Полковник Олдс

На территории порта ни единого дерева. Только жухлая трава, припорошенная угольной пылью. Но из рощицы, что по ту сторону забора, прилетают кленовые листья, желтые и багряные.

В море ничто не говорило о приходе осени. Небо продолжало оставаться ослепительно синим. А солнце щедро одаривало теплом. Нормандия же встретила блеклыми красками. Даже солнце здесь другое. Как ромашка, у которой оборвали лепестки. А склоны безлесных холмов напоминают потертый бархат.

Полковник Олдс решил повременить с возвращением в Париж. Он не только переночует на «Йоми Мару», но и проведет в колонии завтрашний воскресный день.

Аллен этому рад. Пусть высокий гость пообщается с детьми. Многое тогда станет ему понятнее.

– У меня просьба, – обратился Олдс к Аллену.

– Слушаю, полковник.

– Мне не обойтись без переводчика.

– Хотите прогуляться?

– И посмотреть, как устроились дети.

– Может, вместе? – предложил Аллен.

– У вас и без того много забот. Нет, я сам.

– Ко мне сейчас зайдет Елена Домерчикова, старшая медсестра. У нее хороший английский.

– Она русская?

– Да.

– Откуда же она знает?

– Это долгая история. Несколько лет мисс Домерчикова прожила в Америке. А недавно вернулась к себе на родину как волонтер. Мы познакомились во Владивостоке. В колонии она одна из самых незаменимых. Девочки ее очень любят.

– Вот и хорошо. Такая помощница мне и нужна.

Позже Елена рассказала Аллену:

– Полковник захотел встретиться с группой старших колонистов. Он оказался превосходным рассказчиком. Просто заслушаешься!

– О чем он говорил?

– О разном. Но больше всего о волшебном городе, где детей ждут не дождутся.

– Бордо?

– Вы угадали. Кроме того, он раздавал фотографии.

– Какие еще фотографии?

– Посмотрите сами. Мне тоже достались. Улицы, дворцы, парки… И лагерь Красного Креста, который готов принять детей хоть сегодня.

– У Олдса навязчивая идея. Он верен себе. А как восприняли его дети?

– Вели себя спокойно и вежливо. Их интересовало одно – куда пойдет пароход, в какой балтийский порт? И долго ли простоит там?

– Увы, ни мне, ни полковнику это пока не известно.

– Разве не все в руках Красного Креста?

– Многое, но не все. Судьба колонии решается не в Париже. А где полковник сейчас?

– Продолжает беседовать с детьми.

– Без вас?

– Ему помогает миссис Кемпбелл.

Утро следующего дня началось со встречи с капитаном.

– У нас снова проблемы с углем, – заявил Каяхара.

– Опять качество?

– Нет, количество. Мы заказали пятьсот тонн. Не так ли?

– Да. И ровно столько же воды.

– Но вчера пароходный агент заявил, что мы получим лишь триста тонн угольного брикета.

– С этим придется смириться, – неожиданно сказал Аллен. – Сейчас продажа угля во Франции нормирована. Да и цена кусается – двадцать восемь долларов за тонну. Ровно вдвое дороже, чем в Нью‑Йорке.

– Боюсь, мы уйдем из Бреста и с неполным запасом воды, – вздохнул Каяхара.

– Почему вы так решили?

– Вода в наши танки закачивается слишком медленно. Чтобы заполнить их доверху, придется простоять лишних двадцать часов.

– Тогда вода будет золотой.

– Рядом стоит голландский пароход. Его капитан посоветовал, что будет лучше получить воду в Роттердаме. Быстрее и дешевле.

– Зайдем ли мы в Роттердам? – усомнился Аллен. – А выгрузка? Как она идет?

– Здесь проблем нет. Надеюсь, к вечеру освободим нижний трюм.

– Кстати, – сказал Аллен, – с вами хотел встретиться полковник Олдс… А вот и он!

Олдс поочередно пожал руки Аллену и Каяхаре.

– Вы что‑то хотели сообщить капитану, – напомнил Аллен.

– Да. Кончается фрахт «Йоми Мару». Но Красный Крест готов продлить контракт.

…Аллен и Олдс продолжили разговор в кают‑компании.

– Мои помощники приедут ближайшим поездом, – сказал Олдс. – Можете ими распоряжаться, как вам заблагорассудится.

– Должен приехать и Эверсол, – напомнил Аллен.

– Кстати, об Эверсоле. Еще до Нового года мне нужно побывать в Лондоне и Вашингтоне. Согласился бы Эверсол заменить меня?

– Почему бы нет? Конечно, на время. Он врач. И от своей профессии не откажется.

– Тогда поговорите с ним. Вы, как мне кажется, имеете на него влияние.

– Поговорю, конечно. Но в ближайшие дни он пригодится нам в другой роли.

– И в какой же?

– Пусть подготовит место для высадки колонии. Он уже имеет в этом кое‑какой опыт.

– Не попросить ли нам еще чаю? – предложил Олдс.

– Я не откажусь, – отозвался Аллен и неожиданно спросил: – А как прошел вчерашний разговор с детьми?

– Хотелось узнать их настроение. Я все еще не оставляю надежду на их согласие пожить некоторое время во Франции.

– Но в Вашингтоне уже принято другое решение. И оно окончательное. Пути назад нет.

– От Бордо нас отделяют несколько часов перехода. Я уверен, все еще возможно изменить. Но как только «Йоми Мару» покинет Брест и выйдет в Ла‑Манш, будет уже поздно. Считайте вчерашний разговор моей последней попыткой образумить детей. Не враги же они сами себе. Их ждут голод и лютая зима.

– Вы даже привезли фотографии…

– Они их убедили не больше, чем мое красноречие.

Олдс досадливо развел руками.

– Давайте на минуту представим себе, – сказал Аллен, – что дети вас послушались и согласились отправиться в Бордо… Что дальше?

– Они жили бы в сытости, тепле и покое.

– А учеба? Заканчивается сентябрь.

– Мы все предусмотрели. У нас хорошо оборудованные классы и прекрасные учителя. В большинстве своем русские эмигранты.

– Добрыми намерениями выстлана дорога в ад.

– Что вы такое говорите, Аллен?

– Давайте смотреть реально на то, как могут развиваться события. Итак, первый вариант. Колонию надо удержать от распада, и мы вынуждены прибегнуть к изоляции и жесткой дисциплине. Высокие стены… Охрана… В некоторых случаях придется даже применить силу. Это неизбежно. Ведь дети очень разные. Но разве подобные методы не противоречат принципам Красного Креста?

– Это уж слишком!

– Хорошо. Возьмем второй вариант. Мы предоставляем мальчикам и девочкам полную свободу. Но не исключено, что в этих условиях часть детей разбежится. Нам не удержать их на месте. Кто‑то, самый отчаянный, попытается добраться до России самостоятельно. Если смотреть правде в глаза, нам не удастся выдержать план либерального, но решительного управления колонией. К тому же, как долго может продлиться такая жизнь в лагере? Месяц, полгода, год? Прибавьте это время к тем двум с половиной годам, которые уже прошли со дня отъезда. Это очень много и для взрослого человека. Что же говорить о детях, которые за это время из малышей превратились в подростков… А из подростков – в юношей и девушек… Мы их любим и заботимся о них. Но они нуждаются в отцовском плече и материнской ласке. Они безумно тоскуют. Часто до слез, а иногда и до истерики. Самые младшие даже забыли, как выглядит лицо мамы.

– Не подумайте, что я бессердечный сухарь. Я привез папку с материалами. Там много справок и газетных вырезок. Полистайте сами и дайте посмотреть другим. Это свидетельства ужасающего голода в России. В особенности – в ее северной столице. А ведь большинство детей из этого города.

– Мы вправе советовать и уговаривать, – решительно сказал Аллен. – Но не вправе навязывать свою волю.

– На все воля Божья.

– Скорее, воля самих детей. И их воспитателей, которые рядом все это долгое время.

Олдс посмотрел, как Аллен нахмурил брови, и сказал примирительно:

– Не сочтите меня упрямцем.

– Есть и то, в чем мы единомышленники, – неожиданно ответил Аллен.

– Интересно услышать, в чем ваши взгляды сходятся?

– Я, как и вы, убежден, что не следует передавать детей Советской власти сразу. Сначала следует выяснить, где находятся их семьи. Не покинули ли они пределы России?

– Иначе мы встретимся с тяжелыми обвинениями в адрес Красного Креста, – согласился Олдс. – Часть детей может попасть в приюты… И это при живых родителях…

– Вот почему, – твердо сказал Аллен, – мы должны высадить детей как можно ближе к русской границе. Например, в Финляндии… И пригласить представителей родительского комитета со списками, адресами, а еще лучше, с письмами.