Глава шестая. Если долго идти по темному туннелю, то начинает казаться, будто ничего, кроме него, не существует

Бункер

Если долго идти по темному туннелю, то начинает казаться, будто ничего, кроме него, не существует. Ни света, ни людей, ни шумного рынка с крикливыми торговцами… Есть только эта мрачная, давящая темнота и ватная тишина туннеля. Жуткое место!

И еще под ногами противно хлюпала какая‑то жижа. Как пояснил Глаз, дожди и талые воды постепенно заполняют подземку, подтачивают бетонные стены и разрушают стальные опоры. И не далек тот день, когда перекрытия рухнут и навсегда погребут под собой все станции и туннели. Завалят тоннами земли, кирпича и бетона…

Глаз освещал путь, и мы потихоньку двигались вперед. На одной из станций пришлось обходить какие‑то ржавые остовы.

– Это вагоны, – пояснил Глаз, – точнее то, что от них осталось.

Внутри полусгнивших железных скелетов было еще страшнее, чем снаружи. Вырванные с мясом панели, разбитые окна и двери, свисающая проводка… Кое‑где еще остались сиденья и даже кресла с ошметками черной обивки. «Это вагоны первого класса, – кивнул на них Глаз, – в них ездили особо важные чиновники и военные». Под одним из кресел я, к своей огромной радости, обнаружил толстый научный журнал. Редкая находка!

– Наверное, кто‑то из ученых забыл, – кивнул Глаз, – тут институты рядом находились, они часто ездили. Когда война началась, паника большая была, все вещи побросали. И не только книги с журналами… Бери, твоя добыча! Как и договаривались.

Я тут же спрятал журнал в свой рюкзак. Если даже больше ничего мы не найдем, это одно уже окупало все мои старания. Примерно через час мы свернули в один из малоприметных проходов и уперлись в стальную дверь.

– Пришли, – удовлетворенно произнес Глаз, – дальше будет бункер и исследовательские лаборатории. Но здесь нам не пройти, дверь намертво заварена, придется в обход.

И он повел меня по какой‑то узкой, едва державшейся на ржавых болтах металлической лестнице, которая винтом уходила куда‑то вниз, в темноту, в самую Преисподню. По таким старым, истертым ступенькам, представил я себе, люди спускались в ад…

Путешествие вниз было долгим и крайне неприятным. Казалось, еще шаг – и рухнешь в мрачную бездну. Ступени буквально ходили ходуном под ногами, а за перила было вообще страшно взяться – настолько они проржавели. Наконец мы достигли конца и вышли на меленькую бетонную площадку, своеобразное преддверие ада. Здесь было относительно сухо и прохладно.

– Уф, самое страшное позади, – с явным облегчением произнес Глаз. – Каждый раз, когда спускаюсь по этой лестнице, просто душа замирает. Так и кажется, что еще мгновение – и сорвусь вниз.

Я признался, что испытывал похожие чувства.

– Дальше будет легче, – заверил напарник.

Как оказалось, мы стояли перед входом в исследовательский центр. Наверху, над нами, располагались административные и лабораторные корпуса, но в них никакие серьезные научные работы не велись – слишком легкая и очевидная мишень. Наиболее важные исследования были глубоко под землей, в бункере. С поверхностью помещения связывали скоростнее лифты и служебные лестницы, по одной из которых мы только что спустились.

– Будь внимателен и от меня ни на шаг, – предупредил Глаз, – свернешь куда‑нибудь не туда и заплутаешь. Здесь, в бункере, целая система научных лабораторий, помещений и жилых модулей. Для ученых, говорят, были даже свои гостиницы, кафе, спортивные залы и бассейны. Теперь все завалено или затоплено. Во время войны на институт сбросили мощные бомбы, здания наверху сравняли с землей, да и здесь многое повредили. Но кое‑что уцелело. Держись за мной и на всякий случай запоминай дорогу – мало ли что…

Мы углубились в темные, запутанные коридоры. То и дело приходилось пробираться сквозь завалы, протискиваться между рухнувшими балками и бетонными плитами. Глаз говорил чистую правду – неподготовленный человек здесь сразу затерялся бы. Хорошо, что у меня отличная память, и я легко запоминал многочисленные повороты, спуски и подъемы.

Иногда напарник останавливался, сверялся со своей картой, а потом уверено показывал направление. Шли мы, по моим прикидкам, больше часа и уже изрядно устали. Наконец Глаз решил сделать небольшой привал. Он выбрал относительно хорошо сохранившуюся комнату (скорее всего, бывшую лабораторию) и сказал:

– Отдых, перекур пять минуть.

Тут же достал свою трубку и закурил, а я с любопытством начал осматривать обстановку. Все‑таки это была настоящая научная лаборатория! Я в ней раньше никогда не бывал. На длинных железных столах стояли судом сохранившиеся стеклянные колбы с остатками химических веществ, в шкафах лежали какие‑то папки, правда, сильно обкусанные крысами. И многолетний слой пыли вокруг…

– Уже недалеко до цели, – приободрил меня Глаз, – минут десять ходу. Потом самое главное – хранилище с сейфом. Лишь бы нам не помешали…

– Да кто помешает? – удивился я. – Мы здесь совершенно одни.

– Нехорошее у меня предчувствие, Малыш, – вздохнул Глаз. – Все с самого начала как‑то неправильно пошло. На площади мне показалось, что за нами следят, потом засада у нашей комнаты и этот «дикий»… Конечно, можно предположить, что это простое совпадение, но что‑то мне подсказывает, что это не так. Шестое чувство меня никогда не подводило.

Он помолчал, пососал трубку, потом продолжил:

– Сам посуди, Малыш. Почему, спрашивается, «дикий» сидел в засаде именно у нас на пути, а не где‑нибудь еще? Как будто знал, что мы по переходу пойдем… В сторону бункера.

Я пожал плечами – может, случайность. Надо же было ему где‑то сидеть, вот он и выбрал подходящее место. В конце концов, если рассуждать логически, место для засады очень неплохое: единственный переход на крупном транспортном узле, любой, кто спускается в подземку, рано или поздно очутился бы в нем…

– Возможно, – согласился с моими рассуждениями Глаз, – но почему он не стрелял? Свет от лампы видно издалека, у него было достаточно времени, чтобы прицелиться и убить нас. Но он чего‑то ждал. У меня такое ощущение, что он вообще не собирался нас убивать, была другая цель – проследить. Узнать, куда и зачем мы идем…

– Правильно, – кивнул я, – зачем убивать «крыс» пустыми? Разумнее подождать, пока они набьют доверху свои мешки. А потом, на обратном пути, ограбить и пристрелить. Люди после большой удачи часто дуреют, теряют бдительность, на них легче напасть. Вот он и ждал…

– Ладно, – решил Глаз, – будем считать, что так оно и было. Чтобы не ломать голову. Но мне кажется, что у нас еще будут проблемы… Да еще Лом со своими дружками!

– А он‑то что? – не понял я. – Лом вроде не опасен, наоборот, обещал защитить… К тому ж он твой брат.

– Троюродный, – напомнил Глаз.

– Ну и что, – пожал я плечами, – все равно близкий родственник. Лом, кажется, нормальный бандит, законы уважает. Возьмет положенную долю, и дело с концом. Пусть даже чуть больше – не жалко…

– Ох, Малыш, – вздохнул еще раз Глаз, – дай Бог, чтобы так все и было. А то на душе у меня как‑то нехорошо… Ладно, хватить болтать, поднимайся, пошли. Как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления. Нам бы до сейфа добраться…

* * *

Все когда‑нибудь заканчивается, закончилось и наше блуждание по подземным лабиринтам. Мы с Глазом стояли перед сейфом. Здоровый металлический ящик был намертво вделан в стенку, а сверху на него еще обрушились бетонные плиты – следствие взрыва бомбы.

– Вот видишь – трогать нельзя, – пояснял Глаз, – чуть сдвинешь – сразу все обрушится. Многие пытались сейф так, вручную открыть, да ничего не вышло. Если бы знать комбинацию …

На двери я заметил пять маленьких окошечек, а под ними – колесики с цифрами. Если выставить правильную последовательность, дверь сразу откроется.

– Много раз пробовали наудачу подобрать, – продолжил свои пояснения Глаз, – да куда там! Здесь же миллион комбинаций! Можно до окончания века сидеть и колесики крутить!

Я кивнул – действительно, открыть замок простым подбором не получится – слишком много комбинаций.

– Ну вот, я свою задачу выполнил, – кивнул на сейф Глаз, – теперь, Малыш, твоя очередь. Раз обещал – давай, действуй.

Я подошел к сейфу и положил на него руки. Потом закрыл глаза и мысленно представил себе, будто я важный ученый и подхожу, чтобы достать из него…

Что, интересно, в нем может лежать? Допустим, бумаги с результатами последних исследований. Наверняка они были строго засекречены и хранились только в сейфе. Несгораемом, неразрушаемом – даже удар бомбы выдержал.

Итак, я – ученый и пришел за документами… И тут в голове у меня что‑то щелкнуло, и я четко представил себе человека в белом халате, немолодого, солидного, в очках. Он протягивает руку к колесикам и уверено набирает комбинацию из пяти цифр – 41236. Я настолько ярко увидел все это, что даже отшатнулся от ящика.

– Ты чего, Малыш? – с тревогой спросил Глаз, до этого молча наблюдавший за моими действиями.

– Ничего, так…

Я не стал объяснять, что у меня иногда бывают странные озарения – я как будто вижу прошлое. Стоит, например, мне взять в руки какую‑нибудь вещь, и я могу почувствовать того, кто владел ею раньше, узнать, сколько ему было лет, как он выглядел и даже о чем думал. Правда, такие озарения случаются у меня крайне редко…

В данном случае мне повезло – я заглянул на много лет назад и увидел нужную комбинацию. Что и требовалось доказать.

– Глаз, – уверено произнес я, – набери 41236. Это код замка.

Напарник удивленно посмотрел на меня, но спорить не стал. Просто подошел к сейфу и выставил нужную комбинацию. А потом потянул дверь на себя.

Я ждал чего угодно – взрыва, ядовитых газов (ну не может же все быть так просто!) и даже немного отошел в сторону, на всякий случай. Однако ничего не произошло. Дверь медленно, с трудом, но стала открываться. Сначала чуть сдвинулась с места, потом появился маленькая щель, затем уже просвет… Глаз поднатужился, уцепился обеими руками и потянул изо всех сил. Нехотя сейф открылся.

Напарник поднял повыше лампу и с любопытством заглянул внутрь. Через несколько секунд он произнес:

– Да, Малыш, я всегда знал, что ты фартовый. Но чтобы до такой степени… Смотри!

Я подошел поближе и заглянул. Внутри лежали толстые папки с документами, но главное – у задней стенки в прозрачных пластиковых коробочках тускло поблескивали небольшие металлические слитки. Глаз достал один.

– Золото, – уверенно сказал он, едва веря в свою удачу, – как ты и предполагал, Малыш… Я богат, я очень богат!

Он на радостях стал исполнять какой‑то замысловатый танец, напевая при этом на непонятном языке. Я тем временем вытащил из сейфа несколько папок и стал их изучать. Так, научные отчеты, графики, цифры, таблицы, фотографии подопытных животных, главным образом, крыс… Все, как и положено в исследовательской лаборатории.

Я сел поближе к лампе и начал читать. Мне очень хотелось узнать, над чем работали ученые. Из документов видно, что они разрабатывали новые медицинские препараты. Но какие? От чего или для кого, как далеко им удалось продвинуться, был ли заметный эффект?

Глаз между тем выгреб из сейфа все, что в нем находилось. Собственно, кроме девяти маленьких золотых слитков, ничего ценного не оказалось. Папки с документами не в счет – они интересовали только меня. Но и того, что мы нашли, было достаточно, чтобы обеспечить сытую жизнь. Девять небольших золотых слитков, граммов по двести каждый. Глаз склонился над одним и стал разобрать надпись на прозрачной упаковке. Долго шевелил губами, потом тряхнул головой:

– Не могу понять, незнакомый язык… Впрочем, не важно. Есть проба и вес, а этого достаточно. Торговцы за это золото кучу денег отвалят, а еще лучше взять товаром. Мне на всю жизнь хватит!

– Ты что, собираешься забрать все слитки с собой? – поинтересовался я.

– Конечно, не здесь же их оставлять! – удивленно посмотрел на меня Глаз.

Нет, все‑таки правильно говорят – неожиданное богатство делает человека ужасно глупым и беспечным. Именно это, судя по всему, и произошло только что с обычно осторожным и весьма предусмотрительным Глазом.

– Ничего, – пожал я плечами я, – только нас на выходе ожидает твой родственничек. И пара дружков‑громил. Я совсем не уверен, что они позволят унести все найденное нами…

– Не проблема, – пожал плечами Глаз. – Отдам десятую часть, как положено, и все…

Я тяжело вздохнул, а потом медленно, чтобы было понятно, начал объяснять.

– Глаз, скажи, что лучше: один золотой слиток или девять?

– К чему ты клонишь? – недоверчиво покосился на меня напарник.

– К тому, что твой брат нас пристрелит, а всю добычу возьмет себе.

– Нет, – покачал годовой Глаз, – Лом не такой, он законы уважает.

– Богатство кому хочешь голову снесет, – продолжал я. – Сам посуди: что твоя жизнь против золота? Ничто, меньше даже, чем ничто. Плюнуть и растереть. Я абсолютно уверен, что Лом тебя пристрелит, а золото заберет. Потом и меня прикончит, чтобы свидетелей не осталось. Может – и напарников своих, чтобы уж ни с кем не делиться. Тела сбросит в воду и все, никаких улик. Скорее всего, Лом свалит все на «диких» – мол, напали, поубивали всех, а он один чудом спасся. Нами никто интересоваться не будет. «Крысы» часто в городе пропадают, дело обычное. Если Лом умный, то скоро по‑тихому свалит из наших краев – с таким богатством его везде примут, причем с распростертыми объятьями. Отправится на юг, там жизнь сытая, да и затеряться легко. Отроет свою лавку, построит дом, женится, детей заведет. Будет здоров и счастлив. А ты в это время будешь медленно догнивать в земле, и я где‑нибудь рядышком. Ну как тебе такая перспектива?

Глаз зябко поежился – видимо, представил картинку. Потом медленно кивнул:

– Хорошо, Малыш, ты меня убедил. Похоже, от шального богатства я совсем разум потерял. Спасибо, мозги на место вправил! Но как нам быть? Оставить все здесь?

– Возьми с собой три слитка, – посоветовал я, – и скажи Лому, что нашел такое, что никогда раньше не находил. Причем столь важное, что сообщить можешь только лично господину Линю. Лом станет допытываться, спрашивать, но ты держись – не могу сказать, страшная тайна. Он нас не убьет – самому интересно, что мы такое нашли, и отведет к Линю. А вот там все и расскажешь. И про сейф, и про золото. И слитки покажешь. Господин Линь закон блюдет, правила знает. Одну треть возьмет себе, две трети – тебе. Зато обеспечит охрану и гарантирует безопасность. Конечно, ты часть потеряешь, но того, что останется, хватит. Если правильно распорядиться, будешь по‑настоящему богатым человеком… А если пожадничаешь, вообще без всего останешься. И жизни лишишься.

– Черт! – выругался Глаз. – Отдать этим уродам треть… Да это же просто грабеж. Одной десятой – достаточно!

– Не думаю, – покачал я головой. – Это особый случай, значит, и такса особая.

– А вдруг господин Линь прикажет меня убить? – засомневался Глаз. – Чтобы все себе захапать? Чем он лучше Лома?

– Лом – обычный бандит, – парировал я, – а господин Линь – деловой человек. Ему выгоднее постоянный доход иметь, чем хватануть один раз. Думаю, он не только тебя охрану даст, но еще постарается сделать тебе рекламу. Вот, мол, берите пример с Желтого Глаза – такое богатство нашел! После этого все рванут в Старый город, и прибыль потечет к господину Линю полноводной рекой.

Глаз задумался. Было заметно, что мои слова заставили его серьезно пересмотреть первоначальные планы. Я выложил последний аргумент:

– Подумай сам: деньги мертвому ни к чему. И вот еще что: если не последуешь моему совету, я с тобой не пойду. Не хочу погибнуть по‑глупому. Лучше пережду, а потом спокойно вернусь к своим…

– Ладно, – кивнул Глаз, – сделаем так, как ты сказал. Три слитка возьму с собой, а остальные спрячу. Вот только куда?

– В сейф, – тут же предложил я, – это самое надежное место. Закроешь на замок, и никто, кроме тебя, не достанет. Шифр один ты знаешь…

– Ты тоже, – сказал Глаз.

– Мне золото ни к чему, – пожал я плечами, – от него одни хлопоты да неприятности. У меня другие интересы…

Глаз внимательно посмотрел на меня и кивнул:

– Знаешь, Малыш, а я тебе верю. Не знаю почему, но мне кажется, что ты меня не предашь.

С этими словами он запихнул в рюкзак три золотых слитка, а остальные положил в сейф. Не забыв, разумеется, тщательно перекрутить цифры. Я убрал в рюкзак папки – дома внимательно посмотрю, может, и пойму что, и вскоре мы тронулись в обратный путь. Через темный, запутанный лабиринт лабораторий и мрачную подземку – наверх, к свету. Туда, где нас ждет Лом со своими дружками. А, может, и не только он один…