Часть вторая 10 page. Он вышел, подмигнув жене и плотно прикрыв за собой дверь

Он вышел, подмигнув жене и плотно прикрыв за собой дверь. Тамара окинула взором спальню, словно изучая интерьер, и встала спиной к зеркалу.

– Они думают, что вы будете вести со мной нравоучительный разговор. И пусть думают.

– Объясните же, кто это – они! – взмолилась Ирина. – Почему они держат меня здесь? С какой целью это представление? Для чего они пытаются вложить мне в голову фальшивые воспоминания? И где мои настоящие воспоминания? Откуда они взяли Людочку? Почему хотят, чтобы я вспомнила гибель какого‑то мальчика Алеши? И, в конце концов, кто я такая на самом деле, кем была в предыдущей жизни?

Тамара усмехнулась и скупо заметила:

– Не кажется ли вам, что вопросов слишком много? Так нам и дня не хватит, чтобы все прояснить…

Ирина вздохнула, а Тамара быстро произнесла:

– Но вы правы: рано или поздно на все эти вопросы у вас найдутся ответы. Они и так имеются – у вас в голове. Но извлечь их из недр памяти не так‑то просто…

Она смолкла на мгновение, а потом добавила:

– Итак, подробности вы узнаете в другой раз, когда мы сможем спокойно поговорить, потому что сейчас они за нами наблюдают. Слышать они нас не могут, только видят. Итак, делайте вид, что возмущены тем, что я сказала!

Стараясь не пялиться в зеркало, Ирина прошлась по спальне.

– Говорите же, ругайте меня! – заявила Тамара. – Они смотрят, им нужны эмоции. Иначе, если наша беседа вызовет у них подозрение, то сюда ввалятся ваш благоверный, его так называемая мамочка или этот бронтозавр – Калерия Афанасьевна!

– Но что мне говорить? – спросила Ирина растерянно, а Тамара пожала плечами. Ирина задумалась, и в голову полезло то, что доктор Гладышев именовал фоновыми знаниями, – те воспоминания, которые фактически никогда не исчезают.

Вдруг из маминой, из спальни,

Кривоногий и хромой,

Выбегает умывальник

И качает головой! –

продекламировала она, отчего на насупленном лице Тамары промелькнуло слабое подобие улыбки, быстро, впрочем, исчезнувшее.

Ирина стала читать стихотворение про Мойдодыра дальше, размахивая руками, вращая глазами и cделав вид, что обращается к повесившей голову Тамаре.

– Отлично! – прервала ее через пару минут гувернантка. – Теперь я буду вам отвечать….

Она опустила голову так, чтобы никакая камера не смогла показать ее шевелящиеся губы, и сказала:

– Это настоящая мафия. Точнее даже, своего рода секта. Называйте как хотите. Босс – Гладышев. Именно он отвечает за медицинскую и техническую сторону вопроса. Но имеются и другие. Их цель? Очень просто – деньги, влияние, власть. И снова деньги, деньги и деньги. Почему именно вы? Потому что вы даете им именно это – деньги, а кому‑то, кто вас заказал, помимо денег, еще влияние и власть. Причем в огромном количестве. Кто заказчик – неважно, сказать я сейчас не могу. Почему – тоже не могу сказать. Узнаете позднее. Кто вы – тоже узнаете позднее. Когда наступит это «позднее», сказать не могу. Но весьма скоро. Делайте, что я вам говорю, и все будет в порядке. Мы вас спасем!

А затем, подняв взор на ошеломленную Ирину, требовательно сказала:

– Ну, продолжайте! Только, прошу, не Мойдодыра, а что‑нибудь посерьезнее! Кстати, очень полезно для вашей глубинной памяти, то есть для воспоминаний, возникших в вашей, так сказать, предыдущей жизни. Извлекая оттуда стихи, выученные в то время, вы заодно стимулируете процесс возвращения настоящих воспоминаний. Это и есть мнемотическая гимнастика, а не то шарлатанство, которому вас подвергают в «Мнемозине».

Строчки пришли Ирине на память сами собой:

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил,

И лучше выдумать не мог…

Дойдя до «бранил Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита», Ирина вопросительно взглянула на Тамару.

– Понимаю, вам хочется второго акта Марлезонского балета. И ответов на ваши многочисленные вопросы. Вынуждена разочаровать – продолжения мнемотическго банкета пока не будет. И это, поверьте, в ваших интересах.

– Не верю! – воскликнула Ирина, причем так экспрессивно, что Тамара заметила:

– Со стороны выглядит так, как будто вы готовы меня придушить. Впрочем, наверное, действительно готовы…

Придушить… Ирина замерла – мужчина, занимавшийся с ней любовью и пытавшийся задушить ее… И это ее предыдущая жизнь! Так, может, это благо – не знать, что тогда случилось, а жить в этом особняке‑тюрьме со смазливым мужем и умницей‑дочкой?

А также с Цербером в виде экономки да пронырливой и лживой «свекровью»… Да, выбор был, прямо скажем, далеко не равнозначный…

Не заметив смятения Ирины, Тамара продолжила:

– Да, в ваших интересах. Потому что если я все выложу, вы все равно не поверите. И уж точно не вспомните, кем были раньше. Только повредите себе, думая об этом постоянно и выковыривая информацию из своего подсознания. Многие в такой ситуации просто двигаются по фазе – в прямом смысле. Вы этого хотите?

Ирина в смятении посмотрела на Тамару, и та добавила:

– Вам и так сказали, как вас раньше звали. Это ничего, это можно. Вреда не нанесет. Все остальное – опасно.

– Меня лишили воспоминаний, меня лишили имени, меня лишили всей моей прежней жизни! – вспылила Ирина. – И вы хотите, чтобы я с пониманием относилась к тому, что вы не желаете мне ничего говорить? Конечно, куда вам, вы же представить не можете, что со мной происходит!

Тамара качнула головой и произнесла:

– Могу. Потому что, как и вы, когда‑то оказалась в руках этих мнемозинщиков. Ну, то есть тех, кто работает на Гладышева и клинику «Мнемозина». Меня тоже лишили моих воспоминаний, моего имени и моей прежней жизни. И навязали мне новые воспоминания, новое имя и новую жизнь. Все такое правдоподобное – и одновременно насквозь лживое!

Ирина ошеломленно взглянула на Тамару и, еле справившись с обрушившейся на нее информацией, произнесла:

– Но вы ведь… Вы производите впечатление вполне адекватного человека! Скажите, ведь прежние воспоминания вернулись к вам?

Тамара кивнула и ответила:

– Да! Только, конечно, не сами – это после применения их методик забвения исключено. Да, имеется способ вернуть воспоминания, именно поэтому я здесь!

Ирина судорожно сглотнула, а Тамара добавила:

– Воспоминания и имя. Но не прежнюю жизнь. Потому что после того, что произошло, никакого возврата к тому, что было ранее, не может быть. Но ведь вы этого не боитесь?

Ирина помотала головой, и Тамара произнесла:

– Отлично! Значит, мы друг друга поняли! Я вас отсюда вытащу, но пока повремените с вопросами. Ответы вы получите скоро, но не сейчас. Все понятно? Вопросы есть?

– Примерно два миллиона, – ответила Ирина, – или ни одного. Хотя один имеется. Мне «Онегина» дальше читать или уже не надо?

В дверь осторожно постучали, Тамара кивнула Ирине, и она громко произнесла:

– Ну что же, Тамара Вячеславовна, я готова предоставить вам еще один шанс, хотя вы этого, честно говоря, не заслуживаете. Но, так и быть, мы зароем топор войны и начнем все сначала!

Дверь дрогнула и пошла в сторону, на пороге возник Вадим. Ирина судорожно пыталась сообразить: неужели их разговор с Тамарой вызвал подозрения, поэтому и «супруг» заявился?

Но по выражению лица Вадима Ирина сразу поняла, что ничего он не слышал, ничего не заподозрил и ничего не знает. Подойдя, он поцеловал ее и произнес несколько виноватым тоном:

– Ириша, я прошу прощения, что мешаю вам, хотел просто спросить, не требуется ли тебе помощь. А то все выглядело уж как‑то слишком серьезно…

«Выглядело уж как‑то слишком серьезно». Сам того не осознавая, Вадим проговорился. Откуда он мог знать, как вообще это выглядело? Ведь в спальне его не было. А видеть он мог только в том случае, если здесь были установлены камеры наблюдения. И он, вкупе со «свекровью» и экономкой, наблюдал за тем, как напряженно беседуют две женщины.

Ирина же, не заостряя внимания на этой оговорке, ответила:

– Нет, ты весьма кстати, милый. Я только что объяснила Тамаре Вячеславовне, что она сможет остаться только в том случае, если будет играть по моим правилам. Ведь вы это поняли?

Она постаралась изобразить из себя капризную молодую хозяйку, жену владельца подмосковного особняка.

– Всенепременно, Ирина Владимировна, – ответила Тамара, – очень рада, что мы смогли прояснить несколько крайне важных моментов относительно методики воспитания Людочки. Она – живой, чувствительный и сообразительный ребенок. И так похожа на своих родителей!

Она произнесла это мягким, ласковым тоном, поглядывая то на Ирину, то на Вадима, Ирина же сама смотрела на «мужа» и заметила, как его лицо залил слабый румянец. Он ведь точно не отец Людочки, поэтому и не смог сдержать естественную реакцию на похвалы в чужой адрес.

– Да, Людочка пошла в маму, – заявил он и добавил: – Как, впрочем, и ее братик…

Он осекся, быстро стрельнул глазами и сменил тему.

– Отлично, тогда вы можете идти к Людочке! Она спит, но не исключено, что скоро проснется. У нее очень чуткий сон!

Он нес какую‑то околесицу, и Ирина сразу поняла – в его задачу входило сосредоточить внимание на своей предыдущей фразе о братике, причем при помощи нелепых попыток найти другую тему для разговора.

Ирина посмотрела на Тамару, которая прищурила глаза и наклонила голову, словно желая сказать: «Необходимо вести себя не как Ирина, знающая правду или хотя бы ее часть, а как Ирина, верящая в сказки, которыми ее потчевали в особняке».

Потом она вышла, оставив «супругов» наедине. Ирина повернулась к Вадиму и испуганно спросила:

– Братик? Какой братик? О чем ты ведешь речь?

Вадим закашлялся, потом прошелся по комнате и заявил:

– Извини, я сегодня сам не свой. Я хотел сказать, что если у Людочки будет братик, чего мы не исключаем, то он тоже будет похож на своих родителей, ведь так?

Он приобнял Ирину за талию и носом дотронулся до ее шеи.

– А мы ведь хотим завести еще одного ребеночка? – промурлыкал Вадим, толкая «жену» к кровати. Его руки обнимали ее тело. – Он будет похож на Алешу…

Он замер и попятился, словно осознав, что снова сморозил какую‑то ужасную вещь.

Ирина взглянула на Вадима, понимая, что идет тонкая игра. Этот мальчик, Алеша, анимационный фильм с участием которого она видела в «Мнемозине», играл во всем этом ключевую роль.

– Алеша? – нахмурилась она. – Почему именно так? Это имя… Оно мне знакомо?

Она действовала по наитию, точно не зная, как стала бы вести себя на ее месте ничего не сведущая Ирина. Однако, судя по всему, она поступила именно так, как ожидал Вадим. Потому что он тотчас добавил:

– Нет, не Алеша, зачем Алеша? Это имя мне не нравится!

– Но ведь так звали твоего отца, – сказала Ирина, а Вадим натужно рассмеялся:

– И он оказался в итоге ловеласом и прохвостом, разбившим сердце моей мамочке. Да к тому же это очень распространенное имя. Назовем его лучше…

Он задумался или сделал вид, что задумался, а Ирина, наблюдая за Вадимом, поражалась тому, какой он хороший актер. Как он учитывает нюансы, как он перебрасывает мостик от одной фразы к другой, как он подводит ее к какой‑то важной мысли, вернее, пытается вложить в ее голову какое‑то существенное воспоминание!

И где Вадим только такому научился? Наверняка на курсах повышения квалификации для аферистов и преступников. Не исключено, что при «Мнемозине» такие действительно имелись. Или он учился в театральном институте?

– Назовем его в честь тебя! – перебила мужа Ирина. – Вадимом. Когда вырастет, будет таким же богатым, ему будет во всех начинаниях сопутствовать удача, женщины от него будут без ума…

Вадим снова зарделся, попытался ее обнять, но Ирина, сославшись на то, что после разговора с гувернанткой у нее разболелась голова, сказала, что хочет прилечь. Конечно, он тотчас завел речь о том, что Калерия Афанасьевна может принести ей теплого молока, сока или чаю, но Ирина наотрез отказалась.

Он поцеловал ее в лоб, а потом скрылся. Ирина в изнеможении опустилась на кровать. Все же играть чужую роль было очень утомительно. Ведь она сейчас и играла – роль Ирины, которой можно было манипулировать, которая была послушной марионеткой в руках бандитов.

Сколько же нервной энергии тратили на подобные представления Вадим и компания? Об этом она могла только догадываться. Ирина в самом деле почувствовала себя уставшей, поэтому приняла душ, а потом прилегла.

Ее разбудило появление Виктории Вадимовны, заявившей, что ужин готов. Ирина сказала, что останется у себя в комнате и выходить к столу не будет.

– Ты плохо себя чувствуешь? У тебя что‑то болит? – запричитала та, а Ирина, подыгрывая ей, сказала:

– Меня мучают воспоминания… Словно пытаются выбраться из укромных уголков моей памяти, но им пока что‑то мешает.

Она заметила триумфальную улыбочку, на мгновение возникшую на лице «свекрови». Значит, именно этого они и добивались!

Поэтому Ирина схватила Викторию Вадимовну за локоть и прошептала:

– Скажите, кто такой Алеша? Это имя не дает мне покоя! Оно вертится у меня в голове, но я не могу вспомнить…

«Свекровь» стала плести какие‑то небылицы, но Ирина быстро поняла – она подталкивала ее к тому, что Алеша был каким‑то образом связан с их семьей. И чем больше Виктория Вадимовна отрицала это, тем больше Ирина убеждалась, что именно эту цель они и преследуют.

Они… Те, кто сделал из нее заложницу особняка. Те, кто работал на доктора Гладышева и на заказчика!

Наконец Виктория Вадимовна отлипла от нее и сказала, что после ужина поедет домой. А потом сообщила сногсшибательную новость:

– На днях приедет Сергей. Он вернулся в Россию из‑за рубежа и хочет тебя увидеть. Он ведь так любит тебя!

Она закатила глаза, а Ирина поняла, что это еще одна часть представления, его очередной акт.

– И моего племянника, для которого предназначена комната около Людочкиной, тоже привезут? – поинтересовалась она, и «свекровь» запричитала:

– Ах, он простудился, причем весьма серьезно. И привозить его к нам не с руки, а то еще заразит Людочку. Он останется дома! Зато приедет Светочка, жена Сергея. Ты ведь ее помнишь?

Сославшись на то, что ей хочется спать, Ирина отделалась от говорливой Виктории Вадимовны. Информация, которую она вывалила, была не случайной. Она являлась частью большой игры.

Теперь, когда у нее имелась союзница в лице Тамары, Ирина чувствовала себя намного спокойнее и увереннее. Но все равно она понимала – те, кто держит ее в особняке, замышляют что‑то важное. И это напрямую касалось самой Ирины.

Поздно вечером к ней на несколько минут заглянула Тамара. Прикрыв дверь, она произнесла:

– Калерия разместила меня около Людочки. С девочкой все в порядке, хотя они и пичкают ее медикаментами. Весь вопрос в том, как долго это еще будет продолжаться. Ведь они используют сильные средства…

Ирина озабоченно пробормотала:

– Они угробят ребенка, ведь так? Им абсолютно наплевать, что будет с Людочкой, она для них не более чем декорация. Этому надо положить конец!

Тамара заметила:

– Я уже положила и дала девочке витаминку. Думаю, никто этого не заметил. На самом деле это своего рода противоядие. Однако с этими таблетками тоже лучше не перебарщивать.

– Значит, мы должны бежать отсюда, – заявила Ирина. – Причем сразу скажу: без Людочки я никуда не уйду. Потому что они уморят ребенка, если его здесь оставить, ведь так?!

Тамара ничего не ответила, но этого и не требовалось – Ирина и так все понимала. Гувернантка задумалась, а потом наконец изрекла:

– Это только все усложнит, однако я с вами согласна. Оставлять девочку на съедение этим упырям нельзя. Но у нас не так уж много времени. Потому что приезд ваших родственников – это не просто визит вежливости или очередной акт фарса. Здесь затевается кое‑что ужасное.

Она обеспокоенно посмотрела на зеркало и сказала:

– Но об этом мы поговорим с вами в другой раз. Готовьтесь к тому, что завтра ночью мы совершим вылазку. Не спрашивайте куда. Подробности позже!

Пожелав Ирине спокойной ночи, она вышла. Ирина долго не смогла заснуть, все ворочаясь и думая о том, что имела в виду Тамара. Пыталась она вообразить и то, как выглядела ее собственная, предыдущая жизнь. Ведь если воспоминания можно вернуть…

Так, размышляя над этим, она и заснула. А когда проснулась, часы показывали половину шестого. Ирина чувствовала себя свежей и выспавшейся, не могла же она все дни напролет проводить в кровати.

Поэтому она поднялась, провела около десяти минут в ванной комнате, а затем, накинув белый шелковый халат, расшитый красными ирисами, спустилась в детскую. Людочка еще спала, и Ирина, присев на стул около нее, подумала, что за эти дни она полюбила малышку. И вовсе не потому, что ей упорно внушали, что она – ее дочь.

Теперь она знала, что кровного родства с Людочкой у нее нет, но от этого она не стала любить девочку меньше. Наверное, даже больше. О том, что произошло с ее настоящими родителями, Ирина предпочитала не думать. Но если что, то у нее есть мать – она сама, девочку она не бросит ни при каких обстоятельствах.

Она вышла из детской, прикрыв дверь. А затем спустилась на первый этаж. До нее донеслись шаги, и она заметила экономку, она была еще в халате, но без своего старомодного чепца.

Ирина не сомневалась, что Калерия уже увидела: молодая хозяйка больше не находится в спальне, поэтому и выползла из своего гнезда.

– Доброе утро, Ирина Владимировна! – пропела она. – Как вы, однако, рано проснулись! Неужели не спится?

– Да, я спала не очень хорошо, – сказала Ирина.

По напряженному выражению лица Калерии она поняла, что та живо заинтересовалась ее признанием. Но Ирина не стала удовлетворять ее любопытство и сказала:

– Вы, как я вижу, тоже встаете ни свет ни заря. Тоже не спалось?

Экономка, показывая белые зубы, ответила:

– Привычка, Ирина Владимировна. Я поздно ложусь и рано встаю – сна мне требуется не больше пяти часов. Стоит мне провести в кровати больше, как начинается дикая мигрень. А этого я допустить никак не могу!

Она вынула из кармана халата свой мобильный и мельком взглянула на него.

– Вам что‑нибудь принести? – спросила она Ирину, которая, подумав, сказала:

– Я бы не возражала против свежевыжатого сока. Для вас это ведь не составит труда? Только не апельсиновый, прошу вас, а какой‑нибудь экзотический, из множества фруктов!

Она надеялась, что ее желание поставит Калерию Афанасьевну в тупик и она отстанет от нее. Но не тут‑то было! Экономка расплылась в улыбке и заверила ее:

– О, это не проблема! Только мне понадобится минут десять‑пятнадцать…

Оставив Ирину сидеть в кресле в гостиной, она отправилась в кухню. Вскоре Ирина услышала мерное гудение – это был кухонный комбайн, который включила Калерия. Обеспокоенная тем, что шум может донестись до детской и разбудить Людочку, Ирина пошла на кухню, чтобы проверить, закрыта ли дверь.

И сквозь стеклянную дверь, которая была все же закрыта, увидела массивную фигуру экономки, орудовавшей сразу с несколькими фруктами. А сзади, на гранитной поверхности кухонного стола, лежал ее мобильный.

Калерия снова врубила комбайн, и Ирина тихонько отворила дверь и проскользнула в кухню. Экономка, стоявшая спиной, ее не видела. Ирина же склонилась над экраном мобильного.

Весь экран занимало изображение ванной комнаты – это была ванная Вадима. Со смущением Ирина заметила своего «мужа», который, сбросив одежду, шагнул в душевую кабинку.

Калерия шпионила не только за ней, но и за Вадимом. Наверняка он не подозревал, что сообщница разглядывала его тайком голого в ванной. Но Ирину волновал не столько обнаженный Вадим, сколько то, что можно было увидеть при помощи камер через прозрачные стенки душевой кабинки.

Душевую заволокло паром, разглядеть можно было только контуры человеческого тела. Значит, если Калерия и наблюдала за ее ванной комнатой, то не увидела, как она, забравшись в кабинку, принимала таблетку для нейтрализации действия медикаментов.

И все же Ирина несколько секунд не могла оторвать взор от душевой кабинки, в которой находился Вадим, а потом быстро дотронулась до экрана.

Тот видоизменился, и Ирина заметила на нем четыре крошечных отделения. Дотронувшись до одного, она увидела, как оно растянулось на весь экран. Это было изображение гостиной, где ее оставила экономка. Конечно, пустой гостиной, потому что сама Ирина в этот момент стояла и пялилась на мобильный, выполнявший функции шпионского прибора слежения.

Вернувшись к виду с четырьмя отделениями, Ирина увидела свою спальню, также пустую, спальню гувернантки – Тамара уже проснулась и чистила зубы. А также детскую. Эта особа всех держала под колпаком и хотела знать, чем занимается каждый из обитателей особняка!

Гудение выжималки вдруг стихло, и Ирина замерла – стоило экономке чуть повернуть голову, и она бы увидела, что в двух шагах от нее, прямо за ее спиной, застыла та, за которой вообще‑то надлежало следить.

Калерия не обернулась, а только взяла со стола яблоко и засунула его в раструб выжималки. Потом взяла стоявший рядом темный пузырек без этикетки, отмерила ровно пять капель, а затем снова врубила комбайн.

Ирина быстро дотронулась до нужного квадратика с уменьшенным изображением ванной Вадима, оно развернулось на весь экран. Сначала она не могла понять, чем же Вадим занят в душевой кабинке, а поняв, покраснела. Теперь стало ясно, что означали эти быстрые движения и мелькание конечностей. Ее так называемый супруг, лишенный возможности делить ложе с «женой», вовсю предавался юношескому греху, не подозревая, что за ним наблюдает экономка.

Ирина выскользнула из кухни и быстро вернулась в гостиную. Через пару мгновений рев соковыжималки стих. Ирина поднялась из кресла и направилась обратно как ни в чем не бывало.

Сквозь стеклянную дверь она увидела, как Калерия, зажав в массивной руке мобильный, затуманенным взором, высунув лиловый язык, наблюдает за тем, что происходит в ванной Вадима. Случайно подняв глаза, она заметила Ирину, страшно смутилась и спрятала мобильный в карман халата.

– Я и не заметила, как вы подошли, – произнесла Калерия, когда Ирина вошла в кухню, и кинулась переливать сок из пластиковой емкости в бокал.

Она так суетилась, что даже разбила один из бокалов, случайно смахнув его со стола. Видимо, так на нее подействовал вид Вадима в душе.

Наконец она поставила перед Ириной бокал свежего сока. Женщина вспомнила, как экономка добавила туда пять капель из темного пузырька без этикетки. Его, впрочем, на кухонном столе уже не было. Наверняка, как и мобильный телефон, он исчез в необъятном кармане халата Калерии.

– Благодарю вас! – произнесла Ирина и вышла из кухни. Задержавшись на повороте, она обернулась и заметила, как экономка, достав из кармана мобильный, с упоением пялилась в него, позабыв о своих обязанностях тюремщицы. Ирина была готова поспорить, что наблюдала она сейчас не за ней, а за Вадимом.

Надо же этому смазливому мошеннику так влипнуть: обычно престарелый хозяин тайно наблюдает за молодой служанкой, принимающей душ, а тут наоборот – не первой свежести похотливая грымза положила глаз на юного хозяина.

Пользуясь тем, что Калерия Афанасьевна следила явно не за ней, Ирина быстро зашла в туалет для гостей и вылила содержимое бокала в унитаз. Тщательно спустив воду, она вернулась в гостиную, уселась в кресло и поднесла бокал к губам.

По лестнице спустилась облаченная в темный костюм Тамара.

– Надеюсь, вы не пили этого, – произнесла она вместо утреннего приветствия, а Ирина с улыбкой пояснила:

– Конечно, нет, но кому‑то неплохо считать, что пила.

Тамара кивнула и заметила:

– Отлично придумано! Но не забывайте принимать таблетки, полученные в клинике от моей подруги. Так надежнее!

Ирина быстро поднялась к себе в спальню, незаметно вынула одну таблетку, а потом залезла в душевую кабинку и включила воду. Засовывая таблетку в рот, она не смогла удержаться от смеха. Не повезло же Вадиму! Если бы он знал, что стал жертвой Калерии! Ну ничего, сами как‑нибудь разберутся. Но «мужа» ей не было жаль ни чуточки.

За завтраком Ирина то и дело поглядывала на Калерию, снова игравшую роль чопорной экономки, и веселого, ничего не подозревавшего Вадима. Не выдержав, Ирина прыснула, а муж озабоченно спросил:

– Ириша, все ли в порядке? Ты какая‑то… Какая‑то слишком веселая сегодня!

– Я вспомнила несколько старых анекдотов! – заявила она и обратилась к Людочке, которая на этот раз не была такой апатичной и заторможенной. Сказалось действие таблетки, блокировавшей действие тяжелых медикаментов, которыми Калерия пичкала ребенка.

Но ведь перемена в поведении Людочки рано или поздно бросится Калерии в глаза и вызовет массу вопросов! Да и потчевать ребенка таблетками, предназначенными купировать эффект медикаментов, было опасно. Одно дело – она, взрослая женщина, а другое – трехлетняя девочка.

После еды Ирина играла с Людочкой, а потом эстафету переняла Тамара. Ведь в ее обязанности входило развивать у девочки логическое мышление и беседовать с ней по‑английски.

Во второй половине дня Тамара, улучив момент, шепнула Ирине:

– Сегодня ночью мы совершим вылазку в пределах вашего поселка. Я вам кое‑что покажу!

Ирина с нетерпением ждала наступления вечера. Наконец она затворилась в своей комнате и залилась хохотом – «муж» только что объявил, что собирается пойти освежиться и принять душ. Калерия Афанасьевна тотчас засуетилась и, прихватив мобильный, ринулась в кухню.

В начале одиннадцатого Ирина погасила свет и ждала, когда к ней заглянет Тамара. Время шло, а Тамара не появлялась. Ирина смежила веки – и вдруг почувствовала, как кто‑то теребит ее за плечо.

Открыв глаза, она заметила Тамару, облаченную во все черное, которая поднесла к губам указательный палец, мол, не надо издавать звуков. И указала на дверь, за которой и исчезла.

Ирина взглянула на часы – они показывали двадцать минут третьего. Она быстро оделась и вышла в коридор. Тамара ждала ее там.

Они осторожно спустились по лестнице, причем Ирина занервничала, когда одна из ступенек еле слышно скрипнула. Миновав анфиладу комнат, они вышли в холл и остановились перед входной дверью.

Она просто так не открывалась, а каждую ночь запиралась при помощи особого электронного замка – причем делал это даже не Вадим, а Калерия Афанасьевна. Ирина заметила зеленый огонек, мерцавший в металлической коробке, вмонтированной в стену. Она знала, что если попытаться открыть дверь, не введя многозначный пароль, то раздастся сигнал тревоги. Причем было все равно, с какой стороны ее открывали – снаружи или изнутри.

Тамара же вставила в прорезь прибора нечто, похожее на пластиковую карточку, и на дисплее с невероятной скоростью стали мелькать зеленые цифры. Постепенно они замерли, выстроившись в число «530881».

Едва оно высветилось, раздался легкий щелчок. Рука Тамары, облаченная в перчатку, легла на дверную ручку, и Ирина заметила, как дверь пошла в сторону. В лицо ей ударил прохладный осенний воздух, и она увидела клочок неба, на котором сияли звезды.

Ирина вдруг поняла, что вот уже несколько дней не покидала этот особняк, ставший для нее против воли тюрьмой. Она вышла вслед за Тамарой из дома, и дверь мягко захлопнулась за ними. Ирина в ужасе уставилась на нее, а Тамара произнесла негромко, однако вполне четко:

– Не волнуйтесь, назад мы попадем очень легко. У меня имеется универсальный электронный ключ, то есть попросту говоря – электронная отмычка, а код мы только что узнали.

Она направилась прочь от дома, на улицу. Ирина поспешила за ней и сказала:

– Но мы ведь еще не убегаем? Потому что без Людочки я никуда не пойду!

Осмотревшись по сторонам, что, впрочем, было излишне – улица была абсолютно пустынна, Тамара произнесла:

– Нет, сейчас мы бежать не сможем. Но подготовка ведется. И я хочу продемонстрировать, как это завтра произойдет. Потому что тянуть нельзя – они пригласили ваших так называемых родственников, значит, форсируют события.

Что это значило, Ирина не знала, но спрашивать не стала. Она пошла вслед за Тамарой по улице, и они оказались около одного из соседних особняков – огромного, импозантного, чем‑то напоминавшего венецианский палаццо, что, однако, смотрелось под Москвой весьма нелепо.

Ирина заметила два дорогих автомобиля, припаркованных около входа, а потом увидела, как Тамара направилась к двери и вставила карточку в электронный замок.

– Что вы делаете! – воскликнула Ирина, бросаясь к ней, но было поздно – на экране уже высветились шесть цифр, и дверь открылась. Тамара прошла в холл, а Ирина замерла на пороге.

То, что они вторглись на чужую виллу, было само по себе далеко не благородным поступком, однако более всего она опасалась, что хозяева или прислуга, обнаружив в доме незнакомок, поднимут тревогу. И тогда все пропало!

Внезапно ей пришла в голову ужасная мысль: а что, если у соседей имеется собака или даже несколько? Ведь они точно выдадут их с головой!

Но в доме царила кладбищенская тишина. Неудивительно, ведь было половина третьего ночи. Наверняка все спали. Только что они делают в чужом особняке и, главное, с какой целью они туда проникли?

Date: 2015-11-13; view: 304; Нарушение авторских прав