Политические действия Христа

Политический смысл действий Иисуса был ещё очевиднее, чем Его слова или «организация». Разумеется, это вызывало сильное раздражение у власть имущих. Назовём пять обстоятельств Его служения, имеющих отчётливую политическую окраску.

Первое – это чудесные исцеления, которые совершал Иисус, были представлены Им как свидетельство присутствия Царства Божьего в мире (Мф.10:7-8; Лк.9:1-2), как реальное доказательство восстановления Израиля Богом. Понятно, что такие чудеса задевали правителей Израиля, которые пытались растолковать их по-своему, окрестив Иисуса душевнобольным. Интересно заметить, что это также имело социально-политический оттенок! Гуиджарро кратко поясняет это так:

Изгоняя демонов и возвращая людей в общество, Иисус угрожал общественному строю, в котором одержимость считалась спасительным выходом из трудного положения. Сбивающая с толку реакция на изгнание нечистой силы со стороны родных, народа, Ирода Антипы говорит о том, что возвращение бесноватых в общество имело непонятный для нас социальный и политический контекст для Иисуса и для его современников.

Эта проблема, чуждая современной Западной культуре, двояка. Во-первых, Иисус возвращал людей, которые должны были быть в Израиле лишены всякого общения, в общество. Во-вторых, Он делал это в обход принятых традиций.

За время земной жизни Иисуса не раз называли обманщиком (неявно подразумевая Втор.13:5; ср. Мф.27:63, Ин.7:12, 25-27, 40, 47; Лк.23:2, 5, 14) и одержимым (Мк.3:22; Мф.9:34; 10:25; 12:24; Лк.11:15; Ин.8:48-49; 10:20-21). Точно такие же обвинения продолжались в течение последующих трех веков (ср.: Ориген, «Против Цельса» 1:28, 2:32, 48–49; 8:41; Иустин Философ, «Разговор с Трифоном иудеем» 69.7; Вавилонский Талмуд, трактат Санхедрин 43a; Тосефта, трактат Хуллин 2:22-24; Деяния Фомы 96). Иисуса называли магом (μáγος) и обманщиком (λαοπλáνος). Шэнтон проследил использование этих слов (см. Деян.13:6-12; ср. Откр.16:13-14; Филон Александрийский, «Об особенных законах» 1.315, «О жизни Моисея» 1.277; Иосиф Флавий, «Иудейские древности» 20:5.1, «Иудейская война» 2:13.5) и показал, что когда дело касалось общественных лиц (в том числе, и Иисуса), которые считались опасными для общественного порядка, эти обвинения являлись стандартными. «Таким образом, в истории Римской империи не было периода, в котором бы маг не считался врагом общества, подлежащим по крайней мере изгнанию, но чаще смерти».

Вторым политическим действием Иисуса, возбуждавшим против него раздражение, был прием пищи вместе с грешниками, что нарушало принятые в иудейской культуре законы о ритуальной чистоте. В евангельских текстах можно найти многократные описания трапез Иисуса. Так как прием пищи демонстрировал и поддерживал социальный статус каждого внутри той или иной группы, человек был обязан в обычные дни есть со своими родственниками, а в особых случаях (во время пиров и праздничных застолий) – только с людьми своего круга.

В результате своим открытым хорошим отношением к сотрапезникам Иисус подрывал социальные устои. Побратимство со сборщиками податей и «грешниками» воспринималось не как сострадание, а как безответственное уничтожение границ святого и чистого. Фактически Иисус приглашал к своему столу всех тех людей, кого священники были обязаны не допускать к хлебам предложения (ср. Лев.21:17 и Лк.14:13, 21). Это было настолько оскорбительно, что Каррис предполагает: Иисуса убили за то, как он ел.

Третье обстоятельство: Иисус въехал в Иерусалим как царь, одержавший победу. Вход в Иерусалим включал в себя, по крайней мере, четыре символа царской власти. (1) Путь этот начался на Елеонской горе. Согласно 2Цар.15:30, именно этим путем Давид бежал из столицы, а в соответствии с Зах.14:4 этой же дорогой должен прийти Господь, чтобы уничтожить всех врагов Израиля. Иисус избирает путь, насыщенный символикой царственной эсхатологии. (2) Именно ослёнок был выбран для входа по ряду причин. Он напоминал о коронации царя Соломона, первого наследника трона Давида (3Цар.1:33; ср. Суд.5:10). Кроме того, что гораздо важнее, он указывал на стих Зах.9:9, который стал основным пророчеством, указывающим на данное событие (принимая во внимание Ис.62:11). И хотя ученики первоначально не обратили на это внимания (Ин.12:16), Иисус, очевидно, прибег к пророчеству Захарии совершенно сознательно. Наконец, осел являлся для иудеев символом мира. Этот символ имел особое значение во время «коронации» Иисуса, показывая, какими качествами будет обладать будущий Царь. (3) и (4) Символами приветствия царской особы при входе в Иерусалим были ветви (ср. Откр.7:9; 1Макк.13:51; 2Макк.10:6-7) и одежда (ср. 4Цар.9:13), положенная на спине ездового животного и расстеленная на дороге. Если первыми двумя символами Иисус провозглашал Своё царственное достоинство, то двумя последними люди это Его достоинство признавали.

Четвертое – это пророчества Иисуса о Храме (Mф.21:12-17; Mк.11:12-19; Лк.19:45-48; Ин.2:12-22) являются Его самым значительным политическим шагом. Скорее всего, именно они стали непосредственной причиной его смерти. Провозглашение кем-либо себя пророком вызывает удивление и привлекает массовое внимание; символическая коронации дает повод для тревоги властям; использование же главного всенародного символа становится прямым путем к политической конфронтации.

Иисус делает именно политическое заявление: Он говорит о разрушении (а не об очищении) Храма. Это действия не очередного пророка, предрекающего наказание, а Правителя, начинающего проведение реформы. Его приглашение войти в Царство с новым режимом правления несёт в себе сокрушительные последствия для существующих коррумпированных политических руководителей и институтов власти.40 Весь контекст данного отрывка показывает: Иисус не старается «улучшить» ситуацию в Храме – а твердо провозглашает его разрушение.

Два отрывка из Ветхого Завета, процитированные Иисусом, также указывают на разрушение Храма. Хотя, казалось бы, стих из книги пророка Исайи (Ис.56:7) полон радости: он предвещает приход того времени, когда Яхве распахнёт двери Своего Храма для всех людей (и для евнухов, лишенных до того часа такой возможности, и для всех народов, презираемых до этих пор). Но Иисус сопоставляет данный текст с Иер.7:11, где содержится угроза тем, кто пытается использовать Храм для успокоения Божьего гнева. Семью веками раньше на том же самом месте, где сейчас находился Иисус, стоял пророк Иеремия и взывал: «Не надейтесь на обманчивые слова: "здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень"!». Иисус повторяет это предупреждение: если народ не покается, Господь Бог разрушит Свой Храм.

В этих двух эпизодах – триумфальном въезде в столицу и пророчестве о разрушении Храма – две главные стороны служения Иисуса, как Царя и Пророка, соединены в принятом в то время кульминационном символизме. Мы видим, насколько сильнее теперь проявлено это служение. Во-первых, провозглашение Царства как никогда раньше воплощено в самой Личности Иисуса. Во-вторых, больше нет различий между Его ролями Мессии, Царя и Судьи. Он не просто пророк. Он опирается на традиции пророков, но Сам намного больше кого бы то ни было из них. «Несомненно, – говорит Харви, – что Иисус на самом деле поступал и говорил как пророк. И, тем не менее, ясно видно, что последователи Иисуса считали такое определение недостаточно Его характеризующим».

И пятое обстоятельство. Иисус был предан одним из своих ближайших сторонников, арестован по приказу первосвященника и отдан на суд римскому наместнику Пилату по обвинению в подстрекательстве к мятежу (Mф.27:2-11; Mк.15:1-15; Лк.23:1-5, 13-24). Он так же предстал перед царём Иродом как несостоявшийся узурпатор царской власти (Лк.23:8-12). Наконец, Иисуса распяли как мятежника между двумя другими, прикрепив над Его головой надпись «Царь Иудейский» (Mф.27:37-38). Все эти события очевидным образом носили политический характер.

То, что первосвященник решил арестовать Иисуса в безлюдном месте, а не во время праздника, подтверждает, насколько Иисус пользовался популярностью у народа (ср. Лк.19:47-48; Mк.12:12/Mф.21:46/Лк.20:19; Mк.14:1/Mф.26:2-5/Лк.22:1-2, 6). Также то обстоятельство, что Иуду в Гефсиманский сад сопровождала значительная вооруженная группа, показывает, что существовала вероятность вооруженного сопротивления при аресте Иисуса. И действительно, если бы Иисус не остановил Петра в его порыве, попытка ареста переросла бы в вооруженное противостояние. События вокруг предательства Иисуса Иудой и Его арестом показывают отношения между гражданскими властями и политиками, стремящихся к наживе.

Пилат, являясь прокуратором Иудеи (praefectus Judaeae) в 26-36 гг. по Р.Х., имел почти абсолютную власть над этой римской провинцией. Согласно Евангелиям, Иисуса передали Пилату для казни иудейские лидеры, не имевшие возможности исполнять смертные приговоры (Ин.18:31; ср. Иудейский Талмуд, трактат Санхедрин I.18a, VII.24b). О том, было ли соблюдено право в ходе рассмотрения дела, существует полемика; но достоверно известно, что Иисуса казнили по римскому обычаю, распяв, во время правления Пилата (см. Тацит, «Анналы» 15.44; Иосиф Флавий, «Иудейские древности» 18:3.3). В чём же был обвинён Человек, Которого судил сам римский наместник? Лишь одно из возможных обвинений могло повлечь за собой смертную казнь: Иисус будоражил народ, объявляя Себя царем. Но неужели слабый простолюдин Иисус представлял Собой угрозу Римской империи?.. Кроссан напоминает, что Вириат Испанский в 140-130 гг. до Р.Х. из простого пастуха стал охотником, затем вождем сопротивления против римлян, полководцем и, наконец, царем суверенного лузитанского государства. В 20-х гг. по Р.Х. нумидиец Такфаринат из Северной Африки прошел путь от солдата вспомогательного римского войска, впоследствии разбойника, до племенного вождя. А в 235 г. по Р.Х. Максиминус Фракиец, обычный солдат, стал в итоге Римским императором. Очевидно, что люди «из низов», стремящиеся к власти, порой добивались её, и поэтому с ними было необходимо считаться.

Последнее обстоятельство, несомненно, наиболее очевидно. Иисус был распят. Такой вид казни являлся особой формой наказания для самых отъявленных преступников, которые обвинялись или в мятеже, или в государственной измене, или в дезертирстве. Если бы считалось, что Иисус не представляет никакой политической угрозы, Его бы не казнили таким образом. А ведь сама Его казнь стала основой христианского послания, хотя в дальнейшем она будет вызывать у многих огромное замешательство (см. 1Кор.1:17-31), не говоря уже о сложностях и опасностях для первых христиан. Стоит ли удивляться, что в течение первых двух веков с момента возникновения Церкви продолжало существовать обвинение, что Иисус умер как политический мятежник (см. Иосиф Флавий, «Иудейские древности» 18:3.3; Мара бар Серапион; Плиний Младший, «Письма» 10.96; Светоний, «Божественный Клавдий» 25.4; Тацит, «Анналы» 15.44; Лукиан Самосатский, «О смерти Перегрина» 11-13).

Очевидно, что Иисус выступал и действовал, как политическая фигура, и его современники в этом не сомневались. Даже описания Рождества Иисуса у евангелистов Матфея и Луки полны политических намеков. На протяжении земного служения Иисуса как группы людей, так и отдельные лица воспринимали Иисуса именно как политического деятеля. Наконец, в Деяниях святых Апостолов Церковь продолжает оставаться в центре политических страстей, хотя Лука упорно доказывает, что христиане не представляют собой никакой политической угрозы. В Деяниях десять раз описан арест христиан, шесть раз – их побег из города, дважды – их убийство, пять раз – их избиение, шесть раз – замыслы их убийства, одиннадцать раз – судебные разбирательства, и даже дважды указано, что они напоминали о своем гражданстве. С момента, описанного в Деян.1:6, когда ученики спрашивали воскресшего Иисуса, восстанавливает ли Он израильское Царство, до Деян.17:7, где христиан обвинили в том, что они «поступают против повелений кесаря, почитая другого царем, Иисуса», христиане оставались хранителями политического наследия Иисуса.

Заключение

Марк в своем Евангелии (10:32-45) приводит слова Иисуса, в которых Он ясно изложил Свою политическую платформу: осуществлять власть через самопожертвование. Это не только пример, поданный Им на кресте, но и Его обращение к каждому ученику. Ничего подобного не происходило в древнем мире и редко случается в наши дни. Земные политики используют два приема: насилие и пропаганду. И не имеет значения, коммунизм ли это, монархия, республика, демократия или другая форма правления государства: все политики располагают именно этими двумя методами. Причём порой методы эти приносят положительный эффект, а иногда даже кажутся необходимыми при ведении политики в этом мире.

Иисус заменил эти два метода другими: любовью и правдой.

Любовь не делает различий между людьми. Самым удивительным политическим заявлением Иисуса было «любите врагов ваших» (Mф.5:44). Это было неслыханно в древнем мире, в частности, в социальном контексте Средиземноморья.

Правда – это качественное иной метод, нежели пропаганда, и Иисус указал христианской доктрине именно этот путь. Он не принуждал людей, а предупреждал, приглашал и изменял их. Более того, Он никогда не обращал Своё учение Себе на пользу, никого не обманывал, ничего не преувеличивал и не приукрашал.

Такой способ ведения политики был заимствован многими – как общественными группами, так и отдельными людьми. Напомню хотя бы о матери Терезе, Вацлаве Гавеле, Мартине Лютере Кинге, корейском движении Минчжун.

Я призываю и вас подумать об использовании подобной политики, не делающей различий между людьми, основанной на любви и правде. Что, если Иисус был прав?

Важнейшей догмой является то, что нужно от мира требовать того, чему соответствуешь сам.