Глава вторая. У меня есть ручная крыса, точнее – крыс, поскольку это мальчик

Крыс

У меня есть ручная крыса, точнее – крыс, поскольку это мальчик. Я сам поймал его, когда тот был совсем маленький, и приручил. А теперь Крыс (так я назвал звереныша) живет в деревянной клетке, сделанной отцом, а я за ним ухаживаю.

Днем, когда дома никого нет (кроме мамы, конечно), я выпускаю его погулять. Крыс очень умный, далеко не убегает (видимо, понимает, что легко может стать чьим‑то обедом) и ходит только по моей комнате. Он любит сидеть у меня на столе и смотреть, как я читаю. Иногда Крыс пытается попробовать бумагу на вкус, но я ему не даю: книги – вещи дорогие и редкие. Вы не подумайте, Крыс не голодает, я регулярно его кормлю, но бумага для него – как лакомство. Вот он и лакомится, когда меня нет – уже погрыз углы у нескольких томов. Но я на него не сержусь – он же не понимает, что портит мои книги, для него это лишь еда.

Брат с сестрой не одобряют моего увлечения. Они считают, что грызуны хороши только в качестве обеда. Да, мы иногда едим крыс, если не удается достать нормального мяса, хотя чаще обходимся хлебом и овощами. А вот некоторые жители нашей деревни специально охотятся на грызунов и даже считают, что их мясо вкуснее и полезнее куриного, поскольку в нем меньше вредных веществ.

Определенная логика в этом есть: курица – птица глупая и клюет все, что находится на земле, в том числе и всякую дрянь, а крысы – очень умные животные, никогда не станут есть ничего заразного и вредного. Обычно крысы посылают на разведку самого молодого и неопытного из стаи, и тот пробует незнакомую пищу. А остальные смотрят и ждут. Если все прошло нормально и разведчик жив, то все приступают к обеду. А если отравился – потеря невелика… Правильный подход – стая дороже одного члена. Поэтому крысы едят только безопасную пищу, и их, если поймаешь, можно варить и жарить без опасения – никакой заразы нет.

Но для меня Крыс не пища, а друг. И, если разобраться, то ближе его у меня никого нет. Отец обычно в мастерской – работает, чтобы прокормить нашу семью, а мать вечно хлопочет по хозяйству, ей не до меня. На ней и огород, и сад, и весь дом. Не говоря уже о ежедневных обязанностях – хвороста собрать, печь истопить, обед приготовить, одежду постирать, зашить, погладить…

Брат Ник и сестра Дара заняты своими делами, они почти взрослые. Меня не понимают, да и не дано им понять. Как и большинству жителей нашей деревни. Вот с Марой я бы мог поговорить по душам, она знает, что я уже взрослый. Но наша травница – сумасшедшая, к тому же ненавидит меня – за то, что я такой же, как и она, мутант. Вот и получается, что Крыс и книги – мои единственные друзья. Но с книгами особо не поговоришь, так что остается один мой питомец.

Некоторые в нашем селении заводят собак, но мы не можем себе этого позволить. Псам нужно мясо (хотя бы иногда), а где его взять? Что до кошек, то они в наших местах считаются дикими животными. Бродят, где хотят, живут, как заблагорассудится. Приручить их почти невозможно – после Большой войны они почему‑то стали бояться людей и предпочитают жить на природе. Благо, зимы у нас очень мягкие, сильных морозов почти не бывает, а еды для усатых вокруг предостаточно – и птиц, и тех же самых крыс с мышами.

Кстати, врагов у наших кошек нет, вот и плодятся они со страшной силой. Скоро их станет даже больше, чем нас, людей. Есть кошек и собак в деревне не принято – традиция такая, так что они могут жить спокойно. В отличие от крыс.

Однако я отвлекся, вернемся к моему питомцу.

* * *

Как я уже сказал, Крыс очень умный. Обычно он сидит у себя в клетке и смотрит на меня черными глазами‑бусинками. Если войдет кто чужой – сразу же прячется под кровать. Там у него потайной домик, который я соорудил из старой картонной коробки.

Еще Крыс любит сидеть у меня на шее. Заберется по рукаву на плечо и устроится со всеми удобствами. Мне он не мешает, и каждый из нас занимается своим делом: я читаю, он следит за обстановкой. Если услышит шаги на лестнице (а слух у него очень хороший), сразу начинает тонко попискивать – внимание, кто‑то чужой. Я тогда быстро прячу книгу под кровать и беру в руки какую‑нибудь безделушку: деревянную машинку, сделанную отцом, или мяч, связанный матерью из старых ниток. И делаю вид, что играю.

А чем еще, по‑вашему, должен заниматься ребенок в шесть лет? Не энциклопедии же читать! И тем более не школьные учебники по естествознанию. Один раз отец случайно увидел у меня на столе «Общую физику» (забыл спрятать) и очень разволновался – думал, что я украл ее у торговцев. Пришлось соврать, что мне одолжил ее Кир, а я в ней картинки разглядываю. Иллюстрации, к слову, действительно были просто чудесные, очень яркие и красочные. Отец немного успокоился, но мне все равно пришлось память ему основательно почистить, чтобы забыл обо всем увиденном.

Еще бы! Его сын Петер в шесть лет учит теоретическую физику! Да любой взрослый в нашем селении с трудом прочитает в учебнике пару строк, не говоря уже о том, чтобы понять. Думаю, даже наш учитель, господин Ламес, в этой книге ничего не разберет. Физику у нас в школе не преподают, как и многие другие предметы: химию, биологию, географию, астрономию, всемирную историю, социологию, литературу. Вместо математики – счет до ста, сложение и вычитание, иногда, для самых умных, еще и умножение с делением, а вместо родной речи – буквари и книжки с картинками, как для самых маленьких.

Писать в деревне умеют немногие, а бегло читать – вообще единицы. Но считается, что если человек отсидел в классе положенные шесть лет, научился разбирать написанное и умеет ставить свою закорючку, то он получил среднее образование. Значит, может работать, получать зарплату и платить налоги. А это для наших властей самое главное…

Я же хочу знать гораздо больше, чем обычный ученик, и мне все интересно. Я много читаю и кое‑что уже понимаю. Правда, есть темы, в которых я не до конца разобрался, но, надеюсь, скоро освою и их. К сожалению, образование мое идет медленно, ведь надо учить предметы последовательно, от простого к сложному, а это не всегда получается. Книги попадают ко мне чаще всего в разодранном виде, половины страниц нет, а те, что имеются, сильно испорчены огнем или погрызены крысами. Вот и приходится восстанавливать знания по крупицам, а это дело трудное и долгое. Но ничего, я упорный и когда‑нибудь узнаю все. Насколько это возможно в наших условиях, конечно…

И тогда получу ответ – почему и как началась Большая война. Кто в этом виноват и кто первый отдал приказ нажать на кнопку. Ведь все, что касается войны, у нас считается запретной темой. О том, что было раньше, люди вспоминать не хотят. Да и некому, собственно, – настоящих стариков, кроме Мары, у нас нет, все родились после Большой войны. А с Мары что взять – она же безумная! Ходит одна, бормочет что‑то себе под нос…

Истории как таковой у нас, считай, нет. Имеются лишь отдельные воспоминания, слухи, легенды, сказания… Но из них ничего не ясно: из‑за чего началась война, кто с кем воевал. И главное – почему возникла мутация? Ответы на эти вопросы я и хочу получить из книг. Если, конечно, смогу их достать. А пока что читаю то, что попадется в руки. Иногда я покупаю книги, иногда беру бесплатно у торговца Кира. И листаю у себя в комнате, учусь потихоньку. А Крыс караулит, чтобы никто не вошел и лишнего не увидел.

Так что, как видите, польза от моего питомца большая – он мне и друг, и сторож. Конечно, я тоже охраняю его – от кошек, которые то и дело мелькают возле наших окон, и от братца Ника, который так и норовит отправить моего крысеныша в кастрюлю. Но это, я считаю, небольшая плата за дружбу и общение. А общаться Крыс умеет очень здорово – сядет возле уха и щекочет своими усиками. Вроде как выражает свое расположение…

Между прочим, у моего зверька очень необычный цвет – светло‑серый, а не черный, как у обычных крыс. Наверное, он потомок тех подопытных грызунов, что некогда жили в лабораториях исследовательского центра, что недалеко от нашего дома.

Говорят, до войны там был большой научный институт, и в нем ставили опыты над животными, разрабатывали новые медицинские лекарства. Но во время катастрофы в него кинули бомбу, да не одну, и от лабораторий, считай, ничего не осталось – одни руины.

Ученые погибли, но подопытные крысы уцелели. Грызуны – вообще очень живучие, к тому же те, лабораторные, отличались особым умом – недаром же на них лекарства испытывали!

Я был на тех руинах, искал книги, думал, хоть что‑то осталось. Но ничего не нашел – одни развалины. Голые бетонные стены, поросшие мхом, обрушенные перекрытия, провалившиеся лестницы без ступенек. Хрустящее стекло под ногами, обломки какой‑то пластмассовой мебели. Пластик долго сохраняется, практически не гниет, но брать его нельзя – крошится и ломается в руках, к тому же заразный – долго хранит радиацию.

А ржавое железо в тех краях фонит до сих пор. Я радиацию нутром чую – это у меня способность такая. Потому что я мутант, наверное… Другим для измерения приборы нужны, а я сразу могу определить, сколько там рентген, есть опасность или нет. Поэтому могу свободно лазить по любым развалинам – чувствую зараженные места и обхожу их.

Но это я так, к слову. Вообще‑то я из дома редко выхожу, главным образом к отцу в мастерскую да на рынок, благо, он по дороге. Я ведь мелкий и хилый, любой обидеть может. Теоретически, конечно. На самом деле, если кто ко мне пристанет, получит по полной. Я, например, могу сделать так, что человек мгновенно забудет, кто он такой и зачем здесь находится. Будет стоять столбом и озираться по сторонам, как дурак.

К таким вещам, к счастью, я прибегаю крайне редко, только в случае крайней опасности. Всего два раза мне пришлось, и вспоминать об этом я не хочу… А соседских мальчишек и девчонок я не трогаю, даже если они обидно дразнятся и обзываются. Что с них взять, неразумных! Кроме того, я действительно выгляжу, как заморыш, – тощий, нескладный, некрасивый. Да Бог с ними, мальчишками, пусть дразнят, они же дети! Взрослому человеку (кем, по сути, я являюсь) обижаться на них не положено.

* * *

Мой брат Ник большой и глупый. Его любимые занятия – поесть и поиграть в расшибалочку. Нет, девушками, конечно, он тоже интересуется (шестнадцать лет все‑таки, скоро жениться), но в меньшей степени. Он в этом году заканчивает школу и должен, по идее, найти себе невесту, чтобы уже через год сыграть свадьбу.

Но Ник этой проблемой не заморачивается. Правильно: за такого, как он, любая пойдет – здоровый, сильный, может руками железные прутья гнуть. Недаром возле него так и вьются девицы – то одна к нам забежит, то другая. Мол, мать послала соли или немного муки одолжить. А сами так и вертятся в кухне, поглядывают, где Ник.

Сестра Дара усмехается, когда их видит. Но на самом деле она Нику страшно завидует – ей найти себе пару будет гораздо труднее. Во‑первых, девиц у нас больше, чем парней, а во‑вторых, она красотой особой не обладает. Да, симпатичная, да, стройная, но не более того. Таких, как она, у нас десятки.

Зато Дара хитрая и, в отличие от моего братца, прекрасно знает, как добиться своего. В этом году она тоже заканчивает школу (Ник два раза оставался на второй год и поэтому сидит с ней в одном классе) и должна подыскать себе пару. Пока на роль супруга она рассматривает кандидатуру Пауля, старшего сына хозяина харчевни Тима.

Пауль особого желания жениться на Даре не выказывает – гуляет с ней, на танцы ходит, но официального предложения пока не делает. Что называется, не мычит, не телится. Однако, полагаю, Дара его все‑таки дожмет, потащит под венец. И потом сможет прибрать к рукам неплохое дело – харчевню старого Тима. Ведь Пауль – главный наследник, будущий владелец. Скорее всего, Дара все уже просчитала и решила, как будет вести дела. И даже распланировала свою жизнь на много лет вперед.

Ник же у нас – простая душа, живет сегодняшним днем. Далеко не заглядывает и о смысле бытия не задумывается. Братец уверен, что все само собой сложится и образуется.

Отец хочет летом отдать его в подмастерья к кузнецу, пусть делу учится, раз Бог ума не дал. Ник вроде бы не против, ему такое занятие даже нравится – с железками возиться, сталь ковать. К тому же кузнец у нас профессия очень почетная и уважаемая, да и прибыльная опять же. Люди несут починить то одно, то другое, а уж лошадь подковать или плуг поправить – самое первое дело. Так что без куска хлеба он точно не останется, и сам будет сыт, и семью прокормит.

Отец надеется, что Ник со временем заведет собственную кузню и будет содержать на старости лет его с матерью. Ну, и меня, конечно. Хотя обо мне можно не заботиться – я сам себя прокормлю. Если что – пойду в счетоводы или переписчики, а это верный заработок.

Но у Ника есть один существенный недостаток – любит пожрать. Причем не важно что, лишь бы побольше и помясистее. Что, в принципе, понятно – при его росте и весе плотное питание крайне необходимо. Но как его прокормить? В нашей семье работает один отец, денег не хватает. Мать старается экономить на всем, в том числе и на еде. Выращивает на огороде овощи и травы, делает из них супы и салаты. Но Нику они не нравятся – мясо подавай! А оно у нас очень дорогое, особенно говядина…

Поэтому Ник уже несколько раз покушался на моего Крыса. Последняя попытка была сегодня утром. Я занимался своими делами на кухне, когда услышал шум, доносящийся сверху. Через секунду из моей комнаты послышался громкий вопль Ника: «Вот зараза!»

Я опрометью бросился наверх. Плохие предчувствия меня не обманули – Ник, воспользовавшись моментом, залез в мою комнату, открыл клетку и схватил Крыса. Тому, естественно, это очень не понравилось, и он больно укусил братца за палец. Ник взвыл, как раненый зверь, и разжал кулак. Крыс мгновенно юркнул под кровать, где и затаился.

Я вбежал в комнату и увидел такую картину: братец, вооружившись метлой, пытается достать из‑под кровати моего звереныша.

– Что ты делаешь! – закричал я. – Прекрати немедленно!

– Этот гад укусил меня за палец! – пожаловался Ник. – Вот я его сейчас!

– Оставь, он мой друг!

– Крыса – твой друг? – рассмеялся братец. – Да это просто кусок мяса с хвостом, ничего более! Сейчас я его достану и сварю себе суп. Хоть поем нормально, а то эти овощи до смерти надоели.

– Не трогай его, – снова попросил я.

– Да? – усмехнулся Ник. – А что ты мне сделаешь? Или маме пожалуешься? Так ее нет. Ну, кто тебе поможет? Отец в мастерской, Дара на рынке, никого нет.

– Отойди, – еще раз попросил я.

– А ты попробуй помешать! – заржал братец.

Нет, вы не думайте, Ник совсем не злой и даже по‑своему любит меня, защищает от соседских мальчишек. Только ему очень нравится показывать свою силу и бахвалиться физическим превосходством. Он у нас первый боец в деревне, ни одна драка без него не обходится. Взрослые мужчины – и те его боятся, а уж со мной он может сделать все, что угодно. Плюнет – я в угол отлечу.

Ник посмотрел на меня, криво усмехнулся и легко, одним пальцем толкнул в угол. Чтобы под ногами не мешался. Вернее, это он подумал, что легко, а на самом деле вышло очень даже сильно. Я отскочил от него, как резиновый мячик от бетонный стены, и сильно приложился спиной об угол шкафа. Больно‑то как! А Ник, не обращая на меня никакого внимания, занялся ловлей Крыса – залез почти весь под кровать и стал шуровать метлой, выгоняя его.

Ну, ладно, сам напросился. Я сосредоточился и проник к Нику в голову, а потом быстро стер из памяти все, что касалось последнего часа. Братец вылез из‑под кровати и недоуменно уставился на меня. И еще на метлу, которую все еще держал в руках.

– Малыш, что я тут делаю? – удивленно спросил он.

– Тебе мать приказала подмести полы во всем доме, – соврал я, – вот ты и пришел, чтобы убраться. А потом головой о кровать сильно стукнулся, когда пыль выгребал. И, судя по всему, забыл обо всем…

– Тогда понятно, – кивнул Ник, – а то я никак в толк не возьму – почему сижу на полу и зачем мне метла?

– Чтобы пол подмести, – еще раз напомнил я, – причем во всем доме. Тебе мать так велела. А не сделаешь, она очень рассердится.

Надо ж было Ника хоть немного наказать за то, что он со мной сделал!

– А точно мать велела? – засомневался Ник. – Обычно у нас уборкой Дара занимается.

– Мама наказала тебя, – терпеливо пояснил я, – за то, что полез в печь и стащил хлеб. До того, как мы все сели обедать. И съел почти весь, в одиночку.

– Правда? – удивленно спросил Ник. – Что‑то не припомню такого… Съел целый каравай, говоришь? А почему тогда в брюхе сытости не чувствуется?

– Здорово, ты, наверное, головой треснулся, – с сочувствием произнес я, – всю память отшибло. Было это, я тебе говорю. А то, что сытости не ощущаешь, так это понятно – мать тебя без обеда оставила. Мол, слопал весь каравай, вот и хватит тебе на день. В следующий раз будешь знать, как воровать!

Ник что‑то недовольно пробурчал, но, кажется, поверил в мою версию. Он немного поводил метлой в комнате, разогнал по углам пыль, и пошел убираться дальше. А я с облегчением вздохнул.

Через некоторое время братец вообще ушел из дома – побежал с друзьями в расшибалочку играть. Я залез под кровать и позвал:

– Крыс, крысеныш, иди ко мне!

Мой друг, тихо пискнув, вылез из какой‑то щели. Он весь дрожал от страха, его усики нервно дергались.

– Испугался, маленький, – погладил я его. – Ну, ничего, я тебя в обиду не дам! И съесть никому не позволю.

Потом я задумался. Ник может в любой момент повторить свою попытку, а я не всегда бываю дома. Как мне защитить звереныша? Братец ведь тупой, ему не объяснишь, что это не кусок мяса, а настоящий мой друг. Что же делать?

Решение пришло само собой. Я взял клетку, вышел из дома и завернул за угол. За двором у нас росли густые кусты терновника. Вот сюда братец точно не полезет! Я протиснулся в самую их гущу, опустился на землю и поставил клетку. Потом открыл дверцу.

Крыс высунул наружу острую мордочку, осторожно поводил носом, к чему‑то принюхиваясь, затем вылез и недоуменно уставился на меня глазами‑бусинками: «Что мы здесь делаем, друг?»

– Теперь ты будешь жить здесь, – сказал я, – так надо. А я каждое утро стану тебя навещать и приносить еду. Конечно, в кустах намного хуже, чем у нас дома, зато гораздо безопасней. Ник тебя здесь ни за что не найдет.

Я встал и пошел домой. На душе было тяжело и пусто – только что я остался без своего любимца. Мне будет не хватать его.

Ночью меня разбудил какой‑то тихий шорох. Я сплю очень чутко, могу проснуться в любую секунду.

Я услышал легкое попискивание и открыл глаза. Недалеко от меня сидел Крыс. В ярком лунном свете его силуэт был отлично виден. Ночь была жаркой, душной, и я не стал закрывать окно, вот звереныш и влез.

Крыс тихо скользнул на мою кровать, пробежал по одеялу и привычно устроился возле головы. Я улыбнулся, погладил его по спинке и пожелал спокойной ночи. А потом уснул.

Утром Крыса в комнате уже не было – очевидно, он возвратился к себе в домик. И я нисколько не жалею об этом – знаю, что он будет в безопасности. Мне очень хочется верить, что Крыс вскоре снова придет. Если захочет, конечно. Я его жду.

Date: 2015-11-14; view: 307; Нарушение авторских прав