Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
НАТУРАЛИСТ-ЛЮБИТЕЛЬ: 1982-1984
Джеральду Дарреллу более не удавалось постоянно общаться со своими любимыми животными. У него больше не было животных дома, а о зверях в зоопарке заботились сотрудники. Он стал другим. Теперь Джеральд вырабатывал стратегию и тактику работы Фонда, собирал средства, воплощал в жизнь новые идеи. Он стал проповедником, кампании в защиту животных отнимали все его время и силы. Он был абсолютно убежден в том, что любая жизнь священна и неприкосновенна, что все живые существа имеют право на жизнь, что священный дар жизни не может быть отнят по соображениям политики или религии. Даже в среднем возрасте Джеральд сохранил свежесть восприятия и энтузиазм мальчишки, каким он был на Корфу. Во Франции, вдали от своего профессионального, супернаучного зоопарка, он снова превращался в натуралиста-любителя. «Даррелл любит всех животных, даже ос и москитов, — писала журналистка Линн Барбер после посещения дома Джеральда во Франции. — Как мальчишка, которым он остается, несмотря на седые волосы и бороду, он постоянно пополняет собственный зверинец». В эти дни Джеральд собрал небольшую коллекцию мелких животных, которых Ли любезно разместила на террасе дома. Здесь были черви, скорпионы, богомолы, крупный зеленый сверчок, палочник, осы, спасенные от утопления в бассейне. Но все эти создания обретали свободу, когда подходило время возвращения на Джерси. Хотя Джеральд Даррелл был ведущим специалистом по охране окружающей среды, в душе он по-прежнему оставался натуралистом-любителем. Любителем, потому что он, как Дарвин и Фабр, не имел специального образования — любой школьник, пришедший в Джерсийский зоопарк, формально был более образованным, чем директор этого заведения, а уж консультативный комитет Фонда рядом с ним казался настоящим сборищем Аристотелей. Даррелл оставался любителем, потому что в современном мире биология перешла на качественно иной уровень — возникла молекулярная биохимия и эволюционная биология. Новозеландская газета так написала о нем: «Любовь Даррелла к диким животным является движущей силой его жизни. Природа стала его профессией, но как натуралист он остается настоящим любителем — человеком, занимающимся своей работой из любви». В это время был осуществлен специальный проект, над которым супруги работали совместно. Работа растянулась на два года. Книгу «Натуралист-любитель: классический практический путеводитель по миру природы» придумал молодой издатель Джосс Пирсон, сотрудник фирмы «Дорлинг Киндерсли». Идея заключалась в том, чтобы создать иллюстрированную книгу, которая могла бы послужить практическим руководством для натуралистов-любителей во всем мире. Из нее можно было почерпнуть сведения об обитателях садов, прудов и лесов, об их привычках и о том, как за ними наблюдать. С самого начала стало ясно, что эта книга станет настоящим бестселлером, но для этого нужно было известное имя, способное привлечь внимание читателей. Джосс Пирсон сразу же подумал о Джеральде Даррелле. Выбор был очевиден: Даррелл был не только знаменитым писателем, пишущим о природе, но и идеальным читателем подобной литературы — настоящим натуралистом-любителем. С самого начала стало ясно, что Джеральд и Ли должны работать над книгой вместе. Проект очень понравился обоим. Во-первых, они являлись специалистами в этой области, а кроме того, Джеральд получал возможность обратиться к тем своим читателям, на которых он возлагал наибольшие надежды в будущем, — к молодежи. Его книга была призвана воспитывать молодежь во всех концах света в духе уважения к миру живой природы. Хотя предложенный аванс в 30 тысяч фунтов, по меркам Даррелла, был довольно скромным, его соблазнил предполагаемый минимальный тираж. Книга должна была выйти тиражом в 160 тысяч экземпляров (в конце концов тираж оказался в десять раз больше). Процент роялти Дарреллу предложили гораздо более высокий, чем это было принято в «Дорлинг Киндерсли». В ходе работы предполагалось создать телевизионный сериал по книге. Работать над ним должен был молодой английский режиссер Джонатан Харрис, близкий друг Джеральда и Ли. Джосс Пирсон разработал формат и дизайн будущей книги, предложил структуру, с которой Джеральд сразу же согласился, однако Ли боролась, отстаивая собственное мнение до конца. Книга делилась на двенадцать основных экосистем от тропических лесов до морей и океанов, от лугов и живых изгородей до пустынь и тундры. Везде есть своя флора и фауна, достойная описания и изучения. Натуралисту-любителю, где бы он ни находился, скучать не приходится, он везде сможет найти интересные объекты для наблюдения. Это была замечательная, вдохновенная книга, проникнутая чувством изумления и преклонения перед жизнью во всех ее формах. В предисловий «Как стать натуралистом» Джеральд писал: «Всю свою жизнь я удивлялся, почему люди смотрят на животных и растения и говорят: «Ну разве это не отвратительно?» Я считаю, что истинный натуралист должен воспринимать природу объективно. Ни одно живое существо не может быть отвратительным. Может быть, вам и не захочется взять в постель гремучую змею или крапиву. Возможно, вы сочтете раздражающим (как это показалось и мне) набег гигантских улиток на вашу палатку. Но эти существа имеют такое же право на существование в этом мире, как и человек... Натуралисту повезло в двух отношениях. Во-первых, он наслаждается миром, раскинувшимся вокруг него. Во-вторых, он может заниматься своим хобби в любом уголке земли и в любое время... Его одинаково трогают огромные стада на африканских равнинах и скромные уховертки в собственном саду».
Работа предстояла огромная. Дарреллам крупно повезло, что они смогли разделить задачу между собой. Ли занималась исследованиями и писала черновики каждой главы. Джеральд занимался литературной обработкой. Их многочисленные обязанности не давали Джеральду и Ли полностью отдаться работе над книгой. Во-первых, шли съемки «Ковчега в пути». 28 января 1982 года Джеральд писал Алану Томасу: «Мы с Ли изо всех сил пытаемся закончить «Натуралиста-любителя». Думаю, у нас получится замечательная книга». Это было нелегко. Джоан Портер, личный секретарь Джеральда и бывший секретарь Фонда, вспоминала: «Почерк у Джерри был ужасный — настоящие каракули, но я научилась его разбирать. Большую часть книги он диктовал. Так же поступала и Ли. Работая над «Натуралистом-любителем», я стенографировала их диктовку, а потом печатала текст. Затем они правили его, и я все перепечатывала. Работы было выше головы. Джеральд всегда диктовал свои книги, как правило, по наитию, не пользуясь записями. Диктуя, он говорил все быстрее и быстрее, словно ощущая прилив вдохновения. Как правило, он диктовал мне лично, но иногда присылал магнитофонные ленты, чтобы я перепечатала. Я часто начинала смеяться, не в силах сдержаться. Его прежняя секретарша говорила мне, что часто краснела, когда ей приходилось стенографировать и печатать книги Даррелла. Может быть, я была более взрослой, но меня никогда не шокировало то, что я печатала, хотя порой я думала: «Как же мне застенографировать это слово?» Джеральд никогда не был грубым или невежливым со мной, и я его очень любила. Он был замечательным человеком, ценившим работу других людей. Иногда я находила на своем столе цветы. А когда он улетел во Францию, то оставил мне на пишущей машинке записку, в которой крупными буквами было написано: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!» Но Ли была для него настоящим кумиром; женившись на ней, он больше никогда не флиртовал с другими женщинами».
В феврале 1982 года Джеральд снова должен был лететь в Америку собирать средства для Фонда. По окончании поездки они с Ли собирались заехать в Мемфис, а уж оттуда направиться в свой обожаемый Лангедок. Но этим планам не было суждено осуществиться. В середине февраля огромная книга (150 тысяч слов) была закончена, но работа над ней отняла у Джеральда столько сил, что 13 февраля он внезапно почувствовал себя очень плохо. В этот момент Дарреллы находились в отеле «Черчилль» в Лондоне, собираясь на следующий день улететь в Штаты. «Я не раз замечала у него приступы сильной депрессии, — вспоминала Ли, — но на этот раз случилось что-то более серьезное. На протяжении предыдущих недель он чувствовал себя неважно, но в Лондоне мы были уже несколько дней, и все было в порядке. Он лежал в постели и смотрел телевизор, как вдруг у него начались ужасные судороги и он потерял сознание. Я никогда не сталкивалась ни с чем подобным и совершенно не понимала, что происходит. Я подумала, что у него сердечный приступ, и попыталась сделать массаж сердца. Но оказалось, что это было самым худшим, что можно было сделать в такой ситуации. Я позвонила управляющему отелем, он поднялся посмотреть на Джерри. Состояние моего мужа его ужаснуло, и он тут же вызвал врача. Через двадцать минут Джерри пришел в себя. Увидев меня и постороннего мужчину на его постели, он очень рассердился и закричал: «Кто вы, черт побери, такой? Что вы тут делаете? Почему вы сидите на постели с моей женой?» Так Ли стала свидетельницей первой серьезной болезни мужа. Джерри поместили в Миддлсексскую больницу, чтобы сделать анализы, американскую поездку пришлось отложить. 25 февраля Джеральд и Ли по совету врачей вылетели на Вирджинские острова, чтобы как следует отдохнуть. Три недели они прожили на острове Гуана, наслаждаясь покоем и теплыми водами Карибского моря. Мысль о предстоящей поездке в Соединенные Штаты приводила Джеральда в ужас. Во время подготовки к отъезду у него всегда возникали различные психосоматические заболевания. Перед другой поездкой он свалился с жестокой простудой, а потом впал в депрессию, так что Ли пришлось оставить его в Англии и вылететь в Штаты одной. «Это может показаться удивительным, но Джеральд был очень неуверенным человеком, — вспоминал Саймон Хикс. — Он был невероятно противоречив. Он мог казаться совершенно спокойным, расслабленным, совершенным космополитом. И в то же время он буквально заболевал от перспективы быть приглашенным к лейтенант -губернатору или к нашей сиятельной покровительнице. Он ненавидел экспромты и импровизации, он всегда хотел быть готовым. Джеральд никогда не произносил речей экспромтом, предварительно их не отрепетировав, даже если ему предстояло выступать перед детьми. Все на Джерси знали, что перспектива лететь в Америку полностью выбивает его из колеи». 2 апреля Джеральд и Ли вернулись на Джерси. Джеральд написал Алану Томасу, что он, «если и окончательно не исцелился, то по крайней мере весьма приблизился к выздоровлению». Он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы принять приглашение от королевы на торжественный обед в честь президента Камеруна в Виндзорском замке, который должен был состояться 23 апреля. Джеральда очень веселило то, что его с женой пригласили на столь важное мероприятие благодаря паре юмористических книг, которые он написал о своих приключениях в джунглях Камеруна в далекой молодости, когда ему даже не удавалось свести концы с концами. Но меню обеда его очень порадовало, причем не только изысканные блюда, но и не менее роскошные вина. В конце апреля Пат Фернс и Паула Квигли прилетели из Торонто, чтобы обсудить планы создания телевизионного сериала по «Натуралисту-любителю». Этот проект заинтересовал канадскую телевизионную компанию и четвертый канал британского телевидения. Четвертый канал рассматривал проект Даррелла как свой ответ на очень популярную программу Би-би-си с Дэвидом Эттенборо. Джеральд должен был показать мир природы совершенно иначе — доступным и открытым для изучения. Образ веселого, с мальчишеским задором в глазах Джеральда привлекал и трогал зрителей. Планы Пата Фернса не ограничивались одним «Натуралистом-любителем». В начале июня он заговорил о грандиозном проекте «Даррелл в России». Джеральду и Ли предстояли годы напряженной работы. Съемки шли с середины 1982 года до середины 1984. 12 июля 1982 года, за несколько дней до начала показа «Ковчега в пути» по Би-би-си, Джеральд и Ли отправились па остров Анст, входящий в группу Шетландских островов. Здесь должны были начаться съемки «Натуралиста-любителя». Режиссером стал Джонатан Харрис, «мрачный и постоянно сердитый, красивый демонической красотой в духе Хитклифа из «Грозового перевала». Первые кадры дались Джеральду довольно нелегко. Шестисотфутовые скалы Германеса дали приют огромной колонии морских птиц. Режиссер решил провести целый день, снимая птиц на скалах и каменистых берегах. Проблема заключалась в том, что всю свою жизнь Джеральд страдал от сильного головокружения — полет на самолете и то повергал его в панику. А теперь ему предстояло сниматься на Германесе. По сценарию он должен был пройти но горной тропе от берега до самой вершины. Позднее Джеральд вспоминал: «Вскоре мы подошли к самому краю обрыва. В шестистах футах под нами огромные синие волны прокладывали себе путь между скалами в тучах брызг, напоминавших клумбы белых хризантем. Воздух был наполнен шумом прибоя и криками бесчисленных тысяч морских птиц, которые сновали между скалами подобно снежной буре. Их количество поражало. Сотни и сотни олуш, моевок, глупышей, длиннохвостых бакланов, гагарок, чаек, поморников и десятки тысяч тупиков! — А теперь мы спустимся со скалы, — сказал Джонатан Харрис. — Где? — спросил я. — Да вот здесь, — ответил Джонатан, указывая на обрыв, по моему мнению, практически отвесно спускавшийся к берегу моря с шестисотфутовой высоты. Мне не раз в самых различных уголках Земли доводилось испытывать страх, но спуск с этой скалы по силе ощущений значительно превосходил все мои прежние опыты. Остальные члены съемочной группы спускались по едва различимой тропе так, словно перед ними была широкая, ровная дорога. Я же сползал на животе, отчаянно цепляясь за пучки травы и мелких растений, крохотными шажками продвигаясь вперед и изо всех сил стараясь не смотреть вниз на почти отвесную скалу. Руки и ноги у меня дрожали, я обливался потом. Это было ужасное зрелище, я стыдился сам себя, но ничего не мог с собой поделать. Страх высоты излечить невозможно. Когда я добрался до берега, мои ноги дрожали так сильно, что мне пришлось десять минут посидеть, прежде чем я смог идти. Не сдерживаясь в выражениях, я высказал Джонатану все, что я думаю о нем и о его предках, а также предложил несколько — к сожалению, неисполнимых на практике — действий, которые он мог бы произвести над собой. — Что ж, ты отлично спустился, — невозмутимо ответил он. — А теперь подумаем о том, как будем подниматься».
Впоследствии Джеральд говорил, что эта скача отнята у него десять лет жизни. «Когда Джерри впадал в ярость, это было совсем не смешно, — вспоминал Джонатан Харрис. — На Шетландских островах он буквально вышел из себя. Во второй раз это случилось, когда Ли сплавлялась на плоту по кипящей реке Вай. Я сделал несколько дублей. Джерри все это время был очень напряжен. Когда я предложил снять еще один дубль, у него прямо крыша поехала. В ярости он напоминал извергающийся Везувий». Но Джонатан полюбил Джеральда с первого взгляда. «Он понравился мне сразу же, — вспоминал он. — Он не всегда был милым и приятным. Очень часто он впадал в ярость и тогда мог говорить ужасные вещи, но в нем было обаяние, которому невозможно было противиться. И хотя мой отец был жив, я часто видел в нем отца. Джеральд ужасно гордился Ли, своей очаровательной молодой женой. В телевидении он был не слишком силен, это была не его вотчина. Но это его не беспокоило. Многие считали, что Джерри снимается на телевидении только для того, чтобы заработать деньги на жизнь и любимую работу. Но это было не так. Джерри был творческим человеком, ему нужна была публика, он хотел показать себя. Ему очень нравилась возможность донести свои мысли до миллионов телезрителей, многие из которых не читали его книг. Но телевизионные боссы никогда не считали его первоклассной звездой. Во-первых, он был очень слаб. Работать с ним можно было всего четыре часа в день. Он любил устраивать перерывы и долгую сиесту (к радости остальных членов съемочной группы), а потом съемки продолжались до вечера. Самым сложным в нашей работе было снимать животных, а потом монтировать эти кадры в сцены с участием людей. Когда я начинал ворчать по поводу того, что животные слишком непредсказуемы, Джеральд всегда отвечал: «Животные не подписывали контракт). В конце июля Джеральд и Ли вернулись на Джерси вместе со всей съемочной группой, чтобы закончить фильм, съемки которого были начаты на Шетлендских островах. С 9 августа по 2 сентября они были в Замбии, выезжая на пару дней в Зимбабве. В Замбии Джеральд снова увидел гиппопотамов в естественных условиях. «У них восхитительные розовые задницы, как у епископов, — вспоминал Джеральд. — Гиппопотамы невероятно стыдливы и вечно отворачиваются от вас, выставляя напоказ свои огромные задницы. А потом они припускаются бежать на цыпочках, как упитанные дамы в обтягивающих юбках, пытающиеся догнать отправляющийся автобус. Я никогда не думал, что бегемоты так очаровательны». 13 августа, пока Джеральд был за границей, его непутевый брат Лесли, называвший себя гражданским инженером, но на самом деле работавший швейцаром в доме возле Марбл-Арч, умер от сердечного приступа в пабе неподалеку от дома в Ноттинг-Хилл. Ему было шестьдесят пять лет. Никто из семьи не присутствовал на похоронах. Джеральд находился в Замбии, Маргарет, иногда навещавшая Лесли и Дорис в Лондоне, приходила в себя после тяжелой операции. Оплакивали несчастного Лесли только его верная, многострадальная жена Дорис и ее сын, Майкл Холл, который по-прежнему жил в Кении. Мария Кондос, всегда любившая Лесли и родившая ему сына много лет назад, теперь жила в собственном мире — она страдала болезнью Альцгеймера. Как только Дарреллы вернулись из Африки, они тут же занялись съемками «Натуралиста-любителя», которые продолжались до начала декабря. В середине сентября съемочная группа отправилась в Арль снимать болота Камарга. Конец октября был посвящен съемкам фильма о лесах, которые проходили в районе Нью-Форест. В начале ноября должна была сниматься программа о пустынях, но начало съемок пришлось отложить, так как Джеральду был нужен отдых. Дарреллы вернулись на Джерси. 1 ноября 1982 года Дэвид Нивен написал Джеральду из Швейцарии: «Умоляю тебя только об одном: не перегружайся. Могу заявить тебе с полной ответственностью, что если резинку слишком растянуть, она уже никогда не будет прежней! P.S. Как там мой волосатый крестник?» К этому моменту книга, по которой снимался сериал, уже вышла в Британии в издательстве «Хэмиш Хэмилтон». Джеральд не мог представить себе лучшего критика, чем Тео Стефанидес, который и вдохновил его на написание этой книги. Он отправил своему старому наставнику подписанный экземпляр «Натуралиста-любителя». Тео, который теперь жил в доме своей бывшей жены в Килбурне, был глубоко тронут. «Замечательный день! — записал он в своем дневнике. — Как бы мне хотелось иметь такую книгу, когда я впервые очутился на Корфу в возрасте семи лет!» Книга и в самом деле получилась замечательной. Она была переведена на множество языков. Ею можно было пользоваться и на Карибских островах, и в тундре. Критика встретила «Натуралиста-любителя» восторженно. «Прелесть этой книги в том, — писал тринидадский журналист, — что вам не нужно тащиться в Эль-Тукухе, или переходить вброд болота Карони, Наривы и Оропуче, или продираться через тропические леса, чтобы познакомиться с природой Тринидада и Тобаго... Читать эту книгу легко, написана она очень увлекательно... Мы все — молодежь, люди среднего возраста и старики — должны больше узнать о природе. Это особенно важно сейчас, когда лесные пожары, причиной которых становится человек, наносят огромный ущерб тростниковым зарослям и лесам, покрывающим холмы нашей страны». На другом конце Земли, в Южной Африке, «Натуралиста-любителя» назвали «книгой, которая должна быть в любой библиотеке». На севере «Айриш таймс» назвала эту книгу прекрасным средством, способным устранить постыдное пренебрежение естественной историей родной страны в ирландских школах. «Даррелл путешествует по всему миру. Он внимательно смотрит и слушает. В этой книге он раскрывается перед читателем как натуралист и как специалист по охране окружающей среды... «Натуралист-любитель» открывает читателю новый, удивительный мир, который завораживает и детей, и взрослых. Умение удивляться чудесам живой природы — величайший дар жизни!» Пятнадцать лет спустя, когда было продано полтора миллиона экземпляров этой книги, а число читателей, взявших ее в библиотеке, исчислялось несколькими миллионами, она по-прежнему оставалась «лучшим подарком» во всем мире. 20 ноября Джеральд и Ли отправились в Панаму снимать программу о рифах и тропических лесах. Этот фильм должен был стать последним в этом году. Даже перелет не смог омрачить радости Джеральда от новой встречи с тропиками. Он мечтал снова увидеть ярких колибри, огромных бабочек и вдохнуть «влажный, ароматный горячий воздух, подобный аромату сливового пирога, только что вынутого из печки, который сразу же говорит вам о том, что вы попали в самый богатый район Земли». Режиссером этого фильма стал Алистер Браун, работавший с Джеральдом и Ли над «Ковчегом в пути». Съемки значительно осложнились, так как Алистер обладал весьма удивительной манерой общения. Он говорил в телеграфном стиле, бросая полуфразы, никак не связанные между собой. — Долетели? — сказал он Джеральду при первой встрече. — Хорошо. Я думаю... вы знаете... Сначала Сан-Блас. Рифы... или нет... леса, рыбы похожи на птиц, только без крыльев. Вы так не думаете? Итак, острова... прелестно... вы не... посмотрим, когда доберемся. А потом мы отправимся на Барро-Колорадо, да? Продюсеру фильма, Пауле Квигли, пришлось переводить. Как и во время съемок «Ковчега в пути», Паула оставалась движущей силой всего процесса. Джеральд называл ее «Квиггерс». Это была «стройная, маленькая женщина, с копной темных кудрявых волос, курносым носом, словно у пекинеса, любопытными глазами, которые могли быть сразу и голубыми и зелеными, длинными ресницами, подобные которым есть только у жирафов, приятным, женственным сопрано, способным достигать невероятной громкости, что очень выручало нас, поскольку в бюджете съемочной группы расходы на мегафон не были предусмотрены». — Дорогой, Алистер говорит, — объяснила Паула, — что если мы попытаемся сравнить рифы с лесами, то он считает, что рифы снимать гораздо труднее, так как это подводные съемки. Поэтому он предлагает, чтобы мы сначала отправились на острова Сан-Блас. Хорошо? Если Германес был концом света, то крохотные острова Сан-Блас представлялись Джеральду земным раем. Он вспоминал: «Я никогда не смогу привыкнуть к тому удивительному моменту, когда входишь в воду и опускаешь лицо в глубины тропического моря. Маска — это волшебная дверь: благодаря ей ты без малейших усилий попадаешь в магическую страну невероятной красоты... Опускаясь под воду, тебе приходится выучить новый язык. Ты постоянно спрашиваешь себя, почему эта рыба лежит на боку? А почему вон та встала на голову? Что так отчаянно защищает эта маленькая рыбка, и почему другая, как уличная девка, бесстыдно пристает ко всем другим рыбам?»
С островов Сан-Блас съемочная группа отправилась на остров Барро-Колорадо в Панамском канале. Расстояние было невелико, но они попали в совершенно другой мир. Джеральд снова попал во влажный, сводчатый полумрак тропического леса. «Восхитительный, сладкий аромат тропического леса окутал нас, — писал он. — Слабое благоухание миллионов цветов, тысяч и тысяч грибов и плодов, аромат миллиардов гниющих листьев перемешивались в кипящем, то умирающем, то снова возрождающемся лесном котле». Джеральд вернулся в мир под пологом девственного леса, в мир туканов с ярко-желтыми клювами, мир колибри, порхающих вокруг ярких цветов, в мир огромных бабочек, в мир гигантских муравьев, в мир воздушных корней великанов-деревьев, напоминающих колонны величественного собора. Съемки проходили с приключениями. Черные обезьяны-ревуны отчаянно защищали свою территорию. Как только съемочная группа приблизилась, обезьяны подняли страшный шум. «У нас было впечатление, словно мы стоим в пустом бассейне и слушаем хор Советской Армии, каждый участник которого поет собственную песню, причем на монгольском языке». Когда это не, сработало, обезьяны принялись обстреливать людей экскрементами и ветками. Муравьи-листорезы отреагировали на появление съемочной группы с не меньшей яростью. Когда режиссер и местный охотник попытались преградить им путь, муравьи вообразили, что их ноги — это деревья, поползли по ним и пытались вцепиться в самые нежные части тела, считая, что это плоды леса. Джеральд выступил в этом фильме от лица всех обитателей волшебного мира тропиков. Сорок три тысячи квадратных миль тропического леса уничтожаются ежегодно. Животные и растения исчезают раньше, чем их удается определить. Через восемьдесят пять лет на Земле может вообще не остаться тропических лесов. Огромная, самовосстанавливающаяся сокровищница человечества будет утрачена навсегда. Климат и природные условия целой планеты претерпят катастрофические изменения. «Мы ведем себя, как жадные, злобные и самовлюбленные дети, — говорил Джеральд миллионам телезрителей. — Это касается всех, вне зависимости от цвета кожи, вероисповедания или политических убеждений. Если мы будем продолжать вести себя подобным образом, то наши дети никогда не увидят этот самый удивительный и важный в биологическом смысле регион нашей планеты. Тропические леса исчезнут, и никто больше не воспользуется его благами». Больше полугода Дарреллы непрерывно переезжали с места на место. 19 декабря они покинули Панаму и отправились в Филадельфию. Здесь им предстояло провести ряд деловых встреч в дочерней организации Джерсийского Фонда — в Американском Фонде охраны дикой природы. На Рождество Дарреллы приехали в Мемфис, к родителям Ли. Именно здесь Джеральд узнал, что его удостоили великой чести — он стал кавалером ордена Британской Империи за свои заслуги в области охраны окружающей среды. Уже в середине января Джеральд и Ли снова участвовали в съемках. На этот раз снималась программа о хвойных лесах Манитобы. В феврале им удалось немного передохнуть, вернуться на Джерси и заняться делами зоопарка и Фонда. Здесь Джеральд подписал соглашение с правительством Мадагаскара относительно осуществления природоохранных мер на этом острове. А кроме этого, в Букингемском дворце ему был торжественно вручен орден. 1—2 февраля 1983 года на Джерси проходила конференция по вопросу Мадагаскара. На ней присутствовали видные биологи и экологи из Австрии, Англии, Франции, Мадагаскара, Швейцарии и Соединенных Штатов. Председательствовали на конференции Ли и мадам Берта Ракотосамиманана, директор института научных исследований Мадагаскара. Джеральд был очень горд тем, что его жене доверили такое ответственное дело. «Я никогда не думал, — писал он родителям Ли 7 февраля, — что женился на плоде любви Адольфа Гитлера и Боадицеи. С самого начала она управляла конференцией железной рукой, а все участники беспрекословно подчинялись ее диктату». «Суть встречи заключалась в том, — объяснял Джеральд, — что Мадагаскар привлекает множество иностранных ученых. И все они бросились к столу мадам Берты с просьбой разрешить им поработать на острове. Она не в состоянии понять, чья работа будет полезна для острова, а чья нет. В результате в течение последних семи лет она отказывала практически всем, что очень беспокоило научный мир и не шло на пользу природе Мадагаскара. Мы решили устроить эту конференцию с тем, чтобы наконец добиться практических решений».
«Это был настоящий триумф нашего Фонда и лично Ли. Все эти ученые, а также ряд международных организаций в течение десяти лет безуспешно пытались добиться хотя бы незначительных сдвигов в этой области, а тут за двадцать четыре часа ситуация сдвинулась с мертвой точки. Это было настоящим чудом! Мадам Берта привезла с собой соглашение между Фондом и правительством Мадагаскара, которое мы подписали. Теперь у нас есть карт-бланш на то, чтобы ловить на Мадагаскаре животных и привозить их на Джерси с целью создания жизнеспособных колоний. По этому соглашению мы обязаны ежегодно готовить в нашем центре двух малагасийцев. Это огромный успех, который всех нас очень радует!»
15 февраля 1983 года Джеральд получил свой орден в Букингемском дворце. Он был бесконечно горд, хотя постоянно подшучивал над собой. «Орден Британской Империи представляет собой красивый маленький крест, сделанный из золота, — писал он родителям Ли. — Так что, когда наступит черный день, мы с Ли сможем его продать...» После торжественного приема во дворце Джеральд с Ли отправились на ленч к лорду Крайтону, одному из руководителей Джерсийского Фонда. Джеральд был удивлен количеством гостей, собравшихся возле ресторана. Среди них был Эмон Эндрюс, популярный телеведущий, создатель программы «Это ваша жизнь». Джеральд писал родителям Ли о том, что на этом ленче собрались все, кого он не видел в течение девяноста лет. Вместо небольшого обеда его отвезли на студию Би-би-си, заперли в маленькой комнатке, накормили сандвичами и напоили шампанским. А потом началось настоящее шоу. На сцене появились секретарша Джеральда Джоан Портер, Кейт Уэллер, Джереми Маллинсон, Саймон Хикс, Шеи Маллет и Бетти Бойзард. Из Новой Зеландии прилетел Брайан Белл, а с Маврикия — Вахаб Овадалли и Юсуф Мангру. Всем присутствующим показали интервью с Ларри, который не смог присутствовать, так как снимался в другом фильме. Приглашена была и воспитательница Джеральда в детском саду, мисс Сквайрс («ей было уже восемьдесят семь, но выглядела она так, словно переживет всех нас»), Май Цеттерлинг, Дина Шеридан, сэр Питер Скотт, Маргарет и ее сын. Показали даже небольшой фрагмент интервью с Теодором Стефанидесом, который тоже не смог присутствовать из-за нездоровья. А может быть, это была простая уловка. Джеральд был потрясен, когда настоящий Тео вышел на сцену — хрупкий, старый, но по-прежнему изысканно одетый и остроумный. Это было настоящее воссоединение учителя и ученика. Джеральд и Тео обнялись, как два старых друга, дружба которых длилась более полувека. Они понимали, что эта встреча может оказаться последней — так и оказалось. Джеральд взял Тео под руку, подвел его к камере и отсалютовал ему в знак триумфа и любви. Настало время возвращаться к «Натуралисту-любителю». Следующие полгода Джеральд и Ли провели в дороге, переезжая с одного континента на другой. В марте они снимались в заповеднике Умфолози в Южной Африке, в апреле — уже в пустыне Сонора в Аризоне, в мае съемки проходили в Нью-Йорке («самом грязном, отвратительном, замусоренном, прекрасном и замечательном городе мира»). В Нью-Йорке Джеральд показывал своим зрителям природу города, кладбища, пустыря, городской улицы, трущоб, поля для гольфа и обычной квартиры. В июне съемки переместились в Англию, где основное внимание было уделено прудам, рекам и живым изгородям. Оттуда Дарреллы уехали на Корфу, чтобы снять программу о садах. Дальше их путь лежал в Канаду, где они провели июль, август и начало сентября. В Торонто шел монтаж отснятых серий, а съемочная группа отправилась в горы, снимать хвойные леса Канады. «Съемки «Натуралиста-любителя» были очень сложными, — вспоминала Паула Квигли. — Но я думаю, что Джерри получил удовольствие от этих полутора лет (и я в этом убеждена, потому что именно я доставала для него виски!). У нас была великолепная, очень контактная съемочная группа. Джерри знал, что он хорошо получился, а съемки животных вообще были первоклассными. К Ли относились очень серьезно (в «Ковчеге в пути» ей отводилась лишь второстепенная роль). Мы все уважали ее знания и с почтением относились к миссис Даррелл. Думаю, он знал, что сможет написать об этих съемках чертовски увлекательную книгу». Самым счастливым моментом съемок были дни, проведенные на Корфу. Джеральд впервые вернулся на остров своего детства после нервного срыва 1968 года. «На Корфу Джерри был совершенно замечательным. Он снова вернулся в свое детство», — вспоминала Паула Квигли. Многие сцены снимались поблизости от белоснежно-белого дома в Пераме. Дом стал не белым, он облез и потрескался. Но на террасе этого дома Джеральд вдохновенно рассказал о радостях, доступных любому натуралисту-любителю. Потом он показал расписных черепашек-террапинов в своем любимом пруду, поймал ящерицу в оливковой роще, плавал на лодке вдоль побережья, объяснял, как разводить мучных червей, показывал обитателей морских отмелей, рассматривал каплю воды под старинным медным микроскопом, которым он пользовался на Корфу в детстве, и всячески расхваливал запущенные сады, похожие на тот, что окружал белоснежно-белый дом. Куда бы он ни отправился, везде его встречали, как вернувшегося после разлуки родственника. «Люди обнимали его, — вспоминала Паула. — Они знали его много лет назад и были счастливы, что он вернулся. Это было невероятно. Я не понимала, как много людей связывают свое благополучие с его книгами. Они верили, что только ему обязаны тем, что имеют. Однажды мы отправились в загородный ресторан на торжественный обед, устроенный в честь Джерри корфиотской семьей, с которой он был давно знаком. После обеда мы отправились на прогулку, как вдруг мужчина примерно того же возраста, что и Джерри, вышел из-за дома и целеустремленно направился к нему, полагая, что тот не узнает его. Но Джерри узнал его — они дружили в детстве. Мужчины обнялись и заговорили по-гречески. Грек был глубоко растроган тем, что Джерри его узнал. Это было очень трогательно!» Снимая свой фильм, Джеральд и Ли исколесили полмира. Они проехали сорок девять тысяч миль и использовали при этом почти все виды транспорта, доступные человеку. Только в Англии они летали на воздушном шаре, плавали на весельной лодке, ездили на велосипеде и паровозе, и даже ходили по воде на специальных лыжах, «придуманных каким-то безумным изобретателем». («Если все закончится благополучно, — писал Джеральд, — мне придется изменить свое второе имя с «Малькольма» на «Оливера», чтобы мои инициалы более соответствовали моим способностям и моей деятельности (GOD — по-английски означает «бог»). В Нью-Йорке съемочной группе пришлось столкнуться с весьма опасным человеком. Джеральд рассказал об этой встрече с присущим ему чувством юмора. Чтобы показать, как быстро природа берет свое, съемочная группа отправилась на грязный, загаженный пустырь на углу 87-й улицы. С собой они привезли вишневые ветви с живыми гусеницами коконопрядов — основных вредителей в Соединенных Штатах, но, по мнению Джеральда, «не менее интересных созданий, чем сами люди». Помощники любовно разместили гусениц на ветках вишневого деревца, отчаянно боровшегося за жизнь в центре города. Тут они заметили, что за их действиями внимательно следит местная жительница. — Что это вы тут делаете? — спросила женщина, безжалостно втиснутая в тесный джинсовый костюм. — Мы снимаем фильм о городской природе, — объяснила Паула. — Мы хотим показать, что даже в таком большом городе, как Нью-Йорк, можно найти уголок живой природы. — Затем вы и притащили сюда этих клопов? — Да, — приветливо ответила Паула. — Они называются коконопрядами. — Здесь их раньше не было, — заметила женщина. — Вы их принесли. — Да, — согласилась Паула. — Раньше их здесь не было, и нам пришлось принести их для съемок. — Если их здесь не было, какого черта вы их притащили? — Для фильма, — отрезал Алистер Браун, пытавшийся сосредоточиться на том, будет ли лучше, если заставить гусениц ползти справа налево, или все же предпочтительнее, чтобы они ползли слева направо. — Это обман! — возмутилась женщина, выходя из апатии. — Вы притащили их, хотя они здесь не живут. Это обман! Вы притащили этих клопов специально! — Конечно, мы сделали это специально, — раздраженно откликнулся Алистер. — Если бы мы их не притащили, нам нечего было бы здесь снимать. — Это обман, — гнула свое женщина. — Это неправда! — Понимаете, мадам, — решил взять на себя роль миротворца Джеральд, — 90% фильмов о живой природе, снятых на студии Диснея, это обман. Любые съемки — это мошенничество. — Уолт Дисней — не мошенник, — убежденно возразила женщина. — Уолт Дисней американец. А вот вы мошенники, да еще пытаетесь обмануть американцев. — У нас есть разрешение мэрии, — сказала Паула. — А есть ли у вас разрешение ассоциации 87-й улицы? — Дама раздулась, словно индейка. К этому времени вокруг съемочной группы уже собрались другие жители 87-й улицы. Они кричали, что не потерпят мошенничества. И не потерпят паршивых клопов на своей улице. Уже стемнело, и съемочной группе пришлось собрать оборудование и убрать коконопрядов в фургон. «Каким бы досадным и неприятным ни было это происшествие, — писал Джеральд, — оно доставило мне искреннее удовольствие. Было приятно осознавать, что в этом гигантском, нахальном и равнодушном городе живут люди, которые готовы защищать свой несчастный, загаженный собаками пустырь». В разгар съемок пришла печальная новость. Тео Стефанидес, сыгравший в жизни Джеральда столь важную роль, умер во сне 13 апреля 1983 года в возрасте восьмидесяти трех лет. Джеральд написал об этом Ларри: «Теодор умер — исчез еще один динозавр. Он умер спокойно. Он оставил письмо главному врачу больницы, в котором завещал свои глаза и другие органы для медицинских целей, но в постскриптуме указал, что сделать это можно будет только после того, как они будут полностью убеждены в том, что он мертв. Тео ушел без слез и жалоб, с доброй викторианской шуткой на устах». Алан Томас написал Джеральду 19 апреля. Он присутствовал на похоронах от лица всех Дарреллов.
«Какая пустота образовалась в наших жизнях после его ухода. Я знал его в течение пятидесяти лет. Широта его интересов и его опыт были не сравнимы ни с одним из тех, кого я знаю. Когда мы приглашали гостей, именитые профессора интересовались его мнением об эзотерических аспектах классического образования, а простые рабочие слушали его бесконечные истории. Их интересовало не то, что он знал, а то, каким он был. Он повзрослел на Корфу еще до 1914 года. Он являл собой совершенное воплощение классической культуры, сформировавшейся в спокойном, ленивом, дружелюбном мире, какого нам уже никогда не увидеть. Нам повезло, что мы смогли соприкоснуться с этим миром через Тео. Именно оттуда шла его доброта, его чувство юмора, его скромность. Он был смиренным в том смысле этого слова, который доступен лишь великим людям. Не могу представить, Джерри, какую утрату ты понес. Успокой себя тем, что благодаря тебе Тео обрел бессмертие. Люди со всех концов Земли узнали и полюбили его по твоим книгам. Его полюбят даже те, кто еще не родился».
В память самого важного человека в своей жизни Джеральд создал специальный фонд на Джерси. Пожертвования в «Фонд Тео» использовались на посадку деревьев на территории Джерсийского Фонда, а также на образование. Джеральд, как и Тео, страстно хотел, чтобы дети интересовались живой природой. Свою последнюю книгу «Натуралист-любитель» Джеральд посвятил человеку, указавшему ему путь в жизни: «Своему наставнику и другу, без помощи которого я бы никогда ничего не достиг». Ли, со своей стороны, посвятила книгу своему деду, оказавшему не меньшее влияние на ее жизнь, «особенно за постройку роскошных клеток для моих животных». 9 сентября состоялся предварительный просмотр «Натуралиста-любителя» в Лондоне. Отзывы критиков были восторженными. «Думаю, вам удалось создать выдающийся сериал, — писал Джеральду и Ли дистрибьютор Ричард Прайс. — Вы отлично поработали, и мне кажется, у вас получился очень интересный и познавательный фильм. Убежден, что он встретит самый теплый прием по обе стороны Атлантики». Фильму была суждена еще более счастливая судьба. Он был показан в сорока странах мира, и его увидели 150 миллионов зрителей. В Англии «Натуралист-любитель» был показан по 4-му каналу 23 сентября 1983 года. Как и книга, по которой он был создан, фильм получил самые восторженные отзывы критиков и журналистов. «Натуралист-любитель» буквально излучает самый удивительный свет — блеск глаз ребенка, открывающего для себя новый мир», — писала канадская газета «Торонто глоуб энд Мейл». «Этот сериал ненавязчиво, но твердо выступает против предубеждений — предубеждений в отношении змей, комаров, пауков, крыс — и женщин», — так отозвалась о фильме «Тайме эдьюкейшенл сапплмент». Джонатан Харрис снискал похвалы за режиссерскую работу и за прекрасное ощущение «атмосферы». «Дарреллы — первоклассные актеры», — писала «Санди телеграф». «Джеральд Даррелл является признанным главой телевизионных натуралистов», — подхватывала «Гардиан». Пат Фернс хотел, чтобы Джеральд и Ли согласились работать над новым международным проектом — тринадцатисерийным сериалом «Даррелл в России» — как можно быстрее. Основная концепция была незамысловатой. Джеральд и Ли могли реализовать свою давнюю мечту и ознакомиться с охраной и разведением в неволе диких животных на огромных просторах Советского Союза — от ледяных пустынь Арктики до пустынь Центральной Азии. Но хотя концепция была простой, осуществить ее оказалось нелегко. Практические трудности съемок в Советском Союзе не позволяли придерживаться сценария и искать возможности наилучшим образом воплотить замысел в реальность. Им предстояло все решать на месте. «Я считаю, что это будет увлекательным приключением, — писал Пат Фернс Джеральду в январе 1984 года. — Это настоящее событие, и роль режиссера заключается в том, чтобы отразить это событие: все успехи, все провалы, все беспокойства и все радости. До съемок осталось очень немного времени, чтобы написать полноценный сценарий. Поэтому основная работа нам предстоит при монтаже. Особенное внимание придется уделить закадровому тексту. На этот раз мы будем снимать не фильм о естественной истории, но поводом для съемок будет живая природа и ваше отношение к охране природы во всем мире». 15 марта Джон Хартли и предполагаемый режиссер будущего сериала Джонатан Харрис (к тому времени женившийся на Пауле Квигли) отправились в СССР. Русские встретили их с энтузиазмом. Им стало ясно, что имя Даррелла откроет им все двери, даже наглухо закрытые в прошлом. Но просмотр документальных фильмов, снятых советскими операторами, в Москве показал, что советские документалисты значительно уступают своим британским коллегам — и по технике съемок, и в этическом отношении. Фильм, в котором волки раздирают в клочья связанного барана, ужаснул англичан. Качество советского материала было совершенно неудовлетворительным. Стало ясно, что придется приезжать с собственной съемочной группой. Но Джонатан Харрис не смог принять участие в проекте. Он рассорился с Патом Фернсом, считая, что вмешательство советской бюрократии и недостаточное финансирование не позволят этому фильму даже приблизиться к «Натуралисту-любителю». «После весьма бурного выяснения отношений, — вспоминал Фернс, — я был вынужден попросить Харриса и Хартли уйти, чтобы мы с Джеральдом и Ли смогли обсудить идею фильма о России. К счастью, этот день оказался для меня удачным. В июле я вернулся в Москву для переговоров. Я считаю, что путешествие по Советскому Союзу было самым увлекательным приключением в жизни Джерри. Несмотря на проблемы со здоровьем, он смог увидеть ту часть света, куда и не мечтал попасть». Место Харриса занял другой канадский режиссер, Пол Ланг. Недостаток финансирования не касался Джеральда и Ли. Фернс предложил им гонорар в размере 350 тысяч канадских долларов за сериал. Книги и телевизионные фильмы, вышедшие в начале восьмидесятых годов, существенно поправили финансовое положение Джеральда. «В телевизионном мире Джерри долгое время недооценивали, — вспоминала Паула Квигли. — До Пата Фернса он почти не появлялся на телеэкране после древних черно-белых фильмов. Иногда его приглашали на ток-шоу с целью рекламы его книг. Но теперь каждый год он выпускал большой телевизионный сериал. Эти фильмы способствовали укреплению его собственной репутации и репутации его зоопарка и Фонда. Немаловажными эти фильмы были и для Ли. Ли была очень красива перед камерой, она умела использовать свою красоту. Они с Джеральдом составляли идеальную пару. Это укрепило их отношения и предоставило Ли независимость. Разумеется, Джерри заработал кучу денег на этих фильмах. Это было очень важно, потому что ему вечно не хватало средств. Деньги позволили ему отремонтировать его французскую ферму и повидать мир, не думая постоянно об оплате счетов. Теперь он мог писать новую книгу — в материале недостатка он не испытывал».
1984 год ознаменовался двойным празднованием — двадцать первой годовщиной создания Джерсийского Фонда и двадцатипятилетием зоопарка. Это было совершеннолетие и серебряный юбилей. Им было что отпраздновать. За последние годы Фонд добился существенного прогресса. Удалось осуществить такие программы, о которых Джеральд и не мечтал. Стало ясно, что зоопарки могут и должны быть основными частями программы сохранения исчезающих видов, особенно в части разведения диких животных в неволе. Помимо работы на Джерси, Фонд создал центры по разведению диких животных в разных странах, подготовил и продолжал готовить специалистов для работы в них. В конце 1984 года планировалось выпустить выращенных на Джерси розовых голубей на Маврикии. Впервые птица, находившаяся на грани исчезновения, возвращалась в среду естественного обитания. Предстоящие празднества стали настоящим событием. Принцесса согласилась открыть Международный подготовительный центр, а кульминацией праздника должен был стать Фестиваль Животных. Утром торжественного дня состоялась церемония открытия центра, затем обед, прием и ужин в честь покровительницы Фонда принцессы Анны. А вечером прошел Фестиваль Животных. В зоопарке провели день молодняка, день матери (и бабушки), выставку картин. Местное телевидение подготовило специальную программу. Была изготовлена памятная марка, а местные пивовары сварили специальное пиво. Мероприятие носило благотворительный характер. Для ярмарки были специально сделаны гранитные додо, корзинки и скатерти с розовыми голубями, наборы рюмок и бокалов с соответствующей случаю символикой. Никто из сотрудников Фонда и зоопарка ранее не принимал участия в столь масштабном мероприятии. Вся тяжесть подготовки легла на плечи секретаря Фонда, Саймона Хикса. Джеральд был занят подготовкой концепции праздника и уговаривал принцессу принять в нем участие. Все детали следовало продумать за несколько месяцев до мероприятия. Это было связано с рядом проблем, о чем Джеральд писал Хэлу и Харриет Макджордж: «Когда мы отправили свои соображения во дворец, нам немедленно позвонил встревоженный секретарь, который сообщил, что никто из членов королевской семьи не может согласиться на мероприятие, о котором извещают менее чем за полгода. Секретарь сомневался, что принцесса Анна захочет остаться на вечер, но все же он предложил нам приехать во дворец и обсудить все с ее королевским высочеством лично. Мы начистили ботинки, вымыли шеи и отправились во дворец. Секретарь принцессы проводил нас в комнату, которую я принял за картинную галерею, но, к моей радости, в углу обнаружился письменный стол. Ее королевское высочество поздоровалась с нами, проводила к креслам и дивану и предложила располагаться. Кроме нас, на встрече никто не присутствовал. Мы беседовали больше часа, и, хотя я был знаком с ней и прежде, у меня сложилось самое прекрасное впечатление об этой женщине. Меня просто очаровали ее неподражаемое чувство юмора и ум, острый, словно бритва. Она не только согласилась со всеми нашими предложениями, но и сделала несколько полезных замечаний. К примеру, она указала нам на то, что поскольку мы, вероятно, хотели бы, чтобы она на открытии выглядела наилучшим образом, то ей будет разумно приехать за день до церемонии». И вот торжественный день настал. 5 октября Даррелл писал:
«Принцесса Анна, ослепительно красивая и торжественная, открыла наш Подготовительный центр, а затем побеседовала с сотрудниками Центра, членами американского Фонда охраны дикой природы (многие из которых жертвовали деньги на постройку этого Центра), а также с первыми студентами. Затем принцесса на автомобиле доехала до зоопарка и появилась во внутреннем дворе, где ее прибытия уже ожидали сотни людей. Как только кортеж принцессы выехал из ворот Подготовительного центра, мы с Ли немедленно бросились к машине Джереми и помчались в поместье кратчайшей дорогой. Поэтому, когда «Роллс-Ройс» принцессы подъехал к главному дому, мы с Ли уже стояли в дверях».
Принцесса захотела осмотреть павильон, где содержались гориллы, К счастью, ни Джеральд, ни принцесса не представляли, какая суматоха творилась в павильоне приматов в рамках подготовки к сиятельному визиту. За четыре минуты до прибытия принцессы детеныш гориллы Мотаба ухитрился просунуть свою головку между прутьями клетки, намертво застрял и принялся отчаянно кричать и визжать. Заметив бедственное положение своего отпрыска, его родители, Джамбо и Ненди, начали кричать еще сильнее. Джамбо решил освободить сыночка, с силой потянув его за ноги. Поняв, что таким образом может получить безголового сынка, Джамбо передумал дергать Мотабу за ноги и вместо этого подпер его снизу широченной ладонью. Смотритель павильона приматов Ричард Джонстон-Скотт с ужасом наблюдал за тем, как колонна зонтиков неуклонно приближается к павильону, пол которого представлял собой одну огромную навозную кучу, так как гориллы в состоянии возбуждения всегда обильно мочатся и испражняются. Когда Джеральд узнал о произошедшем, он подумал о том, что бы он мог сказать принцессе в подобной ситуации. «О да, — сказал бы я, — мы всегда позволяем нашим гориллам ходить по колено в экскрементах. Им это страшно нравится. А почему вон тот малыш болтается на решетке, словно висельник? Да, гориллы часто так поступают... Это... это у них такая привычка... Да, да, очень любопытная привычка». Но, к счастью, малыш, подпертый снизу отцовской дланью, сумел подняться повыше, нашел более широкий просвет между прутьями, вытащил головку и спустился как раз в тот момент, когда в павильон вошли Джеральд и принцесса. Правда, с навозом сделать так ничего и не удалось. «Все прошло замечательно, принцессе очень понравился наш зоопарк, — вспоминал Джеральд. — Мы старались держаться как можно более непринужденно, и Анна оценила наши усилия по достоинству. Потом она отбыла в столицу острова на королевском «Роллсе», а у нас оказалось двадцать пять минут на то, чтобы переодеться, причесаться, помыть руки и примчаться на торжественный обед, который должен был состояться в «Отеле де Франс» в Сент-Хелльере. На обеде присутствовало 600 гостей (члены Фонда со всех концов света, местные жертвователи и т. д.). И снова мы попытались свести формальности к минимуму. В конце обеда я поднялся и произнес краткую благодарственную речь. После меня встала принцесса и, несмотря на то что я отчаянно заливался краской, произнесла весьма лестный отзыв о моей работе». «Сегодня мы чествуем замечательного человека, — сказала принцесса, — и его уникальную организацию. Ему удалось воплотить свою мечту в жизнь здесь, на Джерси, и во всем мире. На протяжении всей жизни он сохранял огромную целеустремленность, чувство юмора и невероятное обаяние. Я хочу поздравить всех, кто своими усилиями способствовал воплощению этой мечты в жизнь, мечты, которая теперь стала неотъемлемой частью борьбы за сохранение редких животных во всем мире. В частности, я хочу поздравить человека, который создал зоопарк и Фонд и добился всеобщего уважения и всемирного признания. В знак нашей благодарности я хочу преподнести ему небольшой подарок от лица сотрудников зоопарка». С этими словами принцесса протянула Джеральду небольшую бархатную коробочку. Внутри лежал серебряный спичечный коробок, а внутри коробка лежала позолоченная скорпиониха, на спине которой разместились крохотные скорпиончики. Это было напоминанием о самом известном случае, описанном в книге «Моя семья и другие звери». «Я был настолько изумлен и растроган этим жестом со стороны моих неграмотных, недостойных и жестокосердных сотрудников, — вспоминал Джеральд, — что, сев на свое место, я через голову принцессы Анны сказал нашему председателю, который сидел по другую сторону от высочайшей гостьи: «Какой несчастный идиот это придумал?» Тут я заметил, что принцесса смотрит на меня, мягко говоря, с изумлением, и понял, что эта идея принадлежит ей. «Прошу меня простить, ваше королевское высочество», — пробормотал я. «Все в порядке, — успокоила меня эта замечательная женщина. — Я не понимаю по-французски». Но позже она все же сказала губернатору: «Знаете что? Этот нахальный тип обругал меня». Вечером в огромном зале Форт-Регента в Сент-Хелльере прошел Фестиваль Животных. Все утро участники концерта — знаменитые и неизвестные, профессионалы и любители, взрослые и дети — репетировали свои роли. Теперь все было готово. Джеральд вышел на сцену в сопровождении двух четырехлетних дочерей-близняшек Саймона Хикса, наряженных дронтами. «Ваше королевское высочество, леди и джентльмены, — начал он. — Добро пожаловать на Фестиваль Животных. Как вы видите, я пришел в сопровождении двух вполне оперившихся дронтов. К сожалению, получить потомство от этой пары вряд ли удастся. Но полагаю, вам будет интересно узнать, что когда дронт, символ нашего Фонда, был обнаружен на острове Мадагаскар, эти птицы были вывезены в Индию и в Европу. Если бы в то время существовали организации, подобные Джерсийскому Фонду охраны дикой природы, дронты до сих пор жили бы рядом с нами. Сегодня мы собираемся показать вам, как другие животные, живущие на этой планете рядом с человеком, воздействуют на него. Мы хотим отпраздновать то, что нам представилась возможность разделить этот мир со столь прекрасными, замечательными созданиями».
Концерт был рассчитан на два часа, но шел все три. Никто даже и не заметил — все были в восторге, и зрители, и сами участники. Открывали программу школьники младших классов из местных школ. Они пропели веселую песенку, посвященную Джерсийскому зоопарку, под весьма серьезным названием «Не позволяйте им сделать то, что они сделали с дронтом». Затем учащиеся Королевской балетной школы исполнили танец цыплят. Джерсийский детский музыкальный театр представил джазовую ораторию по мотивам произведений А. А. Милна. Джонни Моррис, Исла Сент-Клер, Майкл Одерн, Дина Шеридан, Дэвид Шеперд, Дэвид Беллами и Дэвид Эттенборо рассказали и спели о животных в меру своих сил. Затем была показана замечательная пантомима «Болотные твари», а Иегуди Менухин продирижировал молодежным оркестром Джерси. Всех растрогала заключительная часть концерта, когда Элизабет Перри исполнила скрипичную пьесу «Полет жаворонка». Нежные звуки скрипки растаяли в полной тишине. А затем раздались бурные аплодисменты. Задуманный Джеральдом и осуществленный Саймоном Хиксом праздник на маленьком острове сделал бы честь любым торжествам Вест-Энда. «Принцесса Анна несколько раз говорила мне, что наш праздник ей очень понравился», — с гордостью писал Джеральд родителям Ли в Америку. Сотни гостей прислали на Джерси благодарственные письма. «Теплота и любовь, которые я ощутил этим вечером, просто незабываемы, — писал Дэвид Шеперд. — Это чудесно, чудесно — и полностью заслуженно. Господь не смог бы помочь своим созданиям, если бы не было таких людей, как ты, старый хрыч. Благослови тебя бог!» Старинный приятель Джеральда Алан Томас писал: «Никто из людей, за исключением только твоих брата и сестры, не следил за твоей карьерой так внимательно и любовно, как я. Мне было очень удобно наблюдать за тобой и принцессой Анной во время обеда. Я видел, что вам очень хорошо вместе, что твои шутки ее веселят. Ты поймал мой взгляд и поднял бокал в знак дружбы и любви. Не боюсь показаться сентиментальным и скажу, что в эти два дня к моим глазам часто подступали слезы при виде твоего триумфа. Какое счастье видеть, что твои мечты наконец-то осуществились. И пусть теперь так будет всегда!» Праздники завершились 11 октября торжественной мессой. Это было очень радостное и значительное событие. Несмотря на все веселье предыдущих дней, присутствующие сознавали, что празднование проходит в разгар холокоста животного мира. Джеральд прочел выдержку из послания вождя одного из племен американских индейцев к своим подданным относительно того, что индейцы уступают свои земли белым людям. Слова давно умершего индейского вождя глубоко тронули сердце. В 1854 году этот крик боли, это наставление из сердца пустыни осталось неуслышанным. Сейчас, 130 лет спустя, справедливость этих слов была просто поразительной. Это был настоящий гимн в честь тех, кто ведет неустанную борьбу во всем мире. Вождь из Сиэттла видел тысячи гниющих бизоньих туш в прерии. Их подстрелили белые люди, проезжая мимо стад на поезде.
«Может быть, это происходит от того, что я дик и не понимаю. Что есть человек без зверей? Если все звери погибнут, люди умрут от духовного одиночества. То, что происходит со зверями, очень скоро произойдет и с людьми. Все в этом мире взаимосвязано. Учите своих детей тому, чему мы учили своих детей. Земля — наша мать. То, что произойдет с землей, очень скоро случится и с сыновьями земли. Если человек плюет на землю, он плюет на самого себя. Мы это знаем. Земля не принадлежит человеку — человек принадлежит земле. Мы это знаем. Все в этом мире взаимосвязано, как кровь связывает членов одной семьи. Все в мире взаимосвязано. Что произойдет с землей, случится и с сыновьями земли. Человек не властен ткать паутину жизни. Он является лишь одной ее ниточкой. То, что он делает с паутиной, делает он и с самим собой. Когда последний краснокожий исчезнет с лица земли и память о нем останется лишь тенью облака, скользнувшего над прерией, эти леса и степи сохранят дух моего народа. Мой народ любил эту землю, как новорожденный любит стук материнского сердца. Если мы продадим вам нашу землю, любите ее так же, как любили ее мы. Заботьтесь о ней, как заботились о ней мы. Помните о ее прошлом, когда получите ее. Приложите все свои силы, весь разум и все сердце, чтобы сохранить ее для своих детей. И любите ее, как бог любит всех нас. Мы знаем лишь одно. Наш бог един с вашим. Эта земля принадлежит ему. Даже белый человек не сможет избежать общей судьбы. Все мы братья. И все мы в руке божьей».
Голос Джеральда, низкий, проникнутый глубоким чувством, умолк под сводами собора. Он отвернулся и спустился с кафедры. Через три дня он отправился на восток, в страну, занимающую шестую часть суши. Что происходит с природой в СССР? Захотят ли жители этой страны быть братьями всему миру?
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Date: 2015-11-13; view: 669; Нарушение авторских прав |