накопить денег на учебу!».

Хотя, думаю, что и у Санни были свои, неведомые мне причины для начала наших отношений.

В тот день, когда Санни отдал мне ключи, мы с Танькой решили остаться там ночевать. Осмотрев кухонный шкаф, обнаружили кое‑что из съестного и огромную бутылку текилы. Мы переглянулись:

– А запивать чем будем? – спросила я, поняв подругу без слов.

Таня тут же атаковала холодильник.

Нашлась только «Кока‑Кола»:

– Ну, попробовать, конечно, можно, – неуверенно почесала я затылок.

Мы тут же смешали коктейли, решив отпраздновать новоселье. Начали с пропорции примерно один к пяти, но по мере опьянения напитки становились все крепче, а разговор – задушевнее:

– Мозги много кто засирает, – хмуро рассуждала Танька, – а толку‑то? Все они хорошие, до поры до времени. А завтра где они будут?

– Эт точно, – соглашалась я. – Иной раз слушаю обманутых девчонок и удивляюсь: им не военными надо быть, а писателями да актерами. До того фантазия хорошо развита!

– Хотя, мы тоже хороши. У некоторых девчонок по нескольку бойфрендов! Так что это – палка о двух концах. Обманутые пацаны врут девчонкам, и наоборот. Просто таун погряз в этом болоте по самые уши. Так уж он устроен. Да и сама работа у нас – сплошное вранье!

В компании ужаснейшего на вкус пойла из текилы с колой мы просидели до утра. Впоследствии за подобными разговорами нами с Танькой было выпито немало. Наверное, с тех самых незапамятных времен у меня и осталась любовь именно к мексиканской водке.

Наконец настал день, когда Санни все‑таки остался ночевать на собственной квартире. Он предпринял настойчивые попытки соблазнить меня, но моей наглости хватило на то, чтобы отказывать ему в близости еще недели три. Потом я уже и сама была не против: он мне нравился уже не просто как друг, но и как мужчина.

Санни изо всех сил старался сделать мою жизнь в этом доме как можно комфортнее: всегда спрашивал, что нужно купить, приносил диски с любимыми исполнителями, выслушивал мои бесконечные жалобы на наглых «костюмеров»… Так постепенно он стал мне очень близок.

Однажды, правда, во мне проснулось чувство тревоги: неожиданно я вспомнила, что «верить никому нельзя», а я – уши‑то распустила и совсем расслабилась. Тут же очень кстати я припомнила, что собиралась быть «настоящей стервой» и… решилась на маленькую пакость: сказала Санни, что мне срочно нужно к стоматологу, а денег нет.

К стоматологу мне действительно было нужно: пломба выскочила. Но деньги мне, на самом деле, были не нужны. Мой единственный «костюмер»‑кореец работал дантистом и накануне пообещал вылечить мне зуб бесплатно.

Тем не менее, Санни, не раздумывая, на следующий же день выдал мне сотню баксов.

Каюсь, деньги я взяла, и первое время меня даже совесть за это не мучила. Но, когда с этого случая прошло уже пару недель, и совесть меня мучить все‑таки начала, я задумалась: «С чего бы это вдруг?».

И тут меня осенило!

«Так ты, дура, никак влюбилась!» – сказала я себе и загрустила. – «Нет, с этим срочно надо что‑то делать! Так нельзя, ведь опять обманут – больно будет. Раскаюсь, да поздно…».

Вот так и сидела я перед работой на кухне «клубной» квартиры, когда пришла Светка.

Должна отдать ей должное, мое настроение она научилась угадывать еще до того, как я заговорю. То ли у меня по лицу видно, как мозги шевелятся, то ли флюиды какие…

– Что опять? – с порога спросила она.

Я тяжело вздохнула:

– Эх, брошу я, наверное, Санни.

– Ты че? У вас же все так замечательно! Он так к тебе относится хорошо! Что случилось‑то!? – в полном недоумении восклицала Светка.

– Ничего не случилось. Я просто поняла, что если сейчас этого не сделаю, то опять на те же грабли наступлю! Не могу я с кем‑то встречаться просто так, не вовлекая чувства. Нет, ну почему я такая, а!? Почему все могут, а я нет!? Казалось бы, живи себе припеваючи, так нет же, обязательно надо влюбиться! – под конец я уже почти срывалась на крик.

– А ты что, влюбилась?!

– Похоже на то, – хмуро подтвердила я.

– Катя, ну погоди немного! По‑моему, он парень серьезный. Может, у вас все получится! – с жаром начала убеждать меня подруга.

– Ага, знаю я эти «получится», – засомневалась я, – уже проходили… Ну, ладно, посмотрим.

Так, раздумывая над собственными чувствами и ломая голову над извечным вопросом «Что делать?», я отправилась на работу.

Посетителей было мало, и вечер показался бесконечно долгим. Отсидев положенные пять часов, мы вернулись домой. Вскоре у Светы зазвонил телефон.

Она что‑то внимательно слушала, как вдруг лицо ее вытянулось:

– Она в порядке? Она вообще, где сейчас?!

Поговорив еще с минуту, она повесила трубку и рассказала:

– На девку из «Парадайса» дома напали. У нее выходной был, пошла в душ, а когда вышла, – в комнате мужик в маске был. Он на нее с ножом и напал. Она кое‑как вывернулась и, в чем мать родила, побежала в клуб. Голая, рука вся в крови! Сейчас ее в госпиталь увезли – швы накладывать.

– А мужика‑то поймали? – спросила я.

– Не‑а, убежал. По комплекции и по цвету кожи – вроде кореец.

– Ничего удивительного. Тут извращенцев – пруд пруди. Ну, и дела! И как теперь домой ходить и спать там, в одиночестве?! – забеспокоилась я.

– Не знаю, – бледнея все больше, ответила Светка.

Мы решили, что по приходу на квартиры бойфрендов будем отзваниваться друг другу. Конечно, пользы от этого мало, но так все же спокойнее.

Проходили недели. С Санни я так и не решилась порвать и постепенно решила: будь, что будет.

Контракт у него заканчивался в сентябре, после чего он должен был возвратиться в Америку. Так что у нас оставалось еще месяца три в запасе.

Прошло две недели после нападения «маньяка». Рецидивов не было, и мы немного успокоились, когда случилась новая напасть. Эмигрэшка.

Уж и не знаю, чего именно они хотели добиться, но в этот раз по клубам с проверками они не ходили. Лишь поставили условие: после закрытия клубов у нас было ровно пятнадцать минут, чтобы вернуться домой. Если они встречали кого‑то из девочек на улице после часа пятнадцати – без разговоров усаживали в машину и увозили в эмиграционную полицию, столь знакомую мне не понаслышке.

Как вы понимаете, с бойфрендами мы могли встречаться только в клубах и ночевать все оставались в «клубном» доме. Продолжалась подобная канитель где‑то неделю, и мы уже порядком устали от этого «строгого режима». Нам, уже привыкшим к комфорту, эта неделя показалась чем‑то, вроде тюрьмы.

Однажды мы заметили, что на главной улице больше не видно привычных машин с «мигалками». Мы со Светкой и «Деревней» призадумались. На тот момент только у нас троих были бойфренды и, соответственно, иное место для ночлега. Вот мы и решили разработать план по переброске тел в нужное место дислокации:

– У меня таксист знакомый есть, – задумчиво проговорила «Деревня».

– А толку‑то?! Вдруг эмигрэшка все‑таки где‑то пасет? Они и такси проверяют, – отмела я ее план.

– А я… в багажнике, – не унималась она.

Мы прыснули от смеха, живо представив упитанную Инну, скрючившуюся в маленьком закутке.

– Ну, попробуй, – дали мы добро, отсмеявшись.

Инна позвонила таксисту, «ласточкой» нырнула в багажник и была такова. До сих пор я вспоминаю этот ее «нырок» с улыбкой.

– А нам только через «Помойку» можно.

– Ага. Да и то – опасно, – уточнила Света.

Но мы все‑таки решили рискнуть, тем более что патрульных машин по‑прежнему нигде не было видно.

Дороги к нашему с Санни дому было две. Одна – главная – проходила через остановку в самом центре тауна. Вторая вела через свалку (между собой – «Помойка») и начиналась с дыры в стене, которая окружала весь таун. Ею‑то мы и решили воспользоваться.

Кстати, стена, окружавшая таун, стояла там не просто так. Лет тридцать тому назад «Америка‑таун» был не чем иным, как самой что ни на есть пресловутой тюрьмой. И домики тамошние потому так и напоминали казармы, что когда‑то ими и являлись.

Мы со Светкой дождались трех часов ночи, оделись как можно неприметнее: джинсы, кепки, футболки; и двинулись в путь.

До «Помойки» добрались быстро и без приключений. Там попрощались: идти нам было в разные стороны.

Места подле «Помойной» дороги темные, а освещение – плохое. Пройдя сквозь дыру в стене, мне предстояло сделать еще один выбор: идти по дороге, огибающей таун, или идти вдоль домов, понастроенных прямо у рисовых полей. Свете было проще: к дому Майкла вело множество тропинок – выбирай любую.

Я спустилась к дороге и огляделась: никого. Вдоль дороги росли высокие кустарники, а под ними, на склоне, стояли дома. Я шла по возвышенности.

Сделав очередной поворот, в ужасе обмерла: впереди на дороге расположилась машина с «мигалками», и я ясно видела, что возле нее стоят две русские девушки, а рядом с ними – корейцы в форме. Я же оказалась прямо перед ними, расцвеченная проблесками «мигалки» как новогодняя елка!

«Допрыгалась, блин», – подумала я обреченно. Жизнь пронеслась перед глазами, колени подкосились,… ну и все такое, что принято чувствовать в подобных ситуациях.

Простояла я так секунду, может две, хотя это время показалось мне вечностью. Наконец я поняла, что меня пока не заметили. Такой же «ласточкой», что и «Деревня» пятью минутами ранее, я нырнула в кусты, сметая по пути полынь и шиповник, и затаила дыхание.

Погони вроде бы не слышно. На всякий случай я отползла ниже, поближе к домам.

Тут так некстати залаяла собака. Я продвинулась левее. Застыла.

Спустя минут десять по мне заползали букашки, руки зачесались от порезов шиповником, и нестерпимо захотелось чихнуть. Было жутко неудобно, но вылезать я боялась.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я решилась выползти на разведку. Припав к земле, как уж, и «проскользнув» на середину дороги, я посмотрела в сторону, где ранее была полицейская машина. Теперь ее не было. Так же, ползком, я нырнула обратно в заросли.

Сейчас, вспоминая свои «поползновения», я не могу даже представить, чтобы я решилась повторить подобное.

Лара Крофт в тот момент мне и в подметки не годилась! Так ползать по земле, как тогда смогла я, способен только рожденный ползать!

Ага, вот примерно так я себя в тот момент и чувствовала: гадом ползучим!

«Да уж, действительно, мозгов – как у ящерицы! Как у таракана последнего!» – ругала я себя, на чем свет стоит. – «И зачем я только поперлась сюда?! Сидела бы себе у „мамы“ и не высовывалась, так нет же – комфорта ей, видишь ли, захотелось!»

В общем, ползком, перекатами, прыжками да бросками я добралась до нашей с Санни квартиры.

Отдышавшись и едва уняв бегущее от полиции сердце, я позвонила бойфренду:

– М‑м‑меня чуть это… полиция, – заикаясь, начала я.

– Ты где? – заволновался Санни. Он уже знал о моей депортации, а потому его беспокойство было понятно.

– Дома у нас. Эмигрэшка на дороге караулила. По‑моему, двух девчонок русских арестовали. Я кое‑как до дому добралась.

– Успокойся. Свет пока не включай. Тебя кто‑нибудь видел?

– Н‑нет, не видел. Какой свет?! Я дышать‑то громко боюсь!

– Покури, – разрешил он, что вообще‑то было немыслимо. Он не курил и привычку мою активно не одобрял. Но видимо мое состояние понял и решил, что сигарета мне поможет лучше всяких слов. – И выпей рюмку чего‑нибудь. Не бойся, все будет нормально! В квартиру они не имеют права заходить. Они и в гостиничный номер‑то права не имели заглядывать. Не будь твой Джейсон идиотом, просто бы дверь не открывал, и все бы обошлось. Так что не волнуйся. Дома ты в безопасности, – успокаивал меня он.

Он долго говорил еще что‑то, пытаясь хоть как‑то подбодрить, потом пообещал скоро приехать и мы попрощались. Я тихонько доползла до холодильника, налила себе полстакана виски и разом выпила.

После разговора я немного расслабилась, но свет все же не включала и периодически выглядывала тайком в окно, надеясь никого там не увидеть.

От виски кровь снова потекла по венам, я улеглась на пол и закурила:

«Нет, ну это же надо, опять чуть не вляпалась! Господи, ну сколько можно тебя просить? ДАЙ МОЗГОВ!» – взывала я в отчаянии.

До самого утра свет я так и не включила.

С первыми лучами выглянула в окно: над полями расстилался густой утренний туман, кругом стояла полнейшая тишина. Вдруг послышался робкий стук в дверь.

Я на цыпочках подошла к двери и посмотрела в глазок: на пороге стоял Санни.

– Ну, слава Богу! – кинулась ему на шею. – Я так испугалась!

На меня тут же навалилась усталость от пережитого, слезы полились ручьем.

Он погладил меня по голове:

– Ну, все, все, – успокойся. Все позади, – утешал меня Санни, как ребенка.

Уняв слезы, я в подробностях рассказала ему о случившемся. Он периодически притягивал меня к себе и крепко обнимал. После этого мы легли спать, и я провалилась в долгожданный сон.

На следующий день я узнала, что двух девчонок все‑таки забрали в эмигрэшку, и можно было не сомневаться, что их ожидала та же участь, что и меня почти год назад. После этого проверок больше не было, и комендантский час отменили.

Date: 2015-11-13; view: 329; Нарушение авторских прав