Глава двадцать шестая. «йоми Мару» пересек Карибское море, оставив слева Ямайку

«БУДЕШЬ В ЧИКАГО, ЗАХОДИ…»

«Йоми Мару» пересек Карибское море, оставив слева Ямайку. Затем вошел в Наветренный пролив, разделяющий Кубу и Гаити. Это маленькие государства, но с большими городами. Кингстон, Гавана, Сантьяго‑де‑Куба, Санто‑Доминго…

Далее началась россыпь Багамских островов. Отсюда, с борта, они казались безлюдными. Детям очень хотелось, чтобы спустили шлюпку и можно было посмотреть – так ли это на самом деле?

Но капитан Каяхара не смотрел по сторонам. Он смотрел только вперед, на север, миля за милей приближая судно к восточному побережью Америки.

…Пока дети гадали, какой он, Нью‑Йорк, и где их разместят (вот бы хорошо, всех‑всех в небоскреб!), один из колонистов уже успел стать настоящим ньюйоркцем. Для этого Феде Кузовкову понадобилось не так много времени.

Мы уже знаем, что, добравшись на товарном поезде до Чикаго, он был задержан полицией. Мальчика хотели разлучить с собакой. Но отчаяние и Феди, и Кузовка было столь бурным, что офицер, занимавшийся этим делом, махнул рукой. Пусть будут вместе!

Чикагские полицейские с одинаковыми интересом и недоверием выслушали русского подростка. Они часто встречаются с выдумщиками. Такова их профессия, таковы люди, с которыми их сводит работа. Но одно дело – вранье, а другое – сказка, которая, как оказывается, может зачаровать не только ребенка, но и взрослого мужчину, чей повседневный опыт не располагает к сентиментальности.

Не может быть, чтобы этот щуплый мальчуган преодолел расстояние от Черного моря до Нью‑Йорка! Три четверти планеты!

Увидев в глазах слушавших его людей сомнение, Федя воскликнул:

– Если не верите, позвоните в Сан‑Франциско или в Нью‑Йорк, в Красный Крест!

– Так и сделаем…

На всякий случай Кузовкова сфотографировали в профиль и анфас. Фотограф постоял в раздумье – не сфотографировать ли и собаку? Ведь и она задержана. Но махнул рукой и не стал делать второго снимка.

– Могу я попросить? – неожиданно повернулся Федя к девушке‑переводчице, которая специально была приглашена ради такого случая.

– Тебе нужен адвокат? – спросила она.

– Нет. Пусть нас сфотографируют вместе – меня и Кузовка. А то у нас нет ни одного общего снимка. А ведь он мой друг.

Девушка добросовестно перевела эти слова. Но полицейский чиновник не придал им значения.

– Больше нам нечем заняться, – раздраженно сказал он и подошел к телефонному аппарату, чтобы связаться с Калифорнией.

Набирая номер, он не спускал глаз с задержанного. Сейчас этот рыжеволосый парень покраснеет еще больше.

Но посрамление не состоялось. В Калифорнии подтвердили слова Кузовкова. Да, японский сухогруз, простояв три дня в Сан‑Франциско, покинул его 5 августа в 8 часов 45 минут утра.

На второй вопрос – все ли пассажиры поднялись на борт парохода? – ответили, что пропал тринадцатилетний русский мальчишка. Есть заявление, и ведется розыск. «Свяжитесь с Красным Крестом», – посоветовали в Сан‑Франциско.

Полицейский так и сделал. Сначала позвонил в Нью‑Йорк, а затем в Вашингтон. Все это заняло не более пяти минут.

Как же удивился Кузовков, услышав из телефонной трубки голос Райли Аллена:

– Добро пожаловать в Чикаго, Федор!

– Добрый день, мистер Аллен! Будете меня ругать?

– Буду. Но не очень. Слава Богу, нашелся… Как меня слышишь?

– Очень хорошо. Я еще никогда не говорил по телефону. Это здорово!

– Теперь это будет часто. А где твоя собака? Не потерял ее?

– Кузовок рядом. Он тоже тянется к трубке.

– Пожми ему лапу.

– Уже пожимаю. А вы передайте привет воспитательнице Марии.

– Откуда ты знаешь, что она со мной?

– Видел, как вместе вы спускались по трапу в Сан‑Франциско.

– Вот как! Настоящий разведчик! Слушай внимательно, Федор… Я распоряжусь, чтобы тебя доставили в Нью‑Йорк. Но больше не убегай. Договорились? У нас, в Америке, полиция очень строгая.

– Обещаю, мистер Аллен.

– Я прочел твое письмо и знаю – ты надеешься найти в Ньюйоркец отца. Будем искать вместе.

– Спасибо, мистер Аллен. Ради этого я оставил «Йоми Мару». А где сейчас наш пароход?

– Вчера вышел из Панамского канала. Через неделю будем встречать. Соскучился по друзьям?

– Да. Одному плохо.

– Федор…

– Слушаю, мистер Аллен.

– Скажи откровенно, в чем ты сейчас нуждаешься?

– Очень хочу помыться. И Кузовок страдает от блох.

– Думаю, и одежда не в порядке. Попрошу, чтобы помогли. Ведь ты первым из колонистов прибудешь в Нью‑Йорк.

Кузовков вернул телефонную трубку офицеру. Он не знал, о чем говорили дальше Аллен и полицейский, но через несколько минут Федю подвели к зеркалу. Наверное, чтобы он в него посмотрелся и сравнил себя с тем, каким станет спустя час.

На Федю смотрел типичный бродяжка. Волосы цвета медной проволоки и торчком. На щеке грязное пятно. Но самое ужасное – клетчатый костюм, подаренный Дженифер, был изжеван, будто побывал в пасти бегемота, а затем выплюнут. А ведь Федя всего‑навсего клал пиджак под голову, чтобы мягче спать.

…Мальчика помыли, приодели и посадили в ночной поезд. Строгого полицейского было не узнать. Его лицо расплылось в улыбке, а своей щедростью он превзошел Сайта Клауса. Он дал Кузовкову десять долларов – немыслимая сумма, о которой Федя не мог и мечтать. Вручил также баул, набитый всякой всячиной. Его содержимое еще предстояло изучить.

Старую сумку на колесиках, подаренную в Сан‑Франциско, Федя не без сожаления оставил. Она сослужила ему добрую службу на пути из Сан‑Франциско в Чикаго, но уж очень была громоздкой.

– Доброго пути, парень, – похлопал его по плечу полицейский. – Будешь в Чикаго, заходи…

Поднявшись в вагон и заняв свое место, мальчик уже в который раз за этот день посмотрелся в зеркало. На нем был новенький, как говорится, с иголочки костюм. Такого же серого цвета, как и прежний. Но темнее. И не в клетку, а в тонкую полоску.

Ему повязали даже галстук. Оставшись наедине, Кузовков его снял, даже сорвал. Наверное так, с точки зрения тех, кто покупал ему одежду, должен выглядеть образцовый мальчик. Неважно, русский или американский.

Кузовков вспомнил, что с ним это уже было однажды. Год назад, впервые появившись на острове Русском, он выглядел как беспризорник. Неопрятный и обросший, в живописных лохмотьях и, вдобавок, мучившийся из‑за чесотки. Но когда его отмыли и постригли (чему он яростно сопротивлялся), одели в чистую одежду, когда он прошел курс лечения и избавился от чесоточного зуда, перед воспитателями и его новыми товарищами предстал весьма симпатичный паренек. Именно так ему сказала Мамаша Кемпбелл.

Но Феде никогда не нравилась роль пай‑мальчика. И он распустил слух, что в прошлом был вором‑карманником.

Слух требовал подтверждения. И он подходил к кому‑нибудь из колонистов, выбирал самого жадного и просил:

– Дай закурить.

– Отстань. Нет у меня курева, – отвечал жадина.

Вздохнув, Кузовков отходил, а через несколько минут возвращался и, лукаво улыбаясь, протягивал пачку сигарет:

– Угощайся. Раз у тебя нет, кури мои.

Или другой случай.

Раз в неделю в казарму приходил мистер Хааз – маленький, но вместе с тем толстый человечек. В заднем кармане его брюк всегда торчали две сигары. Доктор Хааз ведал санитарной службой колонии. Осматривал умывальники, туалеты, чистоту полов и окон, постельное белье.

Однажды, во время очередного визита доктора Хааза, Федя спросил друзей:

– Скажите, только правду… Вы когда‑нибудь курили сигары?

– Нет, не приходилось.

Все поняли, спрашивает Кузовков неспроста. Через несколько минут он вернулся. Позвав ребят за угол казармы, достал небрежно сигару, еще недавно торчавшую из кармана доктора Хааза.

– Надо же и нам отведать настоящую сигару…

Но такой костюм, какой на нем сегодня, не располагает к шалостям. Федя почувствовал, что в последнее время стал другим. Переменился, как и мир, окружающий его.

Купе было заказано на одного человека. Ведь мальчик с собакой. Заметив в углу вешалку, Кузовков снял плечики и освободился от стеснявшего его костюма. И надел другой, пижамный.

Затем открыл баул, где была припасена вкусная еда. Себе он достал коробочку с клубникой. А собаке протянул кусок копченой колбасы. Кузовок едва не лишился чувств. Раньше этот запах он слышал только издалека, когда пробегал мимо дорогих магазинов.

Открылась дверь купе.

– Сэр, не желаете ли чаю?.. А может быть, кофе? – учтиво спросил проводник.