Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
НОВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ»: 1994-1995
Выезжая из поместья Огр, Ли прихватила с собой фляжку с виски, и Джерри прикладывался к ней по дороге в аэропорт. Когда они подъехали, он был уже спокоен, как приговоренный во время последнего ужина. Он даже пытался шутить. «Мы прибыли в Джерсийский аэропорт в 10.30, — вспоминала Ли. — В это время там практически не было людей, только полиция у входа и дежурные сотрудники. Пока мы катили коляску Джерри к выходу, он сообщал всем вокруг: «У меня будет новая албанская печень, ха-ха, я нашел албанца, который согласился уступить мне свою печень, ха-ха!» Во время полета он еще несколько раз прикладывался к фляжке. В Хитроу нас уже ждала «Скорая помощь», которая доставила нас в больницу в Кэмбервелл». Персонал больницы с некоторым удивлением увидел совершенно пьяного пациента, которому предстояла пересадка печени. Но они ничего не могли сделать. Отсчет времени уже пошел, и Джеральд был полностью готов к операции. Подготовка длилась очень долго. Она закончилась около шести утра 28 марта 1994 года. В 6.30 Джеральда накачали лекарствами и перевезли в операционную, чтобы операция могла идти без перерыва в наиболее благоприятное время дня. «Мне позволили остаться и немного вздремнуть в палате Джерри, — вспоминала Ли. — Утром в больницу пришел наш чудесный лондонский доктор, Гай О'Киф, со своими детьми, чтобы хоть немного меня поддержать». В палату постоянно заглядывали сотрудники больницы и сообщали Ли о том, как проходит операция. Около 15.30 Джеральда вывезли из операционной и поместили в блок интенсивной терапии. «Операция прошла успешно, но пока вы не можете его увидеть», — сказали Ли. Немного спустя пришел хирург и подтвердил, что операция действительно прошла успешно, но его беспокоит поджелудочная железа Джерри. Впрочем, об этом пришлось пока забыть. Все следующее утро Джеральд провел в палате интенсивной терапии. Он был в сознании, но дышал с помощью аппарата, поэтому не мог говорить. Увидев входящую в палату Ли, он так возбудился, что пришлось давать ему успокоительные. Почти так же возбужден был и молодой доктор Кристофер Тиббс. Он был преданным поклонником Джеральда Даррелла с самого детства. Отец подарил ему «Мою семью и других зверей», когда Кристоферу было всего восемь. С тех пор Джеральд оставался для него настоящим героем. Именно под его влиянием юный Тиббс решил поступать на зоологический факультет Оксфордского университета. Правда, потом он изменил зоологии с медициной, поскольку понял, что современная зоология — сплошная статистика, математика, молекулярная биология и выпрашивание грантов — не имеет ничего общего с традициями натуралиста-любителя Джеральда Даррелла. Каково же было его удивление, когда он увидел знакомое лицо в палате интенсивной терапии. «Господи! — воскликнул Кристофер. — Это же Джеральд Даррелл!» — «Ну да, — ответили ему. — Разве ты не видел его имени в списках?» Все время, пока Джеральд оставался в больнице, Кристофер ухаживал за ним с невероятным усердием. В среду Джеральда отключили от аппарата искусственной вентиляции легких и перевели из отделения интенсивной терапии. Все шло хорошо — печень функционировала, шов не гноился — «огромный, кровавый разрез, называемый разрезом Мерседес, — вспоминала Ли, — шедший через весь живот». Состояние Джеральда оставалось удовлетворительным. На шестой день после операции Джеральд уже мог садиться в постели и разговаривать. Он никак не мог поверить, что пережил операцию. Вскоре его перевели в крыло для частных пациентов. Он почувствовал себя хорошо настолько, что попросил принести ему рукопись новой книги и диктофон, чтобы он мог продолжить работу над автобиографией. Когда его спросили, не хочет ли он чего-нибудь особенного, он тут же попросил бренди, а когда ему отказали, поскольку после пересадки печени алкоголь исключается, сказал: «Правда, ведь у меня теперь новая печень!» Он быстро приходил в себя. Посетители видели прежнего веселого и жизнерадостного Джерри. Он даже пытался флиртовать с сестрами. 16 апреля Джеральда перевели в более комфортабельную больницу Кромвеля в Кенсингтоне. Трансплантант функционировал нормально, признаков отторжения не наблюдалось. Но Джеральд был еще слишком слаб, чтобы вернуться на Джерси и принять участие в церемонии открытия нового павильона суматранских орангутанов. Открывать павильон должен был сэр Дэвид Эттенборо (что он и сделал). Церемония состоялась 15 мая. Джеральд написал Дэвиду беспечное письмо, извиняясь за свое отсутствие. Это письмо оказалось последним в его жизни.
«Мне очень хотелось бы прогуляться с тобой по зоопарку и немного выпить. Если у тебя найдется минутка навестить меня после возвращения с Джерси, мне бы хотелось узнать твое мнение о нашей работе. Я буду очень признателен, если ты зайдешь. Помимо всего прочего, мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь о чем угодно, кроме печени. Я не должен жаловаться, операция прошла успешно, а без нее мне оставалось жить не дольше полугода. Поэтому я должен быть бесконечно благодарен. Но все же, если ты зайдешь повидать меня, это будет мне очень приятно. А если ты будешь вести себя хорошо, я даже покажу тебе свой шрам».
Речь Эттенборо на открытии павильона была очень прочувствованной: «Столько воды утекло с того момента, когда я познакомился с Джеральдом Дарреллом... Это произошло тридцать пять лет назад... Этот зоопарк, этот Фонд — все это детище Джеральда Даррелла. Ему удалось осуществить свою мечту с вашей помощью — и какие великолепные плоды приносит сейчас его дело! В мире есть люди, которые считают зоопарки вредными. Пусть они придут сюда! Есть и такие, кто считает, что зоопарки не смогут справиться с великой экологической катастрофой, угрожающей нашей планете. Как зоопарк может спасти животное от вымирания? Пусть они придут сюда!»
После операции Джеральд проходил курс химиотерапии, чтобы подавить оставшиеся в его организме раковые клетки. Курс был не интенсивным, но лекарства заметно ухудшили его состояние. «До химиотерапии Джерри чувствовал себя лучше, — вспоминала Ли. — Внезапно в середине мая у него резко подскочила температура. Врачи не стали переводить его в специальное отделение, но выписку отложили. Температура не падала, и его пришлось перевести в отделение интенсивной терапии». Вряд ли причиной ухудшения состояния Джеральда стала химиотерапия. Чтобы предотвратить отторжение донорской печени, пациентам всегда прописывают сильнодействующие лекарства, подавляющие функционирование иммунной системы. Это делает пациентов очень уязвимыми для любых инфекций. У Джеральда началось заражение крови. Врачи пытались выяснить причину инфекции, но анализы ничего не показывали. «Я думаю, что все произошедшее, — позднее замечал доктор Кристофер Тиббс, — было связано с совершенно другими медицинскими проблемами. У Джеральда начался панкреатит — его поджелудочная железа не могла работать нормально. Это означало, что послеоперационный период проходил совершенно ненормально. Пищеварительная система Джеральда функционировала неправильно, он не мог нормально усваивать пищу. Помимо заражения крови у него возникла диарея и проблемы с пищеварением. Эти проблемы привели к размножению бактерий в пищеварительном тракте — в тонком кишечнике. Время от времени эти бактерии проникали через стенки кишечника и попадали в кровоток, вызывая заражение крови и повышение температуры. Это продолжалось довольно долго. Возможно, те же самые бактерии поселились и в толстом кишечнике. В кровотоке мы могли воздействовать на них при помощи антибиотиков, но нам не удалось уничтожить бактерии там, откуда они в кровь попадали. Мы не могли ничего сделать с поджелудочной железой. Нам оставалось только свести прием иммуно-саппресантов к минимуму. Если бы мы полностью от них отказались, он бы потерял печень — и это убило бы его». Пересаженная печень продолжала функционировать нормально. Но состояние Джеральда не улучшалось. Его мучила лихорадка и постоянная диарея. Он очень ослабел, у него начался больничный психоз. В качестве специального средства для поднятия настроения ему позволили распить с сестрами бутылку шампанского во время принятия ванны. В конце июня он попытался выйти из ванны самостоятельно. Но его ноги подкосились, он упал и сломал ключицу. Джеральд лежал на полу примерно полчаса, пока его не нашла дежурная медсестра. «Это происшествие потрясло его, — вспоминала Ли. — Он впервые понял, насколько серьезно его состояние. И с этого момента он начал угасать». Наихудшие подозрения подтвердил и Гай О'Киф. «Я сказал Ли, что Джерри может умереть, — вспоминал он. — Это могло случиться в любой момент. Любая инфекция могла развиться до такой степени, что его организм с ней не справился бы. За это время уже было два инцидента, которые должны были привести к смерти. Ли была потрясена моими словами». Примерно в это время начало происходить нечто волшебное. Ухаживая за Ли, Джеральд часто называл ее «зоологиней» и шутил, что она вышла замуж за зоопарк. «Мне всегда хотелось стать частью жизнь Джерри и способствовать исполнению его мечты, — вспоминала Ли гораздо позднее. — Ведь я вышла замуж не по любви. Я не заслуживала глубокой любви Джерри, потому что не могла отплатить ему тем же — по крайней мере, сначала. Но я всегда была честна по отношению к нему. Когда же Джерри серьезно заболел, мне захотелось защитить его. Поняв, что я могу его потерять, я стала понимать, что я имела. И тогда я по-настоящему полюбила своего мужа. Я полюбила его и сказала ему об этом. Он был поражен, ведь я так долго не произносила этого слова. Ему было очень приятно, приятно, как ребенку. И он никогда не упрекнул меня за то, что я была так глупа и не понимала этого раньше». В середине июля Джеральд начал принимать стероиды. Гормоны устранили лишь симптомы, но не причину недомогания. Но все же Джеральд немного окреп. В конце месяца он почувствовал себя настолько хорошо, что отпустил Ли в Мемфис повидать серьезно заболевшую мать. У Харриет Макджордж обнаружили рак. Через три дня после отъезда Ли позвонила Паула Харрис и сообщила, что Джеральда перевели в палату интенсивной терапии, у него сильно поднялась температура, и он вряд ли выживет. Ли немедленно вернулась в Лондон, но к моменту ее возвращения Джеральда уже перевели на искусственную вентиляцию легких, и он не мог говорить. За окнами больницы царило лето, а Джеральд слабел, худел и грустил. Ли была неутомима. За больницей Кромвеля был разбит небольшой частный парк. Ли достала ключ и несколько раз вывозила Джеральда на свежий воздух, чтобы он мог увидеть деревья, небо, воробьев и голубей, бродячих кошек и собак. Этот маленький уголок живой природы радовал Джеральда. Он видел представителей того царства, за которое он сражался всю свою жизнь. Ни Джеральд, ни Ли не сомневались в исходе. Джеральд продолжал живо интересоваться делами зоопарка и Фонда, пока его состояние это позволяло. Джонатан Харрис пришел навестить его в больнице и был поражен тем, как он исхудал. Но даже на пороге смерти Джеральд не терял присутствия духа. «Когда я рассказал ему, что собираюсь писать триллер, — вспоминал Харрис, — Джерри страстно захотел мне помочь и сообщил три золотых правила, которым следовал сам: всегда нужно решать проблемы до того, как отложить ручку в сторону, и никогда не оставлять их на утро. Никогда не нужно стремиться написать больше, чем это в твоих силах. И всегда следует заканчивать на подъеме, пока тебе самому нравится то, что ты написал. Он повторил мне одиннадцатую заповедь всем писателям, сформулированную его братом Ларри: «Никогда нельзя становиться скучным». Порой навестить Джеральда приходила Паула Харрис. Она рассказывала ему о том, сколько средств для его Фонда удалось ей собрать. «Он никогда не терял интереса к тому, что составляло весь смысл его жизни, — вспоминала она. — Даже во время болезни. Он всегда хотел знать, что происходит, кто и чем занимается». Но Джеральд очень быстро утомлялся. Вскоре он оставил мысль написать автобиографию. Ли забрала все бумаги и диктофон. В августе, пока Ли была в Америке, в Джерсийском зоопарке случилось экстренное происшествие. Безумный экстремист, отстаивающий права животных, взорвал бомбу в зоопарке. Экстремист утверждал, что «Ноев ковчег для симпатичных, милых зверюшек» бессовестно эксплуатируется ради получения прибыли. Взрывом был уничтожен центр посетителей, хотя никто из персонала и животных не пострадал. Зоопарку был причинен ущерб в 330 тысяч фунтов. Джеральд и без того беспокоился о состоянии своих финансов, так как давно уже не работал. «Я разорен», — жаловался он своей сестре Маргарет, когда та пришла его навестить. «Ты с ума сошел, Джерри, — возразила она. — Ты такой же безумец, как мама». В конце сентября страховая компания, оплачивающая лечение Джерри, внезапно прекратила платежи. Владельцы компании указывали на то, что они оплачивают только острые случаи, а мистер Даррелл является хроническим больным. Ему предстояло в течение недели выехать из частной клиники. 25 сентября «Скорая помощь» перевезла Джеральда в больницу, где ему делали пересадку. Его поместили в обычную палату вместе с пятью другими пациентами. Соседи по палате были в очень тяжелом состоянии. Несколько из них страдали от старческого маразма, по ночам они бродили по палате, натыкались на кровати и стулья. Джеральд и Ли спустились в новый круг ада. После роскоши Кромвеля здесь плохо кормили, а медсестры были так загружены, что иногда к Джеральду часами никто не подходил. А ведь он уже не мог вставать! Впрочем, медицинское обслуживание в больнице отвечало самым высоким стандартам, так как эта больница являлась базовой для медицинского института и в ней работали самые лучшие специалисты. В пребывании в общей палате Джеральд сумел найти и приятные стороны. В Кромвеле его палата была абсолютно звукоизолирована. Иногда он чувствовал себя таким одиноким, словно отправился в ракете на другую планету. Теперь же вокруг него царил шум и суета. Он понемногу начал общаться с соседями по палате. На больничной койке все становятся равны в глазах медсестры и самого всевышнего. Наблюдательность и любопытство не оставляли Джеральда и в больнице. Он не мог общаться с животными, но ведь человек — тоже животное, причем самое странное. Джеральд наблюдал за своими соседями и медсестрами. Он всегда любил пофлиртовать и не собирался отказываться от своей привычки даже сейчас. «Джеральд был храбрым человеком, — вспоминал доктор О'Киф. — Он всегда старался показать, что ему лучше, чем было на самом деле. Не думаю, что болезнь понизила его самооценку — ведь он справлялся со всем. Он по-прежнему оставался весельчаком и постоянно шутил и заигрывал с сестрами. Он частенько заставлял их краснеть. Но все сестры любили его. Он всегда был привлекательным мужчиной и остался таким до конца. Он знал, что его любят. Джеральд всегда любил жизнь и любил женщин. Любовь к женщинам всегда была сильнейшим мотивационным фактором, стимулирующим выживание. Это смущало докторов. «Этого просто не может быть!» — поражались они». Джеральд изо всех сил старался сохранить присутствие духа. «Даже в самом тяжелом состоянии, — вспоминал доктор О'Киф, — он никогда не проявлял слабости. Многие люди во время тяжелой болезни теряют самообладание. Естественно, Джерри был очень подавлен. «Мне никогда не станет лучше», — говорил он. Но он никогда не жаловался. Никогда не жаловалась и Ли. Она сохраняла необъяснимое спокойствие. Ли очень сильная женщина. Думаю, она очень сильно любила этого человека. Она была ему абсолютно предана и могла сделать для него все, что угодно, даже если в тот момент была совершенно измучена». Когда Джеральда перевели в другую больницу, Ли поселилась в квартире Сары Кеннеди, чтобы быть поближе к мужу. Она приходила в больницу два раза в день: утром, а потом вечером. Утром она оставалась до обеда, а окончательно уходила не раньше десяти. Стало ясно, что Джерри умирает. Доктор Тиббс был поражен его состоянием, когда снова увидел Джеральда в больнице. «Я не видел его несколько месяцев, — вспоминал он, — но теперь передо мной был совершенно другой человек. Он сильно похудел, не мог есть и был очень слаб. Неудивительно, что жизнь его не радовала». Бороться с температурой не удавалось. Джеральд пребывал на грани сознания, порой проваливаясь во мрак и никого не узнавая. Диарея усилилась, врачи не могли ее остановить. Джеральд был сильно обезвожен, пища совершенно не усваивалась. Помимо этих страданий у него стало отказывать сердце. В течение последних пяти лет Джеральд постоянно принимал сердечные лекарства, но в связи с операцией был вынужден от них отказаться. Теперь у него снова возникли сердечные приступы. После каждого такого приступа он терял сознание, порой на неделю. Никто не мог справиться с этой проблемой. Состояние Джеральда ухудшалось с каждым днем. Телевизионного продюсера Криса Парсонса вызвали, чтобы он хоть немного поднял дух своему старому другу. Крис был поражен состоянием Джеральда. «Он напомнил мне высохшую обезьянку под одеялом, — рассказывал он друзьям. — Он уверен, что в таком состояние ему долго не протянуть». «Я была потрясена тем, что увидела в больнице, — вспоминает Маргарет. — Он был в ужасном состоянии. Когда я отвернулась, он спросил: «Ты пришла попрощаться?» — «Конечно, нет!» — ответила я. Но он выглядел так, словно стоит на пороге смерти. Джеральд был похож на привидение. Он умирал. Он сказал мне, что подумывал о самоубийстве. Если бы он мог, то покончил бы с собой». Дни и ночи Джеральд проводил с капельницами. Ему вливали лекарства и питательные растворы. Трубка для питания была введена через нос. К середине ноября он пробыл в больнице уже восемь месяцев. Он впал в депрессию. «Джерри видел бесконечный поток пациентов, которые ложились в больницу, поправлялись и уходили домой, — вспоминал доктор Тиббс. — Он спрашивал меня: «Сколько мне еще валяться в этой чертовой постели?» За этот год мы в нашей больнице провели 165 трансплантаций и потеряли всего двоих пациентов. Но, судя по всему, Джерри должен был стать третьим. Но не думаю, что он потерял волю к жизни. С некоторыми людьми такое происходит: они просто отворачиваются к стенке и умирают очень быстро». В конце концов стало ясно, что врачи больше ничего не могут сделать для Джеральда. Он страдал системным заболеванием, лекарств от которого не существовало. Может быть, будет лучше, если он вернется на Джерси. Психологически зоопарк может его поддержать, особенно в Рождество. На Джерси хорошая больница, а если возникнут какие-то проблемы, лондонские врачи всегда придут на помощь. Ли вспоминала: «Я сказала об этом Джерри, и тот сразу же оживился. Мы уехали». «Возвращение на Джерси, — вспоминает доктор Тиббс. — было признанием того, что мы не способны вылечить Джерри. Он стоял на пороге смерти. Понимал он это или нет, я не знаю. Но, наверное, понимал». 14 ноября 1994 года Джеральд и Ли вылетели на Джерси на небольшом медицинском самолете, оплаченном службой здравоохранения острова. В больнице Сент-Хелльера Джеральда поместили в небольшую общую палату. Ли сообщила радостную новость вдове Лоуренса, Франсуазе: «Мы вернулись на Джерси — ВМЕСТЕ!» Пару раз Ли вывозила Джеральда в зоопарк. Во время одной из прогулок три золотистых тамарина забрались в машину и уселись на коленях у Джеральда. Невозможно передать его радость — после целого года скитаний по больницам он снова был среди своих обожаемых зверей, которым принадлежал безраздельно. «За день до рождественского сочельника, — вспоминала Ли, — мне сообщили, что Джеральд хотел бы провести Рождество дома. Это было чудесно. Я подготовила для него гостевую комнату, потому что ему было не под силу подняться на второй этаж в нашу спальню. И вот он приехал домой. Джереми пришел поздороваться с ним, помог ему войти в дом и подняться в нашу квартиру. В гостиной он увидел рождественскую елку и множество поздравительных открыток. Я приготовила голубей, которых он очень любил. Мы поужинали вместе при свечах возле елки, как всегда. Джерри немного поел, хотя явно делал это через силу. Он несколько месяцев питался искусственно, и теперь ему было очень тяжело. Утром мы сели в гостиной и стали смотреть по телевизору «Мэри Поппинс». Джерри все нравилось, но он очень устал и попросил меня проводить его в постель. С этого дня силы Джерри стали слабеть на глазах. Через несколько дней я вызвала нашего доктора, который установил, что у него анемия. Перед Новым годом мы позвонили в больницу и сообщили, что Джерри возвращается. Он вернулся в больницу — и больше из нее не вышел». 7 января 1995 года Джеральд Даррелл отметил свое семидесятилетие. Событие не прошло незамеченным прессой. «С днем рождения, Джеральд Даррелл! — гласил заголовок в «Гардиан». — Сегодня отмечает день рождения великий защитник живой природы, великолепный рассказчик, прекрасный писатель, энергичный властитель Джерсийского зоопарка, давшего приют животным, находящимся на грани вымирания. Его вклад в формирование общественного сознания трудно переоценить!» Ли организовала небольшой праздник в больнице. Навестить Джеральда пришли самые близкие его друзья. Несмотря ни на что, Джеральд прожил долгую и счастливую жизнь, сумел многого добиться. Он выиграл эту битву. Джеральд был очень рад, что ему удалось дожить до семидесяти — достойный возраст. Откупорили шампанское, и Джеральду налили половину бокала. Он сделал несколько глотков и отставил бокал в сторону. К полудню стало ясно, что он устал, и гости собрались расходиться. Их приход очень порадовал больного. Многих из них он видел в последний раз. После дня рождения состояние Джеральда стало ухудшаться. Через неделю среди ночи Ли разбудил звонок из больницы. Джеральд в бреду, сообщили ей. У него резко подскочила температура. Он может не пережить эту ночь. Ли немедленно выехала в Сент-Хелльер. В больнице ей устроили постель в палате Джеральда. Молодые доктора пытались антибиотиками сбить температуру. В четыре часа ночи антибиотики ввели внутривенно вместе с большой дозой стероидов. Через четыре часа Джеральд проснулся. Ли заметала, что взгляд у него вполне осмысленный, температура упала, он был весел и бодр, как жаворонок. Сара Кеннеди пришла навестить его и с удивлением увидела прежнего Джеральда: «Я увидела Джеральда таким, каким он, наверное, был в молодости. Он сбросил вес, исчезли мешки и отеки. Его кожа очистилась, а глаза сияли непередаваемым голубым светом, словно море на Корфу. Я подумала, каким же красивым он был в молодости! Перед смертью он выглядел удивительно хорошо». Джерри улыбнулся Саре, а когда она ушла, сел в постели. Он сказал Ли, что чувствует себя хорошо и хочет позвонить сестре. «Мардж, — сказал он, когда их соединили. — Я чувствую себя прекрасно. Они нашли для меня лекарство. Я скоро встану на ноги». Маргарет вспоминала: «Мне показалось, что я слышу прежнего Джерри. У него был тот же голос, та же веселость, та же энергия. Я подумала, что он полностью поправился». Джереми Маллинсон, пришедший навестить Джеральда в тот же день, вспоминал, что друг показался ему совершенно таким же, как и раньше. «Когда ты начал работать у меня, Джереми?» — спросил он. «Тридцать пять лет назад», — ответил Маллинсон. «Благодарение богу, что ты у меня всего лишь временный работник!» — воскликнул Джеральд с улыбкой. Джеральд по-прежнему отказывался есть. Ли часами уговаривала его выпить бульон через соломинку или сделать несколько глотков специального питательного, но страшно сладкого молочного коктейля, который он терпеть не мог. Джеральд был очень слаб. В пятницу 27 января у него слегка поднялась температура. Доктор Гайер спросил, как он себя чувствует. «Чертовски плохо», — ответил Джеральд, и это были его последние слова. Саймон Хикс пришел навестить его и вышел из больницы в слезах. «Я впервые остался наедине с этим столетним человеком, — вспоминал он. — Самое ужасное заключалось в том, что я не видел его, настоящего его. Даже когда я смотрел в его глаза, Джеральда уже не было с нами. Три четверти его духа исчезли. Я просто не мог находиться рядом с ним — я непрерывно плакал. Это был конец». Больше Джеральд не разговаривал. Медсестра включала его любимую музыку — Моцарта, Вивальди, но он не слушал. Он отвернулся к стене. В воскресенье сестра спросила, не хочет ли Ли остаться в больнице на ночь, но она отказалась и отправилась в зоопарк. Двор поместья был темным, нигде не горел свет. Темные низкие тучи неелись по небу. Звезд не было. Вокруг царила мертвая тишина, столь непривычная для зоопарка. Ли немного выпила и легла спать. Она мгновенно заснула. В два ночи зазвонил телефон. Звонили из больницы. Ли должна немедленно приехать. Произошло непоправимое. В шесть утра Джеральд потерял сознание. Приехала Ли. Врач сказал, что сделать ничего нельзя. Семейный врач Дарреллов, Джереми Гайер, согласился. «Он просто уже больше не вынесет, — сказал он. — Джеральд смертельно болен, он исхудал до крайности. Настало время уйти. Уверен, что, вернувшись на Джерси, он понимал, что умирает, и сумел с этим смириться. Заражение крови убивает даже здоровых людей, человеку же в его состоянии вообще не под силу справиться с этим». Ли позвонила Джереми Маллинсону. В двенадцать он приехал. «Они прекратили реанимацию, — вспоминала Ли. — Мы просто сидели возле него и ждали конца. Мы с Джереми все обсудили и решили дать ему уйти. На лице Джерри была кислородная маска, он дышал хрипло и прерывисто. Я слышала, как он борется за каждый вздох. Перерывы между вдохами становились все дольше. Я сидела у постели и держала его за руку. Джереми был рядом. Здесь же находилась медсестра. Дыхание Джерри замедлилось, ослабело, и вот он перестал дышать. Все было кончено». Удача в конце концов отвернулась от Даррелла — как это всегда и случается. Сестра вызвала дежурного врача, и тот составил заключение о смерти: смерть от общего заражения крови.
Джеральд Даррелл умер около двух часов дня в понедельник 30 января 1995 года. Через несколько часов пресс-служба распространила заявление: «Смерть Даррелла. Писатель и натуралист Джеральд Даррелл умер в больнице Джерси в возрасте семидесяти лет... Даррелл, которому в этом году была сделана пересадка печени, основал Джерсийский зоопарк. Его жена Ли и директор зоопарка Джереми Маллинсон до последней минуты находились у его постели. Конец». На Джерси немедленно стали поступать телеграммы соболезнования. Во всех программах новостей показывали фрагменты из его фильмов. Это было печальное, но великое событие. Мир покинул удивительный человек. «Думаю, неправильно считать смерть пациента недосмотром врача, — говорил позднее доктор Тиббс. — Не думаю, что мы потерпели крах. Я считаю, что мы дали Джеральду Дарреллу возможность вернуться на Джерси, отметить Рождество и день рождения, еще раз увидеть свой зоопарк. Это очень важная часть процесса умирания. Я думаю, что мы дали ему возможность попрощаться и примириться со смертью, подвести итоги и достойно умереть». Джеральд всегда говорил, что хочет, чтобы его кремировали, но Ли решила, что друзья и семья должны попрощаться с ним на кладбище, а не в крематории. В четверг все собрались в фирме ритуальных услуг в Сент-Хелльере. Маргарет, последняя оставшаяся в живых представительница уникальной семьи Дарреллов, прилетела из Борнмута с сыном Джерри и внучкой Трейси. Приехала дочь Лоуренса Пенни. Из Мемфиса прилетела сестра Ли Хэт. Присутствовали также Джереми и Одетт Маллинсон, Джон и Сильвия Хартли, Саймон и Сара Хикс, Тони и Мэгги Оллчерч, Сэм и Кейт Уэллер. Это было не отпевание. Священника не было, не было погребальной службы, не было музыки. «Ли никогда не верила в то, что Джерри умрет, — вспоминал Джереми Маллинсон. — Поэтому она не знача, что делать. Но она знала, чего Джерри никогда не хотел бы, и знала, чего не хотела бы она сама. Поэтому она устроила очень простое, но печальное прощание». В маленьком зале Ли спросила у собравшихся, не хочет ли кто-нибудь выступить — рассказать о чем-либо, попрощаться с человеком, которого они все любили и уважали. Один за другим те, кто хотел что-нибудь сказать, выступали вперед и говорили теплые слова. «В зале невозможно было увидеть сухие глаза, — вспоминала Ли. — Женщины плакали, но даже мужчины не могли сдержать слез». Затем все поодиночке или парами входили в небольшую часовню, где был установлен гроб с телом Джеральда. Там они могли проститься со своим другом. Соболезнования в прессе, по телевидению и радио шли сплошным потоком. Никто не сомневался в том, что мир потерял великого человека. Письма с соболезнованиями приходили со всех концов света — от премьер-министров и членов королевских семей, от знаменитостей и простых крестьян, от школьников, от простых людей, которых тронула жизнь и работа этого человека. Коллеги и друзья отдали должное гению Джеральда Даррелла. Они почтили память великого, уникального человека. Во многих письмах цитировались книга Даррелла. Люди помнили о его преклонении перед чудом живой природы, перед чудом самой жизни.
«Воробей интересен не меньше, чем райская птица, поведение мыши столь же увлекательно, как и поведение тигра. Наша планета прекрасна, сложна, полна загадок, которые нам предстоит решить. Многие люди считают, что охрана окружающей среды сводится к спасению милых пушистиков — они не осознают, что мы пытаемся не дать человечеству совершить коллективное самоубийство... Человечество объявило войну биологическому миру, миру, в котором оно живет... Человечество находится в положении человека, с энтузиазмом отпиливающего ветку, на которой он сам сидит. Посмотрите на это с другой стороны. Любой, кто ценит волшебный дар жизни, должен попытаться что-либо вернуть. Жизнь — это изысканное блюдо, а окружающий нас мир — это метрдотель. Моя деятельность — это попытка оставить после себя что-то ценное... Я рад, что после меня останется что-то существенное, потому что я был очень счастлив и находил в жизни наслаждение».
Но, что бы ни говорили, Джеральд Даррелл всегда предпочитал мир животных. «Животные прямолинейны и честны, — писал он. — У них нет претензий. Они не изображают из себя господа бога. Они не притворяются разумными, не изобретают нервно-паралитические газы и не шляются по вечеринкам». Месяц спустя, 9 марта 1995 года, прах Джеральда Даррелла навеки упокоился под небольшой мраморной плитой в саду поместья Огр. Здесь он провел тридцать пять лет своей жизни, сначала вместе с Джеки, потом с Ли, здесь он боролся за осуществление своей мечты. День похорон выдался пасмурным, по небу неслись тучи, моросил дождь. Вокруг мраморной плиты, под которой покоился прах Джеральда Даррелла, собрались гости — члены семьи, друзья, коллеги, сотрудники зоопарка, студенты. Несмотря на плохую погоду, все были очень серьезны, торжественны и печальны. Сначала выступил Джефф Хамон, председатель Фонда. Следом за ним слово взял Квентин Блоксам. Во время его выступления раздались крики лемуров, бегающих по своему вольеру под весенним дождиком.
«Мы все в долгу перед этим выдающимся человеком, который намного опередил свое время и первым осознал важность разведения диких животных в неволе как основного средства спасения вымирающих животных. Нам будет недоставать его юмора и его поддержки, но мы преисполнены решимости продолжать его дело. Наш Фонд и зоопарк останутся образцом для подражания. Наша верность философии Джеральда Даррелла не подлежит сомнению...»
Собравшиеся возложили цветы на могилу, мраморная плита полностью исчезла под весенними цветами и вереском. На могиле были выбиты слова, написанные девяносто лет назад пионером охраны окружающей среды американцем Уильямом Бибом: «Красоту и гениальность произведения искусства можно восстановить, даже если оно будет уничтожено; исчезнувшая гармония может много лет спустя вдохновить другого композитора; но когда последний представитель расы живых существ перестанет дышать, потребуется иной мир, чтобы эта раса вновь появилась на Земле».
Джеральд Даррелл был гражданином мира, человеком на все времена. В день его похорон было сказано и о еще одном его даре — об умении дружить и любить, о щедрости, доброте, о его открытости и чувстве юмора. В этом ему не было равных. Жизнь Джеральда закончилась, он перешел в иной мир, оставив эту планету своим друзьям и коллегам. «Дайте-ка я вам кое-что скажу», — любил повторять он. Это было его кредо, его молитва, слова, которые он мог повторять бесконечно. Мир представлялся ему бесконечно прекрасным и достойным восхищения.
«Я видел тысячи закатов и восходов, На земле, где растут тропические леса и вздымаются к небу горы. Залитые солнечным светом; Я видел тысячи лун... Я чувствовал на своем лице нежный и мягкий, словно дыхание возлюбленной, ветер; чувствовал ветер, который нес в себе ароматы тропического леса, запахи миллионов цветов... Я слышал тишину: Горячую, трепещущую тишину, когда все замирает под палящими лучами солнца; Тишину, которая повисает в зале, когда отзвучат последние аккорды великой музыки...»
Он ушел, но все это осталось с нами. ПОСЛЕСЛОВИЕ Мемориальная церемония состоялась в большом зале лондонского Музея естественной истории — этого собора мира растений и животных — жарким, душным вечером июня 1995 года. Более тысячи человек — членов Фонда, поклонников, друзей и коллег — пришли почтить память Джеральда Даррелла. Очередь выстроилась через всю улицу, публика толпилась вокруг скелета гигантского динозавра под готическими галереями музея. Церемонию подготовил и провел один из ближайших друзей Джеральда. Здесь говорили о жизни и работе этого великого человека. Была подготовлена фотовыставка, демонстрировались фрагменты из его фильмов, зачитывались выдержки из его книг, звучала его любимая музыка. Сэр Дэвид Эттенборо говорил о магии Даррелла, которая повлияла на жизни очень многих людей. Он был крестоносцем. «Джеральд намного опередил свое время, — сказал Эттенборо. — Он сумел создать собственный зоопарк, основной целью которого стало спасение вымирающих животных». Принцесса Анна зачитала послание Джеральда Даррелла будущим поколениям, где он призывал людей ценить свою планету и заботиться о сохранении биологического разнообразия. Это послание принцесса собственноручно заложила в основание павильона Джерсийского зоопарка. Том Лавджой и Роберт Ратнер, почетный председатель и президент Международного Фонда охраны дикой природы, прислали из Америки тексты своих выступлений. Звуки музыки и голоса раздавались под сводами музея и умолкали. Многие хотели проститься с Джеральдом. И вот это прощание состоялось.
Или не состоялось? Однажды утром, когда Джеральда уже не было с нами, я прогуливался с Ли по зоопарку, основанному им много лет назад. Стояло дивное, очень ясное утро. Зоопарк мирно встречал рассвет. Глубокий покой нарушали только пронзительные крики птиц, ворчание лемуров, рычание хищников. Я был новичком в этом мире. Я знал основные сведения, но не знал деталей. Для меня зоопарк, созданный Джеральдом Дарреллом, представлялся удивительной загадкой, головоломкой, которая с каждой минутой становилась все интереснее и интереснее. Вокруг себя я видел маленьких медвежат, кувыркающихся в своем вольере, орангутанов, карабкающихся по решеткам, лемуров, выглядывающих из-за дубовых ветвей, золотистых тамаринов, раскачивающихся на веревках среди кустов камелий, загадочных ай-ай, белых сов, розовых голубей, клювогрудых черепах. Везде животные играли, резвились, носились, спали — жили! Только самка снежного леопарда казалась печальной. «На одну шубу нужно десять таких животных, — гласил плакат, размещенный возле ее клетки, — а носить ее будет только одно». Я подошел к вольеру равнинных горилл. Самки и детеныши сбились в кучку, излучая ощущение удивительного покоя и единства. Надежда Джерсийского зоопарка, будущий производитель уставился на меня. Молодой самец сидел, откинувшись назад, как обычный человек. Ко мне подошел незнакомый мне человек. — Я слышал, вы пишете биографию Джерри, — сказал он. — Я тоже пишу биографию. Я удивился такому совпадению. — Правда? — спросил я. — И чью же? — Джамбо. — Какого Джамбо? — не понял я. — Джамбо, — повторил человек. — Нашей гориллы. Заместителя Джерри, так сказать. Патриарха нашего племени. Биография гориллы — мне показалось, что я попал в кэрролловскую Страну Чудес. Мы подошли к другой клетке, и тут Ли окликнул один из смотрителей. — Как дела? — поинтересовалась она. — Отлично, — радостно ответил смотритель. — Она разродилась среди ночи. Без каких-либо проблем. Отличные роды. Просто майский день! — Кого она принесла? — спросила Ли. — Мальчика и девочку! — Смотритель не мог сдержать радости и гордости, а потом добавил загадочную фразу: — Отличной окраски! Отличной окраски? Я был уверен, что смотритель говорит о том, что близнецов родила его собственная жена, но меня ужасно удивило то, в каком тоне он говорит о собственных детях. — Это смотритель очковых медведей, — пояснила Ли, заметив мое недоумение. — Одна из медведиц только что принесла медвежат. Рождение двух детенышей у животного, которому грозит вымирание, прекрасный повод для торжества. Именно для этого и были созданы Джерсийский зоопарк и Фонд охраны дикой природы. Мы подошли к клетке, где сидела маленькая коричневая утка. Довольно скучное создание на мой взгляд, типичная «серая мышка». Иногда утка поджимала одну лапу, а порой вставала на обе. Больше она ничего не делала, даже не крякала. Но эта утка находилась здесь не для того, чтобы развлекать публику. Она прибыла сюда, чтобы спастись от уничтожения, а уж как она выглядела — это было дело десятое. Непривлекательное создание оказалось мадагаскарским чирком, редчайшей уткой в нашем мире. В мире такие утки насчитывались единицами. Никто не знал о том, как она размножается — в какое время года, где устраивает гнезда — на земле или на деревьях. Гнезд и яиц обнаружить не удалось. Утку это не волновало. Она была не на Мадагаскаре, но какое ей до этого дело. Здесь есть пруд с чистой водой. Никто не охотится на нее и не гоняет. Здесь нет людей с мачете и факелами, которые уничтожают зеленые кусты, где так приятно жить. Пища вкусная, а смотрители приветливы. Я понял, что в Джерсийском зоопарке может найти приют любое создание. Животные здесь счастливы, активны и спасены от вымирания. Джеральда Даррелла больше не было в этом мире, но дело его продолжает жить. Он оставил после себя мощную организацию и людей, которые верят в свою миссию так же, как верил он сам. Ли стала почетным директором Фонда, а сам Фонд претерпел организационные изменения и встретил новое тысячелетие под новым именем — Даррелловский Фонд охраны дикой природы, в честь своего основателя и в знак признания его заслуг в деле охраны окружающей среды. Дело его продолжается и будет продолжаться в зависимости от требований времени.
Вскоре после посещения Джерсийского зоопарка и штаб-квартиры Фонда я побывал в Мазе, на старинной французской ферме, где Джеральд жил с Ли. В этом доме присутствие Даррелла ощущалось почти физически. Казалось, он просто вышел прогуляться и вот-вот вернется. Потом я отправился на Корфу, беседовал с друзьями Джеральда из маленькой деревушки Каминаки, неподалеку от Калами. Я увидел дома, где жила семья Дарреллов, так живо описанные в «Моей семье и других зверях». В Каминаки со мной произошло странное событие. Темной безлунной ночью я ужинал с друзьями в приморской таверне. Они ушли, а я засиделся, увлекшись разговором с незнакомцем. Когда я собрался уходить, темнота сгустилась настолько, что я не видел тропинки, ведущей к моему дому. Я бродил взад и вперед, не понимая, куда идти, как вдруг передо мной появился слабый, дрожащий неоновый огонек. Он появился на уровне моей груди, примерно в трех футах от меня. Я сделал шаг вперед, огонек отступил, сохраняя то же расстояние. Потом огонек несколько раз моргнул. Это был светлячок. Странно, что он появился в неурочное время года и в полном одиночестве. Еще более удивительно было его совершенно не свойственное этим насекомым поведение. Я сделал еще один шаг вперед, и снова светлячок отступил, сохраняя прежнее расстояние. Мы продолжали двигаться вперед, светлячок летел передо мной. Я понял, что направляюсь к тропинке, которую так долго не мог налети. Светлячок проводил меня до дорожки и помог найти путь в кромешной темноте. На полпути к дому светлячок внезапно остановился и резко свернул в сторону. Доверясь этому необычному проводнику, я последовал за ним и обнаружил, что стою у калитки дома, в котором остановился. Светлячок перелетел через калитку, я вошел во двор. Где-то впереди была дверь на кухню, и светлячок летел прямо к ней. Когда я дошел до двери, светлячок погас и сел мне на ладонь. Я был дома. Так не бывает! — твердил я себе. Разве светлячки могут помогать людям? Я поднес ладонь к глазам, чтобы рассмотреть крохотное создание. И в этот момент я услышал голос моего друга, который молча сидел в темноте и наблюдал за мной. Я осторожно дунул на светлячка, он взлетел, загорелся, описал круг и исчез в кроне оливкового дерева. «Ты понимаешь, что случилось? — спросил мой друг, политический обозреватель, вполне разумный и здравомыслящий человек. — Джеральд Даррелл следит за тобой, протягивает тебе руку и помогает тебе вернуться домой! Ни слова больше — нам надо выпить!» Каждый грек-корфиот, которому я рассказывал эту историю, ничуть не удивлялся, а лишь уверенно подтверждал: «Джеральд Даррелл!» Джеральд верил в то, что, если жизнь после смерти существует, он превратится в какое-нибудь животное. Он надеялся стать веселым — парящим в высоте орлом или резвящимся в волнах дельфином — но, по-видимому, он стал светлячком. Посещая все эти места, я убедился в том, что дух Джеральда Даррелла продолжает жить рядом с нами. Он жив в его книгах, в его зоопарке, в природе, которую он оставил после себя.
[1] У африканцев любое животное называется «добыча». Звери подразделяются на четыре категории: «маленькая», «большая», «плохая» и «очень плохая» добыча. [2] Джеральд Даррелл в своих книгах называет охотника Андрея. На самом деле его звали Андреас, он до сих пор жив. [3] Удивительно, что Тео совершил ошибку. Речь шла о сражении при Марафоне, а не Фермопилах, на что постоянно указывали греческие издатели книги. [4] На карте Сандерсона указано, что гигантскую летучую мышь он видел к северу от Тинты, на реке, которая течет через долину, разделяющую горы Огойя и Беменда. Об этом случае Сандерсон рассказывает в своей книге «Сокровища животного мира»... [5] На самом деле старейшие постройки имения относятся к XV веку. [6]К 1998 году байкальская нерпа снова оказалась под угрозой вымирания. [7] К 1998 году сайгаки снова очутились на грани вымирания. [8] Следует заметить, что впоследствии Лондонский зоопарк возглавил человек, прошедший подготовку на Джерси. [9] Элизиум (Райские поля). Date: 2015-11-13; view: 323; Нарушение авторских прав |