Старый город

Тех, кто идет в Старый город, можно разделить на две категории – «кроты» и «крысы». Первые работают группами по несколько человек и гребут все подряд – что можно продать. Как правило, это молодые, здоровые парни, которые легко способны разобрать многометровый завал и откопать погребенный под грудой битого кирпича и бетона склад.

Если повезет, «кроты» находят чудом сохранившиеся консервы, одежду, прочие вещи и выносят на себе из города, чтобы толкнуть перекупщикам. А те уже на своих машинах развозят товары по окрестностям, поставляя мелким рыночным торговцам, вроде моего знакомого Кима.

Люди долго в «кротах» не задерживаются – работа больно вредная. И дозу можно схватить большую, и под обвал попасть, и пулю от конкурентов получить. Три‑четыре года – и человек (если умный, конечно) уходит, ищет занятие поспокойнее и поприбыльнее. А на его место приходит другой.

Смертность среди «кротов» высокая, но недостатка в рабочих руках нет. Дело в том, что каждый новичок верит в свою удачу – мечтает найти большой нетронутый склад. Бомбили ведь город довольно беспорядочно, наспех, лишь бы напугать, тотального разрушения, как позже, не было. Это, говорят, в конце войны ковровые бомбардировки начались, когда все уничтожали под чистую, целые города с землей сравнивали. Так что в этом плане, можно сказать, нам крупно повезло – многое сохранилось. И до сих пор лежит под руинами…

Старый город раньше был очень богатым, и, говорят, жили в нем преимущественно обеспеченные люди. Были здесь и крупные банки, и дорогие магазины, и роскошные кварталы с шикарными особняками…

Вот поэтому «кроты» и мечтают об удаче, надеются, что именно им несказанно повезет – раскопают очередной завал, а там – сокровища! В смысле – хорошая еда, дорогое вино, красивая одежда, ювелирные украшения. И тогда они станут богачами. Только вот, по слухам, за все время раскопок удача всего два‑три раза «кротам» улыбнулась, а сколько их погибло! Кстати, не факт, что еще свою долю получишь – перестреляют конкуренты или свои же товарищи, решившие таким образом увеличить свою прибыль.

Вторая категория добытчиков – это «крысы». Вроде моего приятеля Желтого Глаза. Ходят поодиночке, редко парами, берут только определенные вещи. Одни «крысы» ищут продукты, другие – одежду, третьи – редкие, необычные штучки. Такая специализация имеет свое преимущество – не надо заниматься тяжелыми раскопками, перелопачивать горы кирпича, земли, долго резать ржавую арматуру. «Крысы» находят лазы, провалы, проходы и проникают туда, куда и не всякая кошка проберется. Не говоря уже о здоровенных, мускулистых «кротах».

Себя «крысы», кстати, называют охотниками, но на свое прозвище не обижаются. Как и «кроты» – на свое. Это ведь не унижающая человека кличка, а просто название профессии, вроде как специализация.

У каждого охотника (все же будем назвать их так) есть своя карта, где отмечены самые «урожайные» места. Такие карты составляются много лет, в результате долгих поисков, ошибок и опыта. Цена их – огромная, ведь, имея карту, можно выйти на весьма «грибные» места. Если, конечно, знаешь, что именно надо искать. Значки на таких картах зашифрованы – каждый охотник ставит только одному ему понятные закорючки. Во избежание конкуренции, разумеется. Но есть и общепринятые обозначения, которые помогают всем в Старом городе.

У «крыс» и «кротов» считается хорошим тоном обмениваться при встрече информацией. Разумеется, не о том, где что лежит, а об опасных местах. Ведь, по сути, они по одному минному полю ходят. И, вопреки расхожему мнению, «крысы» и «кроты» не конкуренты – у них разная работа. Наоборот, часто бывает, что помогают друг другу. Например, «крыса» может подсказать, где имеется безопасный проход, а «кроты», в свою очередь, защитят ее от «диких».

«Дикими» у нас называют тех, кто поджидает «крыс» на выходе, убивает и всю добычу забирает себе. Их ненавидят все – и «крысы», и «кроты», и даже «правильные» бандиты, вроде людей Юродивого. Потому что они никаких законов не признают и мочат всех подряд. Правда, их тоже не щадят – если встретят, сразу отправят на тот свет.

Что, несомненно, справедливо, ибо неважно, кто ты – «крыса», «крот» или бандит, но все равно закон обязан соблюдать. А первое его правило гласит – «не убий». В смысле – нельзя лишать человека жизни из‑за товара или денег. Не будет людей – кто станет в казну налоги платить и бандитам дань отстегивать? Наш местный заправила, Ред, любит повторять: «Убитую курицу можно съесть лишь один раз, а живая долго несет яйца. Не золотые, конечно, но тоже ничего».

Так что и наша власть, и бандиты, и охотники стараются закон блюсти и за просто так никого к праотцам не отправлять. А эти ублюдки готовы ради одного мешка с товаром кучу людей перестрелять. Вот за это их и ненавидят.

* * *

Все эти тонкости мне поведал Желтый Глаз, пока мы шли в Старый город. От нас до него – день пути, если не слишком торопиться.

Мы не спешили, топали себе потихоньку, наслаждались хорошим весенним днем, разговаривали. Многое из жизни охотников я знал и раньше, но кое‑что оказалось для меня внове. Глаз умел хорошо рассказывать, излагал доходчиво, интересно. А в качестве примера обычно приводил случаи из собственной жизни. Объяснял, как себя вести, как и с кем надо разговаривать – на тот случай, если мы встретимся с бандитами, «крысами» или «кротами».

– «Кротов» можно не бояться, – поучал Глаз, – они, как правило, парни нормальные. Кроме того, их издалека видно и слышно, всегда можно избежать встречи. Узнать их очень легко – держатся группой, одеты в защитные комбинезоны, и у них много всякого строительного инструмента: кирки, ломы, лопаты, тачки… Шума много! Работают «кроты» так: найдут подходящий завал и долбят до упора, пока внутрь не попадут. Если есть охота – подойди, поговори. «Кроты» – ребята веселые, компанейские, не против вместе посидеть, покурить, поболтать о том, о сем. А вот если увидишь «крысу»…

– Это вроде нас с тобой? – уточнил я.

– Да, одиночку или пару охотников. Тогда точно следует стеречься. Во‑первых, конкуренты, а во‑вторых – возможно, «дикие». Они в последнее время стали косить под нас – ходят по одному‑два и делают вид, что товары ищут, а сами нас поджидают…

– Но «дикие» ведь сидят в засаде за городом, – проявил я свои знания, – внутрь обычно не суются. Они плохо в развалинах ориентируются, ходов не знают…

– Верно, – кивнул Глаз, – так есть. Точнее – было, раньше. Сядут «дикие» где‑нибудь в засаде и караулят наших. Смотрят, кто с добычей возвращается, выбирают удобный момент и убивают… Но теперь все по‑другому – с окраин их, считай, уже выжили. Господин Линь приказал своим ребятам патрулировать пригороды и отстреливать «диких». Ему они как кость поперек горла, весь бизнес рушат. Ведь Линю нужно, чтобы товары регулярно поступали из города на рынок, тогда он получит положенную мзду, а «дикие» цепочку рвут. Падает добыча – падают и доходы господина Линя, а это убытки. Вот он и велел своим парням убивать «диких» – чтобы не мешали людям заниматься нормальным делом. Его ребята при случае могут даже охрану нам обеспечить, проводить до ближайшей деревни. За отдельную плату, конечно. Поэтому «дикие» боятся сидеть в пригороде, забираются теперь поглубже внутрь. И маскируются под нас, «крыс», – чтобы люди Линя не пристрелили.

– А если столкнемся с ними?

– Сразу делаем ноги. Лучше всего – затаиться где‑нибудь в развалинах и пересидеть, переждать. Ты правильно сказал – «дикие» плохо ориентируются в городе, ходов‑выходов не знают. Бегать по камням, охотиться, выслеживать – это не их профиль.

– А если не выйдет спрятаться? – продолжил допытываться я. – Скажем, столкнемся нос к носу…

– Тогда – бить первым, – наставительно произнес Глаз. – Запомни, Малыш: лучше ударь ты, чем ударят тебя. Побеждает тот, кто быстрее соображает и ловчее действует, такова жизнь. Но в любом случае, в городе следует держать ухо востро – смотреть на все четыре стороны и не зевать. Если, конечно, хочешь и товар добыть, и живым домой вернуться.

– Понятно, – кивнул я. – А если мы увидим бандитов, скажем, людей господина Линя?

– Ничего страшного, – пожал плечами Глаз, – они ребята правильные, берут по закону – одну десятую. Можно или деньгами отдать, или товаром, как хочешь. С ними проблем нет, но вот если напоремся на «дикого»…

Глаз замолчал, думая о чем‑то своем, и я не стал его беспокоить.

* * *

У входа в город нас встретил патруль – трое крепких парней в черных кожаных куртках, с большими пистолетами на поясе. Ясно, люди Линя. Глаз по‑приятельски поздоровался с их главарем:

– Привет, Лом, как дела?

– Нормалек, – кивнул здоровенный парень с мрачным выражением лица. – А у тебя?

– Спасибо, тоже все путем.

Мы скинули рюкзаки и сели передохнуть. Перед нами лежала река, а за ней начинался уже Старый город. Разбомбленные кварталы, поросшие бурьяном, разбитые улицы, заваленные мусором, прах и пепел. И никаких людей, кроме нас, охотников. Да еще «диких», разумеется.

Через реку был перекинут полуразрушенный мост, по которому нам надо было перейти на тот берег. По ржавым балкам и качающимся плитам – осторожненько, не спеша. За мостом была ничья территория, где не действовали никакие законы. Где все зависело только от тебя, твоей силы, ловкости, умения, опыта. Или способности быстро стрелять, если иное уже невозможно.

Я повалился на свежую траву и с радостью снял ботинки – ногам требовался отдых. Я же маленький, быстро устаю… Желтый Глаз присел под деревом, достал трубку и с удовольствием закурил. «Всякое большое дело надо начинать с перекура», – вспомнил я любимую поговорку отца. Глаз, судя по всему, придерживался тех же взглядов.

Пользуясь моментом, я принялся разглядывать наших новых знакомых. Среди них выделялся высокий, накачанный парень, которого Глаз назвал Ломом. Прозвище, конечно, и оно ему удивительно шло – бандит был сильный и, судя по всему, довольно тупой. За его спиной маячили еще два типа сходной комплекции и наружности. У господина Линя, говорят, все подручные такие – здоровенные, с мрачными мордами. Прекрасное психологическое оружие – на строптивых торговцев действует безотказно, даже пушки вынимать не нужно…

Лом подошел к нам, присел неподалеку.

– За товаром? – осведомился он.

– Как всегда, – улыбнулся Желтый Глаз. – Ты же знаешь: наше дело – пришел, нашел, продал. Лишь бы никто не мешал…

– Это точно, – согласился Лом, – мешать не нужно. Потому‑то мы и здесь – чтобы чужой в наши дела не лез, в наши дела семейные. Ведь мы с тобой одна семья, Глаз, верно?

– Лом – мой троюродный брат, – шепнул мне напарник, – родственничек, однако…

И, обращаясь к Лому, громко произнес, чтобы слышали и остальные бандиты:

– Конечно, брательник, какие вопросы! Семья – это святое, это прежде всего!

И тут же поинтересовался:

– Что, опять «дикие» шалят?

– Есть такое дело, – тяжело вздохнул Лом, – вчера двоих на том берегу видели. Одного завалили, а второй, гад, ушел. Теперь вот караулим, ждем – рано или поздно, но он должен выйти Жрать‑то ему нечего, вся еда у второго осталась. У того, которого мы кокнули…

– Понятно, – кивнул Глаз, – значит, нас в городе ожидает незабываемая встреча – голодный и злой «дикий». А оружие при нем имеется?

– А как же, – радостно заулыбался Лом, – как же в городе – и без оружия! «Дикие» на охоту без ствола не ходят, сам знаешь. Чем «крысу» завалить, как не из пушки? У этого типа, кстати, я видел обрез. Правда, патронов к нему, думаю, осталось немного – только то, что у него в карманах было. Впрочем, на тебя и одного хватит, верно, Глаз?

И весело заржал, а за ним – и остальные бандиты.

– Очень смешно, – скривился мой напарник, – нас, честных охотников, собираются пристрелить, а им весело! Если всех «крыс» прикончат, кто будет вам мзду платить? И господину Линю тоже?

– Ладно, не суетись, – примирительно протянул Лом, – если надо, мы тебя прикроем. Ты только сюда добеги, а здесь уже никто не тронет. Зуб даю!

– Спасибо, братан, – кивнул Глаз, – а до того я, стало быть, сам по себе буду?

– Как обычно, – пожал плечами Лом. – Мы в ваши разборки не лезем, каждый сам за себя. Таков порядок, сам знаешь. Но от «дикого» точно прикроем!

– Утешил, брательник! – иронически поблагодарил Глаз. – Защитник, ежкин кот!

Бандиты снова заржали. Разговор с Глазом доставлял им истинное наслаждение – с кем еще можно так от души повеселиться? Сидеть‑то в засаде скучно – ни пивка попить, ни в картишки перекинуться…

– Кстати, кто это с тобой? – обратил на меня внимание Лом. – Я чего‑то раньше этого пацаненка с тобой не видел. Ты всегда один ходил…

– Помощник мой, – просто пояснил Глаз, – нанял, чтобы кое в чем мне пособил.

– Больно он хилый, – скривился Лом, – много на себе из города не вынесет…

– Ничего, зато он в любую дыру протиснется, – заступился за меня Глаз, – куда даже кошка не пролезет. А это главное…

– Верно, может, – оценил мои параметры Лом. – Пожалуй, он и в крысиную нору влезет. Впрочем, о чем это я? Ведь вы крысы и есть!

И довольно заржал. Глаз скривился от глупой шутки, но промолчал. Я вообще сделал вид, что меня это не касается. Пусть считают, что я маленький и глупый, так лучше. Потом посмотрим, кто умнее…

Глаз поболтал с Ломом еще минут пять, затем попрощался и медленно пошел через полуразрушенный мост. И я за ним.

* * *

– А что это Лом к тебе с таким подколами? – поинтересовался я, когда мы перебрались через реку и очутились уже в Старом городе. – Он же тебе брат… Так?

– Троюродный, – подтвердил Глаз, – паршивая овца в нашем стаде. У нас в семье все всегда охотниками были, в Старый город за добычей ходили. И мой отец, и братья‑кузены, и я тоже. Традицию, можно сказать, продолжил. А вот Дик, Лом то есть, не захотел – в бандиты пошел, в услужение к господину Линю. Меня с собой звал – мол, там лучше, и денег больше, и уважения. И все веселее, чем по развалинам бегать да радиацию хватать. Уговаривал, в банду переманивал, только я наотрез отказался. Не по душе мне это дело, не люблю я людей мучить, а тем более убивать. Только в крайнем случае… А Дику это дело всегда нравилось – он еще мелким пацаном в школе верховодить стал, хилых да слабых обижал, себя показывал. Потом подрос и чуть в тюрьму не угодил – за то, что со взрослыми парнями подрался. Они его слегка проучить решили, чтобы не слишком выступал, а тот за нож и одного пырнул. К счастью, неглубоко, ничего серьезного. Дика из школы выперли, работать он не захотел. Отец пробовал брать его с собой за добычей, но ему это не понравилось – возни много, а прибыли – копейки. Тогда у нас трудные времена были, еле‑еле сводили концы с концами. Дик и подался в бандиты, где жизнь казалась легче и веселей. И прижился – вошел в банду, хорошо себя зарекомендовал – и как боец, и как командир. Потом его повысили – назначили смотрящим над южными районами. Отличная должность, солидная, прибыльная, и спокойная – можно особо не напрягаться, только бойцами руководить. Но Дик любит сам во всяких острых делах участвовать – лично ловит «диких» и казнит. Нравится ему в людей стрелять…

Глаз замолчал и задумался. У каждого, как говорится, свой скелет в шкафу.

– Дик, в принципе, нормальный парень, и ко мне всегда хорошо относился, – продолжил он через некоторое время, – мы с ним раньше даже дружили – до того, как он в банду ушел. Но он считает меня неудачником – ведь я столько лет в город хожу, а все никак не разбогатею. Нищим меня, конечно, не назовешь, кое‑что за душой имеется, но так, чтобы денег навалом… Нет такого, и уже, скорее всего, не будет. Если, конечно, наше дело с тобой, Малыш, не выгорит… А получится – возьму все, что накопил, и рвану отсюда подальше, в теплые края…

– А почему ты с «кротами» не работаешь? – поинтересовался я. – Там заработок надежнее…

– Я по жизни одиночка, – пояснил Глаз, – всегда только на себя надеюсь. На себя и на свой дар. Да, «кроты» больше находят, но и расходов у них больше – на снаряжение, людей, пищу. Так что на руки каждому не так уж много выходит. К тому же они, как правило, в грязных местах копаются, где радиация большая. И хватают дозы… А я еще пожить хочу, посмотреть, что будет. Кроме того, не люблю делиться…

– Деньги очень любишь? – не совсем корректно поинтересовался я.

– Кто ж их не любит? – ухмыльнулся Глаз. – Люблю, но не в том смысле, как ты подумал. Я не жадный, Малыш, просто хочу своей головой думать. А не так, чтобы другие мне говорили, сколько я заработал, и отстегивать некую сумму. У меня все честно – сколько потопаешь, столько и полопаешь. Нашел хорошую вещь – в прибыли, нет – в пролете. Бывает и густо, и пусто – то прет, то неделями ни одной находки. Зато вольная жизнь мне по нутру – сам себе начальник, сам и подчиненный.

Я больше не стал мучить Глаза расспросами, тем более что нужно было внимательно смотреть под ноги – мы вошли в город, и с обеих сторон потянулись разрушенные кварталы. По сути, одни сплошные руины…

Улица, по которой мы двигались, была завалена кусками бетона и кирпича, а вдоль обочин стояли проржавевшие остовы автомобилей, вросшие колесами в землю. Пахло старым, мертвым железом и какой‑то плесенью. На бывших тротуарах хорошо сохранились лишь фонарные столбы с обрывками проводов…

На них сидели и противно каркали вороны, иных птиц не было, даже вездесущих воробьев и голубей. Скорее всего, их давно съели местные кошки – я заметил в развалинах два‑три быстро промелькнувшие тени. Кошки, крысы и вороны – вот обитатели этих мест. И еще люди, которые иногда заходят в поисках добычи.

Здесь, на окраине, ничего интересного не было, все давно выгребли, поэтому мы направлялись к центру. Туда, где нас ждала большая добыча или большая неудача.

* * *

Здания (точнее то, что от них осталось) становились все выше, улицы – шире, значит, мы приближались к цели. Я с интересом оглядывался по сторонам – никогда прежде не бывал в Старом городе. Вот мы миновали довольно дорогую виллу, окруженную сильно заросшим садом, – сразу видно, что принадлежала она богачу.

Такие участки в центре города раньше стоили, я знал, немало, значит, ее хозяин был очень богат. Смог купить большой кусок земли, разбить сад и построить дом, который даже сейчас (через столько лет после войны!) выглядел весьма солидно. Конечно, крыша давно обрушилась, вместо окон зияли черные дыры, а стены поросли мхом, но прекрасная лепнина и роскошная парадная лестница неплохо сохранились.

– Зайдем? – кивнул я на виллу. – Вдруг что‑нибудь отыщется?

– Нет, – покачал головой Глаз, – ничего нет, проверено не раз. Мебель сожгли еще во время войны, топить было нечем, а обстановку потом разграбили. Все вынесли…

– А сейф? – спросил я. – В таких домах обязательно должен быть сейф. В нем обычно хранились украшения и ценные бумаги. Вдруг он уцелел?

– Верно, – подтвердил Глаз, – был сейф. Только его уже нашли и вскрыли. «Кроты» не дураки, стены простукали, полы вскрыли, даже землю в саду перекопали. Они целой бригадой действуют и за пару дней дом по дощечкам разбирают. Люстры, шторы, зеркала, деревянные панели, даже паркет – все снимают и выносят, одни голые стены оставляют. А если находят сейф – вскрывают динамитом.

– Но там же ценные бумаги и деньги, – удивился я, – сгорят!

– Это раньше они были ценные, – наставительно произнес Глаз, – а сейчас это просто бумаги. Только на растопку и годятся. Ювелирке ничего от небольшого взрыва не будет, это же металл, деньгам тоже – они, как правило, бывают в плотный целлофан запаяны. Если даже обгорят слегка – не страшно, их и так возьмут. В сейфах иногда оружие находят, вот это большая удача. Часы, опять же, кое‑какие антикварные вещи. Но на старинные вазы и картины покупателей почти нет – кому нужно это барахло! А вот если удается найти запас спиртного – считай, счастье. За хороший алкоголь торговцы готовы немалые деньги платить, все равно окупится. У старых вин, говорят, особый вкус и аромат… Не знаю, не пробовал – я лично предпочитаю что‑нибудь попроще: пиво или самогонку. У старого Тима, кстати, есть весьма приличное бухло, пить можно. Вернемся, надо будет обязательно к нему заглянуть, отметить это дело. Если, конечно, будет что отмечать…

За разговорами мы не заметили, как стало смеркаться. Скоро ночь, самое опасное время. Значит, пора искать ночлег.

Глаз, остановился, внимательно осмотрелся, потом сказал:

– Где‑то здесь должен быть вход… Кажется, вон там. Пошли, Малыш, немного осталось. Скоро поужинаем и отдохнем. И поспим, стало быть…

Мы сделали еще два поворота, миновали несколько кварталов и наконец очутились на площади. Ее окружали высотные здания. Точнее, раньше они были высотные, а теперь от них остались лишь большие груды мусора и торчащие бетонные остовы, страшные, похожие на скелеты огромных, уродливых чудовищ. Жуткое это место – до сих пор от него так и веяло смертью. Я такие вещи хорошо чувствую…

– Площадь Согласия, – показал Глаз, – одна из главных в городе. Была такой раньше… Здесь находились дорогие офисы, много людей работало. А как кинули бомбу – всех и уничтожило. Никто не уцелел…

Он зябко передернул плечами – тоже, очевидно, почувствовал боль и страдания, которыми был пропитан буквально каждый камень в этих местах.

– Сколько людей заживо сгорели! Жуть! А иные с верхних этажей сами прыгали, на чудо надеялись. Да куда там! Говорят, потом еще долго над площадью запах обугленной плоти витал. А по ночам здесь якобы слышатся стоны – это плачут души убитых. Такие вот дела… Я стараюсь здесь ночью не бывать, да и днем пореже заглядывать…

Глаз замолчал и долго смотрел на руины, словно искал кого‑то. Может, здесь погиб кто‑то из его близких? Прадед, дед? Я расспрашивать не стал, просто стоял и тоже глядел. В такие минуты человека лучше не беспокоить…

Наконец Глаз очнулся и произнес:

– Хоть место и поганое, но нам его никак не миновать. Туда! – кивнул он на одно из разрушенных зданий.

Мы пошли через площадь. Меня не покидало ощущение, что за нами наблюдают, Глаз тоже нервно оглядывался.

– Живо, бегом! – приказал он, припускаясь к ближайшим руинам.

Я постарался не отставать. Мы спрятались среди бетонных развалин и осмотрелись. Вроде бы тихо. Через несколько минут Глаз успокоился и произнес:

– Наверное, показалось. А может, и нет… Ладно, потом выясним. Пошли!

Мы двинулись дальше, стараясь держаться вблизи разрушенных стен – чтобы в любой момент юркнуть в щелку и затаиться. Типичная тактика «крыс». Наконец наша цель была достигнута – мы пробрались внутрь одного из бывших небоскребов. В полутемном фойе среди завалов еще сохранились остатки каких‑то павильонов и торговых киосков. Разумеется, давным‑давно разграбленных.

– Здесь вход в подземку, – пояснил Глаз. – Раньше в этом здании важное министерство находилось, чиновники из кабинетов сразу на платформу спускались. Очень удобно! Несколько минут – и ты уже в поезде, еще полчаса – и в пригороде, в своем коттедже. Все продумано, отлажено… И защита у этого места хорошая была – смотри, какие перекрытия!

Я поднял голову – действительно, бетонные балки поражали своей толщиной и прочностью, все было сделано солидно, на века. Потому и уцелело, выдержало взрыв.

А верхние этажи сложились, словно карточный домик. Их же делали из легких панелей, с большими панорамными окнами, мода была такая. И люди, сидевшие в офисах, сгорели заживо, мгновенно превратившись в пылающие факелы, а потом были погребены под рухнувшими этажами… Где‑то до сих пор лежат тысячи скелетов. Останки погибших так никто и не предал земле… Но думать об этом не хотелось.

Date: 2015-11-14; view: 277; Нарушение авторских прав